Remember Me

Слэш
PG-13
Завершён
1227
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
29 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1227 Нравится 65 Отзывы 365 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Чемодан усталым толчком закатывается в квартиру и спотыкается о порог. Рюкзак летит на пол и только сумка с ноутбуком аккуратно ставится к стене. Чанбин скидывает кроссовки, разминая затёкшие плечи, а затем начинает с интересом осматриваться. Завал на учёбе на пару с переделкой проектов был слишком огромен, чтобы позволить ему вырваться за пределы цикла «общежитие – университет – общежитие». Он входит в свою квартиру, впервые видя её не на фотографиях. Работой с риелтором и осмотром подходящих вариантов занимались родители, он сам разве что подпись на контракте поставил, пулей метнувшись в агентство по недвижимости. В льющемся из окна вечернем свете блестела пыль, комната-квадрат была заставлена коробками, посреди зала стоял диван, служивший кроватью, кухня отделялась от остальной зоны нешироким ореховым столом. В принципе, очень даже хорошо, ему одному места вполне хватало, обставить всё своими вещами и атмосфера станет намного приятнее. Самое главное – больше никаких соседей по комнате, чистота, тишина и покой. - Ну и кто там припёрся? – когда Чанбин проходит из прихожей в зал, из кухни выходит молодой парень, его ровесник, деловито зачёсывая медовые волосы назад и оценивающе осматривая его. – Опять будет смотреть порнуху и бухой выть под тупые песни. Ладно хоть мордашка симпатичная, смотреть не тошно. - Спасибо? И нет, ничем из вышеперечисленного я заниматься не собираюсь. Пауза. - Ты… ты слышишь меня? – парень застывает на полушаге, ошарашенно округляя глаза. - Я тебе больше скажу: я тебя вижу. Была у Со Чанбина одна маленькая особенность – он видел призраков. А они, в свою очередь, обожали капать ему на мозги, стоило узнать об этой самой особенности, потому что за года тишины слов у них накапливалось сверх всякой меры. - Пожалуйста, скажи, что ты из другой квартиры, - Чанбин смотрит на него едва ли не умоляюще. – Ты ведь не привязан сюда, да? Пребывавший в шоке призрак собирается с мыслями, осознавая свою новую реальность, достаточно быстро. Он скрещивает руки на груди и вызывающе приподнимает подбородок. - А что, ты решил выгнать меня с моей же территории? - Вообще фактически это моя территория. - Ты здесь в гостях, - он сверяется с лежащим на столе контрактом. – Со Чанбин. Меня зовут Хван Хёнджин и это мой дом. Мечты о спокойной жизни посыпались как песок из дырявого мешка. Их взаимоотношения накалились сразу, появление собеседника воодушевило призрака не совсем в хорошую сторону. Он деловито заглядывал в открытые коробки, когда Чанбин начал разбирать вещи, и комментировал всё, что видит. «Сколько лет этой футболке? Она вся растянутая и выцветшая, ей место только на помойке». «Поставь кроссовки нормально, зачем ты закидываешь их в шкаф? Протри хотя бы, ходишь как свинья». «Нахрена тебе столько ручек? Ты канцелярский обчистил?» «Тетрадки все смятые как из жопы» Чанбин поначалу старается относиться к этому с пониманием и надеется на то, что они скоро друг к другу привыкнут. В принципе, сосед – это не так плохо, тем более не совсем живой. Он не тратит воду, ему не нужно отдельное место, он не ворует продукты из холодильника, не просит закрыть или открыть окно и не оставляет после себя беспорядок. Чанбин твердит себе об этом, поливаясь еле тёплой водой в душе и потерянно смотря в серую плитку. Уединение, которого он жаждал и за которое готов платить приличные деньги, треснуло на части. Какое уединение в квартире с человеком, который может ходить сквозь двери? Уединения нет даже за пределами квартиры, потому что Хёнджин всюду тащится за ним. Он обсуждает всё, что видит, и, на самом деле, Чанбина несколько раз даже прорывает на смех, пока они ходят по продуктовому. Он надевает наушники, чтобы со стороны не казалось, что он разговаривает сам с собой. - Мне кажется, у этого чувака очень интересные планы на вечер, - Хёнджин стоит рядом с парнем в кожанке и смотрит в его корзинку. – Один огурец, одна морковь и целая банка вазелина. Там у другого в телефоне вкладка с порнушкой была открыта, может им предложить объединиться? - Не лезь к другим. - Ну а что, сразу видно извращуги. Однако дома отвлекаться ему было не на что, поэтому он докапывался до Чанбина. Тот включал ему фильмы, открывал на планшете электронные книги с автопрокруткой, переключал видео, показывал комментарии. Потому что Хёнджин начинал наглеть, если ему становилось скучно. Спустя неделю такого душевного быта Чанбин держался буквально из последних сил, чтобы не сорваться. - Включи мне фильм. - Дай я дочитаю книгу сначала. - Мне скучно. - Я не могу читать, когда вокруг шумно. - Это мои проблемы? - А то, что тебе скучно, это мои проблемы? - Да. Включи мне фильм и уходи читать в туалет. - Я не собираюсь из-за тебя торчать в туалете. Подожди полчаса. - Фильм. Хёнджин вытягивает руку, загораживая страницы. Она была слегка прозрачной, но текста всё равно видно не было. - Отстань, - Чанбин тяжело вздыхает, отворачиваясь к краю дивана. Хёнджина это не останавливает. Он тянется вперёд и снова блокирует видимость ладонью. - Убери. - Включи мне фильм. Вдобавок к закрыванию страниц, призрак начинает громким голосом зачитывать текст какой-то песни прямо ему в ухо. В этот момент Чанбин уже не выдерживает. - Как же ты меня достал! – книга пролетает сквозь грудь, ударяется о диван и с хлопком падает на пол. – Почему ты ведёшь себя как конченный козёл? - Я мёртвый, Чанбин, - он разводит руки с ехидным выражением. – Чем мне ещё заниматься, по-твоему? Думаешь, у меня много вариантов? - Да, например, не быть козлом. Тебе так приятно гадить мне? Я пытаюсь как-то помочь тебе пользоваться миром живых, а ты только наглеешь. Я уже на грани поиска новой квартиры. - Я могу пойти за тобой. - Не успеешь, если я рвану в такси. Тогда ты снова останешься один на улице, где никто тебя не видит и не слышит. Слова Чанбина, кажется, пробивают слабое место в колючей броне. Потому что Хёнджин уже открывает рот, чтобы бросить что-то грубое в ответ, но так и застывает. Он закрывает рот, опускает глаза и поворачивается, садясь прямо и смотря куда-то в пол. Руки скрещиваются на груди, на лоб падает призрачная прядь волос. Он выглядит наполовину обиженным, наполовину задумчивым и заговаривает только спустя практически целую минуту. - Это тяжело, когда тебя никто не замечает. Не может ответить. Я не разговаривал ни с кем больше года и… мне не хватало эмоций. Мне просто так нравится их видеть, получать реакцию и неважно какая она. Она хотя бы показывает, что я существую. Пусть и в ущербной форме. - Ты можешь получать от меня реакцию и не доводя до белой горячки. Я всегда тебе отвечаю. Своим поведением ты вызываешь только негатив. Эмоции необязательно должны быть негативными, чтобы быть сильными. Либо мы общаемся нормально, либо не общаемся совсем. Хёнджин откидывает голову назад и шумно выдыхает. Заново учиться взаимодействию с кем-то спустя такой длительный период тотального одиночества тяжело, но он понимает, чего от него просят. - Общаться сложно. - Пытайся. Разговоры лучше споров. - Я всегда такой был. Наверное. - Ты разве помнишь своё прошлое? - Нет, - Хёнджин отстранённо смотрит в потолок. – Мне так кажется. - Ты вообще ничего не помнишь? - Я помню своё имя. Почему-то помню какие-то фильмы, книги и прочую бесполезную ересь, а остальное нет. - Смерть тоже не помнишь? - Да. Я открыл глаза и оказался на какой-то улице, в голове только имя. Быстро понял, что меня никто не видит. Таскался по улицам, потом таскался за людьми. Выяснил, что сам по себе не могу выйти за определённую область, поэтому цеплялся за всяких чуваков и мотался с ними. Когда надоело бродить, решил осесть в квартире, - пауза. – Чтобы появилась хоть какая-то определённость. Чанбин неожиданно для себя замечает грусть в его лице. Наверное, очнуться без воспоминаний и осознать, что ты дух, у которого нет ни своего места, ни какой-то цели, было страшно. Не у кого попросить помощи, непонятно что делать. Пришлось создать себе подобие дома, чтобы не мотаться изо дня в день по улицам. - Я встречал духов, которые передвигаются с хостами, но ни у кого из них не было потери памяти. Это странно. - Наверное, - Хёнджин пожимает плечами. – По крайней мере, мне не по кому скучать. Одной проблемой меньше. - Мне жаль, что так вышло. Но видишь? Мы можем нормально разговаривать. - Это не так весело, как видеть твоё бесящееся лицо. Чанбин сварливо и с явным осуждением поджимает нижнюю губу. - Вот да, эта рожа. Я бы сказал, что ты пугающий, если бы не знал, как ты ржёшь над видео с тупыми животными. - Я бы сказал, что ты миловидный, если бы не знал, какая ты иногда мразь. Хёнджин поднимает палец и порывается сказать что-то, но замирает на секунду, а затем несколько раз кивает. - Ладно, справедливо. Наглость призрака не исчезает полностью, но заметно уменьшается в размахе. Осознав, что он своим поведением может лишить себя какой бы то ни было активной компании, он начал контролировать свои авторитарные замашки. Просить сделать что-то он просит, только в четырёх случаях из пяти терпеливо ждёт вместо того, чтобы капризно требовать. Обстановка в доме стала спокойнее и они теперь иногда обсуждали просмотренные видео вместе, перестав воевать за ноутбук. Спустя несколько дней каникулы заканчиваются и Чанбину снова приходится тащить себя в университет. Хёнджин, радующийся