***
Обязательно каждый в жизни встречался с бесцеремонно возникшей проблемой — как принятие важного решения. И именно на этот этап вы уделяете значимый кусочек своего времени и терзаете и так натруженные работой мысли. И только один вопрос будет вас беспокоить: «а стоит ли оно того?». Причиной может быть буквально всё, начиная от выбора носков, например, взять однотонные или же с принтом милого авокадо, до выбора нужного университета, от которого будет зависеть неизвестное будущее. Впрочем, любая возможная мелочь способна вызвать у вас хаос в голове, и это свойственно для многих. Пусть лучше сто лишних раз подумать и помучиться с решением, нежели потом сожалеть об этом долгие недели, а то и года. Вот и Юнги, состоятельный и уверенный в себе альфа, долго шёл к точному решению, тратя почти целый месяц, на первый взгляд, сущий пустяк для зрелого мужчины. Ещё с юных лет он искренне хотел татуировку. На тот момент не взрослого сознания Мин горел желанием разукрасить большую часть кожи в бессмысленные чёрные рисунки. Только лишь бы больше участков было затронуто. Только лишь бы было круто. Так он думал раньше. Сейчас же желание никуда не пропало, сохранилось в ячейке детских мечтаний далеко в подсознании. Спустя, так скажем, целую декаду, он, имея возможность и приличный заработок, стоит теперь напротив ухоженного места. Над головой не светятся агрессивные знаки о том, что ты пришёл навестить настоящее исчадье ада, нет тех ярких красных вывесок, как в фильмах, и кучи крупных байкеров, навевающих страх, с длинными бородами и банданами. Перед ним весьма ухоженное место, в какой-то мере даже уютное. Не вызывающие цвета ласкали глаза и окутывали с ног до головы доверием и явным профессионализмом. Только классические буквы «тату-салон» на входной двери вещали, что он пришёл по адресу. Волнительно, и Юнги принимает этот факт, но отступать не намерен. Всё, что ему требовалось — сухо сглотнуть и открыть прозрачную дверь, за которой виднелся стол ресепшн и пару диванов для посетителей. Помещение совсем небольшое, стены окрашены в молочно-шоколадный оттенок, на которых легко висят рамки, с первых же минут завораживающими эскизами. Одно слово — комфорт. Только вот в воздухе едва слышны нотки чего-то медицинского, и, наверное, ещё запах нового деревянного паркета. Относительно недавно данное заведение и открылось. Это объясняет всю чистоту места. Более того, место-то это уже нескромно пользовалось популярностью. — Добрый вечер. Вы по записи? — добродушно интересуется молодой альфа. Мин в ответ слегка кивает, осторожно разглядывая чужой рабочий стол. Как Юнги понял по бейджику, парня с ямочками зовут Намджун. Детская улыбка юноши резко бросается в глаза на фоне полностью растатуированной шеи. Будь у Мина возможность в подростковом возрасте, именно такую он бы себе и набил не раздумывая. Но не сегодня. В свои двадцать пять его решение пало на что-то простенькое, что-то со смыслом, о чём позже не пожалеет. — Вы как раз вовремя, — говорит Намджун и сразу приступил к своему делу, уточняя все нюансы у клиента, касаемо безопасности процедуры, параллельно отвечая на робкие вопросы Мина. — Последняя дверь справа прямо по коридору. Вас уже ожидают. Коридор также был усыпан разными зарисовками татуировок, выведенные чёрными, чёткими линиями, где-то же мелькало что-то и цветное. Отвлечённый завораживающим видом, Мин совсем не заметил, как дошёл до нужной ему двери, а волнение словно стало интенсивнее растекаться под бледной кожей. Он сам не знает из-за чего переживает. С самого раннего утра ему было беспокойно, и он может сказать точно, что боль ему совсем не страшна. По сути, его болевому порогу могут уверенно позавидовать самые перекаченные мужчины в тренажёрном зале, в котором ему когда-то удалось побывать. Проваленный опыт. А так, сам он был готов ещё давно к тысячным прокалываниям маленьких иголок в коже и мысленно закалялся к этому моменту, мол, всего лишь небольшой рисунок на всю жизнь. Он просто беспричинно переживает из-за чего-то другого. Это ставит его в лёгкое замешательство. Дверь внезапно распахивается, и сердце Мина, что есть силы, предательски жмыхнуло по его рёбрам. А потом он теряется. Теряется в мыслях, которые только недавно и думали о лично им готовом эскизе, который, по его мнению, оказался самым удачным из всех. И дошло до того, что теряется во времени, ведь не знает сколько он уже пялится на юношу, на очаровательного мальчишку, который также удивлённо уставился на него. — Мин Юнги? Его только что позвал ангельский голос? Такой сладкий и мелодичный. Ему не показалось? Альфа впервые за долгие годы общения с омегами позволил себе настолько сильно растеряться, поэтому и ответил нескладно, растерянно промычав