Холодные ночи в Камелоте

— Холодная выдалась зима, — замечает Гаюс, развешивая травы над камином. Мерлин молчаливо соглашается, запахивая куртку поплотнее. Даже здесь, в отапливаемом помещении, холодно настолько, что приходится носить уличную одежду. Прошлая зима была мягкой и короткой, а эта началась рано и, кажется, пока что не спешит заканчиваться. Мерлину тошно от быстро наступающей темноты и вечного холода в пальцах, но кое-какие радостные мелочи всё ещё остаются. Например, игра в снежки с Артуром. Они полдня бегают во дворе, кидаясь друг в друга снегом, и Мерлин неизменно выигрывает. Он в очередной раз удивляется тому, насколько Артур слепой, раз не замечает слабого мерцания в глазах Мерлина, когда он зачаровывает очередной снежок, чтобы тот летел ровнее. Возможно, принцу не помешало бы добавить чернику и морковь в диету, а то так совсем ничего видеть не будет. После ожесточенной игры они оба переодеваются и обедают. Дел у них не так уж и много, Мерлин управляется с поручениями Гаюса за пару часов и оставшееся время до ужина сидит с Артуром в оружейной. Артур любит возиться с доспехами и мечами, смазывать их, даже полировать. Немного странно, по мнению Мерлина, особенно для такого человека как Артур, но мнения Мерлина никто не спрашивает. Он сидит на одном из столов, болтая ногами, и наблюдает за Артуром. Пшеничная прядка отросших волос постоянно падает ему на лоб, и Артур раздражённо её сдувает. Она падает опять, и опять, и в конце концов Артур не выдерживает и трет лоб рукой. На его побледневшей за зиму коже остаются масляные разводы и Мерлин кусает себе губы, чтобы не разъезжались в улыбке. Артур, иногда, если не ведёт себя как осёл, может быть просто очаровательным. Хоть Мерлин и не уверен, что конкретно в нём сейчас очаровательно, тёплое чувство в груди утверждает, что что-то такое есть, и Мерлину не хочется с этим спорить. Их отношения давно переросли стадию вечно препирающихся слуги и господина, и даже миновали этап «кажется, это дружба, пусть она, теоретически, по закону, и не должна существовать?». Теперь они находятся на неизвестной (и оттого даже пугающей) территории за пределами «просто дружбы». Мерлин это очень хорошо чувствует. Артур ни о чём не спрашивает, и Мерлин молчит тоже, но им комфортно. Пока что. С наступлением темноты становится ещё холоднее, пыл от недавней битвы в снегу испаряется, и они оба постепенно сдвигаются ближе. К моменту когда Артур заканчивает ухаживать за снаряжением, Мерлин уже сидит с ним практически плечом к плечу. — Что, твоя тощая тушка не может вынести легкого мороза? — шутливо спрашивает Артур, пихая Мерлина в бок локтем. Мерлин отталкивает его в ответ, но в итоге практически обнимает его руку, наваливаясь на него. Он прижимается щекой к спине Артура и замирает. Артур почти перестает дышать. Спустя пару секунд он накрывает ладонью плечо Мерлина и слегка сжимает. Мерлин про себя отсчитывает мгновения, желая, чтобы они утекали не так быстро. Артур никогда не задерживает свои касания, не изменяет себе он и в этот раз. Артур приходит в движение первым, они отталкиваются друг от друга и встают. Когда они выходят на улицу, царит всё такая же тишина, но теперь Мерлину будто холоднее. Он видит краем глаза, что Артур косится на него, но не успевает проанализировать, какая эмоция читается во взгляде принца. Артур запускает ему в затылок снежком, видимо, в качестве попытки рассчитаться за прошлое свое поражение. Мерлин вскрикивает, разворачивается и, жаждая отомстить этому венценосному ослу, набирает в ладони снег. До ужина остаётся буквально двадцать минут, так что двор пересекают сразу несколько других придворных, и Мерлин отвлекается, думая, что не стоит рисковать использованием магии при них. Воспользовавшись этим, Артур впечатывает снежок прямо ему в лицо, ойкает и