не первый (но последний)

Ренджи знает — в сердце Рукии он никогда не был и не будет первым, единственным не будет тоже. Он не был рядом, когда в её сердце поселился Шиба Кайен. Сейрейтей большой, но слова — ветер, и он разносится по закоулкам. Ренджи тренировался быть лучшим и сильным для неё, достойным, а ветер разбрасывал слова в стороны. Кучики Рукия — недавно обретённая сестра капитана шестого отряда — стала подопечной Шибы Кайена. Кучики Рукия так старательна и так почтительна. Кучики Рукия — ах, ей стоит быть благодарной и не быть позором своего уважаемого брата. Бедный Шиба-фукутайчо — его заставили возиться с приёмышем Кучики, какая досада. Слова — ветер, говорит себе Ренджи, а Рукия сильная и упрямая, как сорняк во дворе заброшенного дома, где они пережидали суровые зимы Руконгая. Слушая раз за разом об успехах Рукии, о её красивом, как зимняя сказка, зонпакто, Ренджи уже знал, что в её сердце Шиба Кайен занял не последнее место. Дурочка всегда так легко находила кумиров. Появление Куросаки Ичиго он упустил, но постарался исправить это. Видя её, маленькую и злую, замершую в защитной позе перед этой нелепой копией Шибы Кайена — рыжей и громкой, Ренджи хотел рассмеяться от горечи, сковавшей горло. Он снова опоздал и не успел пробраться в её сердце — мёртвое и холодное, как красота Соде но Шираюки. Куросаки Ичиго спасает её от казни, и Ренджи уступает, потому что снова не смог доказать свою значимость. На фоне Кучики Бьякуи, мёртвого Шибы Кайена и пылающего силой Куросаки Ичиго Абарай-фукутайчо, выходец из Руконгая, бывший офицер самого бешеного отряда и просто друг едва ли мог подобраться к ней ближе, чем ему позволялось. Рукия смотрела на Куросаки Ичиго, на Кучики Бьякую, оглядывалась на мёртвого от её руки Шибу Кайена, но Ренджи оставался рядом и был просто неизменным фактом, ничего большего. Их похороненные в холодной руконгайской пыли друзья наверняка смеются над ним и желают пойти дальше и принять тот простой и тяжёлый факт — у Рукии давно другая жизнь. И он принимает это, отдаваясь тренировкам, служению капитану, тренировкам, воспоминаниям. А потом Рукия оказывается на пороге его комнаты и говорит — твёрдо и отчётливо — «мы должны спасти Иноуэ, мы должны помочь Ичиго, мы должны помочь нашим друзьям». Ренджи не сразу понимает, почему он стал другом Куросаки и остальным. Несколько совместных стычек против общего врага не делают их друзьями, привязанность Рукии к этим риока не делает его их другом. Но Рукия стоит перед ним — маленькая, хмурая и полная ледяной решимости. Разве он мог отказать? Разве он когда-нибудь ей отказывал? Тогда в Хуэко Мундо он был готов умереть и вместе с тем не готов, потому что у Рукии другая жизнь и у него тоже другая, своя. Он сражался бок о бок с мальчиком-квинси и вместе они смогли выстоять, продержаться и выжить. Возможно, Исида мог стать ему хорошим другом. Возможно, он действительно не был так равнодушен к судьбе проблемных риока, которые так и приманивали к себе опасных противников и вызывали интерес по ту сторону жизни. Потом спустя череды сражений, проигрышей и побед Куросаки Ичиго становится обыкновенным человеком с необыкновенной историей за плечами, а Рукия продолжает тренироваться, добиваться внимания брата, жить. Ренджи не просил большего, больше нет, и оставался этим довольным. Он научился принимать то, что больше не является частью жизни Рукии. Их друзья — погасшие духовные частицы, припорошенные пылью жестоких улиц — смеются над ним, потешаются и жалеют его, но Ренджи научился идти дальше. Разве не так? Научился же. Ичика открывает фиолетовые глаза и хмуро смотрит на него. Дочка совсем ещё кроха, но требовательная и дерзкая — вся в него и вся в мать. Только у Кучики-тайчо в руках — который её дядя — молчит, глядя восхищённо, смышленый детёныш. — Спи, — говорит Ренджи дёрнувшейся от недовольного крика дочери Рукии. Жена похожа на воробушка — растрёпанная, хмурая и готовая атаковать любого обидчика своего чада, смотрит на него подозрительно, но возвращается в постель, стоит ей понять, что это он, Ренджи, а значит, она в безопасности, их дочь в безопасности. Ичика засыпает вслед за матерью, и Ренджи думает: да, в сердце Рукии он никогда не был и не будет первым или единственным, не после дочери, но это мелочи, маленькие и приятные, как её тепло под боком, как вес ребёнка в руках. В конце концов, быть первым необязательно, чтобы в конце остаться рядом.