***
Люди, как правило, очень хрупкие создания.
Он быстро трансформировался, возвышаясь среди пылающих обломков того, что когда-то было заправкой. Люди, которые еще пытались сохранить спокойствие, разразились криками, когда он двинулся к ним, смеясь. Не сказать, что он делал это, потому что ему нравилось — хотя и нравилось, очень нравилось, — а, скорее, потому, что это нервировало, особенно когда он специально раскрошил несколько шестеренок для верности. Люди карабкались друг на друга, пытаясь спастись бегством. Это выглядело жалко, но что еще они могли сделать? Им определенно нечего было противопоставить ему. Смоукскрин опустился на коленные шарниры и легко перевернул манипулятором полуприцеп, обнаружив двух подростков, спрятанных под ним. Они жались друг к другу, глядя на него широко раскрытыми глазами. Один из них, мужчина, был слишком потрясен, чтобы пошевелиться или издать звук — его челюсть безвольно отвисла. Однако женщина производила достаточно шума для них обоих. — Тц. Люди такие шумные, — мех наклонился и поднял женскую особь. — Но это легко исправить, — пробормотал он отчасти про себя и сдавил ее, пока она не издала тихий хлюпающий звук. — Хм. Что за месиво, — сказал Смоукскрин, открывая манипулятор, что быстро покрылся кровью. Такое необычное ощущение… Если он не будет аккуратен, то все высохнет и превратится в липкий шлак. Формер посмотрел вниз на оставшегося человека, который, наконец, начал кричать. Он закатил оптику, одним движением запястья перевернул полуприцеп обратно, опустив женщину рядом с машиной, и выпрямился во весь рост. Смоукскрин повертел шлемом туда-сюда, с явным чувством удовлетворения осматривая повреждения, хотя и был немного разочарован тем, что люди все-таки разбежались. — /Рэтчет, я здесь закончил/, — ушло по комму. Мгновение спустя позади него возник земной мост. В последний раз он огляделся по сторонам, отметив большое скопление огней и сирен, несущихся в его сторону, и прошел через воронку, чувствуя себя гораздо лучше, чем когда отправился на эту миссию. Выйдя с другой стороны, мех дерзко улыбнулся медику, сидевшему за пультом управления. — Рэтчет, ты не знаешь, где Оптимус? — доктор фыркнул, закатив оптику. — Занят. Тебе придется подождать, хоть я и понимаю, как тебе больно, — сказал он. Тон его голоса противоречил словам сочувствия. — Я бы посоветовал тебе избавиться от всего этого органического шлака. Оптимус не любит, когда его игрушки марают. — Правда? Я думал, тебя больше волнует факт того, что тебе придется чинить меня, если, скажем, вся эта кровь засохнет в моих суставах, — парировал формер, уже уходя. — И я буду наслаждаться каждой секундой, разрывая тебя на части, чтобы должным образом очистить миллиметр за миллиметром, — Смоукскрин лишь фыркнул. — Приятно быть с ним на платформе, не так ли? — прошептал он Уилджеку, когда они пересеклись в коридоре. Вместо ответа тот ухмыльнулся, растянув в улыбке глубокие шрамы, покрывавшие всю лицевую. Смоукскрин прошествовал дальше, широко улыбаясь. Убивать и терроризировать всегда было весело, а избавляться от органической грязи мучительно, однако Рэтчет был прав: Оптимус ненавидел белковых больше, чем что-либо еще. Перед встречей со своим лидером необходимо было привести себя в порядок.***
Чистый до блеска Смоукскрин побежал по коридору к кабинету Оптимуса. На мгновение он задумался, не постучать ли в дверь, но передумал и впорхнул внутрь. Формер ловко уклонился от большого ножа, летевшего прямо в шлем, что вместо этого впился в стену с громким стуком. Он вытащил его, повертел в манипуляторе и неторопливо направился к столу, находящемуся в центре отсека. — Ты должен быть благодарен, что я такой гибкий. Это могло бы нанести некоторый ущерб, — он замурлыкал и, усаживаясь на край стола и скрещивая сервы, выгнул спину ровно настолько, чтобы это было заметно, но не выглядело намеренным. У него хорошо получилось. — А мы бы этого не хотели, не так ли? — он ухмыльнулся и вонзил нож в стол. Прайм перевел взгляд с лицевой Смоукскрина на