начинает громко, от души смеяться. Протирая глаза от снега, Мерлин тоже начинает хихикать, настолько для него заразителен смех Артура. Они стоят там как два идиота, у Мерлина мокрые волосы и слипшиеся ресницы, Артур испачкан в масле, но оба смотрят только друг на друга. Артур прекрасно знает, что отцу кто-нибудь пожалуется, мол, «непристойный для принца вид», как будто он тут без штанов стоит, но его это не беспокоит. Пендрагон может сколько угодно отчитывать его, останавливаться Артур не собирается, слишком дорог ему вид Мерлина, смеющегося над очередной его выходкой. Даже если Мерлин сам жертва этой выходки. Ужин проходит тихо. Мерлин слегка постукивает зубами, больше спектакля ради, чем потому, что действительно холодно, Артур надеется (тщетно), что салфетками смог оттереть разводы масла. В глубине души он подозревает, что Мерлин, пока что ведущий себя тихо и прилично, собирается поквитаться с ним за намоченные волосы и снежок в лицо. И он абсолютно прав в своем этом подозрении. Мерлин сносит его в сугроб, как только они выходят наружу и оказываются вне видимости кучи «важных» придворных. Артур испускает совсем не королевский писк, падая на не такой-то уж и мягкий снег, и следующие минут десять они возятся в сугробе. Оба получают по порции снега за шиворот, оба повизгивают от холода, Мерлин случайно пихает коленом Артура в живот и ему приходится выслушать излишне драматический монолог о несправедливости юной смерти, но в целом, они оба довольны. Ровно до того момента, когда выясняется, что у Артура не осталось ни одних сухих штанов. Ну, то есть, штаны есть. Жутко неудобные, маленькие, вычурные, шелковые, кожаные, короче, какие угодно, но не такие, в которых Артур согласился бы спать. Помимо этого, они оба по-настоящему замерзли, и Мерлину самому не помешало бы переодеться. Он, конечно, намок намного меньше Артура, но пальцев ног уже всё равно не чувствует, а руки похожи на ледышки. Ко всему этому добавляется ноющий над ухом принц. — Почему ты не проследил, чтобы мои вещи отправили в стирку? — А почему ты расходуешь по пять штанов за день?! — Это ты ещё в гости со мной не ездил, там тоже на каждый пук по костюму… — Артур, в принципе, не винит Мерлина. Но ему очень хочется хоть немного поворчать, так что он скатывается на другую тему. Мерлин хихикает над словом «пук», как будто ему пять, и Артур улыбается. Раньше, Артур бы закатил скандал. Возмутился бы, долго дулся, скорее всего заставил бы Мерлина отнять у какого-нибудь несчастного рыцаря штаны, и они бы поругались. Но Артур давно понял, что такие мелочи совсем не стоят ссор с Мерлином. Даже если, по идее, это обязанность Мерлина, следить за тем, чтобы у него всегда было достаточно вещей. — Хватит открывать один и тот же шкаф пятый раз, все равно ничего нового там магическим образом не появится, — зовет Артур, начиная стаскивать с себя куртку. Мерлин тихонько фыркает в ответ на эту фразу, но шкаф закрывает. Штаны наколдовывать он точно не станет, да и не знает, если честно, как. А было бы полезно, наверное. Пока он думает о практичности магически созданных штанов, Артур окончательно раздевается, оставаясь в одних трусах, и залезает под одеяло, моментально в него закутываясь чуть ли не с головой. Мерлин некоторое время наблюдает за этим трясущимся коконом, из которого торчит только растрепанная голова Артура. Венценосный принц на него не смотрит, жмурится. Мерлин знает, что Артур доверяет ему. Поэтому закрывает глаза, когда они рядом, подставляет спину. Иногда Мерлину кажется, что Артур всё-таки не слепой и что-то да подозревает о его магии. Слишком уж он на него полагается. Но даже если Артур что-то знает, он игнорирует это так же, как они оба игнорируют то, что между ними происходит. Они просто не говорят об этом. Наверное, нет никакого смысла вести об этом