ГЛАВА 9
Тело спирает новый мандраж, отчего грудная клетка так несвойственно вздымается, сопровождаясь резкими болями. Бледная, словно смерть, рука касается ее почти невесомо, через плотную ткань плаща, будто просто проверяя, все ли на месте. Хрипы, вырывающиеся из глотки стали настолько привычными, что даже напарник, обычно акцентирующий внимание на состоянии бледного Учихи, молчал, лишь косо посматривая куда угодно, но не на больного юношу. Наверное, это высшая степень доверия, которую Итачи мог позволить себе в этой организации — открыто кашлять около такого же отступника, явно показывая своим видом, что сейчас его сила увядает. Как и он сам, в принципе. Кисаме редко теперь отзывался об этих приступах, игнорировал кровь, оставленную на чужой ладони, старался не смотреть в сторону отошедшего Итачи, пока он, готовый выплюнуть свои легкие, трясущейся рукой создавал себе опору, горбился, будто последний старик, и громко надрывно кашлял. Кисаме все понимал, но молчал по чужой просьбе не обращать внимания. Каким бы сложным в своем характере мечник не был, на него можно положиться. И Учиха благодарен ему от всего сердца за то, что мужчина элементарно не лезет не в свое дело, лишь изредка, когда очень нужно, придерживает Итачи под трясущийся локоть, чтобы тот в конец не упал на землю, как мешок с рисом. Чуть больше года прошло с того инцидента, когда Итачи потерял себя окончательно. И за это время, увядая на глазах, он понял некоторую истину, которой будет придерживаться до самой смерти: ненависть — залог силы, и именно с помощью нее Саске сможет получить все на свете. Было довольно эгоистично подталкивать его к несчастной судьбе, но в противовес юный наследник клана будет иметь силу, способную свернуть горы. С помощью нее он элементарно сможет защитить себя и взять все, что ему будет угодно. Ведь Итачи однажды уже потерял человека, который был готов освещать ему путь при любых обстоятельствах. И боясь того, что это повторится уже с Саске, старший брат лучше тысячу раз перестрахуется, заставляя его чувствовать боль сейчас, чтобы потом, когда он окрепнет, ее проявление в жизни мальчика свелось к минимуму. Еще одна истина заключается в довольно очевидном факте — следует максимально сторониться человека в маске. Причем, сторониться его следует не только ему. Следует уберечь Саске, ведь, видит бог, Тоби и его захочет прибрать к рукам. Пока — рано, но дальше будет только хуже. Однажды, как раз после того самого инцидента, жизнь уже столкнула их разок лоб об лоб, заставляя разбить голову в кровь. Учиха помнит это как ясный день. Именно тогда собственное хладнокровие, выработанное годами, успело пошатнуться. В животе стянулся тугой узел и упал куда-то вниз, в неизведанность, зарождая волнение и кучу вопросов по типу: «А как много вообще этот человек знает?» И в первую очередь усомниться уже в себе, ведь если Тоби что-то имел в виду, то это ошибка только одного Итачи, раз он заигрался и пропустил что-то мимо глаз. Именно тогда всего на мгновение Итачи охватил некий ужас за то, что человек, представившийся Мадарой, знает куда больше, чем кажется на самом деле. Информация — ключ, а если она будет находиться в умелых руках, то могут пасть города. Всего секунда на немой ужас и осознание, что от этого человека нужно держаться подальше. Всего одна фраза, сказанная им значила уже слишком многое: «Не лезь на Данзо в таком состоянии, если ты не последний идиот». Всего одно предложение заставило ощутить себя мелкой букашкой в пруду, полным жаб, принадлежащих одному только Тоби. И оно же заставило одуматься. Итачи страдал и убивался. Он был готов рвать и метать, а уж тем более — отомстить человеку, который лишил его того, кем Итачи восхищался как богом. Ненависть — поистине