А как бы мне...

Глеб смирно принимает протянутую руку, даже сам обходит машину и садится в салон. Вадим захлопывает водительскую дверь и, наскоро пристегнувшись, блокирует замки, словно опасаясь повторения выходки брата; мельком скользит взглядом по соседнему сиденью, удостоверившись, что тот ещё не выпрыгнул через окно, как раз в тот момент, когда Глеб наклоняется и нерешительно подбирает с пола зашуршавшие под тяжёлым ботинком листы, исписанные синей ручкой. Вадим отвлекается на дорогу, убеждаясь в том, что они одни на пустой улице, и трогается, перестраиваясь в правую полосу. Буквы буквально расплываются по листу, строчки сливаются, взгляд блуждает хаотично, выхватывая слова, от которых к горлу подкатывает жгучий комок. Руки предательски дрожат, отказываясь сотрудничать. Желание разрыдаться сменяется необходимостью бежать, но заблокированные Вадимом двери спасают от опрометчивых решений. Остаётся только обороняться - обороняться от чужой любви, ласки, сожалений и надежд?.. Глеб всхлипывает, пытаясь дышать, утыкаясь лбом в холодное стекло окна, до боли закусывает губу. Твердая и уверенная ладонь брата тормошит его колено. - Ты прости... Я знаю, что экспрессивно написал, но зато, блядь, как есть... Слышишь? До последнего слова выложил... Свет фонарей молниями проносится по салону, режет глаза, рисует причудливые узоры и кидает глубокие тени на лицо неподвижно прижавшегося к окну Глеба, безэмоционально смотрящего куда-то сквозь улицы, слезы и проносящиеся автомобили, подобно течению бурной реки, уносящей его в неизвестность. В этой их правде нет виноватых, ошибки настолько ничтожны в противовес глубине чувств, которые брат и не пытается скрывать, вот так смело и откровенно говоря о том, что любит, просит не уходить из его жизни, признает, что у него никогда не было человека ближе, уверяет, что все остальное легко преодолеть, и ещё столько же второпях написанных слов, каждое из которых может ранить сильнее и глубже оружия. Вадик гонит, позабыв про всякую осторожность; не сдерживая беспокойства, поглядывает на застывшего брата. Ещё ни разу он не добирался до дома так быстро, как сейчас. Спальный район отдыхает от суматохи дня, многоэтажки провожают одинокий автомобиль взглядами пустых глазниц погашенных окон. Оставив машину у подъезда, Вадим открывает пассажирскую дверь, помогая брату выйти, придерживает его за предплечье, пока они заходят в подъезд и поднимаются на этаж. Отпускает, лишь чтобы отпереть дверь и пропустить войти. Так и не проронивший ни слова Глеб прислоняется спиной к стене в темном коридоре, наступая носками на пятки ботинок, снимает обувь, чуть согнувшись вперёд и засунув руки в карманы, стоит, пока к нему не подходит Вадим. Остановившись напротив брата, Вадик легко притягивает его к себе в объятия, ощущая, как всё его тело колотит мелкой дрожью. - Замерз? Глеб утыкается носом в родное плечо и мотает головой. - Глебка... Совсем измотался? Нельзя тебя так... Вадим успокаивающе гладит по непослушным волосам, ощущая на пальцах песок. - Ваадь? Голос звучит нерешительно тихо. - У тебя есть выпить? Глеб выпрямляется, отводя в сторону взгляд покрасневших глаз. - Водки стакан... Вадик хмыкает, догадываясь, чем обернётся сейчас для Глеба один стакан, не спешит отвечать на просьбу. - Не могу... Нервы пробивают... - Иди душ прими, выглядишь, будто тебя машина сбила... Вон весь в песке. А с нервами разберемся после. Глеб часто согласно кивает, глядя себе под ноги. - Иди, я одежду тебе принесу... Попутно включая свет в ванной