диалог. К какому итогу они могли бы прийти? К тому, что это невозможно? К тому, что они не должны? — Ты там в ледяную статую превратился или что? Мерлин, встрепенувшись, встречается взглядом с глазами Артура — серьёзными и внимательными. В самом начале их знакомства Мерлин думал, что принц — полнейший дурак, и не заметит и великана у себя под носом, но, как выяснилось, он намного более наблюдательный, чем Мерлин предполагал. — Нет, просто задумался, — наконец отвечает Мерлин. В ответ не следует привычного подкола про несовместимость мыслей и головы Мерлина, Артур продолжает просто на него изучающе смотреть. — Ну, ладно, я, это… пойду, — выпаливает он, пятясь к двери. В ботинках хлюпает растаявший снег. — Спокойной ночи, ваше… Артур закатывает глаза и садится на постели. — Куда это ты собрался? А свечи? Мне самому их что-ли тушить? — А, точно, — бормочет Мерлин, бросаясь к свечкам. Задув их, он опять начинает ретироваться к выходу, но Артур его перебивает. — Стоять. Мерлин замирает. Комнату освещает теперь только лунный свет, и почему-то кажется, что стало холоднее. Со свечек больше не капает воск, слышно только их дыхания и то, как в каминах воет ветер. — Как мой слуга, — Артур делает паузу, оглядывает Мерлина и сглатывает. — В такую погоду, ты имеешь право… ты должен, — поправляется он, — спать со мной рядом, чтобы согреть меня. Потому что я пневмонию не хочу, — уточняет он, будто оправдываясь. — Да и… тебе… не помешает согреться, — намного тише заканчивает он. Мерлин стоит там несколько секунд, переваривая услышанное. — Мой прошлый слуга со мной не спал в очень холодные зимы, — Артур откидывается на подушки и не смотрит Мерлину в глаза. — Я не хотел. И я… когда мне было тринадцать… так сильно простудился, что месяц не вставал с постели. Отец думал, что я так и останусь хилым, — голос у Артура практически пропадает под конец предложения. — Не то, чтобы это было виной слуги, не совсем. Но… — он задушенно прочищает горло и комкает одеяло. — Ну, со мной тебе такое не грозит, — полушутливо, полусерьезно отвечает Мерлин. За простым глаголом «думал» в словах Артура стоит оттенок разочарования, которое испытал Утер, видя слабого сына. Разочарование, которое он, зная Пендрагона, наверняка и не пытался спрятать. — Это я к тому, — уже более ровным тоном продолжает Артур, — что если ты заболеешь и сляжешь на месяц, я решу, что ты и не встанешь, и найду себе нового слугу. Понял? — Конечно, — фыркает Мерлин, стягивая с себя рубашку. Раздевшись, он залезает под одеяло к Артуру и неловко замирает. Он понятия не имеет, что теперь делать, куда девать свои длинные конечности и куда смотреть, чтобы не было странно. Благо, в комнате хотя бы темно. — Фу, ты весь влажный, — бурчит Артур, и Мерлин вздрагивает, почувствовав прикосновение его пальцев к своим рёбрам. — А ты чего ожидал? — рефлекторно защищается Мерлин. — Что я сразу буду магической грелкой, источающей тепло? Оба замолкают. Мерлин немного сползает вниз, устраиваясь на краю подушки. Несколько минут они возятся, пытаясь лечь так, чтобы не касаться друг друга. Кровать скрипит, Артур то и дело вздыхает, Мерлин пару раз с чувством, через зубы, ругается. — Ляг уже нормально, — не выдерживает Артур. — Я лежу нормально, это ты тут как уж извиваешься. — Определись давай, осёл я или уж, — Артур переставляет подушки так, что у Мерлина есть своя, и наконец успокаивается. Они оба лежат на боку, лицом друг к другу. На лицо Артуру падает лунный свет, и Мерлин может сосчитать каждую ресничку. При желании, он мог бы его сейчас коснуться. Провести пальцами по скулам и жесткому подбородку, проверить, насколько он зарос щетиной. У Артура, он знает, мягкая кожа, но щеки быстро обветривают на морозе. Ещё у Артура загрубевшие подушечки пальцев и мозоли на ладонях, совсем не присущие принцу, но