A Warm Blue

Джим в основном уверен, что научные форменные рубашки мягче, чем командные. Ну, спокова форменка точно. Он шуршит по своему животу материалом, надевая голубую форменку своего партнера, и падает обратно в кровать. Он крутится, извивается ногами, пытаясь завернуться в одеяло, желая что бы одна только блондинистая макушка торчала у изголовья, однако все, что ему удается - это еще более холодные ноги и приступ кашля. Джим стонет, скулит и очень желает чувствовать, потому что он уверен, что запах Спока от его формы и одеял их кровати сотворили бы чудеса с огнем, бушующем в его легких. Хлюпая носом, он натягивает слишком длинные для него рукава рубашки Спока на холодные пальцы и пытается подавить всепоглощающее ощущение собственной никчемности. И у него не получается. На самом деле ему немного не по себе абъюзить форменку Спока. Он, ну знаете, сдерживал кашель локтями и вытирал свой не прекращающий сопливить нос краями рубашки, пока ворочался по кровати в поисках салфеток. Плечи Спока шире, чем у Джима, и он выше, но ребра Джима объемнее, так что рубашка растягивается посередине. Но сейчас 2200, Джим болен, один и ему почти на все похер. Почти. Джим ненавидит болеть. Ненавидит больше, чем триблов , и больше той усмешки адмирала Стокера и больше того клингонского капитана, который все время садится им на хвост в поисках новых люлей. Болеть - это когда Боунс приговаривает его к постельному режиму и уколам гипо каждый чертов час. Болеть - означает для него постоянный дискомфорт, перетерпеть который порой задачка посложнее, чем выносить настоящую боль. И хуже всего болеть - делает его бесполезным. Он не выносит ничего не делать, но еще он, блять, знает, что если даже на цыпочках попытается добраться до капитанского кресла, отбойные молотки в его голове доберутся до него раньше, чем он - до голодека. И это не так уж и плохо, когда Спок суетится вокруг него, словно наседка на подпитке из всех энергетиков в галактике. Или, может быть, он больше похож на крутящуюся вокруг вас сехлато-маму, по сравнению с которой, насколько Джим может судить, любые куры заботятся небрежно. То, как Спок делает ту ранимую складочку между бровями, когда Джим чихает, и то, как он проверяет его температуру каждые пять минут - наполовину сводит Джима с ума, а на вторую половину заставляет его чувствовать себя тупо мягким и любимым. Это, наверное, чувствуется особенно остро потому что, еще с тех времен, как мама перестала быть рядом, он тогда был еще маленьким, а Сэм сбежал, и ну.. представления Боунса о комфорте – это, в общем, только гипо для шеи, получается никто никогда не заботился о Джиме до Спока. Но Споку пришлось отправиться на планету, чтобы встретиться с правительством Эрроса. Этим утром он покинул Джима, с неохотой оставив лишь один поцелуй, и Джим ничего о нем не слышал с полудня. Отсутствие весточек могло и не могло быть связано с тем, что Скотти отключил его коммуникационное устройство от мостика, главным образом потому что Джим настаивал на том, чтобы доставать беспокоить исполняющего обязанности капитана для обновления статуса пять раз за час. Джим был бы в восторге от присутствия Спока сейчас, даже если бы это означало несколько раундов споров о замере температуры и принудительное кормление супом. Он может чувствовать шум разума Спока в своем собственном. Но все болит и все, от пальцев ног до щек, замерзло, и чтобы он не отдал в этот момент, чтобы быть прижатым к теплой груди своего вулканца, и чтобы тот одержимо ухаживал за ним прямо сейчас. Он бы отдал свой правый глаз, например, потому что резкая пульсация, которая била его по мозгам прямо за этим глазом уже целый час, - это то, от чего он с радостью избавился бы. Пока он размышляет, не выбраться ли, спотыкаясь, из постели в поисках ножа, и не призвать ли парочку древних божеств, он слышит, как открывается дверь. Он почти плачет от облегчения. Спок должно быть уловил что-то, потому что прежде, чем Джим закончил поворачиваться на спину, одна из этих теплых рук уже поглаживает его лоб и снова проводит по его волосам. Другая рука идет верх от плеча, так что лицо Джима оказывается между ладонями Спока. Спок целует оба дрожащих века Джима, затем очень легко прижимается к его губам. - Приветик, - хрипит Джим с улыбкой, когда Спок отстраняется, - как прошла миссия? Спок мягко массирует основание его черепа, что чудесным образом снимает напряжение с его глаза. - Не было никаких инцидентов, достойных упоминания, кроме, разве что, обнаружения Чехова и лейтенанта Сандерс, с большим энтузиазмом обменивающихся слюной за драпировкой в зале дворца, - Джим хихикает, - Хорошо, мой Т'хи'ла, теперь отдохни, я скоро присоединюсь к тебе. Когда он уходит, Джим испытывает сильное искушение затащить Спока на кровать полностью одетым, отказываясь вставать с его колен. По их связи слышится перезвон мысленного смеха Спока. В этом нет необходимости. Я буду с тобой меньше чем через 1,24 минуты. Поторопись Джим приоткрывает затуманенное веко, чтобы увидеть, как Спок идет к кровати, одетый только в свои черные боксеры. Может, если- Ты сегодня не спал. Когда ты оправишься, для этого будет время. Властный. Действительно. Спок проскальзывает рядом с ним, заключая Джима в объятия, так что его голова оказывается под подбородком Спока. Джиму сразу становится тепло, и вся боль превращается лишь в смутные неприятные ощущения где-то на периферии. Он выдыхает, уткнувшись лицом в шею Спока, и притискивается ближе. - Я скучал по тебе, - это недосказанность века. - А я по тебе, Ашаям, - говорит Спок, целуя макушку Джима, - Интересный выбор одежды. - Ой, заткнись, самодовольный вулканец, пахло тобой, ладно. - В настоящее время вы едва ли способны нюхать. - Ну, он мягче моего. - Нелогичное заявление, поскольку их разница только в цвете и размере. Пальцы Спока выводят спирали на его пояснице, и Джим не может найти в себе силы продолжать препираться. Он прокашливается и пытается что-то сказать, но поцелуй заставляет его замолчать. - Я тоже люблю тебя, мой Джим. Спи спокойно. Джим усмехается и позволяет своим мышцам расслабиться, растекаясь на Споке. Теперь буду.