Обманщик

Как для правителя серой и унылой стороны загробного мира, в отличие от младшего брата с его вечным карнавалом, единственными развлечениями Найтмера являлись пари с этим самым близнецом. И так как он был, по словам смертных, сосредоточением всего плохого, что есть на земле, разумеется он жульничал, не мучаясь никакими угрызениями совести, чтобы выиграть их спор. А вот Дрим ненавидел, когда он так делал, но удержаться от очередной сделки с братом вновь и вновь тоже не мог. — Найт-мер! — разнёсся по всему мрачному миру, обитатели которого подобно неприкаянным душам, (хотя, нет! Они ведь ими и были!) слонялись бесцельно тут и там, громкоголосый крик светлого близнеца. — Ты сжульничал! Опять! — Формально, — хмыкнул покрытый скверной скелет, — мы не обговаривали то, что один из смертных не может использовать внезапно подвернувшийся под руку мистический артефакт. — он уже откровенно усмехнулся, потешаясь над младшим братом. — Так что это не считается. — Какой, лакричные палочки тебя раздери, артефакт?! Ты убил смертного, на которого поставил я! — продолжал злиться Дрим, от чего свечи на широких полях его золотой шляпы ярко вспыхнули, слепя отвыкшего от света старшего близнеца. — Пожалуйста, не кричи. — издеваясь попросил Негатив, скользнув в тень, чтобы избежать света. — Обитатели моего мира души ранимые и пугливые, ты же знаешь, -попытался сменить тему Кошмар, даже и не думая испытывать хоть какие-то зачатки совести. — Найтмер! — взбешённо рыкнул на брата Мечта. — Ты не можешь выиграть пари просто убивая моего смертного! — Ах, Дрим, ну с чего ты вообще решил, что это я? — иронично протянул старший, оказываясь в противоположном углу залы от своего близнеца, тот выглядел так, словно вот-вот полезет драться. — Смертные такие хрупкие. Их может убить вообще что угодно. — Да, — покорно согласился с ним светлый, вроде бы успокаиваясь, но потом его гнев вспыхнул, в прямом смысле, с новой силой, — тем не менее, только у тебя есть двухголовая змея! Сон попытался приблизиться к старшему брату, но тот упорно продолжал ускользать от него по всему тронному залу. — Но, Дрим! У них ведь своя голова, даже две, на плечах, я им не указ! — хмыкнул Кошмар, откидывая от себя отличающийся в окружающей темноте своей белизной посох в виде этой самой змеи, как если бы тот внезапно раскалился прямо в его руках. Змея, обидевшись на такое пренебрежение хозяина и сложение вины, ожила, обшипела двух божеств и поспешила уползти подальше от них, скрываясь в каком-то из затемнённых переходов. Все равно, чтобы там не говорил темный близнец, попадёт за жульничество только ему одному. — Попался! — с триумфом воскликнул Дрим, наконец зажимая старшего у окна, упираясь руками в стекло по бокам от его плеч. — Я требую аннулирование спора и моральную компенсацию! — Многого хочешь. — прошипел Негатив, не хуже своей питомицы, сползая немного вниз. Лицо Дрима было слишком близко к его. Это нервировало. Нежный запах яблочной сладкой ваты так сильно отличался от его собственного, имевшего яркую алкогольную ноту. Он бы попытался сбежать, но младший действительно грамотно поймал его, до этого с определенной целью заставляя сбегать по всему залу. — Ну почему с тобой всегда так, Найти? — обречённо вздохнул правитель светлой части Мира Мертвых. — Ты ужасно упрям. — Я приму это в качестве комплимента, — самодовольно ухмыльнулся Негатив. — А теперь, не мог бы ты отпустить меня? Столько дел, столько дел. — Ты никуда не пойдешь, — твёрдо отказался Мечта, грубо хватая одну из четырех лоз брата, оцарапывая её у самого основания, — я ещё с тобой не закончил. — Сволочь! — рыкнул на брата Негатив, прогибая спину в попытке уйти от прикосновения, посылающего по его телу такие неожиданные разряды удовольствия. — А ты — обманщик, — терпеливо ответил светлый, убирая пальцы от чувствительной части придатка. На белой кости не осталось даже пятнышка от скверны, покрывающей старшего близнеца и остающейся всюду на его