в подтверждение. Почему-то Юнги уверен, что сейчас он стоит напротив прелестного омежки в милых очках. Только почему его встречает этот ребёнок? — А где мастер? — все же собравшись в более менее сообразную кучу, интересуется Мин. — Я Пак Чимин, я и есть Ваш тату-мастер. Юнги потеряно хлопает глазами, смотря на протянутую пухлую ладонь. Сколько этому малышу лет, чтобы заниматься таким нелёгким делом. Юнги не знает, будет ли это приемлемым, если он всё же спросит и утолит собственный интерес. Но сразу подскакивает на месте, обратив внимание, как Чимин растеряно опускает руку, не дождавшись ответа со стороны клиента. Юнги резко хватается за чужую ладошку, этим самым слегка пугая омегу, и мягко пожимает, боясь её стиснуть сильнее положенного. Такой хрупкий и миниатюрный. Всё ещё удивительно, что эти самые руки творят чудеса на чужих телах. — Извини, не хотел пугать. Не самое лучшее впечатление я на тебя произвёл, обычно я собранный человек, — говорит альфа, всё ещё ненавязчиво держа чужую ладошку в своей. — Просто удивительно. Ты очень молодо выглядишь для такой непростой работы. Чимин только понимающе улыбнулся. Его рука выскользнула из чужой хватки, наконец, пропуская Мина вглубь светлого помещения. — Часто слышу подобное в свой адрес. Но не стоит волноваться. Я уверен в своём деле, и опыта достаточно. Всё будет в лучшем виде. Юнги только хотел возразить, заверить Чимина в том, что он полностью ему доверяет, но молодой мастер жестом указывает на кресло и также вежливо говорит: — Я получил Ваш эскиз по почте, и он уже готов. Вы определились, куда хотите его перенести? Юнги уж было удобно уселся полулёжа, как снова напрягся от, по сути, лёгкого заданного вопроса. Он так и не выбрал. Пришёл в тату-салон и не определился, куда наносить татуировку. Ему стало стыдно от того, что сейчас он потратит время омеги, ведь за долгие недели альфа так и не решился. А тут за какие-то минуты нужно дать ответ. Видя беспокойного альфу, Чимин только мягко поднимает уголки губ, становясь рядом. — Лично я бы посоветовал Вам набить её на ключице, — Юнги заинтересовано перевёл взгляд на омегу. Тот продолжал ободряюще улыбаться ему. — Могу сделать плавный переход к шее из мелких деталей, а также к груди, — короткий пальчик предположительно ткнул его в грудь, а Юнги заворожено смотрел на мальчишку, который, не переставая, глядел в его собственные глаза. Чимин смелый в общении. Его советы совсем непринуждённые и спокойные, ведь для него норма — делиться мнением и подбадривать своей вежливостью. — Словно музыка выходит прямиком из сердца и касается ушей. Музыка, точно. Юнги вовсе забыл про свой эскиз, который он дорабатывал достаточное время. Музыка это то, из-за чего жизнь Мина наполнена смыслом и яркими красками вдохновения, и он знал, что его татуировка будет связана с его увлечением. А идея Чимина кажется настолько потрясающей, что он моментально выпаливает своё резкое согласие на чужое предложение. Чимин тихо смеётся с чужой реакции, похлопывая своей ладошкой по плечу. — Значит, выбор сделан. Снимайте свою кожанку и кофту, — омега отошёл к рабочему столу, приступив подготавливать всё нужное оборудование. Юнги незамедлительно выполнил просьбу мастера. Водолазка с трудом выпустила его голову из горловины, что тёмные волосы забавно наэлектризовались. — Вам стоит понимать, что это место одно из наиболее чувствительных участков. Вероятнее всего, будет больно, придётся потерпеть. Или Вы можете изменить своё решение и… — Всё в порядке. Я уверен. По правде говоря, Юнги не так страшна игла, как нахождение в одном помещении с просто изумительным омегой. Все действия Чимина были складными, а взгляд внимателен, слегка даже нахмурен из-за желания не ошибиться в своей работе. Альфа неотрывно наблюдал за парнишкой, мысленно просил себя прекратить вести себя так неприлично, но, по-видимому, внутреннее, такое чарующее чувство в груди не позволяло ему оторвать взгляд от сосредоточенного юноши. Он так загляделся, что вовсе не заметил, как Чимин касался его оголённой кожи, пуская по всему телу тёплые мурашки, щемящие его сердце. Потеряно моргнув, альфа только осознал, что мастер перенёс эскиз на его ключицу. Место холодило от того, как чёрный маркер приступил щекотать его грудь, а потом уже саму шею. Чимин корректировал и дорисовывал ему татуировку от руки, и альфа доверял чужой импровизации. Но только вот дыхание спирало, а кулаки непроизвольно сжимались, когда лёгкие мазки перешли к его пульсирующей вене на шее. В лёгкие пробрался запах чего-то душистого, мягкого из-за явной близости с омегой, что окончательно добивало его. Он уверен, что этот едва заметный аромат принадлежит парнишке, что так забавно поджимает пухлые губы, щуря глаза