и открыв для Глеба дверь, Вадик уходит в комнату. Вернувшись уже с одеждой, застаёт брата на пороге ванной, пытающегося трясущимися руками расстегнуть хотя бы одну пуговицу на рубашке. Петли выскальзывают из пальцев, пуговицы отказываются пролезать в петлицы, руки, как неродные, ошибаются с движениями. Глеб упрямо закусывает губу, что может означать только то, что он скорее уснет тут в коридоре, но с одеждой совладает. - Вот переодеться тебе нашёл... Эй! Дай помогу. Бросив рядом на тумбочку сложенные стопкой одежду и полотенце, Вадик останавливает руку брата. - Всё хорошо... Не спеши. От ровного тона немного отступает волнение, и руки Вадика легко расправляются с последними оставшимися на месте пуговицами. - Давай джинсы... Вадим легонько дёргает за пряжку ремня. - Я сам! Спасибо... Глеб уверенно останавливает руку и, отступая назад, заходит в ванную. Вадим лишь аккуратно закрывает за ним дверь. - Зови, если что... Шум включившейся в ванной воды перебивает слова. Умывшись на кухне под сильной прохладной струёй воды, Вадим улыбается сам себе - не верится, что всё вот так сложилось и, даже не имея определённости, он чувствует присутствие брата, волнение и радость одновременно, хоть и не представляя, как выстроить диалог, да и помогут ли сейчас слова - возможно, нужно просто чувствовать, дать друг другу время привыкнуть снова... Глеб не заставил себя долго ждать - звон рассыпавшейся по коридору мелочи разрушил царящую в квартире тишину. Вадим выглянул в коридор: брат тряс свои джинсы до тех пор, пока к его ногам и куче уже валяющейся на полу мелочи не выпала измятая пачка сигарет. Одетый в свободные домашние штаны и футболку Вадима, он выглядел совсем тонким. Мокрые взьерошенные волосы убраны назад, открывая взгляд. - Ты чего? - М? Курить... Вадим кивнул в сторону комнаты: - На балконе. Подняв пачку и бросив на пол джинсы, Глеб прошёл в заданном направлении, перешагивая вещи и деньги. Вадим зашёл следом, обгоняя брата, открыл балконную дверь, пропуская его выйти. В комнате горел приглушённый свет включенного над кроватью светильника. Сквозняк затрепетал тонкой занавеской, принося в спальню ароматный ночной воздух. Помедлив лишь мгновение, Вадим вышел на балкон. - Поделишься? Глеб отбросил сломавшуюся в пальцах сигарету и протянул брату открытую пачку. - Спасибо. Вторую сигарету Глеб достал, не поломав, но случайно выронил, так и не прикурив; попав в щель между перилами и полом, она бесшумно исчезла в темноте. Вадик выхватил из пачки зажигалку, пока с ней не успело произойти что-нибудь непоправимое, и, прикурив свою сигарету, поднес её фильтр к губам брата. Взглянув на протянутую руку и чуть прикрыв глаза, Глеб коснулся губами фильтра, сразу глубоко и жадно затягиваясь, забирая сигарету и перехватывая её дрожащими пальцами, отдал взамен всю оставшуюся пачку. Курить Вадиму расхотелось, и пачка перекочевала на подоконник за спиной, требовалось только взаимодействие... Любое, просто помогающее поверить в реальность происходящего. Годами не встречаясь с братом, так видеть его в обыденной обстановке казалось игрой воображения, но запах выпущенного в лицо дыма убеждал в обратном. Глеб делает ещё одну затяжку, сжигая сигарету до середины и даже не удосужившись стряхнуть пепел, позволяет ему искрами упасть к ногам. - Глеб? Утонув в мягком, туманном от никотина взгляде, Вадим забывает все слова, внимательно всмотревшись в родные тёмные глаза. Так и не дождавшись вопроса, Глеб отвернулся спиной и облокотился на перила, глядя в темноту спящего