пути. Дрим наклонился, от чего Найтмер просто пожелал выброситься в окно, заливаясь бледным, голубым румянцем. — Это моя суть, — попытался оправдаться он, упираясь ладонями в плечи мечтателя. — Это твоя дурная привычка, — спокойно сказал Дрим, — от которой стоит избавляться. Пожалуй, начнем прямо сейчас. Заключив старшего брата в крепкие объятия, чтобы он и не думал куда-то опять смыться, Дрим грубо поцеловал его, безжалостно оккупируя языком чужую территорию под слабое мычание Негатива. Найтмер оказался усажен на широкий подоконник, а руки мечтателя полезли под извечную темную мантию, скользя по теплой голубой плазме бедер. Магия приятная и упругая, но какая же злость берет душу. Знал, планировал, специально раздражал и обманывал, подталкивая к такому результату. Интриган и манипулятор. От продирающих до самого костного мозга злости напополам с разочарованием Правителя светлой части Мира Мертвых потряхивает. Пламя свечей яростно танцует, отбрасывая блики на оконные стекла, мраморную залу и смолисто-черные кости близнеца. И, казалось, свет этих свечей затмевает привычный негативному взору голубой огонь факелов. Младший брат, где бы не появлялся, тотчас же заполняет собой все пространство, отодвигая окружающий мир на второй план. И Найтмеру до мрачного удовлетворения, до лёгкой дрожи и томления нравилось злить его. Улыбку Дрима может вызвать все, что угодно, от распустившегося цветка, до смерти жёсткого диктатора, но вот злость… Только Кошмару из века в век удается довести вечно доброго Владыку до такого состояния. Чтобы жёлтые зрачки пылали, словно солнце, ослепляя, чтобы рисунки на костях и свечи на любимой шляпе вспыхивали, свидетельствуя о бурлящих в позитивном магии и жажде расправы. Да, добрый мечтатель принадлежит всем и каждому, а вот такой, злой и страстный — только ему одному. Негатив покорно подставляется под грубые поцелуи, льнет к горячим рукам брата, не обращая внимание на безнадежно испорченную мантию, кусками спадающую к полу. И от злобного шипения Сна, ведь под той как всегда ничего не оказалось, на душе так дьявольски самодовольно тепло. И пусть белоснежные кости Дрима застрахованы от загрязнения скверной, но вот его одежда подобной функцией не наделена, так что Кошмар с удовольствием оставляет на ней черные разводы, мазки, пятная золотистую ткань и безупречный образ младшего. Ну и что, что за это он получает несколько небрежных укусов в шейные позвонки? Лишь скалится наглее и постанывает, бесстыдно расставляя перед мечтателем ноги. Покорности в нём — ни капли. Маска нервозности и страха пошла огромными трещинами и опала, подобно обрывкам темного одеяния. Взгляд Дрима полон злости и жажды наказания, в нем ещё теплится что-то мягкое на дне, но позитивный, каким бы добрым не казался, существо своих желаний и отдается им весь без остатка. Его любимым смертным и их душам ещё просто повезло, что они не обладают тем же отработанным навыком по вытягиванию его темной стороны. Найтмер знает, что легко не будет. С братом ему вообще никогда легко не было. Что в юности (хотя применимо ли к ним, бессмертным, это понятие?), когда он ещё тешил себя каким-то надеждами, старался выглядеть лучше, загнать свою суть в приемлемые Позитивом рамки, что сейчас, когда внимание и любовь Дрима всецело сосредоточены на смертных и их мире. Удушающе сладкий аромат сахарной ваты смешивается с острым, таким привычным запахом яблочного сидра, обволакивает и подавляет. Казалось бы, куда больше? В мире Найтмера и так был только светлый близнец. Единственное светлое пятно жизни в окружающей унылой серости обреченности. — Почему мне постоянно приходится тебя наказывать, Найти? — мрачно урча спрашивает Мечта, подхватывая брата под бедра, вжимая своим телом спиной в холодное стекло. — Почему ты просто не можешь хоть раз сделать что-то честно? Кошмар лишь усмехается, обхватывая бедрами таз Дрима. Грубая ткань одеяния младшего брата, расшитая замысловатыми узорами серебряной нитью, неприятно