под чистыми до блеска линзами очков. Что же может быть таким нежным на аромат? Лишь бы это не богатая фантазия Мина подбрасывала хозяину фантомный запах чего-то прекрасного. Любой другой заметил бы неравнодушное внимание Юнги к омеге, а Мин и не сомневается, что Чимин знает. Просто тот вежливо игнорирует чужое внимание, что, видимо, стало для него привычно за пару лет работы. Если, не зная правил о нанесении татуировки, судить чисто логически и по-увиденному, то основная база подготовки окончена, а подозрительный прибор в очаровательных руках омеги только подтверждает гипотезу Юнги — настал черёд внедрения краски под кожу. Он непроизвольно напрягся. Волнительно. Но успокаивающая улыбка, подаренная альфе Чимином, расслабила его, до того момента, пока не разнеслось жужжание машинки. Омега любитель работать молча, в тишине, поддерживая осторожными действиями и тёплым взглядом. Можно определить, что, будучи даже опытным мастером, он не рискует отвлекаться, поэтому аккуратно приступает к делу. Короткие миниатюрные пальчики, обтянутые резиновыми чёрными перчатками, придерживали гладкую, настолько разгорячённую от волнения кожу альфы, что ещё немного и латекс расплавится. Юнги жмурится, зубы туго стискиваются, давая разрешение желвакам взбунтовать, а в районе, где игла проникала в кожу, ужасно ныло. Кожа очень тонкая и до невозможности чувствительная. Он может потерпеть, но это не так легко, как казалось ранее. Мин мужественно сдерживался от того, чтобы не издать болезненный стон, когда показалось, что игла машинки добралась до самой косточки ключицы. Время словно нарочно протекало медленно и насмешливо, будто проверяет его на выдержку. Очередной раз протерев слегка измазанную кожу в краске и бисерами крови, Чимин беспокойно спрашивает: — Сильно больно? — серебряная чёлка спадала на аккуратные брови омеги. — Если Вам стало тяжело, то мы можем сделать два сеанса. Закончим чуть позже. — Всё хорошо. Хочу разобраться с этим сегодня, — голос альфы слегка осип. Но, как только Мин приоткрыл веки, его нежный, немного усталый взгляд устремился на парнишку. — Тогда сделаем недолгий перерыв, — утверждает омега. Рука альфы рефлекторно потянулась, чтобы ухватиться за чужой локоть, чтобы вернуть омегу к себе ближе и не отпускать, но не делает этого. Потому что не имеет права. За такие недолгие часы Юнги слишком уж привязался к собственному мастеру, ему даже страшно думать, что с ним, с независимым альфой, станет дальше, когда он покинет это место. Будет ли ломать его тело от сильного желания снова быть рядышком и ощущать присутствие Чимина. Омега томно вздохнул, стоя спиной к клиенту у стола и снимая перчатки, а потом внезапно потянул края свитера вверх. Глаза альфы в удивлении расширились с размера пуговки, а во внимание так и бросалась едва промелькнувшая обнажённая поясница юноши. Толстый слой тёплой одежды омеги зацепил под собой футболку, а волосы одуванчиком также распушились из-за широкого ворота свитера. Только сейчас альфа понимает, как сильно жарко в помещении. Или оно так и было с самого начала, или, наоборот, ему внезапно стало душно от увиденного. А потом душа альфы умерла и возродилась по-новому. Хрупкие веточки сакуры и нежные на них лепестки покрывали изящную шею омеги. «У Чимина есть татуировка» с придыханием осознаёт Мин. Можно сказать, что ничего особенного, ведь почти каждый мастер в тату-салоне имеет пожизненную картинку на теле. Но почему тогда для Мина этот раскрывшийся вид кажется чем-то нереальным? Он зачарованно смотрел на своего тату-мастера. Аккуратные чёрные линии на чужой коже плавно стремились к левому плечу и прятались под белой футболкой с глубоким вырезом. Безумно интересно, что под ней. Насколько рисунок большой и как много он покрывает бархатистую кожу омеги? Альфа был забавно заторможен, даже щиплая боль на груди его не пробудила от затуманивающих разум мыслей. Чимин — эстетика и изящность в одном маленьком теле. И только потом, когда омежий свитер полетел в сторону пуфика, пролетев в воздухе считанные секунды, его носа коснулся тот нежный, деликатный запах, который сейчас стал более ощутимым, более насыщенным. В голове складываются все предположения и догадки, которые формируют один верный ответ. Природный аромат Чимина — аромат притягательной своей красотой сакуры. За всю жизнь альфа не замечал, чтобы кто-то так заметно источал свой феромон. Или это из-за привязанности к омеге его обоняние обострилось, желая получить большего. — Продолжим, — внезапно вещает Чимин, хотя альфа не знает, как долго он просидел с приоткрытым ртом. — Вам дать воды? Юнги качает головой. Тонкий шлейф Чимина не останавливался насыщать его лёгкие. Слюна только жадно выделялась, что он не успевал её