сильная вещь, ведь она заставила рассудительного человека задуматься о том, чтобы бросить все, сунуться на рожон и, в лучшем случае, выиграть, пошатнув собственное здоровье до предела. И идиот поймет, что Учиху сжирает болезнь, что он не проживет слишком долго, погибнет сегодня-завтра. Собственный план и так шел наперекосяк, ведь ему попросту не хватает чертового времени, чтобы дождаться Саске — приходилось пичкать себя лекарствами, не смотря на их состав. Не важно, что это будет, лишь бы подарило возможность. Если бы Учиха тогда действительно решил расправиться с Шимуро, то даже с помощью лекарств не смог бы взглянуть на руки младшего брата, которые наконец закончат его страдания. Тоби был чертовски прав. И это пугало до чертиков. Вопросы, сжирающие юного Учиху, стали почти что нестерпимыми. Каждую ночь, просыпаясь от собственных демонов, поедающих остатки самоконтроля, Итачи пришел к выводу, что это невыносимо. Он ужасно плохо спал и питался, держался на одной только силе воли и тосковал, будто самая преданная дворняга. Кисаме все пытался растормошить напарника, начиная совершенно глупые разговоры про погоду и местных женщин, которые красиво танцевали на площади. Сам с собой обсуждал их блестящие костюмы, будто ворона, но Итачи даже не слушал. Слишком уж он был погружен в собственные мысли. Он не изменился в отношении к Кисаме, не горевал открыто, но напарник все понимал без слов. Мечник больше не трогал его, решая оставить свою затею. Они молчали почти все время, изредка перекидываясь фразами по работе. Итачи почти не сражался, берег собственные силы и чакру, которой и так не хватало — ее добрая половина старалась поддерживать собственное здоровье, чтобы не подохнуть раньше времени. На удивление, юноша продержался еще один год. Однако он стал последним, когда Итачи мог игнорировать собственное состояние. Левая конечность отнималась так, будто он благополучно продал ее дьяволу в обмен на какие-то досуги, которые он еще не получил. Рука не работала от слова совсем, периодически немела и вторая. Ноги перебирать было порой тоже больно. Учиха Итачи, некогда гениальный шиноби своего клана, превратился в настоящую куклу, которая скрипя своими суставами, скитается по миру в поисках покоя. За это время радовало одно — осведомленность о положении младшего брата. Пока Учиха знал, что происходит с Саске, жив ли он, это держало его на плаву. Итачи был готов к собственной смерти. Можно сказать, он ждал ее, как самого желанного гостя. «Эти мучения скоро окончатся», — успокаивал он себя порой, прикрывая глаза. После смерти Шисуи, Учиха заглядывал еще раз в деревню по приказу Пейна. Хирузен погиб, будущий Пятый Хокаге тоже, деревня ослабла, и было бы заманчивым решением прийти туда, пока происходит смута. Для Пейна там была только одна миссия — захват Наруто, для Итачи же это стало отличным шансом проведать Саске и лишний раз напомнить Данзо о том, что он слишком увлекся. Уговор был только на младшего брата, поэтому, как правило, соваться к старику было бы неразумно, хоть и хотелось расквасить его наглую рожу. И Учиха бы сунулся, если бы он не был таким беспомощным. От этого осознания скулы сводит. Хваленый Итачи даже не может отомстить за смерть лучшего друга, ведь в ход тут же вступает выбор: упокоить Шисуи или подарить Саске силу. Дерьмо. Сразу после смерти Шисуи он был тут как тут, и сразу после ухода Итачи, Саске покинул деревню. Они встретились. И Итачи клянется, что лучше бы не видел чужое лицо. Этот ребенок будто погиб внутри, сгнил и распался в прах. Судя по его глазам, он не шибко хотел драться. Скорее, приемы, которым его обучил кузен и Какаши, были лишь для привлечения внимания. «Ты же знаешь, кто это сделал!» — кричал тогда его дорогой отото, будто