Тьма

Небо обещает грозу. Иссиня-черная туча повисла над слободой, готовясь разразиться злой бурей. Федя смотрит вверх и думает, что душа его, наверно, такой же тьмой залита. Да к тому же алым забрызгана, ведь руки его по локоть в крови. Но отчаянно замаливать свои злодеяния, как это делает государь, он не стремится. Федя не будет никому доказывать, что сажа бела. Он то про себя все знает. Слухи ходят за ним по пятам, мерзкими кличками клеятся. Басманов смеется в ответ заливисто. Ежели понадобится, он всем вырвет языки поганые. Всем до единого и псам паршивым скормит, пускай лакомятся. Лучше на пути у него не вставать, коли жизнь дорога. Иначе на пиру поднесет чашу с ядом, напоит смертью сладкой, ртом малиновым ухмыляясь. Или шепнет на ухо царю неладное про недругов своих, и вмиг головы полетят. «Сгиньте, сучьи дети», — шипит Федя, уподобляясь существу бесовской породы, смотря на казни, собственными руками учиненные. Он знает о смерти многое, хоть сам и не умирал ни разу. Он полон яда, любопытства и коварства. И многие хотят эту спесь с Басманова сбить, да знают, что трогать его нельзя, себе дороже. Остается лишь зубами скрежетать, пока кравчий статно мимо проходит. Синева колючая из глаз его брызжет, серьги новые в ушах позвякивают. Знает Басманов себе цену. И не хочет и не будет считаться ни с кем. Единственный кто власть над ним имеет - государь его. Одним взглядом своим он сердце из ритма может вышибить. И если что светлое в черной Фединой душе осталось, так лишь чувства эти, любовь да преданность. Лишь для Ивана эта густая липкая тьма становится ручной, болезненно-ласковой. Лишь Ивану можно. С ним Федя другой. Покорный, преданный, неисчерпаемый на любовь свою. — От бога или от черта ты мне послан? — спросил его как-то Иван. Но остался без ответа, потому что Федя и сам не ведает, кто он для государя своего - страшный грех или искупление. Но наперед знает Федор, что век царской милости недолог. Взрослый он уже чтоб в сказки верить, «жили долго и счастливо» это явно не про них. Знает он, что уязвим, что по лезвию ножа ходит, под острие самое подставляется, режь не хочу. И если этот нож государь в своих руках держит, то в случае чего, бить будет сразу в самое сердце, которое Басманов ему отдал.