трётся о нежную экто-плоть, но Негативу сейчас совсем не до этого. Разве можно отвлекаться на незначительное неудобство, когда Дрим настолько близко, стоит лишь руку протянуть, и все его внимание сосредоточено лишь на нем одном? Как бы любимая шляпа Сна хорошо на нем не смотрелась, Найтмер не горел желанием ощутить на своих костях раскалённый воск, поэтому небрежным движением она оказалась на полу. Потеряв контакт с Мечтателем, магическое пламя на свечах тут же погасло, погружая комнату в привычный полумрак, разбавленный лишь бледным мерцанием факелов и ярким сиянием узоров на костях Дрима. Вопрос младшего близнеца так и остался без ответа. Кошмар не видел смысла повторять то, что и так ни раз уже говорил. Куда больше ему нравилась идея обвить руками шею Мечты и поцеловать его, чтобы добиться ещё большей злости. Это он и сделал, ближе притягивая к себе брата и бесстыдно соединяя их новым поцелуем. Дрим тихо зарычал, одной рукой притягивая негативного за талию ближе, а второй вновь дотрагиваясь до его слабого места — участок спины чуть ниже лопаток, там откуда обычно росли лозы, сейчас спрятанные. Он и сам не до конца понимал почему раз за разом ведётся на все уловки и ухищрения Найтмера, заранее зная, что тот выйдет победителем любой ценой. Хотя, нет, он знал, но просто продолжал себя обманывать. Ведь только так он мог подобным образом прикоснуться к старшему, затолкав в глубь сознания все мысли о неправильности происходящего, запечатав их под замками из злости и желания расплаты. Найтмер застонал, стоило Позитиву потереть его спину и разорвал поцелуй, чтобы упереться лбом в плечо близнеца, стремясь спрятать голубеющее лицо. Между ног уже отвратительно мокро, но Мечта нарочно обделяет вниманием этот участок тела, нуждающийся в прикосновении больше всего. Его теплые ладони везде, только все ещё не там, где надо. Они скользят по талии, нежно сжимая упругую эктоплазму, дразняще касаются груди, обводя острыми кончиками фаланг соски, царапая спину вновь спускаются вниз, чтобы до тупой боли стиснуть мягкие ягодицы. Со всей той приливающей к ней от возбуждения магией, киска требует к себе прикосновений, чтобы помочь выплеснуть сгущающееся в Кошмаре напряжение, но Дрим издевательски игнорирует отчаянные нужды старшего брата, с мстительным удовлетворением стискивая клыки на его плече, наслаждаясь привкусом родной крови. А обычно дерзкий и делающий всё для собственного удовлетворения Негатив остается неожиданно покорным и податливым, цепляясь за плечи близнеца, притягивая его ближе, и тихо, хрипло постанывает практически в самое слуховое отверстие того. Он не может сдержать своё тело от извивания в теплых руках, пытаясь подставиться под такие необходимые прикосновения, после которых словно ожог от огня печёт кости и плоть. На чёрном мраморе подоконника остаются мазки голубой полупрозрачной жидкости от всех ерзаний, его киска так нуждается во внимании, но яблочный старательно, подобно младшему брату, с мазохистским рвением игнорирует эту жажду, не смея убрать рук от Дрима. — Мне стоит оставить тебя вот так, — словно чувствуя все опасения и страхи близнеца шепчет Мечта, совершая слабый, дразнящий толчок, на несколько мгновений соединяя свой пах с промежностью негативного, чтобы в следующий момент безжалостно отстраниться под несчастное хныканье того, — заведённого, разбитого, беспомощного разбираться со своим телом, это было бы прекрасной местью за твой обман, — усилившаяся хватка только вызвала его усмешку, с которой он, наконец, прикоснулся к клитору тёмного, почти невесомо потирая выскользнувшую из-под крайней плоти бусину, наслаждаясь вызванным этим содроганием братского тела и мягкими стонами. — Но, как я уже говорил в самом начале, я хочу свою моральную компенсацию за ущерб по моему доверию, нанесенный твоим обманом. Звучит неплохо, не так ли? Подразнив Найтмера ещё немного, Дрим, несмотря на все его отчаянные протесты, отстранился, окидывая распростертое на