забывая о собственной ненависти к Итачи. Теперь у него загорелась новая злоба к тому, кто сделал это с Шисуи, человеком, который вырастил из него личность. Шуншин явно откровенничал с ним, раз Саске не вопил, что именно Итачи виновен в смерти его кузена. И Учиха старший искренне боится того, что рассказал ему Шисуи на эмоциях. Конечно, диалог не удался и не удался бы с самого начала. Саске остался без ответов. Как всегда. Может ли быть, что от слов Итачи зависела дальнейшая жизнь Саске? Учиха опять все испортил, думая, что это для блага брата. Он уже ошибался так, потом виня себя в том, что сделал. И если раньше у него был Шисуи, который запросто мог бы отвлечь младшего от плохих мыслей, то сейчас он остался со своим горем один на один. Акацуки — работа далеко не щадящая. Они просто люди, которым больше некуда податься, поэтому их и используют. Покидать это место было бы глупым решением. Раньше он мог передавать информацию об этом месте Третьему, но сейчас старик благополучно мертв. Больше никто, кому хоть каплю можно доверять, не знает о настоящей истории Итачи. Поэтому остается коротать время в организации. И одной из задач их является сбор информации. Задание предельно простое: отыскать спрятанные в поселке свитки, которые могли бы обогатить некоторых личностей, перебравшихся в деревню Дождя. Пейн явно пользуется популярностью, раз к его организации на помощь обращаются свои же. Впрочем, это не важно. Важно лишь то, что им следует найти свиток и передать его, а потом получить вознаграждение, которое идет в общую казну организации. Работенка на десять минут. Пока что именно такая и подходит Итачи, ведь на бои сейчас он не способен. Да он вообще ни на что не способен, кроме как унимать дрожь собственных конечностей и хрипеть как прогнившая дверь. Единственное, пожалуй, что он действительно может — сожалеть и рвать свою душу на части, чтобы было только больнее. Дождь застал их быстрее предполагаемого. Это ненастье они ждали, поэтому шли так быстро, как только могло позволить состояние Итачи. Немного промочили продуваемые плащи, но это не важно. Учиха уже давно успел понять, что эти атрибуты одежды являются скорее опознавательным знаком, а не вещью, которая может согреть. Они шиноби, перетерпят. Перебирая ногами по лужам, Итачи ощущает некое головокружение. Но это не из-за болезни или усталости. Ему кажется, что что-то не так, вот и кружит голову. Так в чем же дело? Предчувствие редко подводило юного гения, а сейчас буквально верещало, уведомляя о какой-то пропущенной вещице, которая может спасти жизнь. Интересно, Шисуи ощущал это тогда? Сердце Итачи еще никогда не отстукивало такой кульбит. И только зайдя в нужный радиус, юноша осознает всего на секунду это знакомое чувство всепоглощающей ауры, принадлежащей члену его семьи. Чакра была до одури знакомая, но ощущение ее резко притупилось в это же мгновение. Её будто скрыли от лишних глаз, пряча в потаенный уголок так, чтобы никто не нашел. Это ужасно смутило Итачи. Нет, не так. Его пожирало предвкушение и нездоровое волнение, которое стало лучшим другом в последнее время. Быстро забрав нужный свиток из полуразрушенного дома, Итачи, позже представая перед нужной дверью, за которой он чувствовал столь знакомые ощущения, торопливо открывает ее. Единственное, что он видит — силуэт Тоби, который тут же исчезает перед глазами, а рядом с ним кто-то, кто точно был одет в балахон Акацуки. Это все исходило от Тоби? Не может такого быть. Рядом с ним явно был кто-то, имеющий огромную значимость, раз он тут же смылся. — Кажется, мы им помешали, — произносит мечник, стоявший в другом проеме. Должно быть, он решил прокомментировать этот момент, видя чужое задумчивое лицо. Итачи бы не спросил, гордый, потому