I walk, I walk alone into the promised land.

Луна - единственная спутница в столь непростые дни. Только с ней можно поговорить, высказать всё, что думаешь об этом мире, о людях, об их странных идеологиях с различными не менее странными идеями и идолами, и она тебя не осудит. Наоборот, будет казаться, словно она своим холодным светом тихонько хлопает тебя по плечу в знак согласия с твоим мнением, ведь она - та ещё пожилая леди, повстречала на своём веку много различных существ и тварей. И все были прощены. Но иногда кажется, что есть люди, к которым даже Луна не столь милосердна, словно всякая удача отвернулась от них, не желая больше иметь каких-либо связей. И останутся они одни, и лишь скамья, моросящий дождь и тусклый свет от фонарного столба будут рядом. Везде, в голове, на улице, в прихожей, везде будут эти трое. Покорно ждать, прожигать своим взглядом насквозь, что потом придётся лечить конечности. И их будут сшивать, долго-долго сшивать, сшивать, сшивать, сшивать, пока не срастутся. Пока они не станут последними уродами, которых никто не подпустит к себе и на метр. Даже Луна. Усталость схватывает тело, не отпускает, расслабляет мышцы, делает их такими тяжёлыми, что одно неправильное движение, и можно познакомить своё лицо с мокрым асфальтом поближе. Всякая усталость, что моральная, что и физическая, словно издевалась над телом. Недостаток сна и пищи, заболевания, о которых нет никакой информации, как ни крути, всяческие сравнительно свежие шрамы и синяки на руках и ногах. Уже было плевать, заживут они или нет. Заживут они, или туда уже успела попасть инфекция, и, незаметно распространяясь по телу, она уже начала медленно отравлять организм, каждую косточку, каждую клеточку и капельку крови, может, они уже начали гнить заживо, вслед за душой. Словно не осталось никакой надежды, что она тоже давно в гробу, а к могиле так давно не приходили, что она успела зарасти цветами и лозой, за которой никто и ухаживать особо не хочет. Зачем следить за тем, про что все благополучно забыли? Тихий плач раздаётся сквозь шум дождя и мимопроезжающих машин, как будто взывая к пощаде и снисхождению в сторону плачущего. Никакого ответа, совершенно. - Что же я делаю не так? Мне никто... Никто так и не ответил. Никогда не отвечал ,- Сквозь тихие всхлипы была слышна мягкая речь испуганного и потерянного юноши, словно его только что выгнали из дома за плохое поведение. В данном случае, насовсем. -, Уже пятый раз подряд. Пятый раз мне никто не отвечает. Как же так? Как же так?. Прижатые к туловищу ноги дрожали, как осиновый лист, дрожали от боли, от холода, от чувства бесполезности и брошенности посреди дороги. Никто не подскажет путь, никто не поможет, никто не поддержит, парень остался совершенно один, у него нет связей с кем-то из знакомых, из родителей, из друзей. Никого, абсолютно никого не осталось. Лишь мысли, сгнившие не меньше, чем надежды на светлое будущее, все еще продолжают витать в голове, подталкивая на какие-нибудь действия, чтобы тело окончательно не ушло под землю Ослепительный свет фар вдруг появился из ниоткуда, и, подняв голову, можно было увидеть, что к одинокой скамейке с не менее одиноким на ней человеком подъехала машина. По дизайну это явно был олдтаймер, со своими необычными крыльями и серебристыми арками, на коем любили разъезжать в ночное время суток всякие важные шишки, любящие покрасоваться модными вещичками, которые есть, по-крайней мере, у половины всей Британии точно. Кажется, что этот был настоящим раритетом, который лишь чудом сохранился в своем первозданном виде. Настоящая роскошь. - Хэ-э-эй, что это за красивая блондинка сидит и скучает тут, совсем одна-а-а? - С заднего сидения чуть ли не вывалился пьяный мужчина, на вид ему было лет двадцать пять, может даже больше.-, Не хочешь ли составить нам компанию, а? Мужчина был одет в тёмную однотонную рубашку, обтягивающие джинсы, которых, кажется, уже успели обвалять в земле и траве по сто раз, что они имели явную грязную зеленоватую потёртость на коленях, и с сравнительно короткой причёской, за которой носитель явно не хотел ухаживать. Словно сегодня можно было все, можно было приравнять себя к животным, пробудить инстинкты и нажраться в хлам. Пятница, как никак. Не‌ ‌вызывал‌ ‌доверия‌ ‌этот‌ ‌человек‌ ‌у‌ ‌продолжавшего‌ ‌сидеть‌ ‌на‌ ‌скамейке‌ ‌юноши,‌ ‌но‌ ночевать‌ ‌на‌ ‌холодных‌ ‌мокрых‌ ‌досках,‌ ‌согреваясь‌ ‌одним‌ ‌платьем‌ ‌и‌ ‌шляпой‌ ‌не‌ ‌особо‌ приятно,‌ ‌и‌ ‌никому‌ ‌не‌ ‌хотелось‌ ‌бы‌ ‌оказаться‌ ‌в‌ ‌таком‌ ‌положении.‌ ‌Хотя‌ ‌такой‌ ‌исход‌ ‌уже‌ случался‌ ‌порой,‌ ‌но‌ ‌раз‌ ‌судьба‌ ‌в‌ ‌тебе‌ ‌не‌ ‌окончательно‌ ‌разочаровалась‌ ‌и‌ ‌подарила‌ такой‌ ‌шанс,‌ ‌хоть‌ ‌и‌ ‌не‌ ‌особо‌ ‌приятный‌ ‌на‌ ‌вид‌ ‌и‌ ‌пахнущий‌ ‌дорогим‌ ‌коньяком,‌ ‌то‌ ‌стоит‌ схватить‌ ‌его‌ ‌за‌ ‌руку‌ ‌и‌ ‌пойти‌ ‌туда,‌ ‌куда‌ ‌его‌ ‌глаза‌ ‌глядят.‌ Пара секунд, и в машине стало на одного человека больше. На весь салон стоял крепкий запах одеколона и спиртного. Кажется, первый использовали прямо перед выходом из машины, что, смешавшись с духом алкоголя, выдавало не самое лучшее сочетание. Хотелось тут же выбежать назад, на скамейку, но что-то удерживало. Мужская ладонь, поглаживающая бедро, например. - Слушай, милашка, а как я могу тебя называть, м-м-м? Уверен, твое имя звучит так же чудесно, как и твой внешний вид,- Похоже, мужчина совсем не заметил размывшейся по всему лицу туши и подводки, спасибо постаравшимся дождю и слёзам, что не могло не радовать. Озабоченность собственной внешностью, дабы подходить клиентам, давала о себе знать в такие моменты. - Ма... Мэри, да, меня зовут Мэри... ,- Чуть не выдав свое настоящее имя, юноша взволнованно перевел взгляд со своего бедра на мутное от дождя окно. Мимо проносились фонари, деревья, дома, люди. Последние, невесть почему, прогуливались ночью, даже не боясь того, что в темном переулке их уже может караулить смерть. С длинной косой, самой темной мантией, но так или иначе дружелюбным взглядом. Человека и смерть разделяет лишь одно неаккуратное движение и поцелуй со стороны последней. Такой холодный и манящий, и вот, ты уже в плену у нее навечно. - Ах, какое прекрасное имя... Слушай, Мэри ,- Хриплый, усталый