***
Лютик подорвался с кровати ни свет ни заря, и выключил будильник, которому был благодарен впервые за всю жизнь.
Однако на кровати не хватало одной детали. Очень важной детали. Чрезвычайно важной детали.
Геральта.
Лютик логично предположил, что ведьмак либо не спал всю ночь, сидя в зале с ноутбуком на коленях, либо уснул в зале с ноутбуком на коленях. Третьего объяснения не существовало, как и иного оправдания, почему Геральт в полседьмого утра где-то вне постели.
Парень сполз с кровати, натянул домашние штанцы, повидавшие за несколько лет всякое дерьмо, и прошлёпал босыми ногами до гостиной. Он отодвинул дверь-купе и заглянул в комнату. Пусто. На кухне тоже ни души. Ни Геральта, ни Цири.
Где тогда этот белобрысый шляется?
Ни до ведьмака, ни до юной ведьмачки и пушечным выстрелом не добудишься, особенно в такую
срань.
Ну знают же оба, какой сегодня день. Или забыли? Чертяги, если они попадутся ему на глаза, то он… он… совершит нечто страшное.
Нахохлившись, будто его кто-то мог видеть, Лютик снял телефон с зарядки и двинул добывать себе завтрак. Предположительно, в холодильнике. А может придётся… Не придётся, ибо в холодильнике нашлась коробка с едой. С пирогом. Сладким. С ежевикой. А на коробке нашлась бумажка, кнопкой закреплённая на картоне.
Устроившись за столом, Лютик открепил лист. Знакомый аккуратный печатный почерк, вернее, два почерка. И сердечки, которыми этот листок усеян.
«Доброе утро, Пирожок. Этот пирог с начинкой, но начинка моего Пирога всё же интереснее будет.
Г.»
И рядом чуть кривой ухмыляющийся смайлик. Растёт, перешёл с двоеточия и скобки на «лица для взрослых».
«Лютик, в тебе есть начинка, даже больше, чем в некоторых!
(В «некоторых», это в твоём ручном колдуне, булочка, ты лучший, хорошего дня)
Ц.»
Надо будет записать это в свой блокнот с цитатами и при первой же возможности использовать против Геральта в мелких перепалках. О да, Юлиан уже представил, как ведьмак прервётся на полуслове и словит глубокий ступор.
А тем временем, он действительно волновался за них. За Цири. Ибо этот столетний дед с лицом и харизмой тридцатилетнего мог опять внезапно вспомнить бурные старые-добрые и погнать свою крёстную дочь на тренировки. За всеми раздумьями музыкант не заметил, как спорол треть пирога и переместился на диван к телевизору вместе с коробкой, телефоном и чаем в руках. В эфире опять крутят всякую дичь: там новости города, здесь — страны, дальше — информация об очередной встрече Радовида и Фольтеста, тут древний фильм ещё со времён динозавров и плёночных камер, а следом до невозможности детские мультики, которые он не понимал всей душой. Решено было открыть «ivi» и вручную завести что-то из диснеевского легендарного старья.
Неудивительно, что с каждым часом Лютик хмурился всё больше и больше, включал один мульт за другим, интереса ради расчехлил один ремейк, после чего зарёкся смотреть таковые. За пять часов ему позвонила только Калантэ и искренне поздравила музыканта, после чего затянула беседу длинною в три рекламных вставки, вспомнив его выступление на свадьбе своей дочери и расхваливая его песни и мастерство.
Вот, даже сама королева Цинтры помнит! А остальные? Ну да, даже друзья забили. А сегодня, между прочим, очень важный день! А ещё они не получат пирога. Просто больше нечего получать. Пирог из коробки исчез, чай из кружки испарился, а утренний настрой, созданный ещё вчера, потухал со скоростью звука.
Он и продолжал бы тухнуть, коли в момент падения Муфасы в замке двери не провернулся бы ключ. А на пороге комнаты не возник растрёпанный Геральт, вызвав невольную ухмылку.
— Лютик, я не понял, а ты чего ещё в домашнем? Марш одеваться! — ведьмак махнул рукой в сторону их комнаты, и только хотел скользнуть в ванную, как его тормознули на месте.
