Граница пустоты: посмертная маска

      Когда живешь в городе, приходится подстраиваться под его ритм. Как-то так сложилось, что я чаще бываю в каменных джунглях, на темных улицах, чем в парках среди деревьев. Обычно в подобные места мы забредали вместе с Шики, причем болтал в основном я, а она слушала и молчала. Выбранное Кикути-сан место было очень красивым, загорающиеся огни многоэтажек отражались в гладкой поверхности пруда вместе с темнеющим небом. Надо обязательно сюда привести Шики. Думаю, она оценит традиционную красоту и лаконичность этого уголка.       Как и в прошлый раз, Кикути-сан пришла с задержкой на несколько минут, словно проверяла, приду ли я, прежде чем появиться. В той же неброской одежде, растрепанная, в сумерках она походила на девочку-подростка. Она остановилась у противоположного конца скамьи, словно встревоженный олененок, и внимательно посмотрела на меня, словно опасалась, что я могу кинуться на нее.       — Спасибо, что пришли, — сказала она и все же присела. — Сами понимаете, как это выглядит.       — Как?       — Как западня, — коротко ответила она.       — А это не западня? — спросил я, прямо посмотрев ей в глаза. — На этот раз? Ваш подопечный выдал себя за меня и потом меня перепутали с убийцей.       Она помялась, явно испугавшись подобного тона, но все же продолжила:       — Кокуто-сан, я лишь хочу сказать, что я не ожидала, что все зайдет так далеко. Я пыталась помочь Гэндо-сану, а вместо этого началось такое, что лучше бы я даже не начинала.       — То, что с ним произошло, не похоже на результаты психотерапии. Вы хотели сказать правду, — я смотрел ей в глаза. — Вы даже имя свое настоящее скрыли, Бецалелль.       Я пошел ва-банк. Если алхимичка испугается разоблачения, у меня могут быть серьезные неприятности. Но она посмотрела на меня, хмуря брови, и сказала словно бы с облегчением:       — Раз мы сбросили все маски, значит, можно говорить откровенно. Вы же работаете на Аозаки, вам знакомы основные понятия магии, в том числе алхимической…       Похоже, и она считала меня учеником Токо-сан, как и Корнелиус Альба.       — Я говорю это потому, что вы не хотите причинить мне вреда, а таких людей, поверьте, очень немного и каждого я очень ценю. Я уже давно знаю, кто вы и Шики Рёги, потому что интересуюсь Аозаки и предпочитаю быть на пару шагов впереди.       — Зачем вы это сделали с Накамурой? Эксперимент в духе Арайи? — задал я давно волновавший меня вопрос.       На лице Лелль появилось выражение отвращения при упоминании Соррэна. Видимо, она недолюбливала его так же, как и Аозаки.       — Нет. Это вообще произошло случайно, — отрезала она. — В том и дело. Когда я работала с ним по методике сенсея, а я действительно изучаю психологию и психиатрию, то в какой-то момент я решила попробовать воздействовать на него магически. Алхимия — не самый надежный путеводитель по работе с человеческой душой и психическим заболеванием, — вздохнула она вполне искренне. — Но есть пара способов, когда человеку можно внушить кое-что несложным ритуалом. До этого я уже пробовала, осечек не было, и я решила попробовать помочь Гэндо-сану. Невыносимо было наблюдать за страданиями его жены и за его метаниями. Я должна была попробовать. Но я где-то ошиблась… Или появился какой-то непонятный мне побочный эффект. Я пыталась внушить ему, что он — это он, Накамура Гэндо, но вместо этого он превратился, вы сами видели во что. Дальше все произошло так, как я вам рассказывала. Вы осуждаете меня? — алхимичка подняла на меня глаза, жадно и печально глядя на меня.       — Нет.       — Нет? — изумилась она.       — Вы же хотели ему помочь. Благими намерениями… — невесело пошутил я, а она на автомате закончила:       — … вымощена дорога в ад. Вы слишком добры ко мне, Кокуто-сан.       Только от этой правды мне стало вновь как-то горько и больно в груди, словно меня в который раз предали.       — Слишком добры… Я надеялась, что вы сможете его остановить. Гэндо-сан — опустившийся человек, рухнувший в пучины отчаянья, а убийца Аозаки его бы просто добила. У вас же могло получиться. Но она первая до него добралась, — в голосе Лелль прозвучала горечь. — Я знаю о том, что там случилось. Неужели после того, как вы увидели ее истинное лицо, вы так и будете продолжать работать на Аозаки и будете вместе с этой женщиной?       — Почему вас это так волнует? — признаться, я неприятно удивился такому участию к себе.       Лелль тяжело вздохнула.       — Два года вы носили ей в палату цветы. Мне рассказывали. И вы прощаете ее после того, что она чуть с вами не сделала. Вы святой человек, Кокуто-сан. Знаете, — она развернулась ко мне лицом и всем телом, — вы не заслуживаете того, чтобы быть посыльным у Дикой Рыжей.       — Она не любит это прозвище, — заметил я.       — Знаю. Все, кто называл ее Дикой Рыжей, жили недолго. Так и с вами будет, если вы продолжите водить знакомства с ней и Рёги-сан.       — Благодарю за беспокойство, но, думаю, это мне решать.       Лелль неожиданно улыбнулась и выпрямилась.       — Я надеюсь, у вас хватит силы взять судьбу в свои руки и в один день решительно разорвать с людьми, которые вами помыкают и манипулируют. Не повторяйте моих ошибок, — она протянула маленькую тонкую руку и коснулась ладошкой моей груди. — Восстаньте хоть один раз — и спасете себя.       — Думаю, это излишне. Это мое право, — я покачал головой.       — Жаль, — только и сказала она и поднялась, расправляя юбку. — Спасибо, что выслушали меня. Этот грех останется на моей душе навсегда.       Я не ответил ей. Меня не покидало чувство какой-то неправильности, какой — я и сам не мог понять.       — Надеюсь, наши пути больше не пересекутся. Прощайте, Кокуто-сан, берегите себя, — Бецалелль поднялась и пошла к загорающимся среди зеленых ветвей сливы фонарям.       Что-то мне подсказывало, что этот разговор должен остаться только между нами, потому что потревоженная рана в душе снова начала ныть.