голос напевал столь сладостную песню прямо на ухо молодому пареньку, отчего ноги прижались друг к другу, а на лбу выступили мелкие капельки холодного пота. Каждый раз, словно в первый. -, Ты ведь девственница, да? - Слушайте, только не у меня в машине, понял, Дэйв? Я только недавно чехлы в химчистку отдавал ,- В зеркале заднего вида было отражение другого мужчины, на вид ему было чуть больше двадцати пяти, в очках и рыжей, по всей видимости, ухоженной прической. Это все, что можно было увидеть, кресло было высоким, поэтому оставалось полагаться лишь на зеркало. - Хорошо, Энди, мы не будем! Ха-ха-ха, Господи, какой же... Каким же ты бываешь занудным иногда, Флетч. - Не занудным, а бережливым, не путай. - Какая разница? Но все же, Мэри, ответь на мой вопрос, я очень заинтересован ,- Парень вновь почувствовал на себе чужой взгляд, при этом сам он не отрывал глаз от окна. Это помогало отвлечься. - Ну, это... Не могла бы я ответить позже? - Голос был таким мягким и высоким, сильно напоминающим женский. Словно именно так говорят девушки с пин-апов, словно именно так говорят самые дорогие и ухоженные проститутки, словно именно так говорит девушка с именем Мэри. Мужчину напротив это сильно заводило, но он старался сдерживаться, явно не желая расстраивать, эм, Энди? Да, шофёра, что изредка смотрел осуждающим взглядом на задние сидения, звали Энди. А того человека, что совсем близко, дышит в шею, в левое ухо, трогает бедро и в целом всё тело, зовут Дэйв. Вымокшее платье плотно прилегало к туловищу и ногам, стесняло движения и подчеркивало изгибы тела еще яснее. Оно было в какой-то степени ловушкой и приманкой для всех тех, кто находится напротив. Во всех смыслах "напротив". Всех тех воспоминаний и кошмаров, и каждый раз было это мокрое черное платье, что через несколько часов оно, не успев высохнуть, становилось мокрым уже от чужих прикосновений и ощущения чего-то чужого внутри. Такого приятного и теплого, словно неаккуратный взгляд на соседку в окне напротив, чье тело, полностью обнаженное, перемещалось с места на место, по всей видимости, искавшее какую-нибудь одежду. Нет, и так хорошо, стой, где стоишь, ты и так прекрасна, никакая одежда не украсит твою натуральную красоту, ведь нельзя улучшить то, что и так совершенно. "Каждый раз, словно в первый" - вот каким девизом руководствовался юноша из раза в раз. И дело здесь не в опыте, не в том, чтобы говорить, что у тебя никогда не было секса, нет. Каждый раз чувствуешь себя, как будто змея после линьки, в новом теле, и, когда ты уже касаешься партнера, вы лежите вплотную друг к другу, никого вокруг не существует, время все еще идет, но лишь для вас двоих, помещая в какое-то отдельное пространство, под купол, от всего человечества подальше. И от воспоминаний, от всего того грязного позора, который никаким мылом с щёткой не оттереть, не убрать с себя все эти противные следы, противные порезы, противные синяки и всё, что связано с ними. Никакие тональные крема не скроют душевной слабости и отчаянности во всём живом, никакие пластыри не помогут заклеить все трещины на сердце. Даже Луна не в силах что-либо исправить. Лишь под куполом чувствуешь себя обновленным, совсем другим. Это стало в какой-то степени наркотиком, помогает абстрагироваться от мира, но в то же время наносит все новые и новые увечья. Довольно по-мазохистски. - Приехали, выходим, красавицы ,- Остановившись у многоэтажного дома, Энди повернулся лицом к паре. Даже его взгляд кричал, чтобы они поскорее выметались из салона, словно они сейчас все здесь сожгут жаром своих тел и своих слов. Раз - и они уже у входа в дом. Два - и они уже поднимаются вверх по лестнице, к чему-то неизвестному. Три - и уже открывается дверь квартиры, и все трое заходят туда. - Слушай, Флетч, не знаешь, когда Алан приедет? А то он... Он обещал сегодня занести мне героин и парочку марок, помнишь? ,- Усевшись на большую кровать, Дэйв начал что-то искать на своем маленьком прикроватном столике. Там особо ничего и не было, только какие-то бумаги, шприцы и ложки с зажигалками. Кажется, здесь явно царит праздник, самый ужасный и грязный праздник на свете. - Помню так, словно это было вчера, Дэйв, вот веришь нет, каждый день об этом болтаешь ,- С кухни слышался уставший голос Энди, что решил заварить себе чай, пока ждет своего возлюбленного. Они с Аланом встречались уже полгода, но показывать себя, как пара, они начали лишь месяц назад. Что-то смущало их каждый раз, что конкретно, не было ясно. -, Я тут остался ради того, чтобы дождаться Алана и свалить с ним восвояси, вот веришь нет. Так что пока есть время, я ваш "третий лишний". - Да ну тебя, Энди, не такой уж я и попугай, так скажу... Я, я просто хотел убедиться, вот ,- Тяжело вздохнув, Дэйв вновь перевел свой взгляд на светловолосого, который тем временем тоже сидел на постели и смотрел к себе в ноги. Пододвинувшись, мужчина заговорил вполголоса. -, Ну что же, ты подумала над ответом на мой вопрос, дорогая? - Прости? Да, точно, эм... Может, это тебя расстроит, даже не знаю, но нет ,- Почему-то от сказанного парню стало стыдно, что он начал смотреть куда-то ниже своих ног. Гораздо ниже, куда-то в пол, в пустоту.-, Я не девственница. - Хах, ну с чего же ты взяла, что я расстроюсь? Ты выглядишь такой хорошенькой, что даже этот факт не затмит твою красоту. Очень даже хорошо, что ему нравится внешняя оболочка. - У тебя такие приятные на ощупь ножки, милая ,- Похоже, у парня дежавю, даже не смотря на свой девиз. -, Такие элегантные и гладкие. Удивлен, что обладательница таких прекрасных ног все еще не имеет возлюбленного, крайне удивлен. Чужая рука вновь начала скользить по левому бедру, медленно приближаясь ко внутренней ее части. Напряжение, нарастающее с каждой секундой, тысячей молоточков било по вискам, по теменной части, по голове в целом. Забывая все, что было раньше, нужно было лишь отдаться инстинктам и своему внутреннему желанию, столь дикому и первобытному желанию, хотелось вновь получить свою дозу наркотика, который будет действовать в этот раз чуть дольше, чем в прошлый, честно. Мы полностью в этом уверены. - И твои руки, такие ухоженные, с такими тонкими пальцами, просто чудо ,- Почувствовав пересохшие губы на своей шее, светловолосый предпочел просто закрыть глаза. Не он здесь доминант, поэтому ему оставалось лишь подчиняться и поддаваться. На кухне уже было тихо, шум чайника прекратился, и единственное, что можно было услышать, так это тяжелое дыхание двух человек в комнате. Их тела становились все ближе, речь становилась все тише, а прикосновения становились все более небрежными и возбуждающими. Просто одна ночь, только одна ночь, но она казалась бесконечной, ей не было конца, у нее совершенно не было границ, она была пропитана похотью и самыми разнообразными веществами, манила к себе, в свою мягкую постель, и сегодня она предназначена совсем не для сна, ох, совсем нет... Опрокинувшись спиной на кровать, и, даже не сняв платье, парень совсем забыл о том, что он совершенно не девушка. Возбуждение уже начало точить свои коготочки о разум, злобно хихикая и во всю шепча на ухо самые грязные вещи и мысли. Все звуки извне казались такими размытыми, такими шумными, не хотелось возвращаться туда, в такую же шумную и неясную реальность. Хотелось жить под куполом, под безумным светом Луны. Этот же свет и озарил разум, освежил память на пару секунд и дал вспомнить важную вещь. - Подожди, подожди, Дэйв, прошу! П-послушай, мне... Мне есть, что тебе сказать, подожди ,- Услышав шум ремня и почувствовав, как чулки с ног снимаются против воли носителя, голос парня чутка подорвался, словно его настоящая личность так и просилась на волю. Бегала из одного угла клетки к другому, кричала из всех сил, билась с решеткой, разбивала себе ноги и руки в попытках сбежать, рыдала по всему, что было уже давно забыто и потеряно где-то в забвении, осталась лишь эта западня и тело, называющее себя Мэри. - Давай все разговоры перенесем на потом, моя хорошая ,- Чужие руки опускались все ниже, и вот, они оба уже были без чулков и джинс, один трогал другого, и так аккуратно, но при этом так непотребно. Купол начал трескаться. - Стой, я... Я серьезно, Дэйв, прошу, послушай меня ,- Голос становился все тише, нежелание опозориться начало стучать по голове сильнее, чем возбуждение, взгляд бегал от одной вещи к другой, от полок с различными свечами к шкафу с книгами и какими-то фигурками редкостных уродов. Глаза смотрели на все, но только не на человека, нависшего над телом Мэри и разгоряченного донельзя. -, Просто наклонись ко мне поближе, я... Я тебе прошепчу.. Желая услышать тихий, дрожащий и милый голос прямо у себя под ухом, мужчина наклонился так, что их туловища теперь полностью соприкасались, всей своей площадью. - Я... Ах, не знаю, хочешь ли ты это знать, но если бы я не сказала, ты бы разочаровался еще сильнее, поверь ,- Дыхание было тяжелым и частым, каждый выдох был таким громким, чуть ли не оглушающим, тело от волнения и возбуждения сильно разогрелось и вспотело, но внутри, казалось, было так холодно, целый ледник, можно было бы простудиться. Раненое сердце колотило с бешеной скоростью, словно перед смертью ему нужно было перекачать как можно больше крови. Голова закружилась и заболел живот, но, громко сглотнув, парень все же решился. -, Я... Не девушка вовсе. Трудно сказать, когда в последний раз он так волновался по поводу раскрытия своего настоящего пола. Казалось, что в этот раз его вновь выгонят на улицу, беспощадно кинув в грязь лицом и об бетон сердцем, разбив первое до крови, а второе до мелких осколков. Было очень страшно, словно удача сейчас находится на пороге, и было совершенно непонятно, что от нее ожидать: она уйдет, громко хлопнув дверью, или же вернется в квартиру, заключив тебя в свои объятия, плача, что она поступила неправильно, что она не хотела тебя ранить, и с этого дня она будет тебя оберегать и ни за что не отпустит. Непонятно, что было у удачи на уме. И у Дэйва тоже. - П... Прости, если я разочаровал тебя... ,- Голос парня был все еще высоким, но таким тихим и дрожащим, он говорил чуть ли не шепотом, с такой жалостной интонацией, словно он сейчас вновь расплачется. -, Пожалуйста, не выгоняй меня сейчас. Я, эм, я могу уйти утром, просто дай мне переночевать, умоляю. Мне совершенно некуда идти, и... - Ч-ч-ч, тихо, ну чего ты разнылся ,- Похоже, Дэйву было немного плевать на пол распластавшегося под ним человека. Купол перестал трескаться, его уже начали чинить. Но в голове было пусто, у них обоих. Было пусто, одно смятение танцевало свои странные танцы, вводя в что-то наподобие ступора и тупика. Они просто смотрели друг на друга, при этом Дэйв несильно приподнялся с туловища юноши. Они были словно натурой для скульптора, создающего произведение, и тем нельзя было двигаться, лишь тихо дышать и смотреть друг на друга, держась за руки. Эти прикосновения не вызывали чувств, кроме возбуждения, да и то, кажется, оно уже начало выветриваться из разума, уступая место все тому же смятению. Кажется. -, Знаешь, а у меня... У меня никогда не было секса с мужчиной. А говорят, что в жизни надо попробовать все. - Прости..? То есть, ты не... Не выгонишь меня? - Хах, ну к чему же это, я что, похож на тирана какого-нибудь? ,- Теплая рука аккуратно провела по мягкой щеке, стирая засохшую тушь и мелкий пот с лица, большой палец оказался на обветренных губах, увлажненных лишь темной помадой, и, несильно надавив на нижнюю губу, словно на механизм, дабы ловушка сработала, рот приоткрылся. Несильно укусив палец, язык начал медленно и слабо облизывать подушечку. В горле сильно сушило, казалось, что в организме наступило обезвоживание, поэтому слюны практически не было. Ужасное тело, просто отвратительное. Не подходящее для Мэри.