— Не хочешь рассказать сначала, где вы были? — нарочито обиженным строгим голосом, изничтожив улыбку, спросил Юлиан, удивительно точно копируя лицо уставшего ведьмака, которое он видел уже вчера.
— Нет, не хочу, Лютик, собирайся, через десять минут чтобы был у Плотвы, — спокойно выдохнул Геральт и таки скрылся за нужной ему дверью.
Фыркнув, Лютик будто назло вышел не через десять, а через одиннадцать минут, будто это действительно могло что-то изменить, одетый в немного растянутую розовую толстовку с белым волком.
Геральт терпеливо ждал его, прислонившись к капоту кроссовера и залипая в телефон. Но когда парень приблизился, с каждым шагом всё больше походя на взъерошенного воробья, желающего с кем-нибудь подраться, ведьмак быстро спрятал телефон в карман, сделав наивный вид, будто… будто ничего не скрывал, да. Но суженные — даже не от солнца — зрачки говорили об ином развитии событий.
Завалившись на переднее пассажирское, Лютик всем своим видом пытался кричать, что Геральт определённо кое-что забыл. Обидно вообще-то.
— Куда мы едем? — наконец спросил он на светофоре тихим голосом.
Лютик на секунду задумался, что ведёт себя как ребёнок. Как маленький ребёнок, которому не купили очередную игрушку, которая в свою очередь потом валялась бы в куче остальных надоевших. Но сегодня хотелось побыть ребёнком. Сегодня можно побыть маленьким вредным ребёнком. И пусть этому ребёнку уже за двадцать.
— Этого я не смею сказать, Лютик. Ну, чего губы надул? Что случилось? — Лютик успел поймать короткую ухмылку. — Что я опять натворил, а ты нашёл новую причину для обид?
— Ничего, — всё так же с детским недовольством буркнул он и отвернулся к окну, чувствуя непроизвольную улыбку. — Просто скажи, куда ты меня везёшь. Или останови машину, я уж как-нибудь доберусь обратно домой.
— Лютик. Нет, — терпеливо отрезал мужчина. — Что случилось уже, пока меня дома не было?
— Слушай, хм… — сходу перевёл тему Лютик. — А какой сегодня день? — с толикой надежды повернулся к нему с наивной улыбкой-оскалом Лютик и, словно желая куда-то деть свои руки, качнул поролоновые каштаны на зеркале заднего вида.
— С утра была пятница, если не ошибаюсь. А что? Ах, да, чёрт, пятница тринадцатое! — наигранно обречённо поморщился ведьмак. — С каких пор ты обращаешь внимание на «день неприятностей»?
А сейчас захотелось действительно обидеться и поныть. И срочно избить кого-нибудь. Желательно, чтобы этот кто-то был с длинными белыми волосами и янтарными кошачьими глазами.
— К слову, мы почти на месте.
Машина остановилась возле очередного городского чуть-ли-не-небоскрёба. Грубо говоря, обычная многоэтажка — треть Вызимы таких, если быть честным.
Лютик не собирался выходить, пока этот истукан не скажет цель прибытия сюда, и просто прожигал взглядом каштаны.
— Лютик, выходи, — дверь открылась, Геральт терпеливо ждал его.
— Зачем? — бросил тот через приоткрытое окно.
— Лютик. Пожалуйста. Не упрямься.
— Нет, ты скажи — зачем?
— Да за надом. Давай.
Получив чёткое понимание того, что парень выходить из машины не собирается, Геральт вытащил его сам — на руках.
— Эй! Гера! — Лютик практически впервые, если не считать появление ведьмака в квартире, за сегодняшний день засмеялся. — Поставь!
Но поставил на ноги его Геральт только в лифте. И в районе где-то между седьмым и одиннадцатым этажами завязал парню глаза каким-то шарфом. От шёлковой черной ткани веяло сиренью и крыжовником.
— Геральт? Верни свет, а. Я же ничего не вижу.
— Я подумаю над этим.
Мужчина вывел его из кабины лифта на лестничную клетку. По ощущениям, они этаже так на шестнадцатом — девятнадцатом, точнее Лютик не скажет. Ведьмак крепко держит его под локоть, направляя. Лютик начинает смеяться — то ли над сложившейся сейчас ситуацией, то ли вспомнив, как глупо дулся в машине.