любой возможности послоняться по новому месту, конечно же, идёт вместе с ним. Без особого воодушевления войдя в нужную аудиторию на пару философии, Чанбин плюхается на своё место, швыряет на стол тетрадь с ручкой и откидывается на спинку стула. Он копается в телефоне, а затем щурится, поднимая глаза на доску. - Чего? Эй, подъём, - он толкает сидящего за соседней партой Джисона, который с неохотой приподнимает голову. – Что за говно? На белой доске чёрным маркером красуется надпись: «Тест на проверку остаточных знаний, просьба не задерживаться в коридоре». - Решили с самого начала нам подпортить настроение. - И оценки, - Чанбин хмыкает. – Ты готов? - Смеёшься, что ли? Конечно, нет. Никто не готов, кроме ботаников этих спереди. - Утро добрым не бывает, а? – Хёнджин издаёт смешок. – Тебя сейчас поимеют. - Нас всех поимеют. - Это точно, - поддакивает Джисон и Чанбин вспоминает, что в университете нужно вести себя осторожнее. Через несколько минут в аудиторию входит преподаватель. До неприличного довольный и предвкушающий результаты. Он раздаёт экземпляры теста, объясняет, как нужно заполнять бланки, и ставит таймер на сорок минут. Под недовольные вздохи начинается тест. - Ну и почерк, даже цирковая обезьяна лучше напишет, - Хёнджин плавно вышагивает между партами, заглядывая всем в тетради. – Тут пацан с телефона катает, хочешь сдать его? Чанбин подпирает голову рукой. Вот кому живётся легко: ни тестов, ни экзаменов, ни оценок. Ходи да чеши языком, обсуждая всё, что попадётся. А он сам сидит и скрипит извилинами, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из пройденного. Как-то же он сдал промежуточный экзамен на не очень позорную оценку. - Боже, это чучело написало «Орестотель», как его ещё не выперли? Комментарии, конечно, делали ситуацию веселее, но толку от них никакого не было. Чанбину было глубоко наплевать на то, какие там проблемы у остальных, когда сам он находился в жопе. С горем пополам проставив первые десять вопросов, он катает по столу ошурки от ластика, пытаясь вспомнить, что такое эпикуреизм. В один момент его вдруг озаряет, вот только к эпикуреизму это не имеет никакого отношения. Он негромко кашляет, пытаясь привлечь внимание призрака, что-то высматривающего в окне. Когда это не выходит, он кашляет громче и до кучи роняет на пол ручку. - Чанбин, у вас всё хорошо? - Да, просто в горле немного першит. Услышав имя, Хёнджин оборачивается и ловит, наконец, его взгляд. - Что? Ты меня зовёшь? Чанбин кивает. Пока призрак идёт, он быстро чиркает на черновике: «Зачитай мне ответы ботаника с первой парты». - Вот это ты придумал, конечно, - говорит Хёнджин насмешливо, после чего приседает перед партой и деловито складывает на неё локти. – А что мне с этого? - «Моя благодарность». - И что мне с ней делать? На лоб налепить? - «Что ты хочешь?» - Дом в Норвегии и тачку. - «Я серьёзно блин тебе так сложно помочь мне?» - Списывать плохо, я о тебе забочусь, желаю иметь свои знания. Чанбин сверлит его взглядом с красноречивым посылом «Кому ты заливаешь?» Они не были знакомы при жизни Хёнджина, но что-то подсказывало, что он не просто списывал на учёбе, а открыто сидел с телефоном на парте, бесстыдно скатывая оттуда всё возможное. - Ладно, я две недели буду выбирать нам фильмы и смотреть их в любое время вне зависимости от того, читаешь ты или нет. - «Две недели? Ты охренел?» - Хочешь получить пять баллов из пятидесяти, как вон тот Орестотель? - «Лучше уж свои пять баллов, чем рабский контракт», - Чанбин показывает ему средний палец. – «Неделя». - Полторы. - «Девять дней». - По рукам. Поняв, что лучшего предложения он вряд ли дождётся, а способ выторговать себе ещё чего-нибудь попозже всяко будет, Хёнджин хлопает ладонями у него перед носом, заставляя отшатнуться от неожиданности, и развязной походкой направляется к первой парте, где сидел крайне сосредоточенный парень по имени Минхо. - Вот этот чувак? Чанбин кивает. - Сразу видно, что ботаник, он уже почти всё сделал. Давай записывай, я повторять не собираюсь. Таким образом, от надоедливого призрака появилась ощутимая польза. Не бесплатная, но хоть какая-то. Все ответы переписаны, на душе появилось приятное облегчение. Как минимум одна отличная оценка ему гарантирована. Тест заканчивается и начинается стандартная пара. Хёнджин садится на одну из парт так, что ему в спину утыкается нос сонного студента Чонина, и какое-то время слушает преподавателя, пока ему не становится скучно и он не отходит обратно к окну. Во время перерыва Чанбин устало ложится на стол с серьёзным намерением изо всех сил отоспаться за десять минут. Он только устраивает голову на тетради, как рядом звучит уже слишком знакомый фантомный голос. - Пошли гулять. - Я не хочу вставать. - Ну не вставай, - бормочет с другой стороны Джисон, естественно не знающий о том, что говорили не с ним, а с призраком. - Мне надоело торчать в кабинете. Чанбин отмахивается рукой. - Кончай валяться. Я не могу попасть на другие этажи без тебя, а если привяжусь к кому-то не тому, то могу не суметь вернуться обратно сюда. Спать хотелось явно сильнее, чем бродить по коридорам и слушать нытье. Чанбин вставляет наушники и включает музыку, чтобы не слышать его. Благо Хёнджин прикасаться к нему возможности не имеет. По окончании перерыва его расталкивает Джисон как раз к возвращению преподавателя. Чанбин нехотя поднимается, потягивается и видит спину сидящего на передней парте призрака. Подуется и перестанет. Ему торопиться всё равно некуда, нагуляется ещё. Затягивается очередная унылая пара, не вызывающего никакого интереса. Чанбин рассеянно водит ручкой по тетради, ставя то вертикальные, то горизонтальные чёрточки. Если он будет просто сидеть, то может и заснуть, такое уже случалось в прошлом семестре. Сознание частично отключается, отделяя его от окружающего мира. В себя он приходит, только когда преподаватель зовёт его по имени. - На интерактивной доске написаны философы и основные идеи их учений. Я попрошу вас соединить их друг с другом. - Да, сейчас. Чанбин многозначительно смотрит на повернувшегося к нему Хёнджина, а затем на бумаги на учительском столе. Там должны быть ответы. Однако Хёнджин не просто не заглядывает в них, а встаёт в полный рост, который к тому же ещё и превышал рост Чанбина, и складывает руки на груди, загораживая собой доску. - Я не вижу, - говорит Чанбин, ставя акцент на словах. - Не видите? Давайте я сделаю шрифт побольше, - преподаватель кивает и щёлкает мышкой. Чанбин сжимает челюсти и ведёт головой в сторону, прося призрака отойти. - Я не хочу отходить, - тот приподнимает плечи. – Мне удобно здесь стоять, представляешь? - Вам теперь видно? - Да, просто… я не совсем помню материал. - Ничего, давайте разбираться. Прочитайте первую идею. - Читай, чего молчишь? – Хёнджин насмешливо выдыхает. – Все ждут. - Отойди, - говорит Чанбин, беззвучно шевеля губами. - Нет. Учил бы лучше материал, а не спал. Например, про постмодернизм. Знаешь что это? Как будто посчитав, что загораживания было недостаточно, Хёнджин начинает громко болтать, рассуждая о постмодернизме, о котором, видимо, наслушался за предыдущую пару. Его голос перебивает голос преподавателя, который пытался вытащить из Чанбина хоть что-то вразумительное. В ушах звучит сплошная какофония, различить что-то было невозможно, увидеть написанное тем более. Чанбин пытается держать себя в руках, но когда призрак начинает говорить громче, всё-таки не выдерживает. - Да сколько уже можно, ёб твою мать?! После его крика в аудитории воцаряется шокированная тишина. Замолкает даже Хёнджин, который явно не ожидал такой реакции. Все взгляды приковываются к Чанбину, который чувствует, как бьет в висках кровь. Он сжимает кулаки. Теперь все будут думать, что он сумасшедший. - Извините, - говорит он преподавателю, который буквально застыл у доски. – Я… я плохо себя чувствую, голова раскалывается. Могу я пойти домой? Озадаченная пауза. - Да, конечно. Вам нужна помощь? Давайте вас кто-нибудь проводит. - Я пойду с тобой, - Джисон поднимается с места. - Нет, не надо, я справлюсь, - Чанбин отмахивается и спешно закидывает свои вещи в рюкзак. – Извините. Он вылетает из аудитории и быстрым шагом идёт по пустынному коридору. Нервы были на пределе, уши горели от злости. Он не думал, что его можно вывести настолько, чтобы так не сдержаться. Возможно, не последнюю роль сыграл факт того, что он даже не мог оправдаться перед своим окружением. Они-то призраков не видели. - Ты мог бы… - Заткнись, - Чанбин резко оборачивается и прожигает замершего Хёнджина взглядом. – Заткнись, а лучше потеряйся где-нибудь. В окнах аудитории по правому боку к нему поворачиваются головы удивлённых студентов. Для них он ругался с пустотой. Чанбин устало прикрывает глаза и, развернувшись, дальше плетётся к выходу. Он уже заработал себе репутацию ненормального. Идя по улице, он ни разу не оборачивается. Ему плевать идёт за ним Хёнджин или нет. Чанбин понимающий, но не железный. Если он действительно психует, то будет на взводе ещё какое-то время, поэтому в конфликтных ситуациях старается сам держать дистанцию. Вернувшись домой, он надевает наушники и ложится спать на свой не заправленный диван, с головой укрываясь одеялом. Просыпается Чанбин только после обеда. Он щурится на бьющий в окно свет, выключает музыку и потягивается. Спину неприятно свело ниже лопаток. Глаза шарят по квартире, но так и не находят привычный силуэт. Он садится, откидывая в сторону одеяло, и чувствует неприятный осадок вокруг диафрагмы. Ему