я обожаю, когда мясо с кровью

      у авантюрина в жизни одна беда – у беды красиво вьются волосы, беда красиво улыбается, у беды холодные руки и не менее холодный взгляд. рацио – психопат, помешанный, конченный, отвратительный, но до безумия дорогой сердцу (сердцу ли?), из памяти не стирается. он наглый, грубый, самоуверенный, а как иначе вести себя с рабом?       авантюрин никогда не удивляется, просто принимает как должное, просто позволяет обращаться с собой по-скотски, мерзотно-мразотно самого же себя в мыслях ругает. а куда деваться, что ему остается, как вообще быть-то в этой ситуации? у рацио слишком много больных идей, а у авантюрина слишком много больных желаний. тысячи лет развития, все ради судьбоносной странной встречи.       — знаешь, что такое спинальная анестезия? — веритас его, наверное, совсем глупым считает, вечно разговаривает с надменной ухмылкой на лице, но ему идет, чертовски идет. чертовски красиво, поэтому можно проглотить, туповато улыбнуться и покачать головой из стороны в сторону как заведенный.       — нет, не знаю, — выбившиеся пряди волос убирает за ухо, щурит лисий взгляд, пока собеседник довольствуется собой, утопая в лучах гениальности.       — значит, хочешь узнать, — тихо смеется, накрывает его плечи широкими горячими ладонями. — правда же хочешь?

      и, если честно, правильный ответ на этот вопрос только один.

      веритас ведет по молочной коже длинным указательным пальцем, заставляя «пациента» млеть от иллюзии нежности. сухими губами касается вздутой вены на шее, языком цепляется за нее, и авантюрин кожей чувствует эту дерзкую ухмылку, слишком довольную. сардоническая улыбка, не иначе, вдруг гений действительно уже болен, столько сомнительных экспериментов на его счету...       касается выступающих позвонков, оглаживает по-хозяйски нужное место. авантюрин сгибает спину, жмет подбородок к ключицам. комнату наполняет запах спиртового раствора. рацио держит в правой руке шприц, делает первую инъекцию, свободной рукой хлопает «пациента» по щеке. авантюрин кусает губы, кончики пальцев дрожат – от прохладного раствора на коже, от укола в спину, от возбужденного лица рацио, которое он, к собственному несчастью, не видит. иглой потоньше веритас пробивает кожу, подкожную клетчатку, связки... наконец, спинномозговую оболочку. она твердая, ее хочется попробовать на вкус и разгрызть. он замечает, как авантюрин истекает ликвором, вводит очередной раствор внутрь.       после инъекции он бережно укладывает авантюрина, а тот наконец-то выпрямляет ноги. он смотрит на рацио, одетого в белый халат, на его сильные руки, обтянутые медицинскими перчатками, на его до безумия красивое лицо, перекошенное гримасой удовольствия. постепенно все ниже пояса немеет, авантюрин смотрит на него будто сквозь пелену. слышит также, будто в смысл не вникает.       — знаешь, раб, — веритас гладит чужие бедра. — я хочу тебя обезобразить. до такой степени, что никто на тебя не посмотрит без жалости и слез. кроме меня. ты станешь моим шедевром.       авантюрин кивает еле заметно, прикосновений абсолютно не ощущая. огонек в глазах говорящего он замечает сразу, однако не придает этому никакого значения. хотя до безумия хотелось ощутить, как эти длинные красивые пальцы обхватывают его бедра, оттягивают нежную кожу. рацио наклоняется, оказываясь между бесстыже раскинутых ног, и выдыхает томно в полуоткрытый рот.       — я отрежу тебе ногу, и ты никогда от меня не уйдешь. ты будешь вспоминать те счастливые моменты, когда не зависел от меня так сильно... может, будешь рыдать и ненавидеть меня, но знаешь... твои рыдания возбуждают гораздо больше, чем твоя счастливая улыбка.       рацио стягивает с него брюки, смотрит в затуманенные прекрасные глаза. он рассекает кожу скальпелем, давится слюной от восторга, от такого прекрасного вида. авантюрин внимательно смотрит, но почему-то происходящее не вызывает отвращения, а лишь слепой восторг. веки тяжелеют, и он засыпает, пока веритас умело пережимает кровеносные сосуды. он вдыхает, запах чужих внутренностей лишь пьянит, и рацио любовно облизывает узкое лезвие скальпеля.       авантюрин просыпается, когда мужчина накладывает швы, влюбленными глазами смотрит на сонное лицо напротив. тянется ближе, легонько целует в переносицу. длинными пальцами вновь оглаживает бедра. вот незадача, авантюрин еще не в себе, еще не понимает, что произошло, еще не готов показать ему свои слезы, еще не, еще не, еще не...       — растворю твою ногу в кислоте, — веритас зажимает мягкую кожу между пальцев. — все равно тебе она больше не нужна.       — растворишь... мою ногу? — он смотрит внимательно, кусает сухие губы. — ты же шутишь, да?       авантюрин в ужасе смотрит чуть ниже. это все правда?