появившиеся из-за постоянных тренировок. Мерлин знает, потому что это он мучается вместе с Артуром в попытках от них избавиться. Артур закрывает глаза и говорит: — Спи, Мерлин, — и протягивает руку под одеялом к нему, закидывая её Мерлину на бок. Те самые жесткие кончики пальцев слегка скользят по позвоночнику Мерлина, посылая мурашки по всему телу. Мерлин почти не дышит, когда сам придвигается ближе. У Артура холодная кожа, и он слегка дрожит, так что эти объятия ему действительно нужны. Проходит примерно тридцать минут, и Артур по-настоящему засыпает. Хватка его руки на талии Мерлина становится не слабее, но естественнее, он весь расслабляется и прижимается ближе, утыкаясь носом в волосы Мерлина. Он всё ещё дрожит, так что Мерлин сосредотачивается и нагревает воздух вокруг них. Большую часть ночей Артур храпит, но тут он лежит тихо-тихо, даже не пинается. За окном пролетают крупные хлопья снега, создавая молочно-белую пелену, сквозь которую почти не видно небо. Скоро она поглощает и луну, и в комнате становится совсем темно. Мерлин закрывает глаза, открывает их снова, но никакой разницы нет. Так он и засыпает, обнимая Артура. На следующий день они об этом не говорят — слишком заняты тем, что разбираются с другими делами. У них обоих полно обязанностей — Артуру нужно тренироваться и что-то обсудить с отцом, Мерлину — разносить зелья по поручению Гаюса и соскребать кору с нужных деревьев. К ужину они оба, не сговариваясь, опаздывают, и встречаются в покоях Артура, оба с тарелками закусок с кухни. — Я думал, это мои покои, — замечает Артур, проходя к столу, за которым уже устроился Мерлин. — А ты тут обосновался, как дома. — У меня перерыв в уборке вашей комнаты, сир, — мычит Мерлин через набитый рот. Артур посмеивается и крадет с его тарелки кусочек курицы. Он не любит ужинать с отцом, хоть тот и зовёт часто. Его разговоры нервируют Артура. Раньше он убеждал себя, что просто не любит обсуждать тяжелые темы (а других у Утера не бывает) за едой, но благодаря Мерлину выяснил, что это не так. Возможно, дело всё-таки в короле, но Артур старается слишком много об этом не думать. Беседа между ними завязывается сама по себе: Артур жалуется на то, что скоро рождественский приём, и отец почему-то на взводе из-за этого, Мерлин рассказывает про оленёнка, которого видел в лесу, и анекдотичную историю про одного из пациентов Гаюса. Они так заняты тем, что слушают друг друга, что им вовсе не до разговоров о том, как они вчера спали. Другие темы намного интереснее. Однако, в этот раз Артур опять просит Мерлина остаться. Уже более уверенно закидывает на него руку, умиротворенно вздыхает, когда Мерлин льнёт к его плечу. Они немного возятся, и Мерлин замечает: — Вчера ты спал как младенец, даже не пинался, а сегодня что? Каждый день тебя в сугроб, может, окунать? — А тебе, может, для лица полезны снеговые маски? — шутливо отзывается Артур, но возиться прекращает. Острые коленки Мерлина упираются ему куда-то в бёдра, и это жутко неудобно. — Ты такой тощий, дырку во мне своими костями проделаешь, — тихо замечает Артур. Мерлин в ответ закидывает на него одну ногу. Становится намного удобнее, но Артур физически чувствует, как заливается краской. Он игнорирует это, потому что совсем не знает, что сказать. Потому что страшно ляпнуть что-то не то. Потому что, в конце-то концов, какая разница, что он там чувствует к Мерлину, ведь они неплохо общаются и так. Артур, наверное, за всю свою жизнь не был таким счастливым, как в последние пару лет, проведенные в обществе Мерлина. Они засыпают вместе, опять. На следующую ночь Мерлин остается сам, без приглашения. И на следующую. И на следующую. Артур рад, что ему не приходится больше говорить, что Мерлин и сам уловил намёк. Никто ничего не спрашивает, по крайней мере, у Артура, хотя люди наверняка