должно быть всё равно, почему он переживает, что его нет? Насколько сильно он привык к нему за эти две недели? Чанбин порывается надеть толстовку, чтобы пойти на улицу, когда сквозь дверь ванной проходит Хёнджин, услышавший копошение. Не ушёл. Хёнджин, постояв у двери, проходит вперёд и садится на другую сторону дивана. Ноги подобраны под себя, руки скрещены, но не на груди, а лежат на предплечьях. Несколько минут они просто сидят, смотря на кружащую над кофейным столиком пыль. Слышно, как на улице кто-то пинает упавшие жёлтые листья. - Ты сильно злишься? – наконец, подаёт голос призрак. - Уже нет. - Хорошо. В квартире снова наступает тишина, разбавляемая только мерно гудящим холодильником и работой стиральной машинки этажом выше. - Я не хотел доводить тебя до срыва, - в конечном итоге Хёнджин продолжает. – Просто хотел позлить за то, что ты меня проигнорировал. - Я понимаю это, но нужно иногда думать головой о том, когда лучше остановиться, - Чанбин жестикулирует ладонью в воздухе. – У меня есть своя жизнь, которая не сосредоточена на тебе. Шутки шутками, но у тебя нет права портить её, потому что разбираться со всем этим мне. - Мне стало обидно, я ведь даже толкнуть тебя не могу, чтобы привлечь внимание. Когда ты закрываешь глаза и надеваешь наушники, меня фактически не существует. Я снова пустое место, а это… неприятно и страшно. Больше мне обратиться не к кому. Чанбин трёт шею, издавая протяжный выдох. Сложно иметь взаимоотношения с тем, у кого нет физической формы. Раньше он не осознавал, насколько Хёнджина задевает то, что он, если так посмотреть, зависит от него. Призрак старается этого не показывать, но он постоянно боится опять остаться один и боится этого в любом проявлении – особенно в игнорировании. Страх вызывает агрессию в качестве защитной реакции. Он прожил год, не замечаемый никем, поэтому так остро реагирует на каждое напоминание об этом. Чанбин в свою очередь только и делал, что убегал от духов, которые не давали ему покоя. Но если так посмотреть, он привык к тому, что живёт не один. На самом деле, это его уже не напрягало. - Нам нужно договориться о рамках, которых мы оба должны придерживаться. Я… - Чанбин задумывается, заглядывая в себя и подбирая слова. – Я не против того, чтобы мы жили вместе. Если не считать всех этих мелких конфликтов, мы с тобой не такие уж и разные, чтобы это было проблемой. Согласен? - Да. - Мы существуем в разных плоскостях, поэтому нужно подогнать всё так, чтобы обоим было комфортно. То есть в чём-то должен уступать я, в чём-то ты. Но не так, чтобы один подчистую подстраивался под другого. - Подожди. То есть, если говорить абсолютно прямо: ты не хочешь, чтобы я уходил? И я не про чувство жалости к неприкаянной душе. Чанбин пересекается с его серьёзным взглядом. Он вспоминает, как едва не подорвался идти искать его по улицам. Хёнджин, конечно, бывает раздражающим до невозможности, но он точно не отталкивающий. В нём было своё хамское очарование, не говоря уже о приятной внешности. - Нет. Ну в смысле, с тобой бывает весело. Хотя бы не одиноко, - Чанбин замечает, как на его лице быстро мелькает довольная улыбка. – Короче, давай обсудим кто и что не должен. Около получаса они выясняют какие границы устраивают их обоих. Основное условие Хёнджина – никакого игнорирования. Чанбин отвечает устно или письменно, если у него есть такая возможность, по крайней мере, старается показывать реакцию кивками или другими жестами. Хёнджин в свою очередь не лезет в его разговоры с другими людьми и не мельтешит перед глазами в университете. Насчёт походов в другие места они должны договариваться и если Чанбин реально уставший или сонный, то Хёнджин ждёт, пока он будет в состоянии. При этом частых отказов тоже быть не должно. Эти моменты кажутся очевидными, но, чтобы прийти к ним, потребовалась одна приличная ссора и откровенный разговор. Сосуществовать после очерчивания всех компромиссов становится легче. Они уверены, что всплывёт ещё что-нибудь, но пока что основные вопросы были решены. Хёнджин иногда шутки ради препирается, когда Чанбину нужна помощь на парах, но всё равно в итоге помогает ему с поиском ответов. Даже дома он с царским видом соглашается помочь повторить список английских слов перед устным опросом, на котором сам же и диктует ему всё нужное из открытой под столом тетради. Чанбин при этом показывает ему весь университет и во время перерывов выходит прогуляться по прилегающему к кампусу парку, иногда оставляя Хёнджина там, если он хотел посмотреть на тренировки местных спортивных команд, и забирая уже после занятий. Бывало такое, что Хёнджин орал ему с улицы какие-нибудь кричалки или подслушанные сплетни, пробивая Чанбина на смех и вызывая у Джисона недоумённые взгляды. - Тут в аудитории С168 шваль делят, - доносится из окна его голос. – Травка какая-то очень весёлая, но очень сомнительного качества. Знаешь кто толкает? Библиотекарь ваш. А я говорил, что такие люди сами по себе блаженно не улыбаются, это он вечно напыханный ходит. Хренова Алиса в стране гашиша. Иногда помимо развлекательной функции Хёнджин берёт на себя что-то среднее между капаньем на мозги и благородностью. Чанбин выключает будильник, призывающий его воскреснуть к первой паре. Сознание заново отключается так же быстро, как и включилось. Утром даже жёсткий диван казался нежнейшим шёлком. - Подъём, студент, - из сна выдёргивает насмешливый голос. – Опоздаешь. - Срать. - Давай поднимай свою жопу. Придёшь – отоспишься. - Отвали. Чанбин недовольно морщится и закрывает лицо подушкой. - Я-то отвалю, а препод тебе штрафных пропишет. Кончай ломаться, - Хёнджин обходит диван и наклоняется к его уху. – Встал! Чанбин дёргается от неожиданности, недовольно бурчит и откидывает подушку. Над ним нависает озорное лицо призрака с покачивающейся прядью медовых волос. Чанбин какое-то время сонно рассматривает его, а затем лениво трёт глаза. - Да встаю я, чего прилип? - Проснись и пой, тучка. - Какая ещё тучка? - Дождевая, - Хёнджин садится на кофейный столик и издаёт смешок. – Вся из себя мрачная и недовольная, а на деле совсем не страшная. Спустя две недели Чанбин замечает, что призрак стал намного спокойнее. Всё с таким же деловым характером, но он словно убедился в том, что эмоциональные реакции, которые он может получить, не ограничены, поэтому не было смысла доводить своего хоста. Хёнджин восстановил нехватку всплесков настроения и теперь ему было достаточно обычного общения на постоянной основе. Хотя если он что-то говорил, то всё равно оборачивался, чтобы убедиться в том, что Чанбин его слышит. Чтобы почувствовать то, что его правда слушают. Он не признавался в этом, но он буквально упивался тем, что он есть. Хёнджин любил фильмы, любил высказывать своё мнение, разбирать его, оспаривать какие-то моменты. Если они смотрели что-то вместе, то потом обязательно мусолили тему ещё как минимум час. Чанбин делает это не из вежливости, он ловит себя на том, что на самом деле увлекается разговором, потому что призрак говорит дельные вещи и всегда готов разобрать его мысли со своей перспективы. Грубовато, но по делу. Особенно ему нравилось, когда Хёнджин загорался какой-то идеей настолько, что активно взмахивал руками или даже вставал и начинал расхаживать по квартире, размышляя. Прямо как живой человек. Ещё Хёнджин любил всё новое. Новые магазины в районе, новые кофейни, новые дороги между домами. Он слишком долго пробыл в одном месте. Поэтому в один день Чанбин решает, что сам не против вырваться из привычного цикла. Хорошенько отоспавшись в субботу, он завтракает, а затем начинает натягивать толстовку. - В магазин? - Пойдём в кино в центре. Тёмные глаза призрака как будто вспыхивают, хотя вспыхивать в фантоме было нечему. - Мы идём в кинотеатр? - Есть возражения? - Конечно нет, я думал, ты вообще никуда из дома не выползаешь, кроме универа, - он лёгким прыжком поднимается на ноги. – Давай одевайся быстрее, туча, погнали. Хёнджин выглядит таким воодушевлённым, что Чанбин давит рвущуюся наружу беззлобную усмешку. Призраку не повезло с хостом-домоседом, но иногда Чанбин готов прогуляться и развеяться. К тому же было за что, Хёнджин в последнее время помогал ему практически без жалоб и упрёков. По пути к метро дух буквально пожирает новое окружение глазами, вертя по сторонам головой. Яркие рекламные плакаты, музыкальные объявления, разодетые люди, украшенные всем подряд витрины, вагончики с едой. Он даже не ворчит из-за проходящих сквозь него потоков народа, слишком увлечённый сканированием обстановки. Чанбин время от времени смотрит вбок, чтобы не потерять его из виду. Хёнджин, будучи призраком, всегда носил одну и ту же одежду, в которой душа и покинула тело: кроссовки, чёрные джинсы, белая футболка и накинутая сверху просторная графитовая рубашка с закатанными рукавами и развевающимися полами. Легко не заметить в толпе, поэтому приходилось ориентироваться на волосы и рост. Чанбин не любит метро, он не любит транспорт в принципе. Там всегда есть неупокоенные духи. Его станция не является исключением. Эскалатор спускает людей вниз на ярко освещённую вытянутую площадь, ничем не отличающуюся от десятков других станций. Чанбин смотрит на дальнюю часть перрона и видит грустную девушку, сидящую на скамье. Она всегда там сидит, изредка прыгая на рельсы и, конечно же, неизменно вылезая обратно. - Она покончила с собой, да? – спрашивает Хёнджин, заметив его взгляд. - Да. Достаточно давно, я думаю, когда перрон ещё не был полностью застеклён. - Ты говорил с ней? - Нет. Я