Граница пустоты: посмертная маска

      Опять все повторяется. Почему сегодня все повторяется? Почему не повторяются какие-то счастливые моменты? Почему обязательно она должна быть в крови, тяжело ранена, раздавленная ощущением собственного греха и едва не поглощенная прожорливой пустотой своего истока?       Шики полулежала, привалившись к стене, избитая и окровавленная, остатки кимоно свисали лохмотьями, почти полностью обнажая ее ноги, а те, что я использовал в качестве бинтов, полностью промокли от крови. Она казалась мертвой, и я двинулся к ней, волоча за собой ногу и цепляясь за стену, как пьяный, но Шики пошевелилась и открыла глаза. Жива. Я с облегчением опустился на пол метрах в двух от нее и откинул голову на стену. И зря — я совсем забыл о ране на голове, там, где воскресший семпай меня приложил об бетонный пол. Перед глазами заплясали красные пятна. Еще одна хорошая новость, радость от которой Шики едва ли когда-либо разделит… Вспомнив об его укусе, я потер шею. Нет, об этом Шики пока лучше не знать.       Тем не менее семпай был прав. Всё было кончено. Я зря так спешил, Шики, как всегда, справилась со всем сама. Своим способом. Без разговоров, увещеваний, зато с избытком крови и боли. Когда-нибудь этот избыток поглотит ее целиком, и этот бой станет для нее последним.       В свете луны я видел распростертое тело Накамуры, вокруг которого чернела лужа крови, а от нее разводами и кляксами тянулись следы Шики. Еще одно пятно чернело совсем рядом, будто чья-то ладонь уперлась в пол — похоже, она упала. Внутри у меня всё сжалось от жалости.       Наверное, я действительно дурак, как меня заклеймил только что семпай, раз всякий раз жалею ее, а не тех, кто страдает от ее руки. Даже то, что Шики сделала со мной — изощренно подло, как могла только она — не имело теперь никакого значения. Единственное, что меня пугало сейчас, что она снова замкнется, закроется от меня в своем коконе, и из стыда за то, что сама же и натворила, наговорит еще больше злых и несправедливых глупостей — столько, сколько даже я не смогу простить. Я молчал и бездействовал, надеясь, что она заговорит первой. Если Шики сделает первый шаг, то наше счастье еще можно будет спасти.       — Не нужно было приходить сюда, — ее голос был хриплым, словно после долгой болезни, но я улыбнулся, услышав его. Она нашарила на полу нож и, сжав его в ладони, оперлась рукой о стену, пытаясь подняться на ноги. Почему-то мне пришло в голову сравнение с насупившимся ребенком, который знает, что виноват и хочет просить прощения, но боится, что его не простят, и начинает заранее дуться. Дурочка… Встать у нее получилось, но, постояв пару секунд, она снова опустилась на пол, сделав вид, что передумала. Дурочка и есть. Несмотря на ее суровый вид, это меня развеселило, а то, что она всё-таки начала «извиняться» первая — обнадежило.       — «Пришел» — это сильно сказано, — ответил я, и это получилось даже легче, я чем надеялся. Шики отвернулась и уставилась в стену, а я, решившись, подполз к ней на четвереньках и осторожно сгреб в охапку, прижимая ее к себе.       — В следующий раз тебе придется отрезать мне ноги, хотя, наверное, я все равно поползу даже так.       Хороши мы с ней, конечно, и явно стоим друг друга — окровавленные, чумазые и оборванные. Прижавшись щекой к ее мокрой от крови щеке, я зарылся пальцами в ее липкие волосы, пропуская их сквозь пальцы, отводя их с лица, а другой рукой обнял ее настолько крепко, насколько это было возможно, чтобы не причинить ей дополнительной боли.       — Ты больной извращенец, Микия, — ответила она, но я почувствовал, как она расслабляется в моих объятиях и обнимает в ответ. Я нашел ее губы и поцеловал. Глупая, упрямая, невероятно сильная и в то же время такая слабая и беззащитная Шики…       Внизу уже заливались сирены, нарушая наш романтический момент на крыше. Кое-как поднявшись на колени, я, опираясь одной рукой о стену, а другой не выпуская Шики, попытался встать, но обычно легкая, как пушинка, Шики оказалась вдруг невыносимой тяжестью. Ноги у меня подогнулись, и я плюхнулся обратно, больно приложившись копчиком об плиты, покрывавшие крышу. Благо, Шики удалось удержать от окончательного падения, иначе беды не миновать. Она навалилась на меня сверху, и это было получше, чем на пол.       — Прости… — представив себе весь комизм ситуации, я не смог сдержать смеха. — Думал, смогу понести тебя, но, кажется, переоценил свои силы.       Охнув и поморщившись от боли, Шики завозилась на мне, видимо, наказывая за эту нелепую попытку, и попыталась встать, но потом передумала и улеглась обратно.       — Мне кажется, — начала она менторским тоном, положив голову мне на грудь и обхватив меня здоровой рукой. — Что из-за всей этой ненормальной жизни ты тронулся умом, Микия. Иначе мне никак не понять, как тебе в голову приходят такие гениальные идеи.       Она была права: в эту минуту, под вой сирен на крыше рядом с телом (убитого?) Накамуры и ею же избитый, я был счастлив, как никогда. Обняв ее, я засмеялся.       