должны были заметить, что Мерлин не ночует у себя. Артура беспокоит то, насколько плохо Мерлин ест, и он просит его однажды остаться с ним на ужин. Под каким-то нелепым предлогом, что-то вроде обсудить завтрашний патруль (хотя что там обсуждать, Артур сам не знает), но он заставляет Мерлина остаться и просит у прислуги принести и ему еды. Это становится привычкой, не ежедневной, но привычкой. Артур опять убеждается, что иметь некую компанию за ужином после долгого дня это приятно. Мерлина в его жизни с каждым годом всё больше и больше, но Артур ничего не имеет против. Каким бы раздражающим он ни был время от времени, принц всегда скорее выберет его общество, чем общество любого из рыцарей, отца или Морганы. Проходят два месяца, и зима заканчивается. Стаивает снег, Артур и Мерлин, пока никто не видит, на спор прыгают через огромную лужу во дворе, Гаюс с энтузиазмом таскает Мерлина по утрам в лес, собирать какие-то цветочки с первой росой. Много чего происходит, всё оживает, расцветает, открывается, но… вместе с зимой заканчивается одна очень важная для Артура вещь. Мерлин больше не ночует с ним. В один вечер он не залезает под одеяло с Артуром, а только смотрит неловко в пол и бормочет: — Сегодня тепло… И Артур, чувствуя, как, вопреки сказанному, холодеет сердце, соглашается. И Мерлин уходит. Забывает потушить свечи, как обычно, и Артуру приходится по всё ещё прохладному каменному полу шлепать до стола и самому их задувать. А потом ложиться в постель одному и засыпать одному, обнимая подушку. Подушка, конечно, не помогает. Не помогает и скомканное одеяло, на которое Артур закидывает ногу, и все попытки сосчитать овец. Артур не может заснуть до самого утра, и весь следующий день ходит ворчливый. Особенно достаётся, конечно же, недоумевающему Мерлину. Но не объяснишь же ему, что Артур злится, потому что не хочет спать один. «Что это за детский эгоизм?», думает Артур, пялясь в план по расширению полей на юге и не видя ни единой буквы. Через неделю в ход идут снотворные от Гаюса, которые доставать приходится самому Артуру, без помощи Мерлина, и старик на принца смотрит весьма обеспокоенно. Артур от всех вопросов отмахивается, благо, давать ответы с нулевым количеством информации в них он научился давно, как-никак, он будущий политик. От Мерлина, правда, отмахнуться сложнее. Артур не очень понимает, как Мерлин сам не догадался, почему он стал хуже спать, но уж признаваться в этом он точно не собирается. Пока что. Артур начинает чувствовать себя глупо где-то две недели спустя, когда его смаривает сон за написанием ответов на деловую переписку. Мерлин сидит неподалеку, что-то читает, кажется, по травам, Гаюс задал, и Артуру с ним так спокойно, что веки сами собой закрываются. Он обещает себе что это всего на минутку, просто чтобы глаза отдохнули, но, разумеется, проходит сильно больше, чем «минутка». В себя Артур приходит, когда чувствует, что с него снимают пояс. Он было дергается, быстро вспоминает про кинжал, припрятанный в верхнем ящике стола, но успокаивается, когда видит, что это просто Мерлин. — Ты… будить людей не пробовал, прежде чем их раздевать? — спрашивает Артур, потирая глаза. — Не хотелось выводить тебя из самого твоего приемлемого состояния, — усмехается Мерлин. — Да и выглядишь ты так, будто не спал неделю. Что с тобой, кстати? — Ничего, — Артур встаёт, отмечая, что каким-то образом Мерлин уже смог снять с него куртку. — Да, я так и понял. Снадобья у Гаюса ты тоже просто так берёшь? — Мерлин, — принц потягивается и тяжело вздыхает. — Перестань. Мерлин успешно затыкается, но ненадолго. Он помогает Артуру переодеться в спальную одежду, и затем выдает: — Больше ничего не желаете, сир? — и смотрит так слегка ехидно и намекающе, с приподнятыми бровями. Артур в ответ на него, не отрываясь, пялится минуты