подоконнике божество едва ли не физически ощутимо опаляющим взглядом. Лишенному сторонней поддержки, тому пришлось откинуться на стекло и в некоторой пародии на скромность сжимая бёдра, пряча влажные складки от солнечных зрачков. Словно на этом теле ещё было что-то, что Мечте не доводилось видеть множество раз. Но не смотря на то всё множество раз, когда позитивному приходилось наказывать своего старшего близнеца, к их взаимному удовольствию, каждый раз его завораживало и дыхание перехватывало от вида Кошмара, такого нуждающегося и возбуждённого, не способного остановить стоны и пускающего слюни, совершенно не замечающего стекающих по чернильной скуле хрустальных капелек слёз. Сон рыкнул и избавился от собственной одежды, не желая заставлять себя и Кошмара ждать ещё несколько секунд порознь. Мечта вернулся в тут же крепко сжавшие его в отчаянных объятиях родные руки, вновь запечатывая приоткрытый рот старшего влажным поцелуем, сплетая их языки в грязном танце. Кошмара пробрала дрожь, когда член позитивного прижался к его бедру, медленно потираясь, будто дразня своим жаром и твёрдостью и так изведённое ожиданием тело. Необходимость вновь ощутить в себе чужую магию делала его таким жалким и мокрым, но он ничего не мог с этим поделать. Но его руку, потянувшуюся было вниз, бесцеремонно перехватили, крепко стискивая запястье и отводя в сторону. — Разве я разрешал прикасаться к себе? — издевательски усмехнулся Дрим, неохотно оставляя язык Кошмара в покое, любуясь смесью голубого и жёлтого, стекающей из уголков его рта. Найтмер лишь раздражённо фыркнул на это. Уловив его нетерпение, что может привести ещё к какой-нибудь выходке, Мечта сдернул брата с подоконника и развернул его лицом к окну, в следующий момент прижимаясь сзади и вжимая грудью в уже нагретое его теплом стекло. Старший уже куда жалобнее всхлипнул и прогнул спину, упираясь ладонями в окно, слабо оцарапывая прозрачный материал. В нём он мог рассмотреть слабые очертания их фигур, отблески магического свечения. О том, что всё прекрасно видно с улицы, он не беспокоился. Обитатели его королевства были действительно безразличны ко всему происходящему. Вот уж действительно обезличенные тени тех, кем они когда-то были, дожидающиеся конца своего жалкого существования. И он практически заперт среди них, обречённый вечно находиться в этом мире разных оттенков серого. Окончательно погрузиться в мрачные, обесцвеченные мысли Негативу не дали клыки Сна, впившиеся в его загривок, вырывая из монохромной меланхолии яркой вспышкой боли, вновь возвращая сознание к томящемуся в возбуждении телу. — Дрим… — в отчаянной нужде хриплым голосом обронил дорогое имя тёмный, всего четырьмя буквами умоляя мечтателя уже сжалиться над ним. — Тебе что-то нужно, Найти? — нежно мурлыкнул позитивный, выпуская из хватки измусоленную плоть и слизывая струйки сладкой крови, вжимаясь пахом в мягкие ягодицы старшего, где его член идеально попадал в расщелину между ними. — Тебе стоит сказать мне об этом прямо, а не провоцировать и подталкивать. Ты же знаешь, я ценю честность и прямолинейность. — Дрим, пожалуйста, — обессиленно поддался игре младшего Кошмар, покорно говоря то, что тот хочет услышать, — прошу, накажи меня… — его гордость даже не шелохнулась. А есть ли она вообще у него? — Мне так жаль за то, что обманул тебя… я заслужил это… — Змей, — мягко усмехнулся Мечта, чувствуя клокочущий в груди гнев, сжимая ладонью одну из грудей старшего, грубо меся её. — Такой же, как твои питомцы. Слыша очередное хныканье негативного Дрим всё-таки поддался фальшивым мольбам, свободной рукой чуть приподнимая таз Кошмара, упираясь головкой в истекающую и приоткрытую щель, пару раз нарочно скользнув мимо, только размазывая золотистое предсемя по лазурной плоти. Найтмер подавлял настойчивое желание сформировать любимые лозы и либо сковать ими брата, чтобы использовать для достижения собственного удовольствия, либо хорошенько треснуть ими его же. Его лоно