двора. - Ты обиделся? Не будешь со мной говорить? - Так ты не спрашиваешь ничего... Слова растворяются в воздухе туманным облаком. - Как нервы? - А это не очевидно? Глеб выпрямил над улицей дрожащую руку с докуренной до фильтра сигаретой, задержав жест, отпустил едва тлеющий огонёк в свободное падение. - Я же не набухаться у тебя прошу... Просто напряжение сбросить. Вадим подступает вплотную, мягко притягивая за плечи, прижимает Глеба спиной к своей груди, в которой так и заходится сердце. Резкий, ещё не выветрившийся запах дыма и шампуня от мокрых волос не способен перекрыть другой, тонкий, до ноющей тоски знакомый, родной запах. Вадим с удовольствием прижимается носом к мокрому виску, глубоко вдыхая. Глеб чувствует, как нагревается воздух вокруг. Брат едва ощутимо покачивается, снимая напряжение и неловкость от ставшего близким контакта, руки проходятся по плечам, бережно сжимая, позволяют привыкнуть к прикосновениям; Вадим шепчет на ухо, обнимая за живот и прижимая всё крепче и уверенней: - И только небо знает правду... О том, как Я тебя хочу... Острая улыбка застывает на губах Глеба. Переводя взгляд наверх к знающему уже слишком много правды небу, он расслабляется, позволяя продолжать и давать большее; теплая ладонь, сбивая край футболки, не торопясь проскальзывает под пояс штанов, уверенно спускается к его члену, по-хозяйски проводя по нему пальцами, заставляет наливаться кровью. Голову ведёт от такого быстрого перехода к ласкам и захлестнувшего сознание желания, все ощущения концентрируются сейчас у дарящих кайф прикосновений. Плавно двигая рукой, Вадим направляет вставший член наверх, оглаживает всей ладонью, старательно ласкает пальцами и, сжимая в кулаке, чувствует горячую пульсацию крепко стоящей плоти. Легкость, с которой он завёл брата, льстит самолюбию, разжигает ещё более сильное желание получить его без остатка. Он не хочет торопиться и старается не обращать внимания на своё возбуждение и вполне закономерную реакцию тела - можно целую жизнь прожить в этом моменте, прижимая и любя самого дорогого в своей жизни человека. Вадим останавливается, положив ладони Глебу на бедра, жадно вдыхает влекущий запах секса, ласкается переносицей к влажному виску. - Вадичка... - Ммм? - Ещё надо... - Будет тебе ещё... С балкона только уйди. - Я думал, мы на небеса с тобой глядим... - Хватит с них уже. Тут окна в окна - думаю, тебя не порадует столь громкое возвращение. - Так я же тихо... - Да ладно? Иди давай, знаю я твоё "тихо". Вадим усмехнулся, вспоминая, сколько раз ему приходилось буквально зажимать брату рот, чтобы сохранить хоть немного той самой правды, не касающейся никого, кроме них двоих. Совершая новую попытку настоять на своем, Глеб разворачивается к брату, окутав всё его сознание туманом своего томного, внимательного взгляда с расширенными от сильного желания зрачками. - Ещё... Шёпот больше похож на стон и похотливое приказанье. Подступив вплотную к Вадику, так, что эрекция становится самой главной точкой их соприкосновения, Глеб лижет подбородок и губы брата, ожидая, когда тот сломается и поддастся соблазну. - Вот я хочу тебя... А ты заботишься лишь о чьих-то окнах и моралях. Качая бедрами и откровенно притираясь к брату, Глеб дрожит от удовольствия. Вадим ухмыляется, не принимая его упрямства: - Могли бы трахаться уже, если бы ты не уперся! - Любо-овью заниматься... Глеб говорит прямо в вылизанные губы, одновременно с тем, как отгибает пояс штанов и вкладывает в ладонь Вадика свой изнывающий без ласки член. - Ну давай