не люблю общаться с… - Чанбин вспоминает, что вокруг так или иначе находятся люди, которые думают, что он говорит по телефону, и подбирает слова. – С ними. - Боишься, что увяжутся? - И это тоже. Вообще мало кто может тащиться следом, обычно все строго привязаны к своим энергетическим точкам. Просто у таких, как она, или у умышленно убитых очень тяжёлая аура. Холодная, тёмная и густая. Я не хочу выслушивать про их проблемы, тем более я никак не могу помочь. А они обычно не затыкаются. - Поэтому ты не любишь выходить из дома, - доходит до Хёнджина. - Да. Так по дороге можно целую орду собрать. - Ты их не боишься? Нас, вернее. - Чего вас бояться? Вы ж ничего мне физически не сделаете, на мозги только покапаете, да настроение испортите, - Чанбин усмехается. – Раньше да. Когда понял, что это не нормально, то стало страшно, но потом привык. За столько-то лет. - Мне до сих пор не по себе. Я старался их избегать, когда бродил по улицам. Хотя сам такой же. - Ты другой. Есть много разных типов в зависимости от того, что произошло, но с твоим случаем я сталкиваюсь впервые. Ты светлый. - Ладно хоть не суицидник, - Хёнджин хмыкает, заходя вместе с ним в вагон подошедшего поезда. – Не хотел бы я сидеть на привязи на одном и том же месте. - И в одной и той же петле. Они застрявшие. Постоянно возвращаются к одному и тому же. Такая себе участь. На этом разговор о мире духов заканчивается. Около получаса они трясутся в метро, на ходу сверяясь с сеансами и выбирая фильм. Прогулка была спонтанной, поэтому Чанбин ничего не продумывал. Так было даже интереснее. Однако мир духов сам напоминает о себе, когда они поднимаются на поверхность и идут через парк. Со стороны окружённой скамейками поляны слышится активный галдёж. Чанбин всматривается, пытаясь понять, что там за сборище, но слишком поздно осознаёт, что это были духи. Те, заметив его взгляд, на несколько секунд умолкают. - Ты чё нас видишь? – прокуренным голосом хрипит один из парней, частично прозрачных в районе груди. Чанбин тут же отводит взгляд, притворяясь, что просто осматривался, и прибавляет шагу. - Ты чего стартанул? – не понимает Хёнджин. - Он разговаривает с призраком! Он нас видит! - Эй, иди сюда, давай поговорим! – парень с растрёпанным волосами и исцарапанными руками бежит к нему вместе с остальными. - Как нам уйти отсюда? - Почему мы застряли тут? - Твою мать, - бормочет Чанбин, переходя уже на полубег. - Пацан, стой! - А ну сбрызнули все отсюда, - вдруг гаркает Хёнджин и Чанбин останавливается, удивлённо оборачиваясь. – Разбухтелись, наркоманы сраные. Сами друг друга, наверное, перебили и ещё ноете. - Тебя не спросили, отойди, смазливая мордашка. - Я тебе сейчас отойду по мордашке. Хёнджин расправляет плечи и грозно шагает им навстречу. Группа призраков, которая решительно была настроена поговорить, начинает медлить и застывать в паре метров от них. Кажется, их подавляла энергия Хёнджина, который гордо вскидывает подбородок и с воинственным видом скрещивает руки на груди, загораживая Чанбина собой. - Это мой медиум, усекли? Он не решает потусторонние проблемы, так что он вам не поможет. И болтовню вашу тоже слушать не собирается, он занят. - Чем это он занят? - Мной, скотобаза неотёсанная. Всё, валите на свою точку. Тут вам ловить нечего. Компания озадаченно мнётся, топчась на газоне, после чего некоторые из них недовольно сплёвывают в сторону Хёнджина, и по одному уходят обратно. Они снова окружают поляну и с неприязнью поглядывают на него. Тем временем сам Хёнджин убеждается, что они отстали, а затем возвращается обратно к Чанбину. - Ну ты даёшь. - Нечего лезть. Мы из-за них теперь убегать и ныкаться должны как чмошники какие-то? Ага, обязательно. Пусть только попробуют докопаться. - И что ты им сделаешь? – отошедшему от шока Чанбину становится смешно от его важного вида. - Что-нибудь. Может призраки могут дубасить друг друга? - Не замечал. - Жаль. По-моему, что-то я им всё равно сделал. Они как-то поджались все. - От тебя была очень сильная волна энергии. Ты их как будто оттолкнул, поэтому они не смогли подойти ко мне. - Ну и отлично. Больше не будут соваться. - Что, в секьюрити мои записался? - Должен будешь, - Хёнджин деловито щёлкает пальцами у него под носом. – Пусть ищут себе другого медиума. Я тебя первый забронировал, у нас уговор. Всё, пошли давай. Он потягивается, показушно разминаясь, и напоследок ещё демонстрирует угрюмой компании средние пальцы. Чанбин, пытающийся переварить произошедшее, не может перестать улыбаться и какое-то время продолжает искоса на него поглядывать. Он не ожидал, что Хёнджин кинется защищать его. Если точнее, он не ожидал, что что-то подобное может произойти в принципе. Но, похоже, призрак был слишком самодостаточным и ревнивым, чтобы позволять остальным приближаться к нему. Он считал, что территория занята им, и делиться не собирался. До кинотеатра они добираются без происшествий. Взяв билет на триллер с элементами детектива, Чанбин понимает, что в призрачном спутнике есть свои плюсы – он может проходить бесплатно, да и еду на него покупать не надо. Пока они ждут начала, Хёнджин успевает пробежаться по другим залам и заценить что интересного можно будет посмотреть в следующий раз. Уже в своём зале они садятся на места в средней части ряда, но практически на самом верху. В выходной людей было достаточно. Чанбин уменьшает яркость телефона и с комфортом разваливается в удобном кресле, жуя попкорн. Хёнджин, который ушёл бродить в операторской, возвращается обратно к самому началу сеанса и садится справа, готовясь к просмотру. Пока по экрану крутится реклама, в зал стекаются опоздавшие. Через их ряд пробирается молодая пара и вместо того, чтобы пройти дальше, мужчина плюхается прямо на Хёнджина. - Говнюк, - призрак тут же раздражённо подскакивает и замахивается на него. Чанбин прижимает ладонь ко рту, изо всех сил сдерживая смех. - Да чтоб она тебе не дала сегодня, мудила. Хёнджин плюёт в него невидимой слюной и, надувшись, занимает место слева от Чанбина. Последний уже хрюкает, сотрясаясь в кресле. Ему было так жаль, что больше никто в зале не видел этой сцены. - Чего ржёшь? Сейчас вообще на тебя сяду. Чанбин примиряюще похлопывает рукой по соседнему сидению, где фактически находилось колено Хёнджина, продолжая приглушённо смеяться. Он в жизни ничего смешнее не видел. Сколько людей вот так садится на бедных призраков, не подозревая об их существовании? Им, конечно, не было больно, но проваливаться через материю чьих-то внутренностей наверняка было не очень приятно. К счастью, больше новых зрителей на их ряду не было и Хёнджин смог остаться на своём месте. Благодаря невидимости, он мог делать, что хотел, поэтому ближе к середине он откровенно улёгся, закинув ноги на кресло перед собой. Любые комментарии, неизменно приходящие в его светлую голову, он озвучивал без всякой фильтрации во весь голос. - Дебила кусок, ну куда ты идёшь к ней? Она это всё и заварила, – призрак подскакивает, когда герой делает совсем не то, что стоило бы. – Ну вот правильно, так тебе и надо, стулом по морде. Будешь думать в следующий раз извилинами, а не членом. Едва фильм заканчивается, он бурно начинает делиться впечатлениями, даже не дожидаясь, пока Чанбин выйдет из зала, где можно будет сделать вид, что он висит на телефоне. Вместо того, чтобы сразу ехать домой, они гуляют по округе, обсуждая увиденное. Хёнджин умудряется и по делу высказывать свои мысли, и бодро осматриваться, хватая глазами всё и сразу. Он обходит замысловатый фонтан со статуями, забегает в магазин с антиквариатом, пока Чанбин ждёт свой кофе через дорогу, и вообще пребывает в максимально приподнятом настроении. Таким воодушевлённым он ещё не был. Утолив свою жажду смены обстановки, Хёнджин в последующие дни оказывается весьма сговорчивым и даже будит Чанбина не так назойливо, позволяя ему валяться в постели лишние пятнадцать минут. Совместные прогулки оказываются неожиданно полезными и помогают стать немного ближе в духовном плане. Сидение взаперти всё равно так или иначе влияло на них, сталкивая друг с другом, а в общественных местах они могли быть вместе, но при этом как будто на нужном расстоянии. На следующих выходных они снова идут в кино, после чего мотаются по округе. Свернув на очередную улицу, они натыкаются на небольшой музей искусств, где проводили открытую выставку в честь осенних праздников. Решив, что от бесплатного входа они ничего не потеряют, даже если будет уныло, они решают войти. В умиротворённой торжественности людей практически не было. Раскиданные по отдельным частям здания посетители разглядывали огромные картины, связанные темой музыки. На некоторых полотнах были изображены пышные концерты, на некоторых очаровательные юноши и девушки, задумчиво перебирающие струны огромных арф. Хёнджин был не особо впечатлён, но всё равно шагал по увешанному картинами коридору с любопытством. Он переходит в следующий зал и оказывается непосредственно на выставке музыкальных инструментов. Пройдя мимо стандартного рояля, он останавливается перед грушеподобным инструментом, напоминающим гитару. - Это лютня, - негромко говорит подошедший Чанбин. - Я и без тебя знаю. - Чем мандола отличается от лютни? - Ну… - Хёнджин хмурит брови, задумываясь. – Какая разница? Ты, что ли, знаток? - Мандола это один из видов лютни. Она более компактная. Теперь уже призрак кажется заинтересованным. Он склоняет голову и внимательно смотрит на своего хоста. - Ты загуглил и решил повыпендриваться или реально разбираешься? - Я