три. Изучает нелепо оттопыренные уши, тёмно-синие, намного темнее, чем у самого Артура, глаза. Чёрные волосы, пахнущие душицей, в которые было так хорошо утыкаться носом. Артур помнит, как однажды проснулся ночью и долго лежал, не смея двинуться, перебирая прядки волос Мерлина. — Сир? — Артур встречается с ним взглядом и чувствует, как сдавливает горло. Они никогда не говорят об этом, а Мерлин, может, и не догадывается, но Артур бы с радостью отдал свой титул, свой трон кому-нибудь другому. Какому-нибудь, несомненно, достойному человеку, который бы правил справедливо, который бы нашел себе жену и заимел наследника, потому что сам Артур, хоть и справедлив, и добр, и желает всего лучшего для страны…. Он не может и подумать о том, чтобы жениться. И причина этому стоит прямо перед ним. Артур не может даже в мыслях себе в этом признаться. Он позволяет себе думать только неясными картинками, не давая этому чувству, пожирающему его изнутри, имени. — Останься, — с пересохшим горлом говорит Артур. — Я твой принц. Я приказываю тебе остаться и ночевать со мной, — он не узнаёт собственного голоса, действует, наконец-то, так, как ему хочется, а не как следует. — Хорошо, — тихо роняет Мерлин. Он тушит свечи, стаскивает сапоги, и начинает снимать рубашку, и всё это время Артур не отводит от него взгляда. Бесстыдно рассматривает его выпирающие под кожей ключицы, волосы на груди. Мерлин настолько бледный, что в свете луны кажется привидением, но Артур прекрасно знает, что сердце у него заходится не от страха. — И не смей уходить больше, — бормочет Артур, когда Мерлин приближается к кровати. — Не уйду, — соглашается Мерлин. Кровать под ним немного прогибается. — Обещаю. Артур сидит всё так же, молча глядя перед собой. Он вздрагивает, когда Мерлин осторожно касается его плеча. — Просто ложись, — шёпотом просит Мерлин. — Ты устал. Что, раньше попросить так сложно было? — Сложно, — отвечает Артур, медленно сдвигаясь и падая головой на подушку. Он закрывает глаза и наслаждается ощущением того, как Мерлин гладит его по голове. Почти невесомо, останавливаясь на макушке, чтобы слегка почесать. Другая ладонь Мерлина находит своё привычное место на его рёбрах, и Артур чувствует, как он кончиками пальцев вырисовывает круги на его коже. Принц вдруг резко понимает, насколько на самом деле он вымотался за день. Тело кажется тяжелее, все беспокойные мысли улетучиваются, оставляя его умиротворённым и расслабленным. Лёгкие заполняет запах душицы, такой знакомый и родной, и Артур даже не сразу осознаёт, что это запах Мерлина. — Ты иногда слишком много думаешь, как бы иронично это не звучало, — говорит Мерлин, устраиваясь рядом с ним поудобнее. Артур приоткрывает один глаз и оглядывает его. Мерлин за последние пару лет каким-то образом превратился из несносного мальчишки во взрослого мужчину. Он стал умнее, стал рассудительнее, знает, пожалуй, лучше всех, как успокоить Артура, но при этом у него осталась та же улыбка — задорная и сияющая. Пробуждающая в принце какое-то нежное, чудовищно огромное чувство. Он и не знал до Мерлина, что так сильно можно… — Я понимаю, что тебя, наверное, учили, что так нужно — всё обдумывать наперёд. Лет на двадцать, потому что в политике и экономике нужно хоть примерно, но строить даже такое далекое будущее. Но, Артур, ты не можешь загадывать на двадцать лет вперёд в свою личную жизнь. У Мерлина между бровями морщинка, которую Артуру так хочется разгладить. Весь мир кажется сжат до размеров даже не его комнаты, но просто этой кровати, на которой они лежат. Артур понятия не имеёт, откуда Мерлин знает с такой точностью, о чём он думает, но это даже, в своём роде, облегчение. Ему бы надо недоумённо спросить, о чём Мерлин вообще говорит, удивиться, откуда в его голове только берётся такая чепуха, но у него нет сил