Шаг — ступенька вверх. Шаг — порог. Шаг — ступенька вниз. Два шага вперёд. Поворот направо. Четыре шага по прямой.
И Лютик не знает, где он, кто он, что с ним, почему с ним. Нет, кто он всё же знает, но уже как-то не особо уверен в подлинности имеющейся на данный момент информации.
Вокруг кромешная тишина. Где-то в стороне тихо зашуршала ткань. Напрягая слух, он услышал, как кто-то потоптался на месте.
Геральт медленно распустил узел на шарфе, снял его с чужих глаз. Но стоило Лютику открыть глаза — он всё равно ничего не увидел, ибо никто не решил, что следовало бы и свет включить.
Во тьме поочерёдно сверкнули тапетумом две пары кошачьих глаз, ещё одна мелькала за спиной. Ведьмаки. Ну, а кто ещё мог забыть, как не ведьмаки, что кошачьи глаза имеют вредную привычку светиться в темноте.
— С днём рождения, Лютик, — шёпотом обжёг Геральт его ухо. Тот дрогнул от этого проникновенного голоса.
Резко включился свет, ослепив Лютика. Только он проморгался, как его после убийственной тишины оглушил громкий возглас в десятки, как казалось, голосов:
— С днём рождения!
Он, мягко говоря, был удивлён. Очень мягко говоря.
В относительно просторном помещении неидеальным полукругом напротив него собрались многие из их общих с Геральтом знакомых: Йеннифэр из Венгерберга, которой ведьмак уже отдал её шарф цвета безлунной ночи, Трисс Меригольд из Марибора, Цирилла, Ламберт и Лето из Гулеты, возле которого встал и сам Геральт. Все как-то по-доброму улыбались — каждый на свой лад — и переглядывались.
Лютику хотелось одновременно плакать и смеяться, поэтому он выбрал второе, но скоро почувствовал, как по щекам прокатились слёзы.
С поросячьим визгом бросился своему ведьмаку на шею, бессвязно бормоча что-то вроде «спасибо» и взвизгивая, в попытках задушить Геральта в объятиях.
— Ты не забыл, — пискнул парень громче, чем следовало бы. — Все не забыли.
— Лютик, Мелитэле ради, я не мог забыть, ты знаешь, — пробормотал мужчина куда-то ему в волосы.
— Иди ты, — от души рассмеялся мальчишка, несильно ударив того в плечо.
Не позволяя Лютику расслабиться, с боевым кличем ему на спину взлетела Цири, заставляя парня закружиться по комнате под свой звонкий смех.
Парень чуть не влетел в сервировочный столик, забитый алкоголем, — да как он посмел покуситься на святую святых? — и снёс бы его, если бы не вовремя возникший из неоткуда Ламберт, который и спас драгоценные бутылки. Одна из которых была уже открыта, к слову. Бокалы с вином были только у чародеек, которые, собственно, тоже встрепенулись в момент, когда ведьмак дёрнулся к столику.
Лютик — Лютиком, а ликёро-винно-водочный уголок стоило бы и иконами с начертаниями этих самых тёмных бутылок обставить да водой со сребром окропить.
Ламберт перехватил музыканта за плечо за считанные мгновения до непоправимого. Цири, охнув, вернулась к Геральту и хохотнула ему в плечо. Чёрный Волк же определённо был больше обеспокоен выпивкой, ибо всё представленное здесь было — ну откуда же ещё? — из его домашнего бара. Ну конечно, за вино, которое уже лет двадцать как не выпускают, Ламберт и убить мог, если захотел бы. Да только куда ж он попрёт против чародеек, покусившихся на драгоценный напиток? Ну нет у него желания оказаться в Понтаре, свалившись с километровой высоты.
Лютик понял, что это только начало, а ему придётся — не без удовольствия, обижаешь, — обнять всех здесь присутствующих, только тогда, когда к нему направилась Трисс с распростёртыми объятиями, но оказалась подрезана настойчивой Йеннифэр, которая обняла парня, даже не выпустив бокала из рук. Рыжая чародейка было обиженно нахмурилась, но уже через секунду вновь вполне искренне улыбалась.