люблю музыку. Лютни очень необычные, старые, но в последнее время опять возвращаются в индустрию. Звучат как-то мягче и воздушнее, чем гитары. Им больше четырёх тысяч лет, представляешь? На них ещё в Месопотамии играли. Мне кажется, это прикольно. Хёнджин распахивает глаза, приоткрывает рот и затем одобрительно улыбается. Он искренне не ожидал увидеть Чанбина с такой стороны. Тот замечает его взгляд и издаёт смешок. - Чего ты рожу такую сделал? - А ты умный, оказывается. - Оказывается, - фыркает Чанбин. - Ты понимаешь про что я, - тот небрежно отмахивается. – Моё уважение. - Ты знаешь, что такое уважение? - Пошёл ты, - Хёнджин закатывает глаза и отходит. – Больше не дождёшься от меня комплиментов, плебей. Несмотря на свои слова, минуту спустя Хёнджин решает снова докопаться до него и тыкает в разные инструменты пальцами, прося рассказать про них что-нибудь. Чанбину не сложно, поэтому он вытряхивает из головы все самые занятные факты, какие смог вспомнить, получая удивлённо-одобрительные взгляды. Он буквально чувствовал, как Хёнджин проставляет ему плюсы в мысленном профиле. Видимо, эта неожиданная сторона пробирает призрака настолько, что он не успокаивается даже дома. Вечером он сидит рядом с ним на диване и в конечном итоге отворачивается от книги, которую читал, чтобы помахать ладонью у него перед глазами и привлечь внимание. Чанбин снимает наушники, ставя автопрокрутку книги на паузу. - Ты ведь сам пишешь музыку, да? – Хёнджин кивает на его ноутбук. – Я видел у тебя открытую программу. В ней ты постоянно торчишь. - Типа того, да, - Чанбин отвечает немного отстранённо. – Я не занимаюсь этим профессионально. Сам ковыряюсь и смотрю иногда обучающие видео. Это хобби. - Дай послушать. - Зачем? - Мне же интересно. - Засрёшь ведь. - С чего ты взял? А даже если и засру, то хотя бы честно. Кто ещё тебе в открытую всё выскажет? Действительно. Настолько прямолинейных людей Чанбин никогда не встречал. Если Хёнджину не понравится, то он явно не станет юлить, а по косточкам разберёт каждый момент. - Ну хорошо. Чанбин отключает наушники, настраивает общую громкость и находит в папке самую последнюю версию написанного трека. Он старается не показывать, что нервничает, кликая по иконке запуска. Квартиру-студию заполняет акустический звук пианино с приглушённым эхом на заднем плане, постепенно вливаются размеренные биты. Фоновая мелодия становится глубже, иногда проскакивают не очень явные эффекты, рассеивающие звук на несколько мгновений. Биты исчезают, остаётся только связка, а затем они появляются снова с усиленным басом. Олдскульный чилл, который не напрягает слух, без резких перепадов. - Готов к тому, чтобы я тебя засрал? – говорит Хёнджин, когда трек заканчивается. - Руби. - А вот не дождёшься, - тот довольно кривит губы. – Не хочу признавать, но мне понравилось. - Тебе и понравилось? - Я серьёзно. Общая мелодия вроде достаточно спокойная, но в битах чувствуется сила. Не агрессия даже, а какой-то порыв. Это… я вижу, как в каком-нибудь продуваемом ветрами поле у гор под этот трек зачитывают про усталость, осточертелость и готовность строить новую реальность. То, что я бы добавил себе в плейлист. Чанбин смотрит на него с абсолютно искренней растерянностью, после чего трёт шею и посмеивается. Он готовился к худшему, но вдруг оказывается польщённым. - Это приятно слышать. - Ты его пока что не докончил, да? - Да. Хочу бридж сделать плавнее и добавить что-то ещё, туда явно нужен дополнительный вёрс. - А ещё есть? - Есть один трек, но он больше в направлении трэп соул. - Врубай. - Тебе правда интересно? - Ну да. Мне кажется, я разбирался в этом, когда был жив. Я понимаю, про что ты говоришь, и примерно представляю, какой текст можно наложить. Задумчивое хмыканье теряется в клике мышки. Чанбин не думал, что сможет обсудить с ним музыку. Его собственные треки никто никогда не слышал, призрак оказывается первым. Он включает второй трек и наблюдает за его реакцией. Хёнджин слушает внимательно, пальцами постукивая по колену в такт биту. В конечном итоге, он опять даёт своё одобрение, впрочем, отмечая, что первый ему понравился больше. Хёнджин полулежит на диване, голова наклонена вбок. Он смотрит на инструменты в программе, где копается Чанбин, применяющий разные эффекты на часть, которую хочет поменять. Ставя мелодию на проигрыш, Чанбин поворачивается и рассматривает его. Совсем не важный и не гордый, лежит расслабленно, глаза чуть прикрыты. Можно было бы подумать, что сонный, если бы у него была потребность во сне. Медовая прядь падает на лоб, цепляясь за ресницы. Руки лежат на диване, костяшки как будто касаются бедра Чанбина, но, конечно, просто проходят насквозь. Чанбин его таким ещё не видел. Кажется, что Хёнджин, наконец, чувствует себя дома. Им обоим стало комфортно. Спустя ещё неделю вместо вроде как новой традиции гулять на выходных они идут гулять с компанией друзей Чанбина. Джисон решает собраться, чтобы немного отдохнуть от учёбы и расслабиться. Вылазка не совсем удобная в том плане, что рядом с друзьями Чанбин не сможет разговаривать с Хёнджином, притворяясь, что висит на телефоне. Однако призрак говорит, что его всё устраивает. Он просто будет гулять где-то рядом, в новых местах ему всегда есть чем заняться. В освещённой мутным жёлтым светом забегаловке, где они устраиваются, не очень просторно, но подают отличное мясо и бесплатные закуски, музыка играет не слишком громкая, пахнет застоявшимся маслом и свежими листьями салата. Пропустив по рюмке соджу, они начинают обсуждать всё, что произошло за прошедшие пару месяцев, попутно жаря на гриле свинину. Поговорить с давними друзьями о чём-то обыденном было приятно. Чанбин чувствует, как его на время отпускает давившее из-за учёбы напряжение. - А как в остальном дела? Завёл себе кого-нибудь? – несколько опустошённых стопок спустя спрашивает сидящий напротив Чан. - Я? Нет. Чанбин посмеивается, качая головой, и выглядывает в окно, у которого специально сел, чтобы иметь обзор на всю площадь. У фонтана с меняющейся под музыку подсветкой сидел Хёнджин, с любопытством наблюдающий за светошоу. Огни от него не отражались ввиду отсутствия тела, но те, что были позади, подсвечивали кожу с обратной стороны, выделяя основные черты лица. - Что за мечтательный взгляд? – Сынмин с подозрением хохочет, многозначительно толкая его плечом. - Это ты налакался уже, нормальный у меня взгляд. - А нравится кто-нибудь? – спрашивает Джисон, заворачивая себе мясо в лист периллы и накидывая сверху чеснок. - Нет. - Да брось. Какой у тебя типаж вообще? - Не знаю. Не задумывался. Каждый раз как получится. - Давай пофантазируем, - Чан ставит локти на стол и с серьёзным видом начинает консультацию. – Можно даже без внешности. - Так неинтересно, - разочарованно воет с другого конца стола Чонин. - Надо начать, потом уже как пойдёт. Ну так вот, какие люди тебе нравятся? - Вот же докопались, - Чанбин тяжело вздыхает, утирая со лба пот. – Ну… я не люблю слишком чувствительных людей, которые прям остро реагируют на все фразы. Мне больше подходит, когда мы можем как-то подкалывать друг друга и знать, что это шутка. - Это потому что ты хамло, - Сынмин кивает, наливая воды из графина. - Вот уж спасибо. - Забей на него. Дальше. - Я серьёзно не знаю, - Чанбин задумывается, пытаясь выцепить какие-то цельные мысли из общего потока. – Человек, у которого есть своя личность, свое мнение. Не тот, кто поддакивает окружению, а в лоб мне может сказать, что его что-то не устраивает или наоборот устраивает. Кто-то общительный, чтобы не сидеть вечно в тишине, но при этом чтобы мы могли и по отдельности чем-то заниматься, не чувствуя при этом какой-то напряжёнки. Кто-то, кто может остановить меня, когда меня заносит. Как-то так. - Знаешь, ты как будто описываешь конкретного человека, - Чан хитро щурится. – Больно детальные подробности. - Да нифига. Давайте сменим тему. Чанбин разливает соджу по рюмкам. Он не любит разговаривать о чём-то настолько личном. Закусывая мясом, он замечает, что Хёнджина у фонтана уже нет. Вытянув шею, он осматривает площадь и не видит его нигде. Скорее всего зашёл в какое-нибудь заведение послушать чужие разговоры, он это любит. - Чего ты там постоянно высматриваешь? - Фонтан красивый. Проходит ещё четверть часа. Живот уже набит, выпивка тоже не лезет. В их компании не было тех, кто напивался до победного, поэтому через несколько бутылок они переходят на воду и сосредотачиваются на общении. Когда Сынмин рассказывает о случае со своего экзамена по социологии, в дверях вдруг появляется Хёнджин. Чанбин поднимает на него голову, едва заметно кивая, и смотрит в стакан, чтобы не привлекать внимание остальных. - Вы заканчиваете? Там за торговым центром есть типа парк с искусственными горящими фигурами, хочу посмотреть. Думал зацепиться за кого-нибудь и пойти один, но боюсь тебя потерять. Учитывая ситуацию с принадлежностью Хёнджина к хостам для перемещения, фраза достаточно нормальная. Но Чанбин неожиданно для себя выделяет её, запоминает. Он боится его потерять. Переживает, что не сможет вернуться и снова найти его. Он ему нужен. - Ребят, вы всё? Может пойдём прогуляемся? – Чанбин отбрасывает лишние мысли, навеянные явно алкоголем, и допивает стакан холодной воды. – Тут парк есть недалеко. Потом оттуда успеваем до метро дойти. Идти такой компанией было немного странно. Слева от Чанбина идут его друзья, впереди дорогу показывает Хёнджин, которого никто кроме него не видит и не слышит. Через несколько метров призрак разворачивается и идёт