-, Слушай, а раз ты не девушка, то, может, раскроешь свое настоящее имя? В награду я оставлю тебя у себя дома, может, не только на ночь. - Мартин, меня зовут Мартин ,- Побоявшись реагировать на последнее высказывание Дэйва, светловолосый робко посмотрел в сторону. Почему-то он был уверен, что утром ничего, кроме вновь той самой скамейки, не будет. Может, Дэйв к утру действительно протрезвеет, начнет возмущаться и вот, парень вновь находится не в квартире. Шестой раз, даже ничего толком не сделав. - Ах, какое прекрасное имя... Мартин, выглядишь очень даже миленько для своего имени ,- Рука спустилась ниже, к шее, затем к груди, и, там же и остановившись, начала поглаживать уже почти высохшую ткань платья. Она была довольно жесткой на ощупь, совсем не такой, как кожа. Та была мягкой, гладкой, с редкими ссадинами и ранами, но это не мешало, нет, ни капли. Даже придавало индивидуальности. Подвинувшись чуть ближе, Дэйв стянул с себя, а затем уже и с Мартина нижнее белье, откинув ее в сторону джинс и чулок. Прикосновения были такими приятными, светловолосому казалось, что вот, наконец, он нашел того, кому можно доверять. Любой знак того, что Дэйв не против, воспринимался юношей как подарок, словно у него день рождения, а он совсем ребенок, и ему принесли много-много безделушек, которым он очень-очень рад, и каждую он разглядывает, каждую нюхает, каждую трогает и пробует, хватает и радуется, радуется, как никогда прежде. В то же время парень осознавал, что совершает сильную ошибку, доверившись Дэйву лишь из-за того, что тот не отказал ему и не вышвырнул из дома, но лучше уж порадоваться этому, чем забить свою голову чем-то грустным и страшным. Сейчас лучше просто лежать и наслаждаться. Все чувствовалось настолько ярко, словно под экстази, хоть его Мартин ни разу и не пробовал. Ему и не нужно, он умел получать удовольствие от секса гораздо сильнее, чем все остальные, просто начиная забивать себе голову самой пошлой и мокрой непотребщиной. Наркотик начинал действовать, лаская разум своим юрким и влажным языком, заставляя его плыть и стонать от наслаждения. Стоны эти выходили через рот, хоть и их владелец старался быть тихим, держать голос высоким, потому что знал, что они все-таки не одни в квартире. Ощущение чужой и горячей плоти внутри себя словно лечило все раны, все трещины на куполе и на сердце, словно ничего и не было до этого, словно это его первый раз. Как будто ты опять мелкий мальчишка, впервые узнавший, чем занимаются мужчина и женщина, когда после свидания они едут к кому-то из них домой. Впервые узнавший, откуда берутся дети, что можно получать удовольствие в процессе, что оно такое манящее, что один раз дотронешься до своего партнера, или себя, и уже не отпускаешь, а жмешься только больше, появляется желание совокупиться с ним, даже если он - плод больных фантазий, что породили его, пока ты с волнением сидел в ванной, параллельно надеясь, что никто не зайдет посмотреть, чем ты тут занимаешься. Только сейчас дело происходило не в ванной, а в кровати, в чужой кровати, с реальным человеком, который томно дышит тебе под ухом, иногда шепотом повторяя твое имя, одной из рук лаская твою промежность, и который с каждым разом толкается в тебя все сильнее и жестче. Самая настоящая ловушка дьявола, но такая сладкая, с таким приятным послевкусием и последующей жаждой поедать еще и еще, до тех пор, пока твой желудок и все тело не порвется, словно тряпичная кукла, порубленная ножом. - Скажи, что ты… Что ты любишь мое тело... Дэйв, ах, Дэйв, скажи, я ведь… Нравлюсь тебе? - Голова становилась тяжелой, со всей силы упираясь в уже помятое под весом тел постельное белье. Губы были искусаны насколько сильно, что уже выступили небольшие капельки крови, сливаясь своим цветом с помадой, но, в отличие от безобидной косметики, ранки приносили легкую боль. Такую приятную, такую, казалось бы, страстную, что все тело просило большего. Хотелось почувствовать крепкую хватку рук на своей шее, хотелось почувствовать жаркий удар ремня или хлыста по своему животу или спине, чей-то укус на руке, абсолютно все, что могло бы принести боль. Приятно, когда разрушаешь себя в угоду другому, при этом совершенно неизвестному. У Мартина это было в порядке вещей. - Ох, Мартин, твое тело... Я его обожаю, оно такое особенное, такое необычное... Такое... Такое возбуждающее ,- Свободной рукой Дэйв поглаживал бедро светловолосого, словно говоря этим жестом: "Да, я люблю твое тело, мой дорогой, никакая девушка с твоим телом не сравнится, поэтому я хочу насладиться им, пока не поздно, пока не наступило утро". Смещая опьянение алкоголем в сторону, в голову приходили дурманящие мысли, вызванные запахом потных тел под разгоряченным из-за частого дыхания куполом. Воздух был теплым, казалось, что ротовую полость могла бы схватить сильная жажда, но этого не случалось. Сейчас была жажда совершенно другого, жажда растянуть удовольствие на всю ночь, все эти часы хотелось просто трогать друг друга, все скорее приближать момент кульминации, но даже после него не останавливаться, ведь развязка наступит еще ой как не скоро. Все это было словно сладким сном, что не хотелось просыпаться. Хотелось жить в этой комнате вечно, хотелось жить на этой кровати, под этим человеком, наслаждаться моментом, просить больше. Чем дольше проработаешь - тем больше заработаешь. Про оплату Мартин совсем забыл, но ему не хотелось сейчас говорить об этом. Его разум был полон других, более важных вещей, на его взгляд. От тела Дэйва Мартин получал больше удовольствия, чем от всех других, кто ранее использовал парня в своих грязных целях. Может, это просто совпадение, но не мог человек, до этого ни разу не занимавшись такими вещами с мужчинами, так хорошо обращаться с хрупким и напряженным юношей. Наверняка он врал, в пьяном бреду, наверняка у него уже были связи, тогда он не лучше Мартина в этом плане. Почувствовав что-то слишком резкое и приятное, расходящееся по всему телу, затрагивая каждую конечность, каждый нейрон, подобно электрическому разряду во все двести двадцать, светловолосый кончил прямо на подол своего платья. Вместе с оргазмом ушел и тот наркотик, что своим длинным сырым языком извалял разум в слюне и грязи. По куполу пошла большая трещина, и он чуть было не разбился, но что-то держало его в форме. Вслед за этим, Мартин продолжал что-то извращенное бубнить себе под нос, срываясь уже на свой привычный голос, не особо заметив, как Дэйв успел кончить прямо вовнутрь. Наполняясь физически, юноша продолжал чувствовать пустоту ментально. Купол окончательно сломался, своими осколками вернув все трещины на сердце. В этот раз их было меньше. - Ах, Дэйв... Тебе понравилось, да? Мы могли бы продолжить, если хочешь ,- Ожидая согласия, парень старался держать свое дыхание неровным и частым, дабы