сглатывать. Что с ним происходит? Теперь омега был ближе к нему. Чужие руки уверенно вели по коже прибором, теперь ведя у самого сокровенного места для Мина. Только для Юнги были понятны эти неразборчивые завитушки в образе музыкальных нот. Уже больше половины прорисовалась картина на его коже. С левой стороны груди, где прямо под рёбрами бешено билось сердце, маленькие ноты тянулись к точеной ключице и с каждым новым участком увеличивались в размере, а после снова уменьшались, останавливаясь на самой шее и едва касаясь уха. Взбудораживающая волна чего-то точно приятного накрывала альфу с груди до пят. Ему кажется, что теперь в нём заметны отголоски лёгкого возбуждения, ведь личико парнишки было совсем рядом. Боль на фоне этих необычных ощущений в целом казалась незаметной. Всё, на чём он был сосредоточен — это на татуировке Чимина. Вблизи она куда более прекрасна, как и сам её хозяин с плюшевыми губами и щеками. Собственные руки альфа держал при себе, единственное, глаза своевольничали и терзали вниманием омегу. Тонкие губы подвергались частому облизыванию языка, зрачки же, помутнев, увеличились. Чимин вдруг неожиданно вздрогнул, впервые переведя свой взгляд на уставившегося на него альфу, при этом оборвав свою работу у уха. Юнги теперь безумно сильно желает попробовать на вкус губы этого парня, находящиеся в паре сантиметров от его собственных, мягко терзать, а потом коснуться чужого носа своим и зацеловать омежьи веки и щёки. Желание прикоснуться поцелуем к лепесткам сакуры и мягко втягивать кожу так, чтобы та порозовела, будто раскрашивая изящные контуры, настолько дурманило его. Чимин смотрит на него, словно читает его мысли по туманному взгляду, однако омега вязко сглатывает также метнувшись глазами вдоль внезапно ароматной миновской шеи. Чимин только сейчас учуял естественный аромат альфы, пропитанный лёгким возбуждением. Это наглядно ясно, ведь ноздри юноши сдержанно раздувались, тайком стараясь втянуть воздуха глубже и тише. Свежесть дождя — вот что представлял из себя феромон альфы. Маленькая крупица озона и запах сырых листьев с древесиной окутывали его, смешиваясь с собственным шлейфом нежных лепестков сакуры. Юнги, возможно, влетит за это пощёчина или удар в нос маленьким кулаком, от этого омеги можно ожидать всё. Но на данный момент он вовсе не думал о последствиях. Ему было важно только одно. Большая ладонь Мина пальцами зарылась в серебристые локоны Чимина, который сильно дёрнулся от страха, и притянула того, прижимая к себе. Что-то из приборов полетело на пол и звонко отбилось о твёрдую поверхность. Нос альфы незамедлительно уткнулся в изгиб разрисованной шеи и стал вести к местечку, где больше всего ощущался самый прекрасный аромат. Он, совсем не помнив, когда успел усесться на кушетку, по-собственнически стиснул татуировщика, засопев в пахучую железу, едва касаясь горячей кожи губами. Парень в руках молчаливо дергался, а альфа, будучи одурманенным, ни в коем случае не отпускал, жмуря веки и тычась в маленькое ухо. Тихое чиминово «отпустите» было безрезультатно брошено в пустоту. Омега мысленно метался от желания оттолкнуть и также последовать за альфой, наконец, в ответ распробовать на вкус чужой притягательный феромон. Так оно и произошло. Он сдался, а его ладони схватились за стройные бока альфы, сам же примыкая носом в чужую ключицу, стоя между ног привлекательного клиента. Раздражающий латекс, под которым пуще прежнего потели ладошки, не позволял собственными подушечками пальцев прочувствовать нежность кожи альфы, а только её разгорячённое пламя. Они сознательно обменивались запахами, лениво водили ладонями по телам, совсем без намёка на что-то большее. Держались в уюте и тепле, как самые близкие друг другу люди. Это должно казаться неловким, но им совсем плевать, что знакомы всего ничего, ведь сидеть в комфортных руках своего истинного, неимоверно приятно до томного волнения, обволакивающего сердца. Юнги счастливо чуть было не мурлычет в душистую шею омеги. То волнение, то беспричинное беспокойство, преследующее его с самого рассвета, все это время предупреждало его о самой долгожданной встрече — встрече с родственной душой. И не важно, что кожа из-за свежей татуировки может пострадать от крепких объятий, ведь главное, что Чимин взаимно жмётся к нему.***