спиной вперёд, обращаясь к нему. - Хорошо посидели? Чанбин кивает. - Около торгового центра есть маленький выставочный центр. Там всякие статуэтки из цветного стекла. Даже ты есть. Он непонимающе хмурится. - Тёмно-серая туча под потолком. Знаешь каким цветом подсвечена сверху? Розовым. Чанбин закатывает глаза. Однако он не может сдержать быструю улыбку. Потому что Хёнджин довольно смеётся из-за того, что смог его поддеть. По крайней мере, ему было весело. Чанбин на самом деле слегка переживал о том, что ему будет неприятно шататься по округе одному, поэтому от его хорошего настроения становится спокойнее внутри. После небольшого отдыха по новому кругу идут затягивающие будни. Они обычно проходят по одному и тому же сценарию. Хёнджин расталкивает Чанбина на занятия и либо идёт вместе с ним, либо остаётся дома смотреть трансляции шоу, на которые подсел за последние две недели. Чанбин приходит домой, отсыпается, разбирается с домашними заданиями и потом они могут вместе смотреть фильмы, либо каждый занимается своими делами. Устоявшийся порядок устраивает обоих и нарушается он только один раз. К Чанбину после двух с половиной месяцев самостоятельной жизни приезжают родители. Заранее обо всём договорившись, Хёнджин устраивается на полу у окна перед стоящим на зарядке планшетом с автоматически прокручивающейся книгой. Обычно так он сидел ночью, чтобы не мешать спать, но при этом заниматься хоть чем-то. В этот раз он сидит, чтобы не мельтешить перед глазами и не отвлекать. Родители приезжают около шести, чтобы точно застать его дома, зная, что днём он может быть на занятиях. Мама сразу же обставляет стол своей стряпнёй, ругает Чанбина за похудевшее лицо и рассказывает про то, сколько сочных тыкв выросло в деревне у бабушки. Отец подключается и переходит к ремонту протекающей крыши, после чего они всё же начинают расспрашивать его про учёбу. Чанбин кажется улыбчивым до тех пор, пока разговор не сводится к будущему и работе. - Ты уже нашёл компании, в которые будешь устраиваться? - Мам, у меня есть ещё год. - Он пройдёт быстро. Ты должен уже сейчас готовиться к собеседованиям, чтобы получить место в хорошей компании. Ты разве не хочешь зарабатывать много денег и работать в престижном офисе? Только так ты сможешь обеспечить семью. - Знаю, - говорит Чанбин слегка потухшим голосом, привлекая внимание Хёнджина. - Чем ты занимаешься после учёбы? Опять страдаешь своей чепухой с музыкой вместо того, чтобы подготавливать себе нормальное будущее? – строго спрашивает отец. - Музыкой тоже можно зарабатывать. - Чанбин, - разочарованный голос мамы подлетает на тон вверх. – Знаешь сколько вокруг таких музыкантов? Побираются на улицах, когда могли бы найти себе хорошую работу. Хватит уже играться, ты не ребёнок. Я думала ты вырос из этого. Вместо ответа Чанбин склоняет голову и рвёт под столом салфетку в своих руках. - Мы можем записать тебя к психологу, если нас ты не слушаешь. К доктору Паку, который помогал тебе. Ты же больше не видишь никаких… друзей? - Нет, мам. Это всё были детские фантазии. Хёнджин уже давно не читает. Вместо этого он обеспокоенно смотрит на погрустневшего Чанбина. Так его водили на терапию, когда он говорил, что видит и слышит то, что недоступно другим. Его «лечили». - Пора взрослеть, сын. Ты не можешь вечно сидеть на нашей шее, а твоя музыка тебя не прокормит. Либо ты ищешь достойную работу, либо поступаешь в магистратуру на бизнес-администрирование и уже потом устраиваешься. Понял? - Да, пап. Посидев еще четверть часа и обсудив, как живут все знакомые на пару со знакомыми знакомых, родители уходят, напоследок снова напоминая про работу. Чанбин обнимает их на прощание, закрывает дверь и грузно опускается на диван. Хёнджин, который переместился на кухню, оценивающе смотрит на его сгорбленную фигуру. Плечи Чанбина опущены, локти упираются в колени, лицо спрятано в ладонях. Он обычно весьма сдержанный, поэтому видеть его в таком подавленном состоянии было грустно. Его фигура казалась слишком одинокой и потерянной в приглушённом свете тихой квартиры. Хёнджин подходит к дивану, чтобы ободряюще положить ладонь ему на плечи. Однако рука, конечно же, пролетает насквозь. Точно. Он же просто бесполезный призрак. Хёнджин всё чаще забывает об этом, находясь рядом с ним. Потому что рядом с ним он чувствует себя живым. Но реальность была жестока - его фактически не существует и он даже не может ощутимо поддержать его. - Они не правы, - Хёнджин довольствуется тем, что есть, и садится на пол перед ним. – Ты не тратишь время зря. Хотеть заниматься тем, что нравится, это нормально. - Денег только этим не заработаешь. - Ну почему, всё возможно. Нужно пытаться и найти лазейку, найти нужную публику. Даже если не сразу и тебе придётся работать в другом месте, это не конец света. - Взяли бы ещё куда. - Возьмут. Все эти собеседования по одному формату проходят, можно найти в интернете выигрышные ответы. Тебе даже учить ничего не надо, я буду тебе с бумажки всё диктовать. Слышишь? Хёнджин хлопает в ладоши, привлекая его внимание. Чанбин, наконец, поднимает голову и смотрит на него. Смотрит долго, размышляя сразу о многом. - Знаешь, я так расстроился, когда переехал и понял, что мне придётся жить с тобой, - его голос тихий, но под конец уголки губ приподнимаются. – А сейчас я рад. Мне было бы слишком одиноко и тяжело одному. Ты хоть расклеиться не даёшь. - Вот и правильно. Поэтому собирай свои сопли и нечего тут себя жалеть. Я тебе не дам нюни разводить. - И что ты мне сделаешь? – смешок. – Я могу нацепить наушники, врубить музыку на полную и закрыть глаза. Ты до меня не достучишься. - Когда-нибудь ты всё равно снимешь наушники. И тем более откроешь глаза. И вот тогда я, - Хёнджин резко подаётся вперёд. – Буду торчать у тебя перед глазами сутки. Тебе придётся часами смотреть на мою прекрасную рожу. Чанбин поначалу теряется, выключаясь на несколько секунд. Хёнджин был так близко, что чуть ли не носом в него утыкался. Он ехидно улыбается, удлинённые глаза, впрочем, показывают абсолютно серьёзный настрой. Прядь медовых волос выбивается из-за уха и покачивается. Слишком красивый, чтобы как-то спорить с ним. - Да я и так уже… Поняв смысл слов, которые почти сорвались с языка, Чанбин тут же встаёт с дивана. - Чего? - Говорю, и так постоянно твоя рожа мельтешит везде, - Чанбин хватает из шкафа бельё и направляется в ванную. – Надо лечь пораньше сегодня. Я устал. В душе он стоит, прислонившись лбом к холодному кафелю, и потерянно смотрит в слив. Мысли жрут сознание как никогда сильно. Он ведь призрак. К духам нельзя привязываться. Хёнджин по сути своей больше не человек, так почему он вызывает такую реакцию? Он уже смирился с требованиями родителей, поэтому отходит быстро. Теперь его начинает беспокоить другое. Хёнджин иногда оказывается слишком близко и он не имеет ничего против. Абсолютно. Он забывается, а в их случае это недопустимо. Не только Чанбин начинает об этом задумываться. Ночами Хёнджин читает книги, но одним туманным четвергом книга заканчивается раньше ожидания, до звона будильника остаётся больше часа. Призрак рассматривает уже приевшийся и до последней детали выученный пейзаж за окном. Он слышит, как на диване шуршит одеяло и поднимается. Уставший за день Чанбин спит, укрывшись по пояс и обняв край одеяла руками. Волосы на затылке растрепались и забавно топорщатся вверх. Над скулой след от подушки. Хёнджин кладёт локти на спинку дивана и немного наклоняется, наблюдая за ним. У Чанбина крупноватый нос, смуглая кожа и лицо какое-то внезапно треугольное. Брови нахмурены, нижняя губа поджата во сне. Призрак тянется к нему пальцем, как будто разглаживая складку меж бровей. Естественно ничего не происходит. Он видит это лицо каждый день, и оно ему даже не надоедает. Оно стало символом понимания и дома. Хёнджину спокойнее, когда оно перед глазами. Но как же ему интересно, какой он на самом деле. Призрак опускает ладонь ему на предплечье, не давая ей пройти насквозь и держа на весу. У него нет воспоминаний о том, что это за ощущение – касание. Наверное, что-то приятное, он об этом читал. Какая у Чанбина кожа? Тёплая? Горячая? Холодная? Она гладкая? Или может немного сухая? Какие у него волосы? Мягкие? Жёсткие? Колючие? Податливые? Хёнджин давит тяжёлый вздох. Он бы хотел иметь возможность прикасаться к нему. Подставить плечо, когда тот засыпает на диване. Стереть с щеки оставшуюся утром пасту. Дать пять после шутки. Потыкать в рёбра, чтобы подоставать, когда они сидят рядом. Банально отвесить подзатыльник. Может даже обнять. Что угодно, чтобы почувствовать, что он и правда существует. У Чанбина явно нет какой-то сильной потребности в физическом контакте, да и в вербальном тоже – у него есть друзья, которые постоянно её восполняют. А у Хёнджина есть только Чанбин. И на самом деле он понимает, что больше ему никто не нужен. Даже если ему попадётся толпа медиумов, которые согласятся прокатить его по всему миру, он никуда не уйдёт. Другие ему не нужны. Ему нравится Чанбин, как человек, пусть сам он всего лишь дух. В конце концов, он не отвернулся от него, даже когда Хёнджин вёл себя, как последняя скотина. Не бросил его. Нашёл занятия, чтобы тому не было скучно. Хотя он ничего ему должен не был. Он просто так захотел и Хёнджин ценил это сильнее, чем мог бы признаться. Иногда кажется, что Чанбин тоже перестаёт помнить про границы их миров. Они лежат на диване, лениво переговариваясь о похожих саундтреках из мейнстримных фильмов, до этого полтора часа обсуждая сюжетные