же... Вадику не хватило бы слов, чтобы описать, насколько его заводит эта наглость, но последствия, грозящие в случае его слабости, немного отрезвляют разум, если ещё не слишком поздно о нем задумываться. - Мне за хуй тебя отсюда утащить? Сгребая свободной рукой футболку на груди Глеба и со всей силы дёргая его на себя, Вадим пятится назад в комнату, с грохотом толкая спиной балконную дверь и задевая её плечом. - Иди, упрямец! "ЛюбОвью"... Заниматься. Смех Глеба ласкает слух и щемит в груди колкую тоску. - Как же мне не хватало... Коротко целуя тонкие губы, Вадим командует: - На кровать! - Да хоть где! Обвивая шею Вадика руками и немного приседая, ласкаясь к нему телом, Глеб тесно прижимается, утягивая назад к кровати и срывая с губ бесконечные поцелуи. - Глеб, подожди... - Не буду ждать. Давай по полной... - Сейчас дам... Еле справляясь с сильным захватом опутавших его рук, Вадик отстраняется, ухватив оба запястья Глеба и подняв его руки наверх. - Вадь... Не мучай... - Мне нравится, когда тебя срывает... - Да, блядь, уже накрыло по полной... Слушаясь направляющих его рук, Глеб садится на кровать, сразу цепляется пальцами за пряжку ремня, но получает отпор в виде сброшенной руки - Вадик явно настроен вести. Торопливо ухватывая за край футболки, стягивает с Глеба и скидывает её в сторону, но быть послушным у брата выходит недолго; придвигаясь ближе к краю кровати и задирая футболку Вадима, Глеб добирается до его тела, начинает умело целовать и лизать живот и линию бедер, рукой захватывая через ткань джинсов стоящий член, потягивая на себя, целиком заполняет собой сознание Вадима, набирая оборот за оборотом. - Непослушный мальчик... Вадим довольно мурлычет слова, проигрывая эту борьбу - по всей вероятности, не торопиться не выйдет... Только не с чертовски сильно заведённым Глебом. - Ещё какой... Глеб прихватывает зубами кожу на бедре, оставляя тонкую красную полоску. - С-с-с! Блядь! Язык брата уже ласково зализывает место укуса, а ладони скользят по пояснице, ритмичными покачиваниями притягивая Вадика ближе, поглаживая о подбородок и скулу скованный одеждой член. - Разденься... Вадик ловит ладонями щеки брата, заставляя замереть. - Другой сценарий... Опускаясь сверху и подталкивая Глеба лечь на спину, Вадим сползает ниже к его бёдрам, легко приспуская и снимая с него скользкие штаны. Опираясь на локти, Глеб привстает, ловя каждое прикосновение родных рук, лишь на мгновение прикрывая глаза от удовольствием прокатившей внутри волны возбуждения. - Хороший... Сценарий. Чуть задержавшись и пробегая взглядом по непривычно худому телу Глеба, Вадим проводит ладонью по ноге, разводя колени брата, одновременно склоняя голову и с силой нажав языком, лижет его подрагивающий в ожидании член. Глеб крупно вздрагивает, теряя дыхание, жадно следит за движениями Вадима, языком выводящего на его плоти скользкий рисунок, следующий вдоль тонких вен. Быстро облизнув указательный палец, не мешкая, одним лёгким движением вводит его в тело Глеба, отвлекая от дискомфорта, захватывает губами его член, пропуская глубоко в рот. Чувствует приятную дрожь под своими губами, слышит вернувшееся и ставшее рваным глубокое дыхание Глеба - удивляет лишь его молчание, - но не останавливает уже начатых движений. Второй палец входит туго, но без сопротивления. Теперь Вадик спокойно может прощупать простату и потихоньку готовить брата для себя. Неторопливые толчки и повороты пальцев превращаются в ласку, зажигают нервные окончания, каждое движение приносит удовольствие, удваиваемое