Единственный друг

      Я никогда не была общительной девочкой. Все годы учебы не принимала участие в жизни класса и в целом школы, по возможности всегда пропускала мероприятия, ради того, чтобы почитать книги или поучить уроки.       Моя голова была занята математическими формулами и логическими доказательствами, я не знала, что такое личная жизнь, не понимала как нужно вести себя в компании, не догадывалась, что после школы наступает такой удивительный период в жизни, как юношеские годы. Мне просто хотелось иметь высшее образование, чтобы в будущем иметь зарплату превышающую среднестатистическую.       Всю свою жизнь я провела в маленьком провинциальном городишке посреди леса, где виды на мегаполисы, моря и горы открывались мне лишь во вкладке «картинки», иногда на страницах местных журналов и в кадрах нововышедших кинофильмов.       Хоть я и была интровертом — или, признаюсь, даже социофобом, — из-за чего едва ли общалась в своём окружении одноклассников, у меня была лучшая подруга, которой я до безумия дорожила.       Будучи жертвой издевательств и насмешек в первом классе я была спасена справедливой и бойкой Светой, любящей устраивать шалости, а порой даже драки, а также пинать мяч с мальчиками в свободное время. С тех пор она стала моим лучиком надежды и счастья.       Мы вместе учились в школе, много читали, играли в разные игры, слушали музыку, смотрели смешные видео из интернета. Долго и часто говорили о книгах и мечтали о том, как будет проходить наша жизнь после окончания школы.       Но Света не раз пользовалась моими знаниями и умениями. Я часто делала за нее домашние задания, давала списывать на контрольных. Нас не особо волновало, что это заметят учителя, так как Света умела списывать быстро и совершенно незаметно. Именно она научила меня подавать записки с ответами — по воле учителей нас часто рассаживали, по скольку мы много болтали и хихикали во время уроков.       Также Света любила, нет, обожала, подшучивать над моей худобой, хлипкими черными косичками, острыми скулами и длинными ногами. Даже когда это заходило слишком далеко и мне хотелось чуть ли не плакать от её слов, я лишь натягивала фальшивую улыбку в ответ и чуть отворачивалась, лишь бы она не видела мои дрожащие губы и мокрые глаза. Впрочем, Света всегда была до ужаса умной и язвительной. Но также она была единственной, с кем я могла поболтать, погулять, посмотреть вместе так обожаемые мной старые мелодрамы. Я любила её и страшно боялась потерять, поэтому никогда не говорила ей «нет», о чём бы она не попросила.       Но… Как я говорила ранее, Света была моим лучшим другом. Она всегда знала, когда и где я нахожусь, грущу или радуюсь. Она всегда меня понимала…       Все начало меняться в самом начале седьмого класса, сразу после окончания лета, когда почти все мои сверстницы вернулись в школу неузнаваемыми. И Света не стала исключением: на школьной линейке она, высокая и стройная, стояла с длинными золотыми кудряшками, с аккуратным лёгким макияжем и с ногтями молочного цвета. Под воротником ее белой блузки красовалась завязанная розовая ленточка, а на ногах были блестящие черные туфли с, пока что, маленьким каблучком.       Теперь подруга интересовалась косметикой, дурацкими сериалами, симпатичными мальчиками, навязанной всем модой и брендованными платьями. У неё появились новые подруги, а если быть точнее, укрепились связи со старыми. Казалось, с ними она может обсуждать что угодно целую вечность, а потому мы проводили гораздо меньше времени вместе. Я цеплялась за любую возможность погулять и пообщаться наедине с ней, бросая всевозможные дела и планы на день.       Изредка она брала меня в свои компании, но я всегда была где-то позади, наблюдая, как искренне радуется и хохочет мой лучик со своими друзьями и бойфрендом. Я чувствовала себя серой мышкой, кем, собственно, и была, рядом с компанией Светы и даже ею самой, ведь все они одевались в стильные и яркие наряды, с различными росписями и вышивками. Её подружки изящно укладывали волосы, пахли дорогими духами и всегда выглядели как очаровательные фарфоровые куклы…       Часто случалось так, когда где бы то я не находилась, с невинной любовью заглядывалась на красавицу Свету, выросшую на моих глазах из озорной девчонки в молодую девицу, которая, тем не менее, продолжала остро и больно высказываться обо мне, но теперь уже о моей неряшливости, растянутых серых водолазках и всё той же нездоровой худобе…       Но в девятом классе язвительные шутки и издёвки Светы перешли черту.       