не остывать, держать планку. - Я бы с... С радостью, но... ,- Вдруг послышался стук во входную дверь. Точно такой же звук имел разбившийся купол, возбуждение, тысячей молоточков стучавшее по голове пару минут назад. Такой неприятный звук, словно прямо перед тобой стучат, поговаривая, что пора собираться на работу. Но собираться было неоткуда и некуда. - Гаан, сукин ты сын, открой! Я тут уже минут десять стою точно, по доброте своей душевной я только не ушел к себе домой, опять с какой-нибудь красавицей ебешься, небось? ,- Стук становился все громче и чаще, словно за дверью стоял бык, что если ты откроешь, то тебя снесет с ног гора чистой злости и недовольства. Но Дэйв, кажется, привык. - Боже мой... Энди, ты не можешь открыть дверь? ,- Мужчина повысил свой голос, что отдало в уши рядом лежащему Мартину. Словно накрытое вуалью, все было таким непонятным и мутным, похоже, давление повысилось. Ну да плевать на это, главное, что парень добился своего, и теперь Дэйв попросту обязан оставить его у себя дома, хотя бы на ночь, хоть они и договаривались на более длительный срок. - Прости, но ты сам Алана ждал, сам и открывай. - Уф, ужас какой-то, ладно ,- Слегка шатающийся Дэйв вышел из светловолосого, отчего тот рефлекторно дернулся, потянулся к одежде и, впохыхах надевая ее на себя, направился к двери. -, Сейчас, Алан, уже иду! Хватит стучаться, как ненормальный! Постель уже пустовала, похоже, что новоявленный гость решил сходить в ванную, перед этим одолжив зажигалку и пару сигарет, найденных на нижней полке столика. По всей видимости, это были "Marlboro", эти сигареты много кто любил курить в нынешнее время, так что любого курильщика спроси, он хоть раз в своей жизни выкуривал пачку этих распиаренных СМИ и подростками у школы сигарет. Но навряд ли найдешь того, кто мог бы позволить себе красную марку с металлической коробкой, по цене сродни дорогим "Captain Black" или "Parliament". Хотя говорят, что первые подходят в большинстве своем для девушек, с их ароматическими и вкусовыми экспериментами. Да и без разницы, лишь бы нервы успокоило. Встав напротив зеркала, Мартин зажёг одну сигарету, и, сделав долгую затяжку, начал заполнять комнату табачным дымом. Таким ядовитым, едким, выжигающим лёгкие, сердце и глаза, но становилось легче, гораздо легче, словно ложишься на мягкую перину и раслабленно выдыхаешь после трудного дня. Хотя на голодный желудок было тяжело курить, парень это начал понимать после пары затяжек. Послевкусие было ужасно противным, да еще и в дуэте с обезвоживанием... Ужасно, но хоть что-то. - Боже, что за день-то такой ,- Смотря на свое отражение в зеркале, юноша с презрением выдыхал дым прямо в него, желая, чтобы тот задохнулся, а то вдруг вместе с ним задохнется и реальный, настоящий Мартин. Было бы прекрасно, как он думал. -, То из дома выгнали, практически без ничего, то выебали без презерватива. Вдруг у него зараза какая-нибудь, будучи бухим, забыл надеть. Блять, надо было сказать ему... Потушив остатки об мутное и темное стекло одной из пепельниц, которые стояли, кажись, в каждом уголке квартиры, и сняв с себя платье и аксессуары, Мартин положил их на крышку стиральной машины, и, включив теплый душ, решил смыть с себя всю ту грязь, которая вновь к нему прилипла. Но он все равно не отмоет себя от позора. _____ - Ма-а-артин! Мартин, пожалуйста, скажи мне, что мы все еще пара, Мартин ,- Непонятная фигура стояла в самом конце переулка, и, опираясь о стену, своим мягким и сладким голосом она звала к себе. По всей видимости, если подойти, то она сожрёт твою голову, перед этим вырвав весь твой кишечник. -, Мартин, не бросай меня, пожалуйста! Позволь мне хотя бы поцеловать тебя на прощание! Ноги тряслись, как при первом походе на фронт, в неудобных тяжелых сапогах и штанах. Все казалось таким пугающим, отовсюду слышались и чувствовались взгляды, чужие взгляды, интересующиеся, что тут происходит. Не могли бы они смотреть в другую сторону, на другую пару? Нет, конечно нет, они остались одни, на всей планете. Просьбы подойти словно сами двигали Мартина к "цели", его нижние конечности шевелились без его собственной воли. Чем ближе становишься, тем шумнее вокруг, тем все светлее и размытее, тем непонятнее и заманчивей становился мир и все, что было в нем. Наконец, подойдя к таинственной незнакомке, парень пытался рассмотреть ее лицо, увидеть его получше, но каждый раз это было бесполезно. Словно мылом намазали и не протерли. Вокруг бегали маленькие безликие дети с черными, словно уголь, волосами. Они что-то кричали, что-то невнятное и неизвестное, но это не имело значения. - Мартин... - Незнакомка открыла один глаз, и, увидев, что светловолосый стоит чуть ли не в упор, с большим шармом в своем голосе продолжила свою немногословную на этот раз речь. -, Ты такой милый, Мартин. Мне тебя жаль, всем тебя жаль, тебе самого себя жаль. Такой жалкий. Просто жалость. Почувствовав, как что-то острое впивается в шею, Мартин проснулся. ______ - Завтрак готов, просыпайся! ,- Звонкий и приятный голос, что шел с кухни, как и запах еды, заполнял всю квартиру. Такая приятная и ароматная утренняя песня, словно нимфа, перебирающая неизвестную, но красивую мелодию на своей лире, и вот, она уже сидит рядом, смотрит и гладит по голове, намекая, что пора вставать с постели. Сегодня утро было таким солнечным и уютным, как будто Солнце решило раскрепоститься и отдать всем вокруг свои свет и тепло. Но люди спали, вымотанные пятничной ночью и вечеринками, не желая принимать столь щедрый подарок. А звезда не обижалась, ведь все равно находились те, кто даже в пять утра был готов выйти к себе на крылечко, и, глубоко вдохнув приятный запах утренней росы и еще не успевшей согреться дороги, усесться где-нибудь на гамаке, с умиротворением начиная читать какой-то новомодный журнал про знаменитостей и моду, что почтальон принес буквально вчера. И лишь от лени человеческой, страницы перелистывались только спустя день. - Я приготовил омлет, надеюсь, что тебе нравится подобное ,- Сквозь шум посуды и тихо играющего радио, милый голос продолжал звать к себе, но так хотелось оставаться в постели. После столь бурной и шумной ночи, хотелось отдохнуть получше