умело и жадно работающим ртом. Свободной рукой Вадим находит руку Глеба, крепко стиснувшую одеяло, ласково гладит, заставляя расслабить захват, расправляет ладонь, переплетает их пальцы в замок. Не в силах ждать долго, Вадик, причмокнув, отпускает член и, выпрямившись, поднимается с кровати. Не открывая глаз, Глеб слышит звон пряжки ремня, скрипнувшую молнию, шорох снимаемой одежды, быстро оказавшейся на полу. Матрас дёргается, и Глеб удивлённо открывает глаза, встречаясь взглядом с братом. - Вадь... Ты чего? Вадик проскользнул рукой под матрас и нашаривал по дну кровати заветный тюбик. - Всё в порядке, а ты чего притих? Даже странно как-то... Глеб возмущённо фыркнул: - Ты сам просил соседей твоих поберечь... Вадим наконец-то нашёл предмет своих поисков и со щелчком открыл крышку. - Я просил с балкона уйти, а не делать из себя жертву из... - М? Ну-ну? Какую жертву? Вадик хмыкнул в ответ на игривую интонацию брата и, выдавив прохладный гель на ладонь, щедро прошёлся ей по своему члену, прикусывая губу от удовольствия. - Давай вот сейчас, что ли, про звёзды... Самое время. Глеб лукаво улыбнулся, развратно разводя колени перед подползающим к нему Вадимом, и, растягивая слова и буквы, томно застонал: - Звё-ё-зды-ы-ы... Не... Удобнее расположившись между колен, Вадим скользит членом по сжавшемуся входу ануса, распределяя смазку и готовясь войти. -...ба-а-а... А-ах! Первый толчок, лёгкий и осторожный, но сразу на всю длину. Дернувшись из-за яркого вскрика, Вадим замер. - Бля... Больно, что ли? - Дурак? Не тормозиэ!.. И Вадик не стал ждать: видя уплывающий взгляд брата, опускаясь сверху и прижимая своим весом к кровати, резко выдернул из его тела свой член, без предупреждения, со шлепком бедрами по ягодицам сильно ворвался назад... Отчетливо ощущая, как именно в этот момент его накрывает, Глеб сладостно и откровенно стонет в голос, остатки контроля рвутся подобно тонким нитям. По спине Вадима рассыпаются колкие мурашки - именно этого свидетельства получаемого братом наслаждения ему не хватало: не наигранно, а откровенно звучащим голосом, с каждым следующим движением внутри себя Глеб то сорвано кричит, то тонко стонет, просит кайфа, не разбирая слов, маясь в сладостно-жгучем плену у своего любовника. - Сильней дава-ай!.. Ка-ак хочешь... - Потише, миленький... Потише. Тут стены картонные... Глеб мотает головой, не позволяя закрыть рот ладонью, больно прикусывает пальцы. Борьба не длится долго: Вадим накрывает его губы поцелуем, влажно и жадно сосет, стараясь не упустить, набирая темп и силу толчков, задыхаясь от удовольствия; неожиданно останавливаясь, резко вонзается в кайфующее под собой тело брата, и, выгибаясь, Глеб вырывается из поцелуя, режет слух вскриком. Откровенные высокие стоны и просьбы Глеба, слова, развратно звучащие в сознании Вадима, и его собственное рычащее постанывание наконец сливаются в одном-едином взятом ритме, подводя изнеможденных мужчин к финалу. - Ва-а-адь... Рукой! Обхватывая крепкий член, Вадик успевает сделать несколько движений. Кончая, Глеб стонет и кричит, выгибаясь на постели, брызгает спермой себе на живот и руку брата, не щадя чувств давно спящих соседей. Его полученное удовольствие даёт Вадиму разрешение отпустить свой контроль и, толчками вбиваясь в желанное тело, задрожать в накатившем оргазме, крепко прижимая к себе Глеба. В плену сильных объятий Глеб блаженно прикрывает глаза, чувствуя, как сладко ноет его истерзанное тело, как обжигает шею тяжёлое, горячее дыхание Вадика. - Даже жена подо