Юнги догадывался, что Чимин совсем молодой, несовершеннолетний, и то, что омега младше его на шесть лет, альфу не сильно-то и удивило. Его паре через каких-то полгода будет девятнадцать, и Мин только и мог наслаждаться теплом своего истинного, не мечтая о чём-то более откровенном. Они встречались пару месяцев, а альфа не покушался на омегу и не опускал свои руки ниже стройной талии, пока расцеловывал зефирные губы и сладкую, такую манящую шею. Конечно, вся сдержанность до определённого момента стала его подводить. — У меня на бедре есть ещё одна татуировка, — в один их обыденный вечер сладких поцелуев оповестил Чимин альфу. Маленькая рука нагло легла на чужую тыльную сторону ладони и медленно повела вниз, к тому самому, к чему Мин не позволял себе прикасаться. Объятья Юнги непроизвольно стали крепче, а ладонь подсознательно сжала упругие мышцы бедра своей пары. Он шумно задышал от слов Чимина в миниатюрное ухо. Вторая татуировка… Господи. Юнги даже не предполагал этого. Омега за все восемь недель никогда сильно не обнажался. Альфа толком никогда не видел младшего в коротких шортах, не то, чтобы в нижнем белье. А теперь, как гром среди ясного неба, Чимин так неожиданно кидает ему такую горячую информацию. Такую, из-за которой альфа будет мучиться животрепещущими вопросами. Какая она? Как она выглядит на гладкой коже его омеги? Он уверен, что она так же превосходна, как и сам Чимин. Но, боже, насколько она большая? Может, рисунок полностью окрашивает стройную ножку своими мягкими чёрными линиями, обводит бархатную кожу внутренней стороны бедра, перетекая во внешнюю. Или же, наоборот, там, на сокровенном месте, и вовсе маленькая клякса краски, с глубоким смыслом для омеги. Юнги к своему рисунку на ключице быстрее привык, чем с той, что у Чимина, которая сделана намного раньше на шее, два года назад. Походу, он сильно перебарщивает своей одержимостью к рисункам на теле своей пары. — Её набивал альфа? — всё же сбито шепчет Юнги. Его ладонь легла на поясницу Чимина, прижав того к своей груди сильнее. Он быстро возбудился, а атмосфера накаляется, рискуя заставить альфу сорваться. — Тебя больше это беспокоит? Совсем не интересно, как она выглядит? Чиминовы пальцы перебирали чёрные локоны своего альфы, который не поднимал головы и прятался в его шее, ища успокоения в пахучей, только для него единственного, железе. Юнги очень взволнован, что не остаётся без внимания самого омеги, и, помимо этого, аромат хёна стал гуще. Определённо тот возбуждён. Чимин легко улыбается. Юнги ни разу не заходил дальше положенного, хоть омега и не единожды намекал на то, что вовсе был не против провести прошлую течку с ним, со своим истинным. Только вот альфа дал ясно понять, что до совершеннолетия ни-ни. Это в какой-то мере даже до одури приятно, но не тогда, когда из тебя течёт водопадом, а внутренний омега всю неделю скулил с просьбой взять альфу. Однако Чимин принимал и понимал хёна. Юнги возмущённо захныкал в мягкую щеку. — Конечно же мне интересно! Но ты как будто нарочно меня проверяешь на выносливость. Знаешь же, что я без ума от тебя. А теперь, что с этой информацией, соизволь объяснить, мне делать? Чимин игриво захихикал, целомудренно целуя альфу в нос. — Я просто подумал сказать тебе об этом сейчас, чтобы потом вдруг ты не свалился в обморок. Рано или поздно ты бы всё равно её увидел. Юнги только понимающе замычал. Чимин прав. Миновское сознание с первых же секунд от увиденного верно покинуло бы его. Ведь это его Чимин-и. — Всё же, это ведь не альфа тебе её набивал? Чимин рассмеялся напротив сухих губ, влажно целуя и их, сразу же уверяя альфу, что его близкий друг-омега спохватился разрисовать его нескромное местечко.***
Юнги говорил, что Чимин восхитителен? Так вот, он не раздумывая будет повторять и повторять это, пусть даже до бесконечности, заменяя подобные слова на все возможные синонимы. Альфа поражён красотой своей пары, поражён искренностью омеги и той добротой, что так уютно, самыми мягкими лоскутами сжимает его быстро колотящееся сердце. А ещё Мин до предела возбуждён в последнее время. Чимин слишком уж нетерпелив и не послушен, вот мелкий и стал причиной яростного пламени в штанах хёна, щеголяя по квартире в одной излюбленной футболке, что совсем не прикрывает оголённые бёдра, помеченные линиями татуировки. Это был тот день, тот самый час и минута, когда Юнги был вынужден утолить жажду и прикоснуться к этому самому месту, что успел разглядеть на расстоянии за то время, в котором омега топал по квартире только в чересчур уж обнажающей одежде. Чимин специально нарывался, безмолвно разрешал исполнить желание своего альфы. Но Мин не сделал этого. Не коснулся собственнически чужого тела, не прошелся губами по величественной ветке сакуры, которая чуть выше колена начинала свой путь по внешней стороне крепкого бедра к упругой правой ягодице. Не разрешил себе, не сейчас, когда осталось всего ничего до девятнадцатилетия омеги. Ясное дело, Чимин дулся на него, помимо этого, так ещё и припоминал хёну те последние течки, в которых альфа дал убедительный отказ. И настала та пора, когда Чимин совсем необдуманно выпалил вслух альфе, топнув