развилки просмотренного детектива. Чанбин замечает, что прядь волос Хёнджина закрутилась и завитком свисала с пробора. Он тянется, чтобы поправить её, и только когда пальцы проходят насквозь, осознаёт, что он пытался сделать. Они оба замирают на секунду. - Прости, я… - Чанбин издаёт тихий смешок. – Забыл. - Так лучше? – Хёнджин пятернёй зачёсывает медовые волосы назад. – Жалко нет призрачного магазина, я бы не отказался от резинки. - Тебе и так хорошо. - Не мешались бы ещё. Хёнджин складывает ладони на животе и лениво прикрывает глаза. Совсем как живой. Чанбин и правда начал слишком часто забывать о том, что он всего лишь дух. К нему не прикоснёшься. Руки безотчётно иногда сами тянулись к нему. Повернуть к себе, схватить за локоть, одёрнуть. Каждый раз безуспешно. Осознавать это было сложно, сознание как будто до сих пор сопротивлялось признавать, что это невозможно. Осень постепенно подходила к концу. На улице было заметно прохладно, приходилось надевать пальто. Чанбин сонно плетётся в аудиторию, скидывает рюкзак на пол и плюхается на свой стул. Вставать, когда за окном темно, было даже слишком тяжело. Сознание кричало о том, что нужно спать. Призрак решил остаться дома, чтобы снова засесть за трансляцией. Чанбин ему практически завидовал. Он бы тоже с удовольствием остался в постели. - Там перекрёсток до сих пор оцеплен, да? – спрашивает Джисон. - Да. А что там было? Авария? - Первокурсницу сбили, - поворачивается сидящий спереди Сынмин. – Вроде живая. - Там вечно какая-то дрянь со светофорами. - Это уже третий случай за семестр. Хорошо, что всё не так страшно. А то вон Хёнджин уже больше года лежит. - Хёнджин? – Чанбин тут же удивлённо подбирается на стуле. - Да, я не рассказывал? Сын маминой подруги. Его в прошлом году машина сбила, он до сих пор в коме и непонятно очнётся или нет. - Случайно не Хван? - Откуда ты знаешь? – Джисон хмурится. - Э… - Чанбин пытается собраться с подорвавшимся муравейником в голове. – Думаю, мы с ним где-то пересекались. Слышал что-то такое. Есть фото? - Сейчас. Джисон копается в телефоне и показывает ему профиль в инстаграмме. Парень с медовым каре стоит с микрофоном в руке в караоке. На следующем кадре обнимается с большим золотистым ретривером. Сидит в кафе, потягивая бирюзовый лимонад. Хёнджин, занимающийся тем, чем занимаются обычные люди. Держит в руках предметы и позирует на камеру. - Он? - Да. Да… - Всё хорошо? – Джисон обеспокоенно заглядывает ему в лицо. – Ты какой-то бледный. - Не выспался, - Чанбин натягивает улыбку и встаёт. – Схожу умоюсь. Чанбин закрывается в кабинке, опускает крышку унитаза и тяжело опускается на неё, потерянно смотря перед собой. Живой. Хёнджин живой. Вернее, его тело застряло в мире живых, а душа бродит по миру мёртвых. Поэтому его энергетика казалась такой странной. Он не призрак, а отделившаяся и потерявшаяся душа. Чанбин нервно трёт ладони. Что он должен сделать? Он должен рассказать ему. Так? Занятия проходят в тумане. Он не слышит ни единого слова, полностью погрузившись в хаотично мечущиеся мысли. Зайдя домой, Чанбин видит спину Хёнджина, который машет ему, не отрываясь от экрана ноутбука. Он всё ещё смотрел свою трансляцию. Чанбин старается вести себя как обычно. Он включает чайник и насыпает в чашку кофе. Глаза сосредоточены на человеке впереди. Его бросало из крайности в крайность. Нужно было рассказать всё, как есть, потому что Хёнджин имеет право знать. Но с детства развитая интуиция подсказывала, что дороги назад уже не будет. В голове как будто появляется схема того, как оно должно проходить. Душа Хёнджина вернётся в тело и либо приживётся обратно, либо покинет мир окончательно. Так говорило чутьё. Оба варианта имели одно и то же последствие: он потеряет Хёнджина. - Какие они все идиоты, обожаю, - дух потягивается и падает на спинку дивана, когда экран перед ним гаснет. – Есть какое-то очарование в том, чтобы смотреть на то, как люди занимаются хернёй. Прям как ты в универе. Под рёбрами что-то сжимается. Он не хочет его отпускать. Их совместная жизнь вместе со всей руганью была самым лучшим, что с ним происходило. Чанбин заливает кофе кипятком. - Подвинься, я устал. Он не скажет ему. У Хёнджина всё было нормально и без этой информации. Он смирился с тем, что мёртв, нет смысла переубеждать его. Ничего хорошего это не принесёт. Чанбин не хочет даже думать о том, каково это, - когда в квартире никого нет. Когда его никто не провожает и не встречает, не рассказывает с каким-то детским воодушевлением о прочитанной статье, не тащит на улицу, не ворчит из-за оставленных на столе чашек, хотя его это вообще никак не трогало. Он не хочет знать о том, как это, – когда Хёнджина нет. Так Чанбин думал. Так он себя успокаивал: неизвестно точно, что случится после возвращения души в тело. Он его защищает. Это не эгоизм. Это. Не. Эгоизм. - Ты какой-то странный последние дни, - говорит Хёнджин, когда в пятницу Чанбин приходит намного позже обычного, время уже переваливает за восемь вечера. – Где ты был? Почему такой загруженный? Чанбин снимает пальто, моет руки прямо в кухне и опускается на диван рядом с ним. - Эй, Со Чанбин, что за дела? - Нам надо поговорить. В его голосе Хёнджин чувствует то, что ему не нравится. Отчаянная серьёзность. Такая бывает перед разговорами, после которых всё кардинально меняется. Становится не по себе. И не зря. Чанбин рассказывает всё как есть. Про то, что Хёнджин живой. Про то, что Хёнджин в коме уже больше года. Про то, что он связался с его сестрой и знает в какой больнице и в какой палате он находится. Про то, как его замучила совесть, он не рассказывает. - Я… - Хёнджин возвращает дар речи только спустя почти минуту. – Я живой. - Да. И я почти уверен, что тебя можно вернуть к жизни. Душа должна возвратиться в тело. Реальность вокруг как будто трещит по швам от объёма полученной информации. На осознание всего уходит какое-то время. - Если сделать это, то я забуду тебя, да? – наконец, задаёт он самый противно бьющийся в висках вопрос. - Думаю, да. Люди, вышедшие из комы, обычно не помнят той комплексной «жизни», которую вели отдельно от своей физической формы. Она не совместима с их реальностью. Это две разные вселенные, которые пересекаться не должны. - Мне необязательно это делать, - Хёнджин подрывается на месте и поворачивается к нему, смотря с какой-то непонятной надеждой. – Я всё равно ничего не помню о прошлом, мне плевать, что там было. У меня сейчас другая жизнь. - Хёнджин, это не жизнь, - борясь с собой, говорит Чанбин. – Ты понимаешь, о чём я. А твои родные? Друзья? Я читал все их посты и комментарии. Они молятся о том, чтобы ты вернулся. Они скучают, особенно твоя мама. - Но… - Это твоя жизнь. Настоящая. Она принадлежит тебе, а в этом лимбо тебя ничего не держит. - Ты. Их взгляды встречаются. Прожив бок о бок три месяца, сложно не прикипеть друг к другу. Особенно имея такую сильную связь и зависимость. Они нашли тот ритм, в котором комфортно и хорошо было обоим. Проблемой было разве что отсутствие физической оболочки у одного. По сути его и не существовало вовсе. Это действительно не жизнь. - Я записался на визит на завтра. - Завтра? – Хёнджин вскидывает брови. – То есть ты собираешься выкинуть меня уже завтра? - Я не выкидываю тебя. Думаешь, я этого хочу? – Чанбин не выдерживает и берёт маленький перерыв, чтобы вдохнуть и выдохнуть. – С твоим телом может произойти что угодно. Оно может умереть в любой момент или родители дадут согласие на отключение аппарата, который поддерживает его в живых. Тогда уже точно ничего сделать не получится. Мы просто не можем медлить. Это твой единственный шанс. Чанбин очень долго уговаривал себя, приводил аргументы. Он чувствовал на себе ответственность за принятие решения. Его проклятые способности могут помочь вернуть родного человека близким. Даже если придётся потерять его самому. В конце концов, он ему не принадлежит. За окном густо вьётся осенняя тьма. За стекло цепляются редкие листья. В подавленной тишине Чанбин кладёт на диван руку ладонью вверх. Хёнджин замечает её, размышляет, после чего кладёт свою руку сверху и слегка поджимает пальцы. Они проходят насквозь, но это большее, что можно было себе позволить. Хотя бы так. Они оба понимали значение этого жеста. - Посмотрим фильм? - Давай. Было непонятно, как проводить последний совместный вечер. Что люди делают, зная, что сидят вот так дома последний раз? Есть ли какие-то правила последнего раза? Чанбин знал только то, что не хочет прощаться. Он не может заставить себя выдавить ни слова. На ноутбуке включен Гарри Поттер, которого никто не смотрит. Их взгляды устремлены куда-то мимо, через материю. Внутри завывает тоска. Через несколько часов по экрану бегут титры второго фильма. Однако их не выключают. Хёнджин поворачивается. Сползший по дивану Чанбин мерно дышит, напряжённо хмурясь во сне. По лицу скользят отсветы прокручивающихся имён, которые вскоре затухают. Ноутбук переходит в спящий режим и квартира погружается во тьму. Хёнджин пересаживается на пол, подтягивает колени к груди и опускает голову. Ему страшно. Он может сколько угодно храбриться перед толпой призраков, но сейчас его пугала неизвестность. Его пугало то, что он собирается добровольно потерять то немногое, что имел. Немногое, но такое большое, такое значимое. - Я не хочу забывать тебя, - шепчет он, не выдержав. – Я знаю, что должен. Но мне страшно. Ведь как только моя память исчезнет, я сам перестану существовать. Я, которым я являюсь сейчас, исчезну. Вместе со всеми воспоминаниями, как