мной так не стонет... Наигранно закатив глаза, Глеб демонстративно фыркает, резюмируя: - Это у тебя какие-то проблемы... Глухой стук по батарее вынуждает Вадима приподняться на локтях, глядя в сторону окна. - Ага, с соседями теперь... Вадик осторожно сдвигается в сторону и ложится рядом. Глеб задумчиво прикидывает: - Наконец-то будет что им завтра всем подъездом пообсуждать... Офигевший от подобного рода заявления, Вадик больно толкает брата в бок: - Эй?! Делая вид, что не почувствовал пинка, сияя довольной улыбкой, Глеб невозмутимо вытянулся на кровати: - Это твои же слова... Глеб резко оглядывается на брата, ласково приглаживая пальцами по его щеке. - Вадь, можно покурить? - На балконе... - Ну там холодно... - Так ты оденься и иди. - Вадик кивает на наготу Глеба. - Не так же ты собрался... Грустно вздыхая, Глеб всё же нехотя поднимается с кровати, подвинув ступней лежащие на полу вещи, стягивает с постели и так наполовину висящее одеяло, и заворачивается в него, накинув на плечи и недовольно бурча: - От одного покурить ничего бы не было... - Одним бы не ограничилось. Глеб уходит на балкон, утаскивая за собой хвост одеяла. Проводив брата взглядом, Вадик решительно встаёт и, наскоро натянув штаны, направляется к рабочему столу. Включённый ноутбук освещает лицо быстро переходящего по вкладкам Вадика белым светом, пальцы ловко вбивают цифры в изученные графы. Забирая ещё теплый после принтера листок и окончательно потеряв надежду дождаться возвращения Глеба, Вадим тихо выходит на балкон. Ветер ураганом поднимается вверх, увлекая за собой искры пепла от выброшенной сигареты. Глеб следит взглядом за меркнущим огоньком, облокачивается на перила, теряя из виду яркую искру, и встречает Вадима вопросом, обращённым куда-то в медленно текущие по небу облака: - Вадь, а как ты думаешь - может, место и не имеет такого принципиального значения? - Имеет, конечно, но всегда по-разному... Это как твои звёзды - одни и те же, но не одинаковые. С какого места посмотреть... Принципиальнее с действиями - когда хочешь обнять родного человека, но не признаешься себе в важности; хочешь поговорить, да просто быть рядом... Так, знаешь, сколько всего можно потерять, даже не поняв потери, пока не станет поздно. И, к чертям, неважно, что не вдвоём; главное, что вдвоём - так ведь правильно? И на звёзды нужно смотреть, а не думать о том, что где-то их лучше видно. Лучше - значит, посмотрим... Ветер вновь лизнул по стене дома, и Глеб покосился на затрепетавший от сильного порыва листок в руке у брата. Вадим замечает взгляд. - Ты только с балкона не спрыгни прежде, чем посмотришь. - Ха... Смешно. Вадик передает бумагу в протянутую руку: - Поменьше сарказма. Поворачивая бумагу и стараясь поймать буквами тусклый свет из окна за их спинами, Глеб удивлённо оглядывается назад на брата: - Ты серьёзно? - Вполне, как видишь... - А если облака? - Тогда дождёмся, но их не будет... - А концерты? - Что концерты? У тебя нет, а я перенесу дела. - Откуда ты знаешь? Вадим смеётся: - Оттуда же, откуда ты НЕ знаешь... Глеб уязвленно поджимает губы, но и сам понимает, что действительно постоянно путает даты и нуждается в бесконечных напоминаниях, чтобы вовсе не пропустить последние. Вадик ласково обнимает брата со спины и осторожно целует в висок. - Опять этот балкон... Для тебя вот он, видимо, имеет принципиальное значение? - Сам меня сюда выгнал! Вадим ощутимо ёжится и тянет Глеба назад. - Ну не полночи же здесь стоять. Босиком... И холодно уже. Быстро вернувшись в комнату и по