— Пирожок наш, — ласково лепетала ему на ухо Йен, и его вновь окутало невесомым ароматом сирени и крыжовника, — ещё раз, с днём рождения, котик.
Лютик мог поклясться, что Йеннифэр мурлыкнула, — и кто здесь ещё котик? — а Трисс, на мгновение столкнувшись взглядом с Лето, подпирающим спиной охровую стену, засмущалась.
Так или иначе, едва Йен отступила, Меригольд вмиг стиснула его в удушающих объятиях, будто они виделись не месяц, а пару столетий назад. Сладкий аромат ванили и корицы соблазнял разум. Трисс протараторила милое поздравление, обняла ещё крепче — казалось бы, куда ещё-то — и сообщила, что увлеклась созданием клипов и пообещала сбросить ему один такой с его песней, наложенной поверх нарезанного на кадры любимого мультфильма.
На фоне достаточно тихо зазвучал один из лютиковых каверов. Вернее, один из любимых им же его каверов. Колонка нашлась на небольшом столе-книжке, где еду можно по пальцам пересчитать, а в телефоне рядом рылся Ламберт, выискивая нужный альбом и попутно отчитывая Цири за неосмотрительность под усмешки Геральта, к боку которого столь нагло ластилась ведьмачка.
Поцеловав парня в щёчку, Трисс резво отскочила от него, словно желая вновь уединиться со своим вином и сырной нарезкой.
Пока он стоял практически посреди комнаты, окружённый начинающей ульем гудеть скромной группой друзей, прилетело понимание, что только Лето остался единственным, с кем Лютик особо пока не контактировал. И единственным, кто молчал, будучи в стороне ото всех.
Если б у него уже не было Геральта, то парнишка наверняка влюбился бы в эти огромные руки, обтянутые рукавами чёрной водолазки, одна из которых ещё и оказалась перебинтована, а бинт уходил на неизвестное расстояние под рукав.
Только он приблизился к ведьмаку, как тот тут же прервал свои размышления и оторвался от стены.
— Мелитэле, Лето, что с тобой случилось? — сходу спросил он и поднял руки, намекая, что намерен обнять здоровяка, как и всех остальных.
— И тебе не хворать, — усмехнувшись, ведьмак немного склонился, позволяя Лютику повиснуть у себя на шее, и, выпрямившись, оторвал того от земли, обнимая характерно большими руками чуть выше талии. — Пустяк. Производственная травма, не обращай внимания, — после короткой паузы добавил вполголоса, несколько заглушённый музыкой: — С днём варенья, бард.
Лютик смеялся и дрыгал ногами в воздухе, мелкими вдохами втягивал интересную смесь запахов хвои и крема после бритья, коими пах цареубийца. А ещё его вштыривало от понимания того, что на континенте не так много осталось людей с подобными габаритами и мощью.
— Всё, всё, поставь, хватит, я тоже скучал после Флотзама, — хохотал парень, и выскользнул из кольца мощных рук под тихую усмешку.
— Подожди. Позволишь? — скептически смерив его взглядом, Лютик неуверенно кивнул и прикрыл глаза.
Лето что-то прицепил ему на толстовку. Открыв глаза, Лютик усмехнулся с иронии. А ещё с попытки Лето быть… милым?
Ведьмак прикрепил ему справа на грудь брелок с цветком лютика, залитый эпоксидной смолой.
— Вау, спасибо, — искренне сказал он. — Ты сам сделал?
— Купил у знакомого мастера.
— Тогда, передай этому мастеру от меня благодарность. Ещё раз спасибо.
— Брось, это твой праздник. Развлекайся.
Лето вновь припал к стене, через какое-то время снова возвращаясь к прерванным раздумьям; Лютик ломанулся к телефону Ламберта, сбивая его хозяина, ответственного не только за бухло, но ещё и за музыку, как оказалось, и забил другого исполнителя, ибо все его достойные — по его же мнению — песни и перепевки вскоре были прослушаны. Ну, и поспешил снова «вспорхнуть» Геральту на шею. В комнате зазвучал старый лирийский рок-н-ролл, который, кажется, всех устраивал. Особенно это было заметно по встрепенувшимся ведьмакам, включая Цири.