дрожало и судорожно пыталось сжать что-то мокрыми стенками от каждого издевательского промаха, но получало лишь пустоту. Это так раздражало, что даже слёзы сами собой брызнули по скуле одновременно с жалким скулежом, вырвавшимся изо рта. Когда опаляющая живым теплом магия младшего бога ворвалась в его тело, Найтмер издал протяжный стон, гулко резонирующий от высоких стен замка. Каждое резкое движение светлой сущности в нём, беспощадное и глубоко проникающее, вырывало из Кошмара только всё больше этих бесстыдных звуков. Его нутро жадно стискивало в себе член, словно моля войти поглубже, только затем, чтобы в другой момент неохотно отпустить. Несмотря на весь сахарный вид позитивного, его острые кончики фаланг, почти когти, до крови вспарывают нежную плазму на боках и бедрах тёмного, крепко удерживая того на месте. Кляксы васильковой жидкости смешиваются с полупрозрачными лужицами тускло-голубой смазки, пятная черную мраморную плитку, так же, как частицы золотистого предсемени оставляют свои следы на промежности старшего бога. Но Негатив только получает от происходящего больное удовольствие, несмотря на физически обжигающую магию, вырывающуюся от несдержанности Дрима, даже если защитная скверна, скрывающая от всего мира его первозданный облик, кипит под светом, льющимся от рисунков на костях Сна. Найтмер наваливается под несдержанным напором Мечты на обычно ужасно холодное, но теперь согревшееся от их тепла стекло. От сотрясающих тело рывков, его соски скользят по гладкому материалу, и этого отчаянно мало. Кошмар хочет ощутить прикосновения брата, чтобы шершавые белоснежные кости ласкали каждую его чувствительную часть, но Дрим лишь обвивает руками его живот, сильнее притискивая старшего к себе, да тяжело, обрывисто дышит почти в самое слуховое отверстие, иногда срываясь на глухой стон или короткое рычание. Теперь на смену размашистым, медленным толчкам пришли короткие, быстрые, чтобы до влажного шлепка костей об упругую плазму. Нутро тёмного кажется таким разбитым этим членом, но всё равно продолжает судорожно за него цепляться, а может наоборот, только стимулирует мечтателя к скорейшему освобождению. Сам Кошмар готов уже кончить, но есть что-то приятное в том, чтобы до последнего подавлять в себе это терзающее чувство, в до слёз невыносимом напряжении, что омывает собой каждую частичку его тела, в том, как темп Дрима сбивается после очередной его волны судорог, и отпустить себя в тот момент, когда горячая золотистая сперма разливается внутри. Тогда оргазм сопровождается самыми настоящими звёздами, а собственные кости ощущаются такими до невесомости легкими, мысли путаются вокруг полученного и всё ещё растекающегося волнами наслаждения, позволяя блаженно не замечать быстрое, пропитанное тошнотворной виной исчезновение брата, позабывшего, что это было добровольное наказание. Вот честно, тёмного иногда бесило, как Мечта от длительного общения со смертными и их душами перенимает их привычки и предрассудки. Он правда так самодовольно уверен в своей силе, что смеет задумываться о том, что Найтмер бы не смог отбиться в случае чего? Маленькое наивное недоразумение. Поэтому негативный стискивает зубы, подавляя все рвущиеся наружу звуки, сглаживая их до приемлемого мычания, удерживая собственные руки от того, чтобы утолить невыносимое желание, всего лишь прикоснувшись к маленькому комку плоти, так требовательно пульсирующему от каждого пронзающего движения. Когти тёмного бессильно скребут по стеклу, но на этот противный скрип никто не обращает внимание, он просто тонет в череде более похабных шумов и хлюпов, когда позитивное божество берёт своего старшего брата прямо на подоконнике первого этажа. Пелена злости и страсти затуманивает взор Дрима, они же заставляют его неудержимо использовать Кошмара в его всепоглощающем вожделении, мести, наказании. В этот момент светлый не может, просто не осознает, что нужно контролировать свою магию, позволяя ей омывать их сплетённые