босой ногой по паркету: — Юнги-я, да когда же ты, наконец, возьмёшь меня. Я уже взрослый, мне недостаточно невинных поцелуев и… — властное рычание, опалившее пухлые губы младшего, и крепкая хватка длинных пальцев на собственной талии заставили его покорно притихнуть, заворожено глядя в хёновские помутневшие зрачки. — Не переживай, малыш, — Чимин вздрогнул от томного шёпота у своего уха, прижимая коленки друг к другу, этим самым унимая в них неконтролируемую дрожь. — Когда настанет нужное для меня время, я тебя не выпущу из постели. Я тебе это гарантирую, мой цветочек. Можно начать с того, что альфа обещание своё выполнил. Также можно добавить, что выложился он по полной, чтобы сделать день рождения своего истинного просто незабываемым. Он не накинулся на зрелого омегу уже не только в физическом плане, но и возрастном, с рычанием и тяжёлыми тисками пальцев на желанных татуированных бёдрах. Он по-настоящему вложил все свои возможные силы и собственную оригинальность на создание лучшего праздника. Юнги искренне пытался угодить Чимину, который совсем уж оказался скромным на принятие подарков и чрезмерного количества любви со стороны альфы. Омега совсем не думал намекать, что хён был ранее чёрствым по отношению к нему. Никак нет. Просто именно сейчас Юнги куда более энергичен и воодушевлён. И Чимин понимал насколько же Юнги прекрасен и мил только с ним и не для кого больше. Поскольку самый наилучший день подходил к концу, Чимин даже и не думал вспоминать о той близости, о том собственном обещании, данном мысленно самому себе, что запрыгнет на альфу, как только он станет совершеннолетним и будет иметь право требовать к себе более откровенные ласки. Чимин просто забылся и совсем ни о чём не жалел, только был безмерно благодарен подаренным эмоциям. Но потом альфа, как входная дверь после них глухо захлопнулась, накрыл пухлые губы, которых касалась скромная улыбка, своими. Он был безумно жаден и требователен, а Чимин только и мог что подстраиваться и ластиться. Пытался угодить и взаимно сделать приятно истинному, закарабкиваясь в чужие руки дикой коалой. Оба в объятьях друг друга были взволнованы, однако альфа, будучи старше, опытнее и увереннее, взял всю ответственность на себя. Юнги был нежен, что у Чимина из-за чужой заботы сердце забилось в трепетном ритме. Альфа касался его обнажённой кожи осторожно, совсем мягко, чтобы ненароком не сделать больно хрупкому телу под собой. Предварительные ласки никак не отталкивали желание омеги, а только наоборот, заставляли его течь смущающее обильно. Первый опыт в постели, первый раз, когда Чимина изнутри заполняло что-то другое, кроме собственных пальцев. Эмоции не знали выхода из до предела нагретого тела, поэтому вырывались сладкими стонами из распухших губ омеги. Заходов определённо было больше двух, даже трех, если быть точнее. И с каждым проникновением в Чимина, альфа терял контроль, терял своё ненужное беспокойство покалечить парнишку. Словно привык, как будто понял, что если сжать бока омеги сильнее и чуть сильнее прогрызть шею до слабой метки, то тот не рассыплется. Но, как и оказалось, его омега только поддавался к нему и безмолвно давал разрешение спустить рычаги, а потом брать, брать и брать, рыча в пропитанное ароматом сакуры и отмеченное собственными укусами острое плечо. Чимин совсем не был против.***
Чимин проснулся, на удивление, легко, чувствуя бодрость и умиротворённость во всём теле, не считая слабый дискомфорт от едва заметных синяков на коже. Юнги с растрёпанной чёлкой на лбу сонно прижимал его к груди, сопя с приоткрытым ртом в потолок. А Чимину было недостаточно тех пяти раз этой ночью. Сейчас он, как никогда, пропитанный без понятия откуда взявшимися силами, с упоением обхватывает губами кожу ребра альфы, ступая лёгкими и слегка влажными чмоками к сердцу и татуировке на ключице, которую он лично набивал. Одна из самых лучших его работ. — Малыш, — хрипло тянет альфа. Длинные пальцы вплелись в серебряные волосы, несильно сжимая в кулак. — Неужели, снова? Мы же так много раз это делали. — Я ясно дал понять, что ты будешь расплачиваться за все свои отказы. Чимин поцеловал за ухом Юнги, где больше всего хранился аромат любимого дождя. Феромон хёна незамедлительно становился гуще. Омега удовлетворённо заурчал, когда кожа на чужой шее стала розоветь от его крепкого засоса, но он на этом не остановился и, минуя тянущиеся губы альфы к своим, стал покрывать прикосновениями рта плоский живот. Мин тяжело задышал, когда лицо омеги опасно близко находилось напротив его неожиданно быстро пробудившегося возбуждения. — И сколько же я тебе должен? — теперь голос старшего хрипел не только ото сна. — Спешу огорчить тебя, но тебе этой жизни не хватит, чтобы