и подольше, чем просто девять часов. Хотя сегодня суббота, некуда было торопиться. Все же переборов себя и свою лень, кровать опустела, и вот, пару минут возни со своим лицом, схваченным утренним отеком, похмельем и небольшой выступающей на нижней челюсти щетиной, и уже можно было спокойно идти и трапезничать. - Доброе утро, Дэйв ,- Услышав, как еще не успевший полностью проснуться мужчина зашел на кухню, Мартин отвлекся от мытья посуды, кинув взгляд в сторону своего сонного собеседника. -, Знаешь, я крайне удивлен, что у тебя дома так много продуктов. Ты что, каждый день в магазин ходишь? - Прости?.. Ну, покупаю столько, сколько надо, просто не люблю готовить, поэтому заказываю еду на дом ,- Усевшись за стол, Дэйв в последний раз сильно, до боли в челюсти зевнул, и, глянув в сторону, увидел тарелку с едой, парочку овсяных печений с кусочками ягод и чашку свежего кофе. Омлет выглядел таким мягким и воздушным, словно это был самый настоящий бисквит. Рядом аккуратно были разложены овощи и рис, все вместе это создавало необычную композицию, как будто Дэйву принесли блюдо из ресторана. Даже не верилось поначалу, что это приготовил ему практически незнакомый парень, который тем временем уже сидел напротив и медленно, маленькими глотками пил чай и закусывал чем-то вроде куска хлеба с джемом. Или что это было, непонятно. Попробовав сие блюдо, Дэйв сначала сидел пару секунд, стараясь распробовать приготовленное. Надо же было сказать, что не так в этом завтраке, дать оценку, словно на кулинарном шоу, где несколько человек соревнуются в готовке какой-то совершенно непонятной и вычурно выглядящей еды, что лишь один останется и пройдет в финал. Кажется, у нас уже есть достойный претендент на победу. - Боже, это, пожалуй, лучшее, что я ел в последние десять лет, не шучу ,- Не особо торопясь с процессом поедания блюда, дабы как можно дольше насладиться этой мягкой текстурой и приятным вкусом, что отдавал, по всей видимости, какими-то азиатскими специями, которые темноволосый купил сто лет назад где-то за границей, а затем положил в навесной ящик, ко всем остальным, Дэйв нахваливал этот завтрак донельзя. Словно он находился в раю, и вот, кто-то из ангелов смиренно спустился с тарелочкой и вилкой. -, Прости, эм... Мартин, да? Я просто не особо запомнил со вчерашнего вечера. - Да, Мартин. - Ах, тогда... Хочу сказать, Мартин ,- Оторвавшись от трапезы, Дэйв положил на плечо юноши свою руку, и, аккуратно похлопав в знак благодарности, поднял свой взгляд прямо на слегка удивленное лицо своего нового знакомого. -, Ты офигительно готовишь. Веришь нет, я бы все отдал, лишь бы ты мне готовил что-то подобное каждое утро. - Эм, ну, я мог бы приходить тогда к тебе утром, если хочешь. - Да нет, ты меня не так понял, похоже... Я хочу сказать, что если ты так кропотливо относишься к готовке, и, по всей видимости, уборке, то, думаю, ты вполне можешь остаться тут, быть моим, так скажем, соседом ,- Темноволосый, выпив немного кофе из кружки, продолжал смотреть на Мартина таким благодарным взглядом, и устоять было невозможно. -, Просто знаешь, не особо люблю за своей конурой следить, а ты, считай, будешь мне как раз под руку. При этом, если у нас появится общий язык, мы можем жить, словно братья, поверь. - Серьезно? Блин, Дэйв, ты ведь шутишь, да? ,- Все звучало так неожиданно для светловолосого, ибо, как он себя помнит, никто ему такого не говорил ни разу. Конечно, бывало такое, что его оставляли у себя дома, он убирался там, готовил, за всем следил, но чтобы это было так великодушно, нет, никогда такого не было. И это не могло не осчастливить. Хотя тот факт, что Дэйв проснулся и не удивился, что Мартин все еще находится у него дома, уже очень сильно радовал. -, Не-е-ет, ну что ты, я не могу просто так взять и остаться, ну, не дури. - А я и не дурю ,- Продолжая кушать все еще теплую еду, мужчина с некой гордостью смотрел на радующегося Мартина, который, тем временем, чуть ли в ладоши не хлопал и смеялся от счастья. -, Да и к тому же, мне тут одиноко бывает порой, так что не помешал бы собеседник, с которым есть, чем поделиться. - Боже, это... Ах-ха-ха, так неожиданно, черт, я даже не знаю, как отблагодарить ,- Мартин, взволнованный радостью, просто смотрел на все подряд, перебигая своим взглядом с места на место: смотрел на Дэйва, на свою кружку ромашкового чая, на окно, на полки, на плиту, на пол, люстру, холодильник... Практически на все, что было в комнате. - Считай, что ты уже отблагодарил ,- Доедая все чуть ли не до последней крошки, Дэйв отодвинул от себя тарелку и, схватив пару штучек печенья и кружку с оставшимся кофе, направился к себе в комнату. Мартин так и остался сидеть на кухне еще пару минут, охваченный радостью и смущением. Похоже, его мысли по поводу доверия оказались верными. На данный момент не о чем было беспокоиться. - Слушай, Мартин ,- Сидя на кровати и перебирая различные бумаги, находящиеся на прикроватном столике, Дэйв уже выпил кофе, оставив одно печенье рядом с зажигалкой. Похоже, он собирался его съесть чуть позже, но не был бы против того, чтобы поделиться.-, А как ты к такой жизни вообще пришел? Что-то случилось, или, там, просто по своей воле? - Оу, ну, знаешь, тебе эта информация навряд ли необходима ,- Светловолосый уже вышел из кухни, тут же заглянув в комнату к Дэйву. Его квартира в целом была как одна большая коробка: не особо большая ванная комната, аналогично с кухней и непонятной дверью у главного входа. По всей видимости, что-то вроде кладовки. В проходе было тесно, на пути стоял высокий шкаф, а с другой стороны зеркало и полки со всякими одеколонами, пепельницами и расческами. Но как только пройдешь этот узкий коридор, то попадаешь в очень даже просторную комнату с большой двуспальной кроватью, тумбочкой и столиком, напротив стоящим большим шкафом с нишей для телевизора, а так же висящими на стенах картинами и фотографиями. У кровати висела гирлянда, но не похоже, чтобы ее часто включали. Только если по праздникам. -Ну что ты, мне было бы интересно послушать, да и я не собираюсь тебя как-то осуждать ,- Оторвавшись от бумаг и положив их у себя под рукой, мужчина посмотрел на юношу, который тем временем стоял в