Геральт вытянул откуда-то из-за стола не что иное, как грёбаный ободок с кошачьими ушками, и надел его на Лютика.
— Знаешь, а тебе идёт, — с хитрым прищуром осмотрел его ведьмак.
— Мне всё идёт. Настоящий косплеер и актёр должен уметь вписаться в любую роль. Даже кота, если строго судить, — Лютик хотел было сейчас начать бессмысленный монолог о своих спорах с Эсси на тему лучшего грима, но просто взглянул в сторону. — Гер, смотри, — и заставил обратить ведьмака внимание на его коллегу из Школы Змеи.
С Лето активно флиртовала Трисс, едва ли заглушённая негромкой музыкой, так что любой желающий мог слышать. А ведьмак был и не против, судя по ухмылке и бутылке пива в руке, к которой тот время от времени прикладывался. И, кажется, не слишком уставал отвечать на порой идиотские вопросы и наивный флирт, чем в своё время активно промышлял Геральт.
И Йеннифэр, которая с заинтересованным видом наблюдала за ними, медленно потягивая вино.
— Да Трисс жжёт, я смотрю, как бы это ни звучало в её отношении, — присвистнул Геральт. — Это ж как она так? Месяц назад, когда Калантэ приезжала к Фольтесту, она явно с королевой заигрывала. Многогранная девчонка, однако.
— Слушай, она советница короля. Может, обсуждала с королевой государственные дела.
— При обсуждении государственных дел, Лютик, всё же не лезут целоваться.
— Минуточку. Что? — парень бросил взгляд на жмущуюся к цареубийце чародейку и обратно на Белого Волка. — Да и шестерки Лето покушались на Фольтеста, помнишь? — ведьмак кивнул. — Нет, не верю. Сам не знаю, во что из двух сторон не верю, но не верю. Она не боится, что после Демавенда он может воспользоваться ей для убийства и Фольтеста?
— Знаешь, Лютик, мне всё равно. Я до сих пор в некоторой степени у Фольтеста и Роше на побегушках. Если короля и завалят, в чём я сомневаюсь из-за Синих Полосок, то влетит только его советнику и военачальнику. Понимаешь, да? Пока меня не призовут, мне на политику до лампочки, ты прекрасно знаешь.
— С твоим-то нейтралитетом, кто бы сомневался. Да и, Геральт, ты-то можешь сбежать из Темерии в ту же Империю, — сомневаюсь, что император бросит своего кума на съедение либералам, — а я толком деться отсюда никуда не смогу, ибо с тобой не вариант, а больше идти некуда. На Юг мне путь заказан. Ты хоть представляешь, что начнётся в Темерии без достойного короля? Ты слышал, какие там планы у Ла Валеттов?
— Хватит о политике, Лють, аж тошно, она у меня уже…
Геральту не дали договорить голоса Цири и подвыпившего Ламберта, которого та вытащила в центр комнаты и принялась с ним отплясывают под старый рок, стуча по ламинату каблуками. И все, не сговариваясь, начали хлопать им.
Оставив своего парня у того же угла стола и позабыв о теме разговора, Лютик затесался к ним и принялся отжигать, давая фору и Ламберту, и Цири вместе взятым. Не зря в «Тик-Таке» штаны просиживал, так сказать.
Постепенно в центре начался движ: Цири устроила битву с Лютиком, Ламберт ломал Геральта тряхнуть стариной, Йен в шутку заигрывала с Трисс, а Лето нашёлся у стола с водкой.
И всё бы хорошо, если б Волки не обратили на последнего внимания и не застали врасплох. А как, ты думаешь, начинаются пьянки? Вот так собираются ведьмаки — чаще всего, втроём, — и бухают в процессе игры или спора.
Через минуту всем было уже плевать на танцы, ибо ведьмаки решили повыяснять отношения на водке и поспорить. Тот, кто первый свалится под стол, до конца вечера будет ходить с ослиными ушами, а на победителя нацепят картонную корону. В общем, мотивация спиться хотя бы вторым у всех троих есть.