***

      — Эншульдиген Зи битте, фройляйн… — молодой иностранец поднялся с укрытой тенью скамьи, располагавшейся справа от спешащей Лелль, и не то чтобы просто привлек ее внимание, но даже перегородил ей дорогу. Хотя он был весьма обаятелен и несколько щегольски одет (особенно привлекал внимание его франтовато завязанный галстук на манер джентльмена по крайней мере начала ХХ, а может и вовсе ХIХ века), девушка заметно забеспокоилась при его непредвиденном появлении.       — Рудольф фон Раттенфэнгер, к Вашим услугам, — продолжал тем временем незнакомец на вполне приличном японском. Он коротко поклонился.       — Что вам нужно?       Герр Раттенфэнгер улыбнулся.       — Только Ваше приятное общество, фройляйн Бецаллель.       Лелль заметно побледнела и отступила на шаг.       — Что?.. Я ничего…       — Ну что Вы, фройляйн, не пугайтесь. Я здесь исключительно по вашей просьбе. Вы ведь и есть тот «аноним», подсказавший, где мы можем найти беглянку Аозаки Токо?       Лелль чуть расслабилась, но было видно, что она предпочла бы этой встречи избежать.       — Пусть так… — она нерешительно переступила с ноги на ногу, — но Токо все еще на свободе, более того, даже не очень скрывается, — Лелль с вызовом посмотрела на «ищейку Ассоциации». — Плохо же вы выполняете свою работу.       Но улыбка не сходила с лица немца.       — Что вы, вы меня неправильно поняли. Я не какой-то маг низшего звена вроде вас, многоуважаемая Бецалелль, чтобы выполнять такие поручения. Вы позволите? — он согнул руку в локте, приглашая Лелль взять его под руку. Заметив колебания на лице женщины, придвинулся к ней ближе, и ровным голосом произнес: — Делай то, что я тебе говорю, маленькая грязная еврейка, иначе… — он снова выпрямился, — впрочем, до этого не дойдет, не так ли, фройляйн Бецалелль? Видите ли, вы меня заинтересовали гораздо больше «Дикой Рыжей». Возможно, у меня есть к вам заманчивое предложение…       Увлекая девушку под руку по притихшему вечернему парку, молодой обаятельный иностранец что-то вполголоса говорил ей, и эту очаровательную пару можно было принять за двух припозднившихся влюбленных из европейского романа волею судьбы занесенных в самый центр Японии.