Однажды мы сидели у окна в ее комнате, пили холодный чай и говорили о недавно прочитанной книге. И тут, после затяжного молчания, Света, внимательно изучив меня глазами, резко выдернула из моих рук кружку и откинула на стол, не обращая внимания на разлившийся напиток. Я вздрогнула от испуга, когда Света до боли сжала мои запястья одной рукой, а второй схватилась за мою нижнюю челюсть, довольно сильно сдавливая её подушками пальцев. Не успела я опомниться, как она грубо поцеловала меня, не позволяя мне закрыть рот. Её горящий взгляд ни на секунду не отрывался от моих глаз. Я чувствовала, как бешено пульсирует сердце, застрявшее где-то в горле, а её язык орудует у меня во рту. Щеки горели от стыда и отвращения, но что я могла сделать…?       Наконец, Света отстранилась от меня, но все ещё сжимала мои запястья и нижнюю челюсть. В её глазах я не видела ничего, кроме зверского желания. По моим щекам бежали струйки слёз, я чувствовала себя в тот момент совершенно беспомощной. Света отпустила меня и, смотря в окно, велела уходить, что я быстро и сделала. В тот день она так больше и не заговорила со мной. Я осознавала, что она игнорирует меня. И что делает это специально.       Но спустя время я делала вид, будто ничего не произошло, и мы, так же, как раньше, веселились вместе. Порой даже мило переписывались перед сном, хотя я старалась держать некоторое расстояние между нами, особенно когда мы гуляли или были в гостях друг у друга. Я боялась, что мой лучик вновь сделает мне больно и неприятно.       После этого случая Света иногда, проходя мимо меня или сидя рядом, задерживала взгляд на моей груди. Но та была маленькой и пряталась под одеждой, в отличии от её большой груди, которую она любила показывать, надевая футболки и блузки с большим декольте или не застегивая верхние пуговицы на рубашке. Но возвращаясь к вышесказанному, Света всё равно интересовалась моим бюстом… Я краснела каждый раз, когда замечала её похотливый взгляд.       Глядя на то, как она улыбается, глядя на нашу дружбу в целом, я не чувствовала к ней ненависти. Ведь она была моим единственным другом…       Однако вместе с этим я каждый раз боялась, идя в гости к Свете по ее же приглашению. Я верила, что мы просто посмотрим фильмы, попьём чай с печеньем или пирожными, и она не будет издеваться надо мной, как тогда, или, тем более, не станет меня лапать. Так и происходило несколько недель, я даже успела успокоиться, начала забывать тот поцелуй, как нелепый сон, но, как оказалось, именно этого она и ждала. Про такое и говорят: «затишье перед бурей».       В тот день я пришла к ней в гости, и стоило мне разуться, повесить на крючок старую курточку, как Света схватила меня за запястье и повела в свою спальню, где прижала к стене. Она дышала тяжело, словно ей пришлось бежать за мной несколько километров, щёки залились краской, а глаза заблестели от возбуждения.       — Что с тобой?! — шепотом воскликнула я, попытавшись потрясти подругу за плечи. Но она перехватила мои руки и завела их над моей головой. — Света!       Тогда я стала вырываться, но она только сильнее впивалась острыми ногтями в мои запястья, оставляя на них царапины. Мне неожиданно показалось, что Света хочет меня укусить — так зловеще выглядел её оскал. Я расслабила мышцы и с мольбой посмотрела в её глаза, но она не обращала внимания на мою немую просьбу.       — Не рыпайся, — холодно приказала она, после чего отпустила мои руки. Её холодные ладони резко скользнули под мою футболку…       Я стиснула зубы и сжала руки в кулачки. Вот оно, то унижение, которого я так боялась, а передо мной было родное и любимое лицо, в эмоциях которого был явно излишний интерес к моему телу. Пальцы Светы нащупали застежку бюстгальтера сзади и одним лёгким движением расцепила её. Лямки медленно сползли по моим плечам, а затем бюстгальтер рухнул к нашим ногам… Моё лицо полыхало румянцем. Я зажмурилась и могла только чувствовать ледяные пальцы Светы на моей груди, слышать её довольные вздохи, ощущать терпкий аромат спелой дыни из волос.       