С неба на нас смотрели тысячи звезд.       Через несколько минут раздался скрежет, а еще через пару секунд характерное покашливание. Я открыл глаза и встретился с насмешливым взглядом Аозаки-сан. Она с любопытство оглядела нас с Шики, как какой-нибудь чудаковатый артефакт.       — Я, конечно, всё понимаю, Микия. Романтика, кровь, трупы… как раз во вкусе твоей девушки, но всё же не самое удачное время, чтобы миловаться, не находишь?       — Токо-сан… Лучше бы подняться помогли, — укорил я магичку, которая бесцеремонно переступила через нас и двинулась к лежащему в нескольких метрах от нас телу мастера.       — Ну, дела… Да на нем лица нет! Причем в прямом смысле — месиво.       От этой реплики что-то во мне оборвалось и рухнуло во тьму. Убит? Она всё-таки его убила? Мне казалось, что мне всё равно, что я люблю и прощу ее, что бы она не сделала, но всё же… Всё же я помнил мастера до того, как он стал таким. Я понимал его, понимал его отчаяние и то, что он не по своей вине стал убийцей. Никто не заслуживает смерти. Внезапно, словно дежавю, меня накрыло ощущение повторения: я обнимаю Шики, а рядом обезображенные останки того, кто некогда был человеком. Он теперь жив, но имеет ли это значение. Она убила его, а теперь убила во второй раз… А что если потом будет третий?       — Он жив, — громко бросила Токо, и я с облегчением выдохнул. С трудом приподняв голову, я прижался губами к макушке Шики, которая, как оказалось, лежала с открытыми глазами, но не смотрела на меня. Только сейчас я понял, что она не ответила на язвительные замечания Токо и лежала тихо, словно затаившись, прислушиваясь к чему-то.       — Шики? — я понял к чему она прислушивалась, но, словно пытаясь перебить сам себя, отвлечь от тяжелой мысли, что незваной пришла мне в голову, я завозился и попытался сесть. — Токо-сан, помогите вытащить Шики отсюда. Ей срочно нужен врач.       — Это тебе нужен врач, Микия, — проворчала Шики и, опираясь о меня рукой, встала. — Дурак.       Она отошла от меня к Токо и, остановившись с ней рядом, сказала:       — Он принял облик Микии. Не только лицо, а полностью и очень надолго. Так что маг поработал с ним весьма основательно.       — Тонко все рассчитали, — согласилась с ней магичка. Они обе стояли ко мне спиной, всем своим видом показывая, что я лишний в этом взрослом разговоре. Мне только и оставалось, что подвинуться обратно к стене и ждать, когда они соизволят обратить на меня внимание.       — Нашего недавнего зрителя ты и сама почувствовала, не так ли?       — Почувствовала, — магичка зачем-то ковыряла наманикюренным ногтем пыльный бетон, а Шики возвышалась над ней, как Пизанская башня, кренилась, но пока не падала. — Более того, он наблюдал за действом из первого ряда. Похоже, его-то и дожидалась на выручку Бецалелль. Но у этого Шекспира были другие планы. Позже расскажу, — махнула она рукой, видимо, на вопросительный взгляд Шики. — Маски, зрители, театр — это всё занятно, но пора сбросить все маски. Этот акт закончен.       — Кажется, я сыграла свою роль, — пробормотала Шики.       Токо-сан несколько мгновений вглядывалась в лицо Шики, потом подставила ей плечо, чтобы она могла о него опереться, и обняла ее за талию.       — Брось, Шики. «Шиндзя» — не твоя маска, — не давая ей ответить, Аозаки повернулась ко мне. — Микия, поднимайся, хватит загорать. Накамура остановлен далеко не крепким словом, а отрубленные пальцы чести вам не сделают в полицейском протоколе. Конечно, я бы хотела остаться здесь подольше и повынюхивать, но увы.       Подойдя ко мне, она помогла мне подняться, точнее бесцеремонно потянула меня за шиворот.       — Да, что с тобой такое? Ты что, пробежал двадцать лестничных пролетов, когда есть замечательный работающий лифт? — она осеклась, заметив выражение моего вытянувшегося лица. Согнуться от хохота ей помешала только Шики, которая держалась в вертикальном положении только ее усилиями.       Едва добравшись до машины Токо-сан, Шики рухнула на заднее сиденье и, поджав под себя ноги, уснула. Или потеряла сознание — выглядело это очень похоже. Сам же я, вопреки первоначальному желанию улечься рядом с Шики, сел на переднее сидение рядом с Аозаки.       — За Шики начала охоту Ассоциация Магов, Микия, — негромко начала она, заводя машину, — причем я уверена, что этот кто-то действует не напрямую от Часовой Башни. Не их методы. Ловля на живца, эксперименты на людях, слишком много вони и бюрократии. Дуру Лелль тоже использовали. Она поднаторела в алхимии, но, кажется, сама не понимает, что творит. Иначе не проиграла бы мне.       Нам чудом удалось проскочить оцепление. Взглянув в зеркало заднего вида на Шики, Аозаки перевела взгляд на меня.       — Позвони ее телохранителю, как его… Акитаке. Скажи, что нужна медицинская помощь и что я согласна предоставить в их распоряжение свою мастерскую. Они могут прооперировать Шики прямо там.       Сотовый телефон в моих руках дрожал.