Видение смерти

      Ронин тяжело дышал. Удар булавой пришёлся на спину, чуть выше поясницы. Не хватает воздуха. Надо вставать, надо продолжить битву.       Впереди лежит орубленная рука, сжимающая меч. Струйки крови проползли сквозь пальцы и уже убежали в прожженную войной землю.        Рядом захлебывается кровью лифмен. Юнец, совсем молодой сокол, только выпорхнувший из родительского гнезда. Прижимая трямущиеся руки к пробитому животу, он истерично пытается удержать змеящиеся кишки, выскальзывающие из его ладоней.        Ронин не видел перед собой ничего. Поле боя, покрытое бесчисленными телами павших, словно перестало для него существовать. Он оглох и ослеп в один момент. Вопли умирающих, стоны раненых, запах трясины и гнилостный смрад - все это в один момент стало не важным.       Он не в состоянии идти дальше и бороться. Такой молодой, полный энергии и сил, он чувствовал, что нашел свою погибель здесь. Пусть. Боевую славу, вереницы первых красавец Лунной Гавани, безграничную любовь к своей госпоже сердца и боль за старого друга он оставит здесь.       Вскорабкавшись на источенную временем корягу, он мельком увидел, как остатки его отряда отступают. Они не выберутся живыми, крутилась предательская мысль. Их все ждет смерть в топком болоте. Поганцы со звериной жестокостью приняли бой, его люди умрут в страшных мучениях. Мандрейк вполне способен на подобное. Возможно, как и в прошлый раз, во дворец Тары будет доставлен сундук с отрезанными головами тех, кто не вернулся из плена болотников.       Боги, откуда же в нем столько жестокости...       Ронин на минуту прикрыл глаза, но кто-то мягко стукнул его по плечу. С трудом продрав опухшее веки, он увидел перед собой мальчика. Тот будто и не замечал развернувшейся вокруг него битвы, расяплив рот в улыбке. Генерал в ужасе вскочил. В мальчике он узнал себя.       Ребенок почесал белокурый затылок и понесся сквозь сцепившихся поганцев и лифменов.       - Стой! Стой! - Ронин едва не оставил свой трофейный меч, напоенный кровью болотников, когда сорвался с места, догоняя мальчика. С трудом отражая удары и падая на колени, продираясь сквозь горы тел павших, он вышел на безжизненный островок, куда только далетали отголоски битвы. Одинокий и обессиленный, он упал.       Нужно бороться дальше. Боги не зря послали ему видение.       Вдалеке показалась темная высокая фигура. Боевой раскрас мгновенно выдал обитателя болот, но ни один мускул Ронина не дрогнул.       Княжна Сирена. Супруга Мандрейка и мать его наследника. Высокий рост выдавал ее прошлое девы-воительницы, теперь же она женщина, приводящая время в развлечениях и роскоши. Ронин давно заметил ее особую породу. Если они с Мандрейком были близки, как братья, то и такую видную женщину полагалось разделить. Несправедливо, что все достаётся одному Мандрейку.       Так и было. За время отсутствия князя болот генерал провёл с княжной много ночей. Но всему когда-то приходит конец.       По воспаленным глазам пришедшей Ронин понял, что она пролила немало слез перед тем, как явиться сюда. Ее руки подрагивали в такт тяжёлому дыханию.       Отбросив в сторону щит, больше напоминавший обломок гнилой коряги, княжна обнажила клинок. Он коротко сверкнул на солнце и замер в руке.       - Сирена? - одними губами прошептал лифман, не смея даже показать меч. Он с изумлением наблюдал за любовницей, которая будто потеряла рассудок.       - Сирена, остановись! - Ронин отступал от женщины, пока спиной не прочувствовал холодный камень. Она загнала его в угол.       - Ты должен убить меня, - выпалила княжна, - Иначе Мандрейк казнит тебя! - слезы отчаяния полились из ее глаз.       - Почему? - недоумение застыло на лице Ронина. Он не мог, просто не имел душевных сил уничтожить прекрасное создание, подарившее ему счастье. - Ты не предавала меня, и я знаю, что ты любишь меня. Опомнись, прошу!       Удушливый воздух будто застыл на месте в немом ожидании, лишь отголоски битвы разбивали его.       Болотница все так же стояла напротив Ронина, отведя кинжал в сторону. Все, чего ему хотелось в тот момент, это крепко обнять ее и увезти подальше от этого ужаса. На мгновение Ронин заметил в огоньках ее грязно-желтых глаз бездонную печаль и страдание, не присущее ее народу. Этим она и отличалась от своих сородичей, прежде всего от Мандрейка. Она была человечной.       - У нас нет выхода, Ронин, - всхлипнула Сирена. Она перетаптывалась с ноги на ногу, силясь что-то сказать.       - Я не могу родить это дитя... Не могу, понимаешь?       - Дитя? - впервые в жизни генерал лифманов не понял понял смысла простого слова. Он впал в ступор.       Он много думал о детях. Тара не могла подарить их, другие женщины, по его мнению, были слишком легкомысленны для роли матери его отпрысков. Но болотница... Генерал давно заглядывал в тексты священного Оракула, пытаясь предугадать разрешение этого вопроса. Сирене полагалось родить единственного сына. Выходит, Оракул лжёт?       Нужно забрать ее подальше от этого ужаса, пронеслось в голове Ронина. Пусть Мандрейк хоть сожжет целый лес и изойдет гнилью, но он не получит Сирену обратно. Слишком много она вытерпела, чтобы быть с ним дальше.       Пока секунды размышления длились для лифмана как часы, женщина с отчаянным воплем занесла кинжал для удара, но Ронин ее опередил. Молниеносно выкинув вперед меч, он мгновенно поразил им княжну болота. Лезвие задело позвоночник и со страшным хрустом прошло сквозь спину.       Болотница обмякла на его плечах. Ронин впился в ее шею и шумно втянул запах волос, будто пытаясь запомнить его на всю жизнь.       - Вот и все... - прошептала она.       Ронин выдернул меч и с омерзением отбросил его в сторону. Закрывая бурое пятно на животе своей возлюбленной, он аккуратно уложил ее на холодную землю.       - Милое, глупое дитя, - он иступленно наблюдал, как все реже раздаётся прерывистое дыхание Сирены, как покатились алые струйки крови с ее губ.       Вскоре княжна болот дернулась в последний раз и затихла, оставив Ронина в полном одиночестве на мертвой земле.