притворяться. Единственная причина, по которой у него всё ещё открыты глаза, это тот факт, что он очень давно не видел Мерлина так близко. — А если у меня нет этих двадцати лет? — спрашивает Артур, тяжело моргая. Воздух вокруг них тёплый, подушка кажется невозможно мягкой, и он на секунду пугается, что уснёт, не услышав ответа. Так что он быстро перекладывает голову с перины на острое плечо Мерлина, который покорно меняет положение, чтобы Артуру было удобнее. — Я позабочусь, чтобы были, — мягко говорит Мерлин. Слова вибрируют у него в груди, и Артур закрывает глаза. — Правда? Он нарочно подпускает в голос немного сарказма, чтобы сохранить хоть какой-то шанс на то, что это шутка. Потому что если это не шутка, то им придется поговорить ещё много о чём. Потому что Мерлин, конечно, отличный друг и слуга, но защитник из него выйдет только при одном очень интересном (и незаконном при нышешнем короле) обстоятельстве, о котором Артур предпочитает пока не думать. Но когда Мерлин отвечает, тон у него совсем не шутливый.  — Правда. Я обещаю, Артур, — звук разносится по комнате как-то странно, со звоном, похожим на сотню маленьких колокольчиков. Артуру кажется, будто на секунду его лицо освещает солнце, но он не открывает глаза, чтобы проверить. Наслаждается золотисто-красным проблеском сквозь веки, жмётся к Мерлину, льнёт к его теплу. Когда свечение исчезает, Артур бормочет: — Ну, раз ты обещаешь… — и приподнимается на локте. Губы у Мерлина пухлые, податливые, раскрываются даже без особого давления со стороны Артура. У него острые скулы и сильные, холодные пальцы, которыми он придерживает затылок Артура. В голове у Артура не остаётся ни одной стройной мысли, и уж точно не остаётся никаких сил, когда Мерлин подается вперёд и толкает его, укладывая на спину. Артур автоматически кладет руки на его лопатки, острые зачатки крыльев, и позволяет себе наконец-то полностью расслабиться. Отпустить. Мерлин, несмотря на всю костлявость, тяжёлый, и вдавливает его в кровать. Этот вес приятный, в отличие от веса всех этих нематериальных дум, которые Артур так часто гоняет у себя в голове. Про то, что если он Мерлина любит, то это не просто плохая идея, но и ещё чуть ли не предательство. Ведь он принц, будущий король, на нём лежит ответственность не только за его собственное время правления, но и за будущее страны. Ему нужен наследник, нужна жена. А Мерлин мало того, что совсем не голубых кровей, мало того, что точно скрывает что-то о магии, так ещё и совсем не подходящий кандидат для рождения ребёнка. В его голове эти три слова, любовь-Мерлин-предательство, связаны одной нитью, неразлучимы. Он не может думать об одном, не вспоминая о другом. Когда отец казнит кого-то за государственную измену, Артур думает о том, что он сам ничем не лучше. Когда он видит флиртующих влюблённых, он думает о Мерлине, а затем о гильотине. Но сейчас все эти цепочки рушатся, рассыпаются под руками и губами Мерлина. Артур верит ему, верит, что они что-нибудь придумают. Уж за двадцать-то лет точно найдётся какой-нибудь ребёнок. Артур по опыту знает, что происхождение не всегда должно стоять во главе угла. Главное, что Мерлин пообещал… Все эти беспокойные мысли благополучно покидают голову Артура, потому как думать о чём-то, пока задыхаешься от поцелуев, весьма проблематично. Артур хватает ртом воздух, но тут же тянется обратно к губам Мерлина, потому что с ним он чувствует себя правильным, законченным. Целым. До появления Мерлина он и не замечал, что чего-то не хватает, но сейчас, ощутив на себе его прикосновения, Артур точно знает, что без него больше не сможет. И Мерлин без него — тоже. Они нужны друг другу, чтобы вместе составить нечто большее. Чтобы вместе стать лучше. Чтобы вместе пройти через всё, что бы им ни приготовила судьба. И теперь они точно к этому готовы.