фигуры. Всё, что занимает его мысли, — жаркое, мокрое и гостеприимное нутро тёмного близнеца, так жадно принимающее его. Он просто не хочет останавливаться, изливая всё терзающее его на Найтмера, сжимая в ладонях плюшевые неоновые бока, бедра, такие податливые и мягкие под его прикосновениями, словно старший бог не иначе как игрушка для него, не лгущая, не юлящая, издевающаяся или строящая какие-то козни. Негативный бог безошибочно улавливает тот момент, когда толчки младшего начинают сбиваться, становясь отрывочными, беспорядочными, направленные лишь на то, чтобы наконец догнать собственное удовольствие. Почти обжигающая своим светлым теплом чужая, враждебная, но такая родная и знакомая магия пульсирует внутри, свидетельствуя о скором высвобождении. Кошмар позволяет себе немного сменить положение, перемещая свой вес на одну руку, упираясь в стекло теперь предплечьем, тем самым только глубже прогибаясь в пояснице, отчего темп Дрима, и так не отличающийся стабильностью, только сильнее заикается. Освободившейся рукой тёмный тянется к собственному паху, касаясь чувствительного комочка плоти самыми кончиками пальцев, в мимолетной нежной ласке, издавая приглушенное прикушенным языком хныканье. Под лихорадочный шепот своего имени от уткнувшегося в загривок брата, он бросает церемониться и прижимает фаланги к головке клитора, круговыми движениями массируя её. Благо, смазки, чтобы не навредить шершавым прикосновением к деликатной магии, предостаточно. Глухой голос, пропитанный так любимыми Найтмером от Сна эмоциями — гневом и похотью, шепчущий всего одно слово, всего одно имя, больше похожий на рычание, творит со старшим божеством то, что не могут сделать даже самые его грязные фантазии особенно одинокими вечерами, когда даже излюбленный змей отсутствует рядом, подталкивая его к неминуемо приближающемуся финалу. Крепко прижавшись к близнецу, Мечта замирает, впиваясь клыками в подставленный загривок, который под толщей защитной скверны и так испещрён множеством шрамов от укусов, и его жидкая магия беспощадным давлением заполняет собой нутро негативного. Когда дрожь стихает, а поток спермы подходит к концу, Дрим начинает мерно раскачивать бедрами, словно пытаясь впихнуть щедро данное ещё глубже в тело старшего, пока сам неторопливо, игнорируя пряный привкус черного вещества зализывает новые раны, оставленные собственными клыками на костях брата. Тёмного потряхивало от переполняющего возбуждения, которому всё же был дан выход. Чувствуя в себе жар спермы, боль от позитива, Кошмар только ускоряет движения пальцев, и тело накрывает. Волны эйфории от лопнувшего внутри шара удовольствия накатывают на него, особенно концентрируясь на животе и тазе. Рот полон собственной крови от прокушенного языка, но блаженный белый вакуум милосердно позволяет не обращать на это внимания. Он же благословит безразличием к вдруг потерянной опоре в лице Дрима, укрывая укол в душе словно слоями мягкого шерстяного пледа, когда Кошмар падает на колени, хоть как-то поддерживая себя за подоконник. Неожиданно острый и неприятный холод омывает кости, через некоторое время, вместе с мокрым чувством вытекающей изнутри вязкой жидкости, возвращая Найтмера из его приятного незабытья. Кошмару не хватает сил даже сформировать лозы, чтобы прикрыться, но он остро осознаёт свое одиночество. Позитивного тепла Дрима как ни бывало в его тёмном обиталище, но, хэй, с этим он смирился уже заранее, поэтому лишь прикрывает единственную глазницу. Шаги, неожиданно разрушившие тишину залы, не принадлежат его близнецу. Негатив не смел и надеяться, но они прекрасно знакомы, поэтому он не делает даже попыток что-то предпринять, дожидаясь пока тоже приятно тёплые, сильные руки его питомца бережно поднимут его с пола. Найтмер утыкается в мягкий мех чёрно-белой куртки, позволяя собственному сознанию вновь капитулировать перед сном, напоследок слыша убаюкивающее шипение Кросса, когда на заднем плане что-то злобно ворчит Киллер.