и скупо благодарен напарнику за понимание. — Уж не думал увидеть здесь этого человека. Так еще и в компании. Интересно, кто это был, — как бы невзначай рассуждает Хошигаки, присаживаясь на место, которое до этого занимал тот самый «загадочный шиноби». Учиха, подойдя ближе, лишь осматривается, бегает глазами по всему, что может указать ему на ответ. Тщетно. Неужели он ошибся? Это чувство… Итачи ощущал его только рядом с ним. Не может такого быть, чтобы Шисуи каким-то образом находился здесь. Не может быть, чтобы он был жив после того, как получил дозу смертельного яда и упал вниз с обрыва. Это какой-то бред. Но теперь, ощущая внутреннюю тревожность, юноша никак не сможет позабыть об этом. Кисаме только щурит свои хищные глаза, бегая ими по силуэту Учихи. Приглашает присесть рядом, прекрасно зная, что порой юноше больно банально держаться на ногах. И Учиха присаживается, откидывая голову назад, упираясь затылком в стену. Неужели он уже начал сходить с ума? Неужели увиденной тогда на обрыве картины было недостаточно? Итачи сходит с ума. Он настолько отчаялся, что хватается за любую ниточку, подтверждающую, что лучший друг жив? — Мне этот тип тоже показался каким-то странным, — вдруг произносит Кисаме, явно заканчивая диалог на этой ноте. И Итачи, испытав новый толчок тревожности, все-таки искренне благодарен напарнику. Банально за то, что позволил быть уверенным в собственных сомнениях, уверенным в том, что это не у него не едет крыша. Это действительно было важно для Итачи — оставаться вменяемым после всех навалившихся событий.***
Шисуи ощущает себя паршиво. Это чувство пустоты заставляет его локти грызть. Ей-богу, так странно он не чувствовал себя еще никогда. Он будто упустил что-то очень важное, близкое сердцу. Или все дело из-за Тоби, который раскрылся ему чуть больше предполагаемого? В тот момент Шуншин ощущал себя сбитым с толку и приятно обрадованным. Будто его ожидания оправдались еще в большей степени: вместо машинки на Рождество ему подарили набор грузовиков. Это не могло не радовать, однако и пища для мозгов появилась — она стала необходима Учихе как воздух. Они стали ближе с человеком в маске. Пусть Тоби и проиграл спор, но он по собственному желанию показал нечто большее, чем предполагалось. Это взаимное доверие ощущается по коже. Очевидно, Шисуи здесь нужен для чего-то, он ни в коем случае не станет наивно полагать, что помощь Тоби бескорыстна. С другой же стороны, ему сказали о том, как он может отплатить за спасение. Однако что-то подсказывает трепещущему сердцу, что на этом все не закончится. И пусть Шуншин и нужен здесь для большого дела, его держат за человека. Нет, скорее за равного — доверяют ему свою спину и некоторые секреты. Мадара подбрасывает ему немного пищи для размышлений, словно голодной собаке, понимая, что без этого Шисуи пропадет. Человек в маске понимает чужие потребности, исполняет их, не держит Учиху под тотальным контролем и допускает попадание сторонней информации в чужой мозг. Ему можно доверять как минимум потому, что он здесь нужен, и Тоби сам доверяет ему свои маленькие секреты. Юноша, наверное, должен быть горд за то, что видел чужую спину. Вот кто еще сможет похвастаться этим? Шисуи здесь гость в почете — это факт, доказанный всеми действиями Тоби. Эти мысли заставляют слегка усмехнуться и только прикрыть глаза. Снова привычное место, привычная атмосфера и гложущие размышления. С огромного окна поддувало прямо в лицо, заставляя кудрявые волосы развеваться, открывая широкий лоб. По коже пробегают мурашки, заставляя волосы на руках встать дыбом. Черная водолазка, принадлежащая невесть кому, очень кстати грела. Мадара будто знал наверняка, что после прогулки под дождем Шисуи будет мерзнуть, потому и одолжил