Несколько тарелок с едой оказались на полу, Трисс успела спасти один салат, а стол выволокли в центр зала. Йен пригнала весь алкоголь, на всякий случай упрятав им с Трисс по бутылочке Боклерского. Цири вызвалась на разлив.
Перед каждым «бойцом» по две полных рюмки.
— Не закусывая, — поставил точку Ламберт, для духу заранее сунув в рот колбасу.
— Три, — начал отсчёт Лютик, вставший между Геральтом и Ламбертом. — Два! Начали!
И сразу мужики схватили по рюмашке, тут же опрокидывая в себя. Пей с ними и Лютик, у того бы через две минуты начинала отказывать печень, а сам сидел бы уже с ослиными ушами на месте кошачьих. Цири едва успевала разливать, а Йен сразу начала откупоривать новую бутылку.
Деревянный стол залит спиртом, ведьмаки уже шатаются из стороны в сторону и едва на ногах стоят. Чародейки и музыкант дразнят их, подгоняют. У Лето и Геральта, в отличие от Ламберта, хотя бы есть возможность занюхать рукавом в первое время.
Первым отваливается Геральт, спустя всего каких-то три с половиной бутылки. Вот что значит, жить с тем, кто не пускает в гараж с мужиками. Можете уже тащить ослиные уши, он готов.
— Чахлик, — между рюмками пробухтел Лето, по тихой и сам начиная давать заднюю. Но, как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой.
Под пятую бутылку обоих мотало так, что в попытках удержать равновесие они едва не снесли ко всем чертям собачьим стол. Чародейки, что сами были немного подшофе, осознали, что идея была не такая уж и хорошая. Ибо если Геральт предельно осторожно откатился и привалился у стены, пытаясь вспомнить текст «Калинки», то Лето мог и разнести пол комнаты.
К их счастью, — наверное, — Лето вместо того, чтобы в очередной раз поставить рюмку на стол, швырнул её на пол. Хрусталь разбился на мельчайшие осколки, а ведьмак потянулся за хлебом, признавая свой проигрыш.
Для верности накатив финальную, Ламберт с победным воем отшатнулся от стола и также расхерачил рюмку о ламинат. Цири наконец выдохнула, вернув пол бутылки на алкогольный столик, и захлопала вместе со всеми. Даже Геральт из состояния коврика пытался свистеть, но по итогу только гоготал.
Трисс таки достала буквально из неоткуда ослиные уши и ту самую картонную корону. Йеннифэр, смеясь нацепила уши на Геральта, а Лютик был удостоен чести водрузить картонный головной убор царя пьянки на голову Ламберту. Лето выдал что-то неразборчивое, но удовлетворённо рухнул справа от Геральта, когда прибавили громкость музыки. Понятно, старый панк запротивился, когда что-то нормальное едва мурлыкает на фоне, требуя громкости.
Ламберт, как и ожидалось, устроил пьяные танцы, утащив Лютика и Цири с собой, что едва не перешло в пьяный дебош. Хотя уже мало кто был против, но потом, если что, квартиру пришлось бы приводить в порядок Лютику и Цири. Оно им надо? Вот же.
***
Знаешь, это был поистине длинный день для них. Особенно для ведьмаков, которых сначала едва не вырубало, а после сидели с головной болью.
С анекдотов, которые травила эта троица в полубессознательном состоянии, уссывались все присутствующие, хоть некоторые и слушали вполуха, больше заинтересованные вопросами, касающимися активного допекания Лютика своим вниманием.
Зато как верещал сам именинник, разбудивший своего внутреннего шиппера, когда Волки прильнули к Лето с обеих сторон, занырнув под руки, и даже кое-как обняли того.
Казалось бы, всё, сидят а-ля мертвечина. Ан, нет, хрен вам, товарищи. Через какое-то время они начали — даже вряд ли сговариваясь — в один гулкий голос напевать «Калинку» в пьяном угаре, а когда все трое ближе к концу забыли, что дальше шествует по тексту, взялись хором ржать, а смех подхватывали и остальные. В итоге, смеялись все, но никто не знал причины этому — Мелитэле так решила.
***