дверном проходе между кухней и комнатой. Было видно, что тот волнуется, ибо вопрос был действительно, может, не из приятных. Но, как подумал Мартин, рассказать все же стоило. -, Ах, и кстати, если хочешь, можешь взять печенье, я уже сыт. - Нет, спасибо, мне и... Эм, чая вполне хватило ,- Скромно, самым тихим шагом, светловолосый подошел к постели, и, присев поближе к Дэйву, он положил голову тому на плечо. -, Ах, знаешь... Действительно, моя история не из лучших, тебе точно хочется узнать? - Хм, ну конечно, должен же я знать, с кем собираюсь жить. Вдруг у тебя, не знаю, убийство за спиной... ,- Немного погодя, Дэйв тихо хихикнул, опустив свой взгляд куда-то на столик, а затем вновь устремил свой взор на бумаги. Перебирая их, можно было увидеть, что там был текст, какой-то самый разный, кажется, различных сюжетов для... Рекламы? Или чего-то такого. -, Хах, я уверен, что нет. - М-м-м, и не ошибаешься, любой меня вполне мог бы вырубить с одного удара, так что... Ах, ну, ладно, это не так уж и важно. *** - Ма-а-артин! Мартин, пожалуйста, скажи мне, что мы все еще пара, Мартин ,- Девушка стояла напротив своего парня, с которым они встречались, пожалуй, всего пару месяцев. У девушки были светлые волосы, под конец завивающиеся в небольшие спирали, коими обычно гипнотизируют волшебники на своих магических шоу, а она - прямо сейчас, стоит напротив и гипнотизирует. -, Мартин, не бросай меня, пожалуйста! - Мэри, мне очень жаль... Действительно очень жаль, но мне серьезно нужно уехать ,- Руки тряслись, ладони сжимались в кулаки, словно выдавливая всю жалость и отчаяние из себя. -, Ты же знаешь, родители выгнали меня, узнав, чем я занимаюсь. Мне... Мне нужно искать новый дом. - Я могла бы спросить у подруг, вдруг ты... Ах, вдруг ты сможешь пожить немного у них, а я... Могла бы помочь тебе с жильем ,- Мэри становилась все ближе и ближе к лицу Мартина, склонив свои золотистые волосы, дрожа всем телом, почти что захлебываясь в слезах. -, Я могла бы... Поискать тебе дом... Только пожалуйста, ах, пожалуйста! Не бросай меня, умоляю, Марти-и-ин!.. Ты такой замечательный, я... Я на знаю, как я буду без тебя... Ах, Мартин... - Нет, не стоит, правда, не стоит! Не беспокойся за меня, Мэри, со мной все будет хорошо, я... Я обязательно найду способ, как вылезти из этого, честно! Только не плачь, пожалуйста... Я не хочу причинять тебе боль своим отъездом, не хочу, чтобы ты забывала обо мне, но мне действительно некуда деваться. Прости меня. Последнее объятие на прощание было таким теплым, словно нежный, утренний поцелуй своей второй половинки. Такое же приятное, и такое же скоротечное. Отпустив девушку и выйдя из-под света фонаря, Мартин ушел восвояси, слыша за спиной плач и отчаянные крики, такие громкие, пробивающие небеса, взывающие к пощаде, к тому, чтобы парень вернулся назад. Но путь был перекрыт. Мэри была школьной подругой Мартина. Когда как последний учился в шестом классе, девушка уже с горем пополам старалась закончить девятый на хороший аттестат. Но разница в возрасте не помешала им начать дружить, а затем любить друг друга. Светловолосый думал, что вот она - девушка его мечты. Эти вечно ухоженные блондинистые волосы, разделенные пробором ровно посередине и заправленные наперед, что на каждом плече находилось ровное количество этих светлых мягких завитков. У нее была приятная внешность, полузакрытые глаза, придававшие загадочности, острый кончик носа и выделяющаяся нижняя губа, которую она по возможности поджимала, хотя и без этой привычки она выглядела совершенной в глазах юноши. Она не любила наносить на свое лицо косметику, боясь, что по коже пойдут раздражения, поэтому Мэри просто старалась поддерживать свою естественную красоту различными масками и кремами. Мартину нравилась эта натуральность, то, как она показывала себя с лучшей стороны, не прибегая к искусственным вещам. Вкупе с ее сравнительно скромным и доброжелательным характером, она была чем-то наподобие идола, которому нужно поклоняться, делать все, что делает она, что захочет она. Мэри это не нравилось, но она не говорила об этом, зная, как Мартин из кожи вон лезет, лишь бы угодить. Она была сравнительно скромной лишь потому, что занималась проституцией. В ее семье не все было хорошо с деньгами, что в итоге ей пришлось прибегнуть к крайним мерам. Свою девственность она потеряла еще в пятнадцать, как и Мартин, в последствии. Тот понял, как это, оказывается, весело - валяться в кровати, совокупляться с кем-либо, будь то мужчина или женщина, да еще и в итоге зарабатывать на этом. У Мэри хотя бы была сутенёрша, к которой она могла бы обратиться на случай проблем со здоровьем или отлыниванием от оплаты. У Мартина такой возможности не было, он решил, что может самостоятельно со всем справиться, просто чутка повысив цену, потратив лишние деньги на обследования и лекарства. Родители еще совсем юного Мартина, узнав, чем тот занимается по вечерам, выгнали его из дома, боясь последующего позора со стороны своих знакомых и коллег по работе. Лишь матери можно было позвонить и не услышать в ответ "Не звони сюда больше, мерзкая шлюха!". Но вскоре и она перестала брать трубку. Без особого образования, юноша начал ошиваться по улицам, переезжая из одного пригорода в другой, ища клиентов или даже тех, кто был готов оставить его у себя не на одну ночь. Таких людей светловолосый запоминал, очень хорошо запоминал, их дома, их квартиры, то, какие люди там были, или не были, какую одежду носил его новый хозяин, как она пахла, как пахло его тело, какой вкус он имел, какие звуки издавал, что он делал с телом Мартина и как он его избивал и издевался над ним. От самых отбитых мазохистистских фантазий парень не чувствовал боли даже когда к его груди могли прислонить раскаленный утюг и держать, держать, держать, до тех пор, пока тепло не начнет разноситься по всему телу, до самых кончиков пальцев. Шрам уже более-менее зажил, но все еще можно было увидеть различную пигментацию цвета кожи на этом участке. Не особо приятное воспоминание, в отличие от того, как он себя чувствовал на тот момент. Выгонять назад на улицу могли просто так, а могли из-за самой мелкой оплошности. В такие моменты главное не