Подруга не стесняясь своего прилива чувств.       Её насилие длилось издевательски долго, а когда мне показалось, что оно закончилось, это оказалось не так. Только спустя пару десятков минут кошмар подошёл к концу.       Света наконец отстранилась от меня, напоследок сжав мою грудь со всей силой, от чего болевой стон сорвался с моих губ. С глаз хлынули слёзы, которые я до этого момента старалась сдерживать. Я бессильно скатилась вниз по стене и обняла колени, трясясь от ужаса… Подруга молча опустилась со мной на пол и стала бессмысленно глядеть в стену.       — За что, Света, за что…? — прошептала я, и царапая свои ноги.       — Если я чего-то хочу и могу это осуществить, то я просто делаю это, — ответила Света, пожав плечами, отчего мне стало ещё страшнее.       — Опомнись, прошу! — умоляла я, взывая к той самой, любимой мне подруге, с которой мы общались долгие годы. Но её больше не было. О той девочки остались лишь воспоминания. — Это не правильно! Я этого не хочу! Мы друзья… — Я говорила тихим, дрожащим голосом, чувствуя холодный взгляд, без малейших признаков эмпатии.       С губ Светы сорвалась усмешка. Она, поднявшись, тоже помогла мне встать, не давая упасть с дрожащих ватных ног, придерживала за талию. Я не поднимала взгляд на её лицо, боясь увидеть этот оскал или зверский огонёк в глазах. Просто глядела на её изящно выпирающие ключицы…       — Ты отдаешь мне себя, а я и дальше с тобой дружу, — твёрдо заговорила Света, заставляя меня вздрогнуть, осознав смысл её слов, — Книжки, фильмы, вся херня. Иначе я просто не буду тратить на тебя своё время. Скучная ты.       — Света… — лишь и могла шепнуть я, почувствовав очередной обжигающий ручей слёз, страдающий вниз по лицу к подбородку.       Я поняла, что она уже давно видит во мне лишь объект удовлетворения своих мерзких желаний, но когда они пройдут, я буду ей совсем не нужна…       Обед подступал к горлу, когда в голове невольно рождались представления того, что Света будет со мной делать. Я уверенно воскликнула: «Нет!», с силой оттолкнув от себя девушку. Она пошатнулась, скрестила руки на груди и гордо выпрямилась, смотря на меня сверху вниз, отчего я почувствовала себя ещё более униженной. Честно говоря, мне даже хотелось ударить её в тот момент.       — Ну, это мы ещё посмотрим, — ехидно протянула Света.       — Не посмотрим! — впервые я подняла на кого-то голос, да ещё так злобно, что ощутила непривычную, короткую боль в горле.       Я вылетела в прихожую, натянула на ноги поношенные кроссовки, — благо, их не нужно было зашнуровывать, — накинула на плечи куртку и пулей покинула квартиру, изо всех сил хлопнув дверью. Спотыкаясь, побежала вниз по лестнице, расслабившись только когда вдохнула холодный осенний воздух. Тогда же я вспомнила, что оставила лифчик у Светы. «Пускай» — подумала я, торопливо направляясь домой, с каждым шагом ощущая всё большую свободу, словно освободилась от тяжёлых кандалов.       Но не смотря на это, я со всей злостью бранила бывшую подругу и топтала опавшие листья, лишь бы не заплакать вновь. Я твёрдо решила: «Лучше никакой подруги, чем такая». Такая глупая… Я была уверена, что мне никто не нужен.       Первую неделю я продержалась спокойно. Мы игнорировали друг друга в школе, на улице и в транспорте, а то время, что я могла провести за перепиской с ней, проводила за монитором, например, в видеоиграх, с радостью уничтожая противников.       Но потом моя душа начала ныть от одиночества и скуки, я плакала по ночам и желала одного: обнять Свету и поговорить с ней обо всём наболевшем…       Костяшки моих пальцев стёрлись в кровь от частых ударов по стене. Я редко ела и меньше спала, а потому страшно похудела, причём настолько, что могла легко посчитать свои выпирающие рёбра. И я делала это, а прикосновение холодных пальцем к моей грудной клетке напоминало о Свете и о том, что она сделала со мной в последний раз.       Я прощала ей всё на протяжении девяти лет… Что бы она не сказала, что бы она не натворила, я всё спускала ей с рук. И это, спустя время, я тоже зачем-то простила.       Одним солнечным утром крупными хлопьями выпал первый снег — я заметила это, когда с трудом поднялась с кровати. Не сдержавшись, дрожащими пальцами написала Свете: «Давай погуляем, погода такая хорошая» и в ту же минуту получила ответ: «Давай».