ему одежду, в которой постоянно ходит сам. Внутри «башни бога», в особенности внутри комнаты, в которой привык находиться юноша, пахло железом и дождем. Порой, навострив ощущения, Шисуи замечает пару глаз, настойчиво приглядывающую за ним. На этот раз не так, как с самого начала. Кто-то третий просто смотрит за всем, что происходит в жизни Учихи, наслаждается «фильмом». Не хватает слышать хруст каких-нибудь чипсов из листа нори. Сегодняшний норматив тренировок был давно выполнен. Мадара советовал беречь себя, да и чувствует юноша себя неважно, чтобы сегодня перетруживаться. Заболел? Этого еще не хватало. Хотя хрипящие вздохи говорили об обратном. Делать нечего. Остается думать и слоняться по комнате туда-сюда, разминая ноги, пока не начнут болеть пятки. Этот странный Учиха, в общем-то, привык к этому — ходить туда-сюда словно старик, пока не находится рядом с Тоби. Если брать в расчет человека в маске, то одно его присутствие уже скрашивает времяпровождение. Это нельзя объяснить ничем, кроме слова «уют». Шисуи соврет, если скажет, что не восхищается им. Не тем Мадарой, о котором сложены легенды. Давайте посмотрим правде в глаза: юнец сомневается в том, что человек перед ним — настоящий Учиха Мадара. Не осуждает, в общем-то, за ложь. Его скорее охватывает любопытство: «Зачем, почему и в какой степени». Он уважает именно того человека, кто находится под маской за элементарную опеку, пусть и довольно скупую. Они Учихи, это факт — одна натура просматривается, да и чужая внешность принадлежит их породе. Несмотря на всю отстраненность, этот человек действительно кажется Шисуи особенным. К Тоби очень много разных чувств, но в первую очередь стоит понимать, что его могут предать в любое мгновение. Своя любвеобильность должна утонуть в пучине здравого смысла, иначе все пойдет крахом. Что касается боя, Шисуи также может отдать одно очко в копилку Тоби. Чужая снисходительность сильно удивила и одновременно заставила умилиться. Еще Шисуи понял одну вещь — чужая грация достигает того уровня, когда даже Шисуи телесного мерцания блекнет. Эти неуловимость, скорость и изящность, подобно кошке. И это еще раз доказывает, что человек в маске скорее всего не является Учихой Мадарой. Великий воин должен обладать грубой разрушительной силой, когда Тоби имеет грацию человека, который не особо заинтересован в схватках. Он отточил это изящество в попытке побега, нежели в драках на смерть. Опять же, Шисуи может ошибаться — он не видел настоящего Учиху Мадару в действии. Несмотря на ложь во благо, видимо, страха, Шисуи не станет осуждать чужие действия. Раз ему представились Мадарой, то он будет называть его так, пока они союзники. — Выглядишь мрачнее тучи, — слышится голос позади, пока Учиха младший оживляется от собственных мыслей. Помяни черта. Когда он начал подкрадываться так незаметно? Шисуи оборачивается, ощущая холод, исходящий от тела, стоящего точно перед собой. Тоби устроился в привычной позе: опираясь локтями о спинку кресла, слегка сгорбив плечи. Взгляд его направлен точно на младшего Учиху — он чувствует это кожей, по которой проходит еще одна стая мурашек. После увиденного, Шуншин явно долго не сможет не думать об этом. И первостепенной причиной, конечно же, будет являться непривычка в хорошем смысле слова. Ей-богу, он будто старшего голым увидел и теперь смущается, как школьница. — Пытаюсь осознать, что же такого произошло, что меня так коробит. Места себе не нахожу, — пожимает плечами юноша, будто это в порядке вещей. Про тоску по непонятно чему или кому юноша решает смолчать по причине неуверенности. Может это вообще не то чувство, которое он ощущает. — Конкретно после чего? — уточняет старший. И Учиха благодарен собеседнику за то, что решил выслушать. Собственная