пути стянув с себя штаны, Вадим запрыгивает в постель. Раскутываясь и собираясь лечь, Глеб одним взмахом расправляет одеяло над постелью и братом. Вадим внезапно хмурится: - Ну неет... Глеб в недоумении чуть отступает назад. - Эм-м... Я могу такси вызвать. - Чего? Ты обалдел, что ли? Какое такси? - Вадим даже не сразу понимает мысль брата. - Ложись давай, что ты ещё выдумал? - Ну ты сам... Вадик откидывает край одеяла жестом, приглашая в постель: - От одеяла теперь шмонит, как будто это оно вместо тебя курить ходило! Глеб усмехается: - У всех свои вредные привычки... - Да, даже у одеяла... Давай, не мёрзни! Не нуждаясь больше ни в каких приглашениях, Глеб ныряет в постель, сразу заворочавшись, устраивается поудобнее. - Я билеты на тумбочку положил. Не потерять бы... - Можешь потерять, там на столе ещё лист. Постарайся хоть немного выспаться. А то не добужусь... Глеб с любопытством и одновременным протестом во взгляде поворачивается к брату: - А зачем меня будить? - Как зачем? Ехать же... - Сегодня шестнадцатое? Вадим мотает головой: - Восемнадцатое. - Завтра?! - Бля... Ну ты даëшь. Сегодня было семнадцатое, ща уже восемнадцатое... Глеб затихает, что-то прикидывая, Вадим приподнимается на локте, опережая его вопрос. - И не спрашивай, точно ли... Точно. - А как же я поеду-то? Вся одежда же... Того. Глеб кивает в коридор, вспоминая о том, во что превратились его вещи после тесного общения с мостовой. Вадим тяжело вздыхает, усаживаясь на постели. - Сейчас в стирку и сушку закину, к утру будет как новая... - О-о, спасибо, Вадь, а ты водички не принесешь стакан? Вадик встаёт, нехотя натягивая штаны прямо на голое тело. - Принесу. Хорошо уже хоть не водки... Стакан. Глеб довольно вытягивается на всей кровати, глядя, как брат плетется в коридор и, останавливаясь в дверях, странно оглядывается назад. - Чего? - Ничего... До кухни не пробраться. - Что там случилось? Вадик скрывается в коридоре. - Ты... Подбирая с пола валяющиеся ключи, Вадим кладет их на тумбочку, отпинывая в сторону тяжëлые гриндера, наклоняется за джинсами с рубашкой. Под ногами, откатываясь, звенит мелочь, монетки прилипают к ступням. Слушая звуки, доносящиеся из коридора, Глеб устало прикрывает глаза. Вадим что-то еле слышно говорит... Из кухни слышно прерывистое пиканье кнопок стиральной машинки. От мягкой подушки приятно пахнет парфюмом брата, а внутри рождается чувство спокойствия и своеобразного уюта. Вадим останавливается у кровати, всматриваясь в безмятежное лицо, тихо зовёт: - Спишь? Глеб неожиданно открывает глаза, такие светлые, как утренний туман, даже в полумраке комнаты. - Нет. Слушал... - На, пей. Глеб приподнимается за стаканом, жадно пьёт прохладную воду до конца и отставляет стакан на тумбочку. - Спасибо... Вадим кивает, быстро раздевшись, мягко переползает на свою половину через завёрнутого в одеяло Глеба, пробирается в нагретую братом постель, отбирая часть одеяла и подушки, рукой дотягивается до висящего в изголовье светильника и со щелчком погружает комнату в темноту с причудливыми тенями, расходящимися по стене напротив окна. - Спокойной ночи. - Ваадь?.. Вадим старается не вздыхать: - Что-то ещё вспомнил? Глеб осторожно переворачивается лицом к брату: - Нет. Обнимешь меня? Вадим кивает, поднимая руку. - Двигайся ближе... Глеб пододвигается по постели. - Это не странно? - Обнять тебя? Думаю, нет. Глеб кивает на потолок, словно за ними наблюдают. - А соседи? Вадим едва сдерживает смех и лишь вновь целует прижавшегося брата в висок. - Я им не скажу. Спи.