покрыть свой долг. Юнги сдавленно мычит с юркой мыслью о том, что не прочь вечность быть должником омеги. Сжимая покрывало пальцами, тёмноволосый непроизвольно развел ноги шире, когда влажность рта омеги коснулось его налитой кровью головки. До оральных ласк они ещё не доходили, поэтому Чимин словно котёнок на пробу лизал осторожными мазками самый кончик, пряча взгляд под прямыми трепещущими ресницами. Вкус своего альфы дурманящий, из-за чего он торопливо проталкивает плоть глубже, желая обхватить больше венистый от напряжения ствол, пряча зубы. Тихие стоны сверху и рука на макушке уверенно его подбадривали. Значит, он делает всё правильно. Это заставляет расслабить челюсть и разомкнуть губы настолько широко, чтобы тихонько протолкнуть в глубь рта твёрдый член. Тихие и до смущения мокрые клокоты рассекали уютную тишину их спальни. Слюна стала рефлекторно скапливаться и стекать вниз, из-за чего Чимин спохватился её ловко ловить языком, этим самым доводя альфу до точки невозврата. Юнги утробно зарычал, а после внезапно потянул за ворот свободной белой футболки омеги и поцеловал во влажные губки со звонким чмоком. — Вот сам же и напросился. Чимин застонал от глубокого голоса хёна, от предвкушения и неутолимой потребности, что стал послушно течь, ощущая, как влага стекала по оголённым бёдрам. А потом все мысли вылетают за границы затуманенного разума. Юнги ловко его развернул спиной, да так резко, что омеге пришлось удержать равновесие, схватившись за чужие колени, не утаивая писка от неожиданности. Он уселся ягодицами на подтянутый живот хёна. Ему стыдно чуть двинуться, ведь боязно осознавать факт, что собственная смазка пачкала тёплую кожу пары, и неловко от того, что требующий ответного внимания член тяжело лежал и также тёк смазкой от томительного возбуждения. Юнги одним тяжёлым взглядом заставляет терять рассудок, а бархатный шёпот и заботливые касания к телу всегда делают его вялым и покорным. Например, даже сейчас, сидя спиной к возлюбленному, он растекается в горячую лужицу от сильных и таких властных и собственнических сжатий ладоней на талии, что неаккуратно задрали его футболку, открывая прогнувшуюся поясницу. Ночью ему было прохладно, а одежда хёна была спасительным вариантом, вдобавок пропитанная ткань ароматом озона и сыростью дерева окутывала его с ног до макушки. Чимин закусывает губу, а сам глядит на то, как их влажные члены от предсемени едва касаются друг друга. Щёки багровеют, однако это не мешает ему хотеть потрогать их, хотеть погладить, сделав этим им обоим приятно. — Я бы тебе отлизал, цветочек, но боюсь не сдержусь, — Чимин от подкинутой фантазии и от безысходности скулит, впервые ёрзая. Под ним так мокро. — Я до ужаса хочу повязаться с тобой сейчас. Чимин, крепко жмурясь, мелко и быстро закивал. Они это делали только раз, а после поняли, что не желают ждать, когда узел спадёт, потому и предпочли беспрерывно приносить друг другу незабываемые наслаждения, минуя узел в нём. Но сейчас желание быть сцепленными лидирует. Внутренний омега требует этого, просит соединиться телами и феромонами, чтобы полностью стать едиными и ощущать защиту своего истинного. — Д-да, я тоже… тоже очень сильно хочу этого. Ладони альфы удобно лежали и сминали пышные бёдра и ягодицы. Мин лицезрел самую изящную картину, ту, что может видеть только он единственный, ту, которая принадлежит только ему. Татуировка под правой ладонью прорывается, направляясь к упругой ягодице, где заканчивается ветка сакуры. Юнги смог этой ночью изучить её вдоль и поперёк пальцами и губами, дарящими нежной коже влажные поцелуи. Каждый нарисованный нежный стебелёк и хрупкие веточки легко запомнились его сознанием, он даже помнит расположение маленьких родинок, которые прятались между плавных линий, соединяющиеся в листья этого дерева. Попроси его, и он мягко тыкнет в каждую родинку не глядя. Его руки чуть приподняли таз Чимина. Смазка липко потянулась за местом, из которого она незаметно вытекала. Юнги казалось непосильным подавить собственный стон, но он всё же сумел и со свистом вздохнул, заполняя оголодавшие по воздуху лёгкие. Омега мог видеть реакцию альфы только с другой стороны — крупный член хёна заметно дёрнулся. Макушка Чимина склонилась ниже, плечи сместились до выпирания лопаток, а вспотевшие ладошки волнительно сжимали колени Мина. Юнги понимает, что дырочка омеги готова беззастенчиво принять его, не требуя подготовки, ведь они буквально пару часов назад содрогались в удовольствии, и та вовсе не успела восстановить растянутые мышцы. Большой палец альфы раз мазнул по розовому отверстию, что то рефлекторно попыталось втянуть его во влажное нутро, и резко приподнял бедра омеги, направив свой каменный стояк в сладкую