забыть схватить все необходимое и то, что могло бы пригодиться на улице. Так, Мартин уже имел при себе, помимо документов и кошелька, еще и маркер, ножницы, небольшую косметичку, в которой, помимо косметики, хранились поначалу пакетики кокаина и одна купюра какой-то неизвестной валюты, истертой вечными марафонами, а затем уже и ножницы с маркером. У женщин-клиентов Мартин мог чувствовать себя гораздо более спокойно. Они иногда жалели его, предлагали выпить чаю, выслушивали его трудную историю и иногда даже давали переночевать у себя на пару дней, при этом заплатив. Такое было очень редко, ибо со временем внешний вид юноши ухудшался все больше и отталкивал от себя людей вокруг, руки постоянно были в кровоподтеках, конечности в порезах и синяках, а из носа иногда текла кровь. Однажды, засыпая на скамейке, он чуть не захлебнулся в собственной крови, и ему ненадолго показалось, что он видел Мэри, где-то вдалеке. Ту самую девушку, с которой он общался так долго, и с которой он попрощался так быстро. Все деньги уходили на лекарства и наркотики, питание тело толком не получало, попросту не принимая его, желая вновь вкусить эту горечь анестезирующего порошка, что заглушал боль в ногах и руках, что заглушал боль на душе и на сердце. Работоспособность повышалась, возможностей становилось все больше и больше в такие моменты, светловолосый вполне мог обслуживать по нескольку человек за ночь, а затем сидеть где-нибудь в переулке, не желая чтобы кто-то видел этот позор. С каждой новой дозой Мартин становился все чище, по крайней мере, он так думал. Люди обходили его, как минимум с отвращением смотря в сторону. Но уже было плевать. “Я все равно лучше вас ,- проносилось в разуме юноши, смотрящего на Солнце и на людей, затмевающих его. Мысли появлялись быстрее, чем их можно было бы обработать, словно разум совсем пропал, уступив место подсознанию. - Хах, я чище, чем можно было бы себе представить.” Каждый раз, когда он принимал душ, он думал иначе. Словно вода возвращала к реальности, больно ударив по голове и животу, затем во всю глотку закричав: “Какого черта ты там так долго пробыл? Опять строишь из себя самого несчастного человека на этом свете?!” Нельзя было долго принимать душ, а иначе в следующий раз вместо него будет ливень и вновь та самая скамейка. Так сильно хотелось есть, но вес не прибавлялся. Может, еда недостаточно калорийна? Или внутри уже все так долго стоит на одном месте, что организм уже попросту не воспринимает пищу? А может, он просто недостоин еды? “Я выше этого ,- бесконечно крутилась эта фраза в голове, когда вместо полноценного завтрака Мартин вынюхивал очередную дорожку.- Я гораздо выше всей этой бесполезной еды, это точно не для меня. Я и так прекрасно справляюсь.” Постоянно казалось, что его куда-то зовут, этот приятный женский голос Мэри, такой до боли знакомый, и вот, она стоит в одну из свободных ночей под одним из дальних фонарей, зовет к себе, но юноша продолжал лежать без движения на скамейке и смотреть на силуэт. Она звала его к себе, махала руками, что-то кричала, но все было словно за стеклом, за дверью, за стеной. Слышались лишь размытые вопли и чувствовалось что-то непонятное. Что-то пожирающее руки. Что-то ползающее, что-то, что обычно бывает у трупов. А трупы некрасивые, они никому не нравятся, они опухшие, статичные, со сверкающими глазами, покрытыми пленкой, с трупными пятнами и черными, словно ночь, венами. Они нравились лишь самым сумасшедшим, а Мартин не сумасшедший. Ему не нравились трупы, ему не хотелось быть одним из них. Ему не хотелось быть съеденным червями и опарышами, а они уже ползали у него в руках. По сухожилиям, по венам и артериям, у костей и мышц, кусали и высасывали все соки из него, такие надоедливые. Хотелось их достать оттуда и убить, расчесать кожу до дыр и вытащить, закричав при этом "Ха-ха, попались, уродцы мелкие! Теперь вы не будете меня есть!". Да только вот никаких насекомых и подавно не было. А дыры были. С каждым днем раны заживали все дольше, их становилось все больше, а тело становилось все слабее и слабее. Словно оно было готово упасть в черную дыру, а она затягивала в себя все сильнее и сильнее, что одно неправильное движение, и можно познакомить своё лицо с горизонтом событий поближе. Попросту выпасть из реальности, оставив свое тело лежать и гнить где-то посреди улицы. А было неважно, порошок вполне предоставлял эту возможность вознесения на седьмое небо от счастья, а внешне юноша уже выглядел так, как будто по божьей воле он все еще остался жив, только поэтому. В последний раз его выгнали без предупреждения. Просто взяли за шиворот платья и чуть ли не буквально выкинули на улицу, прямо в лужу. Не успев забрать документы и косметичку с лежавшими там дозами и всеми оставшимися деньгами, Мартин прямо в этой луже и зарыдал. Схваченный в очередной раз отчаянием и яростью, он прямо у двери кричал, рвал на себе волосы, умолял впустить его назад, стучался в дверь, как ненормальный. Но поняв, что все было тщетно, он просто ушел. На ту самую скамейку. Светловолосый просто сидел на сырых досках под дождем. "Прижатые к туловищу ноги дрожали, как осиновый лист, дрожали от боли, от холода, от чувства бесполезности и брошенности посреди дороги. Никто не подскажет путь, никто не поможет, никто не поддержит, парень остался совершенно один, у него нет связей с кем-то из знакомых, из родителей, из друзей. Никого, абсолютно никого не осталось."...Дежавю. *** - Боже мой, Мартин... - Оторвавшись от бумаг, Дэйв, ничего далее не сказав, прижал к себе Мартина и начал гладить его по голове, а тот, в свою очередь, просто сидел и с испуганным взглядом смотрел в пустоту. Он был готов сквозь землю провалиться от стыда, от всего, что с ним произошло, от того, что он вообще ввязался в это дело. Не пойдя неправильной дорогой, не свернув в дремучую чащу, он, может, и выучился бы, получив высшее образование, устроился бы на работу, ни в чем себе не отказывая, не имел бы проблем со здоровьем. Но нет, что-то пошло не так, и вот, он упал в яму, в которой он сидел три года, звал на помощь, но она пришла лишь сейчас, в самый поздний момент. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.