будто меня никогда не было. Я не хочу исчезать. Поэтому, пожалуйста, помни меня. Хорошо? С тобой я забывал, что я просто дух. Спасибо, что не бросил меня. Спасибо, что делал счастливым. Помни меня. Тогда мне будет не так страшно. С тобой нестрашно. Он обнимает себя руками. На диване за спиной Чанбин закусывает губу, чтобы не издать ни звука. Лёгкие горят. Глаза горят. Не забудет. Ни за что. Утром кусок не лезет в горло. Чанбин пытается запихивать в себя еду, зная, что аппетит к нему вернётся не скоро, а силы нужны. На ноутбуке снова включен Гарри Поттер для того, чтобы заполнить тишину хоть чем-то. Темы для разговоров не подворачивались, мешал подкативший под самый кадык ком. На улице совсем не по-осеннему солнечно и практически нет ветра. Отличная погода для того, чтобы прогуляться. Чанбин слезает с автобуса на одну остановку раньше. Заглянувший в карту в его телефоне Хёнджин понимает это, но никак не комментирует. Они просто оттягивают неизбежное. Но он рад возможности пройтись с ним рядом немного подольше. В один момент он видит перебегающую на красный компанию друзей и даже со смешком спрашивает у них, где они купили себе такие гладкие мозги без извилин. Они его, конечно же, не слышат, но Чанбин слабо улыбается. Ему будет этого не хватать. Перед входом в больницу они одновременно замедляют шаг и останавливаются. Чанбин перебирает пальцами. - Готов? - Конечно, нет. Войти внутрь так или иначе приходится. Рёбра начинают трястись. Зарегистрировавшись у украшенной искусственными цветами стойки, Чанбин следует за медсестрой, которая провожала его в палату. - Вы первый раз, так? Я раньше вас у него не видела. - Я учился заграницей, только сейчас приехал, - без зазрения совести врёт Чанбин. - Понимаю. Это может быть морально тяжёлый опыт, поэтому если понадобится стакан воды, то зовите. К сожалению, время посещения ограничено: не более двадцати минут. - Спасибо. Дверь палаты закрывается. На деле бесшумно, но кажется, что громче пушечного выстрела. Под пастельно-голубым пледом лежит Хёнджин с подключенными трубками, помогающими ему дышать. Волосы значительно длиннее тех, что были в момент отделения души от тела, щёки впалые, кожа кажется более жёлтой, запястья истончённые. Вокруг на тумбочках стоят открытки и карточки с пожеланием выздоровления. На подоконнике в горшке покачивается цветок. - Это очень странно, - дух подходит к кровати. – Видеть себя со стороны. Я как будто обкурился. - На эту рожу я смотрел каждое утро. - На здоровье, - Хёнджин хмыкает и протягивает руку, чтобы прикоснуться к себе, но одёргивает её, едва дотронувшись. – Что за чёрт? Меня как будто… как будто начало засасывать. - Душа тянется к телу. - Мне нужно как бы лечь в себя? - Наверное, да. - Жуть. Однако они так и не двигаются. Приблизился момент прощания, которого они оба боялись. В животе ноет пугающая тревога. - Я ведь ещё могу передумать. - Я бы хотел эгоистично сказать, что мы можем пойти домой, но не буду. Твои родные ждут тебя, - Чанбин собирается с силами и подносит ладонь к его щеке. – Всё будет хорошо. Я рядом. Хёнджин сжимает челюсти. Было бы у него сердце, оно бы истерично стучало до рези в глазах. Он никогда не чувствовал холода, но ему кажется, что пальцы трещат от того, какие они ледяные. - Найди меня, - вдруг требовательно говорит он. - В смысле? - Когда я восстановлюсь, найди меня и познакомься. Заново. - Это что, мне второй раз тебя через всякое дерьмо добиваться? - Ну первый раз же добился. Ты мне понравишься. Я знаю. - Хорошо, - через паузу отвечает Чанбин, улыбаясь и игнорируя резь в глазах. – Ты стоишь того, чтобы и второй раз добиться. Хёнджин улыбается в ответ. Он мнётся ещё несколько секунд, после чего садится на кровать. Границы между духом и телом тут же начинают размываться. - Пока. - Пока. Он закидывает ноги и ложится. Мгновение и Чанбин его уже не видит. Хёнджина, которого он знал, больше нет. Его Хёнджина больше нет. Чанбин осторожно берёт его за тонкое запястье. Едва тёплый. Но настоящий. Он впервые прикасается к нему на самом деле. Прибор, следящий за пульсом, показывает скачок. Затем ещё один. Начинают меняться другие показатели, но Чанбин их уже не замечает, как и не замечает зазвучавшего писка. Он потерянно отходит назад, а затем перед ним резко возникает пришедшая медсестра, прося его выйти в коридор. Коридор сменяется лестницей, а затем улицей. Чанбин сидит на скамье несколько часов, пока спина не начинает безумно ныть. Он в полубессознательном состоянии на автомате добирается до дома, бросает пальто на пол и садится на диван. На кофейном столике стоит ноутбук. У окна – выключенный планшет с недочитанной книгой. Одеяло забито в угол. Всё на своих местах. Всё, кроме Хёнджина. В пустынной квартире тихо. Только солёные капли падают на паркет.

ЭПИЛОГ

Конец лета выдался жарким. Последние дни августа выжимали из себя всё, однако заметно сдавали позиции после полудня. Люди сидели в тени, попивая звенящие льдом напитки, и радовались каждому дуновению ветра, приносящего крупицы прохлады с реки Хан. Сочно пахло скошенной в парке травой. Телефон в руках нагревается буквально за считанные секунды. Чанбин аккуратно держит его пальцами, открывает нужное и садится на деревянную лавку у столика для пикников. - Можешь уделить мне пару минут? На него поднимается удивлённая пара удлинённых глаз. - Мы знакомы? - Я Чанбин. Я пишу музыку и хотел бы узнать объективное мнение другого человека. - Такая хрень ещё не вымерла? - Всё, что вымирает, обычно возвращается обратно. Лютни же вернулись к гитарам. Ну так что? Парень зачёсывает назад медовые волосы, устраивая выпадающую прядь за ухом. - Давай, почему нет? Только предупреждаю: скрашивать ничего не буду и скажу в лоб как есть. Дерьмо так дерьмо. - Я за этим и пришёл. - Я тебя предупредил, - он принимает наушник. – Я Хёнджин, кстати. Нажимается кнопка запуска. Акустическое пианино, эхо, разбросанный звук, мощные, но не режущие слух биты. Хёнджин начинает слегка кивать головой в такт, кроссовка постукивает по траве. Чанбин не может перестать смотреть на него, надеясь, что он слишком сосредоточен, чтобы это заметить. Он и так наблюдал за ним со стороны последнюю четверть часа. Смотрел, словно в первый раз, но узнавал каждую деталь, вплоть до родинки под глазом. - Я как будто это уже слышал, - Хёнджин морщится, напрягая память. – Хук кажется знакомым. - Олдскул на то и олдскул. Но трек с нуля мой. - Должен признаться, что-то в этом есть, - парень склоняет голову. – Чилл, а вроде в битах сила. Запросто может быть в клипе с полем и горами на фоне. Какие-нибудь жёсткие слова про реальность, но и что-то под конец душевное. Я бы послушал. Внутри изумлённо, но по-знакомому тепло ёкает. Почти те же слова, что в тот вечер. Хёнджин всё такой же Хёнджин. - А не хочешь сам текст написать? И зачитать. Глаза парня с подозрением сужаются. Руки скрещиваются на груди. - Откуда ты знаешь, что я этим занимаюсь? Потому что он следил за ним во всех соцсетях, через его друзей, через Джисона, в конце концов. Он был рад любой крупице информации, особенно когда его выписали из больницы. Так казалось, что он где-то рядом. В каждом слове, в каждом движении он узнавал духа, без которого мир живых казался мёртвым. - Ты звучал так, как будто знаешь, про что говоришь. - А может ты сталкер какой? - А что, у тебя и такие есть? – Чанбин усмехается. - Надеюсь, что нет, - Хёнджин покусывает щёку изнутри, размышляя. – Значит, коллаб предлагаешь? - Типа того. - Что с этого мне? - Опыт? – Чанбин пожимает плечами. – Ты, знаешь ли, тоже не известный рэппер, чтобы я тебе денег платил. - Справедливо, - с заминкой признаёт Хёнджин. – Можно попробовать, в принципе. - Дай мне свой номер, я скину тебе ссылку на файл. Сроков нет, напишешь хоть часть – можем встретиться у меня и записать на пробу. Помолчав секунду, Хёнджин начинает посмеиваться, смотря на него с лукавством и заинтересованностью. - Какой ты шустрый. И номер попросил, и домой позвал. - Боишься? - Со Чанбин, тебе нужно как минимум доставать мне до лба, чтобы казаться хоть каплю грозным. Он берёт у него из рук телефон и начинает набирать свой номер. А Чанбин про себя поражённо хмыкает. Он не говорил ему своей фамилии. Она на автомате всплыла у Хёнджина в голове. Так память и правда стёрлась не до конца? У него восстанавливались ассоциативные ряды? - Я сделал дозвон. Напишу, как будет готово. Вернее, - парень гордо исправляется. – Если будет готово. Я ничего тебе не должен. - Конечно. Но что-то мне подсказывает, что ты напишешь. - Самомнение не жмёт? - А тебе? Тот ничего отвечает, фыркая себе под нос. Его уделали, он признает. Хотя случалось такое достаточно редко, умудриться заткнуть его за пояс могло максимально ограниченное число людей. - Как трек-то называется? - Remember Me. - Почему? - Послушаешь и поймёшь. Думаю, ты сможешь уловить ощущение, - Чанбин забирает наушник и поднимается. – Буду ждать. - Слушай, а мы точно с тобой не встречались? – Хёнджин в который раз за прошедшие десять минут хмурится. – Знакомое у тебя лицо. И голос тоже. После аварии у меня некоторые воспоминания подтёрты, все дела. - Может быть. Вспомнишь – пиши. - Ну ты-то должен меня помнить, если мы пересекались. - Может ты был моим сталкером? - Мечтай. - Сплю и вижу, - Чанбин смеётся и салютует на прощание. – Не забудь. - Не забуду, - под нос себе задумчиво бормочет Хёнджин, смотря на добавленный в контакты номер. – Загадочный говнюк. Уж тебя я обязательно вспомню.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.