душа действительно рвется наружу, будто ее тянет силками. Так сильно куда-то, возможно, в сторону дома, которого он еще не нашел. Что вообще значит «дом»? Это необязательно какое-то место, расположенное территориально в какой-то из деревень. Для Шисуи, как правило, «дом» — это его семья. Но у него не осталось этой семьи, хотя тянет ужасно. Возможно оттого и тоска. Можно ли назвать Тоби его семьей? Чисто гипотетически — да, они же оба Учихи. Но пока что не более. — Вроде ничего особенного не произошло. Просто появилось чувство смятения, которое не дает мне покоя, — объясняется младший, краем глаза наблюдая, как Мадара отходит от спинки и присаживается на подлокотник кресла, в котором расположился Шисуи. Этот разговор обещает быть долгим? — Я бы тоже ощущал это, если бы мне отшибло память. Представляю, что творилось в твоей голове после пробуждения: от воспоминаний остался один лишь осадок, который путался со всем, с чем только возможно. Ощущение незаполненности преследует до сих пор, ты не можешь понять до конца, кому тебе верить, ведь сам привык полагаться только на себя, так еще и полнейшая каша в голове, — чуть сбавив тон произносил старший, будто неосознанно пытаясь успокоить. А может быть, это было сознательно. В любом случае, Шисуи купился. — У тебя тоже такое было? — вдруг делает вывод младший, поворачивая голову в сторону собеседника. Тоби слишком точно описал переживания и чувства кудрявого для того, кто просто предполагает. Они оба — гении. Учиха уверен, Мадара ставит любые ловушки, о которых он может не догадываться невесть зачем, и вывод, сделанный сейчас, тоже мог быть специальной уловкой, как бы говорящей: «Здесь все под его контролем». Человек в маске молчит, словно обдумывая собственный ответ, а потом лишь пожимает плечами. Должно быть, Шисуи попал по чему-то сокровенному. По тому, что стало неким моментом, когда Тоби и почувствовал гарь от собственной жизни. — Можно сказать, отчасти. Однажды со мной произошло это, но я не терял память. Лишь изредка путал остаточные образы, кое-как складывая их в картину. Лишь заученные имена тогда вытащили меня из этого состояния, — произносит старший, закидывая ногу на ногу. Шисуи не упустил момент, когда Тоби присел рядом, но упустил то, насколько старший стал ближе. И сейчас, осознавая чужие слова, он может почувствовать еще большее уважение к этому человеку. Тоби — человек, который перенес на собственных плечах печальную историю, ценою множества жизней. Он не выглядит как старик, но и как подросток тоже. Это сложно описать, да и ощущения не столь понятные… Будто Шисуи уже сталкивался с таким человеком когда-то давно. На мозг давит, словно он сейчас взорвется. Но губы все-таки выдают имя, которое, кажется, всплыло совершенно из ниоткуда, но безумно кстати. — Какаши, — тихо и неуверенно произносит кудрявый, опуская глаза в пол. Щурится, будто пытаясь рассмотреть там ответ на собственный вопрос. — Да… Знал я когда-то такого, — спустя пару секунд молчания произносит старший, поворачивая голову на дыру в стене, за которой, как всегда, лило как из ведра. Юноша щурится еще раз, напрягаясь всем телом, а потом страдальчески прикрывает глаза. Он устал. Утомился от собственных мыслей. Боком ощущается некое напряжение вперемешку с принудительным расслаблением. Это чувство, исходящее от Тоби, слишком сложно понимается напряженной головой Шуншина. Не долго думая, он аккуратно двигает макушку в сторону чужого плеча, совершенно бесстыдно укладывая туда голову. Лисьи глаза прикрываются, пока длинные ресницы трепещут под напряжением век. Тоби не противится, будто ему все равно, а Шисуи кое-как расслабляется, держа в голове это имя, но решая оставить до более удачного момента. Сейчас его силы иссякли.