промежность. Он с предельной осторожностью насаживал парнишку на себя. Чиминовы бёдра в судорогах задрожали. Юнги плавно продолжал опускать светловолосого на большую плоть, а его слегка приоткрытые глаза не упускали возможность наблюдать под хорошим ракурсом, как собственный член исчезает в обилии цветочной смазки и в омеге. Альфа заодно с Чимином шумно задышал, срываясь на несдержанные стоны. Их ароматы смешались во что-то невообразимое. У пары чувствительность к обонянию обострилась, а сами они испускали феромоны в знак сильного, безмолвного доверия к партнёру. Но они знают, что не только взаимная забота и симпатия искрятся между ними. Несомненно, что-то значимее, что-то, что связано с искренней любовью. — Я хочу, чтобы ты объездил меня так, — от этого заявления Чимин всхлипнул и с придыханием сжал хёна внутри себя. — Ты ведь сделаешь это для меня? Чимин покорно кивнул и раз качнулся вперёд, а потом снова и снова, всё также неуверенно и пугливо, держа руки на согнутых коленях хёна. Кончики ушей залились розовым цветом, как и татуированная шея. Так необычно. Ранее хён был менее разговорчив, не говорил таких до волнения развратных слов и не озвучивал свои желания. Чимину стыдно, но ему нравится это, нравится подчиняться. Юнги плотно заполнял омегу и только мягко сжимал бока, едва направляя Чимина двигаться быстрее. Голова альфы откинулась на подушки так, что под кожей шеи растянулись пульсирующие жилки, а собственный аромат вспыхнул в воздухе ещё ярче, что Чимину пришлось жадно засопеть носом и подскакивать на хёне чаще. Его организм требовал альфу, хотел узла, скорее всего, потому он тёк ручьём, что смазка издевательски марала живот Юнги и хлюпала, делая желанное проникновение мягче, безопаснее для него. Это до чёртиков заставляло всё в альфе трепетать. Он стал в ответ совсем незаметно подмахивать, толкаться в омегу, умирая от того, что тот его обнимает тёплыми стенками. Чимин хочет быть хорошим для альфы, поэтому стал ускоряться и сохранять темп, держать его равномерным и приятным для любимого истинного. Футболка стала влажной от частых движений, мышцы ног долго были напряжены от бесчисленного количества лёгких подпрыгиваний, что в итоге становилось трудно не сбиваться с ритма. Собственное возбуждение нещадно ныло, как и чувствительная железа в нём, которой было мало стимуляции, чтобы, наконец, излиться. Чимин досадно захныкал. — Я… не могу больше… я, х-хён, устал… Мелодичный вскрик приятно оглушил Юнги, который резко потянул омегу на себя и уложил того на свою крепкую грудь спиной. Его руки обвили тело разморённого омеги, а одна рука накрыла горячую, расписанную плавными линиями краски, шею, поворачивая голову к себе для мокрого поцелуя с небрежным стуком зубов. Чимин похныкивал от остервенелых толчков и угла проникновения, стонал от беспрерывного касания разбухшей точки в себе и незаметно выгибался, раздвигая ноги шире, что пятки опирались о матрас по обе стороны бёдер альфы. Юнги с рычания переходил на утробное мурлыканье, касающееся уха истинного, пробираясь раскалёнными ладонями под надоедливую одежду. — Ну уж нет, — властно тянет альфа с ухмылкой на губах и отталкивает руку омеги, которая тянулась к собственной багровой плоти. — Потерпи. — Не могу, я-я лопну сейчас… дай мне… — Нет, — строго обрывает. — Терпи, малыш. Приоткрытые губы доносили усталое хрипение и едва касались линии челюсти альфы. Пухлые пальцы до треска ткани сжимали простынь под ними. А потом Чимин крупно содрогнулся с немым криком, распахнув пряные губы. Дрожь с бёдер перетекала к животу, под кожей которого сумбурно перекатывались твёрдые мышцы, следуя вверх, к плечам и ресницам, когда рука хёна накрыла его напряжённый орган. Чимин безудержно кончил на собственный живот. И только потом омега ощутил в себе желанное заполнение долгожданного узла альфы. Он стал елозиться на хёне, послушно принимать все в себе без остатка, чувствуя как внутренний омега удовлетворительно заскулил, получая большую порцию горячего семени изнутри. Дискомфортная боль не мешала ему жадно втягивать феромоны альфы в лёгкие и нарочно сжиматься, чтобы как можно теснее было. Юнги же в оргазменной дрожи сминал всего омегу в объятья, дав волю личному стону, стискивая пальцами бока и бёдра своего разнеженного Чимина. Кончик носа жадно тёрся о пахучую железу омежки. Узел намерен спасть совсем не скоро, а омега, судя по всему, доволен происходящим и в ответ, покачиваясь тазом, проталкивал плоть глубже. Миниоргазмы ещё с пару минут затрагивали тела возлюбленных, которые продолжали лежать неподвижно, тяжело дыша в губы друг друга. А потом Чимин горячо заявил альфе в шею, нарушая тишину мягко охрипшим голосом. — Знаешь… я хочу набить себе ещё одну татуировку…