оружие, затем обратно. Он ненавидел эту шлакову ухмылку. Она почти никогда не проходила, даже во время перезарядки. — Могу я тебе чем-нибудь помочь, Смоукскрин? — мехлинг притушил оптику и вздрогнул, когда глубокий, рокочущий голос Оптимуса врезался в него. Он звучал так низко и опасно, заводя Смоукскрина во всех смыслах. — Я не могу просто прийти и провести время с моим любимым командиром? — он повернулся к нему фейсплейтом, положив сервоприводы на стол. — Потому что ты мне, вообще-то, нравишься, знаешь ли, — на мгновине на улыбке блеснула неприкрытая страсть, однако буквально через клик все внимание переключилось на объект в манипуляторах Прайма. — О, а это еще кто? — он взял искру с манипуляторов, перекатился на спину и уставился на нее, крутя, чтобы поймать свет. — Один из сикеров Мегатрона, — прорычал лидер, выхватив искру у Смоукскрина и подбросив ее в воздух. — Эй! Я ведь игрался с этим! — формер перекатился, но был остановлен на полпути манипулятором, схватившим его за горло. Он зашипел, царапая когтями темное запястье. — Неужели никто никогда не учил тебя не брать то, что тебе не принадлежит? — Оптимус зарычал, красная оптика потемнела. Опасность исходила от него волнами, отчего младший лишь злорадно ухмыльнулся. — Ты много раз пытался. Однако уроки, похоже, так и не возымели эффект, — из-под маски, что в тот же клик исчезла, послышился рык, и чужие денты яростно впились в губы непокорного меха. Смоукскрин хихикнул, но затем захлебнулся в собственном стоне, когда все внутри оказалось захвачено глоссой его Прайма. Оптимус отстранился и, швырнув формера на стол, навис над ним, пристально глядя. — Тогда на этот раз я постараюсь еще больше, — улыбка оппонента стала порочной, и он обхватил его сервами и манипуляторами. — Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь, — прошептал он на чужой аудиосенсор. Двигатель Прайма издал утробный рев. Он схватил меньшего за плечевые сегменты, снова жадно впиваясь глоссой. Смоукскрин охотно откликнулся, поскуливая и потираясь о чужой корпус. Механоид разорвал поцелуй и, царапая дентами шейные кабели партнера, издал первый протяжный рокот, когда капли чужого энергона обожгли внутренние сенсоры. Партнер прикусил тонкий металл губ, с протяжным стоном откидывая шлем назад, обнажая большую часть. Красный манипулятор протянулся через весь стол, хватая большой нож и вытаскивая его. Лидер оторвался от проводки, ухмыляясь, смотря сверху вниз на чужой фейсплейт и прижимая нож к горлу. — Откройся, — он замурлыкал, постукивая пальцами по панели младшего. Тот лишь потряс шлемом, вновь проявляя на фейсплейте эту шлаковую ухмылку. Окуляры Оптимуса сузились, и быстрым движением он провел тонкую, аккуратную линию вниз по левому манипулятору партнера. Смоукскрин взвыл, наблюдая, как энергон медленно вытекал из разреза. — Открывайся, — повторил Прайм, вонзая нож во внутреннюю сторону локтевого сочления и надавливая ровно настолько, чтобы зацепить провода и топливопроводы. Партнер зашипел, притушив оптику, вновь покачав шлемом. С рычанием Оптимус наполовину вонзил нож в его правое бедро. Мехлинг выгнулся дугой над столом, открывая панель. Он не был настолько глуп, чтобы выпустить свой коннектор — это бы означало испытать такую боль, к которой формер не был готов. Пока. Нож благополучно упал на пол, и два пальца вонзились в порт. Бедра рефлекторно дернулись вверх, но Прайм прижал свободным манипулятором вторую панель, предотвращая какие-либо сопротивления. Смоукскрин сердито зашипел, заработав низкий смешок и третий палец. Он поддавался навстречу так сильно, как только мог, пытаясь заставить механоида задеть то единственное место, которое лидер будто намеренно избегал. — Чего ты хочешь, Смоукскрин? — этот вопрос, этот тон давал понять, что иного выбора, кроме как сдаться, у него не было. — Шлак… Ты прекрасно знаешь, чего я хочу! Оптимус что-то промычал и убрал пальцы. Смоукскрин облизнул губы в предвкушении, сверкнув оптикой. Без всяких предисловий Прайм заполнил его, а затем вышел, установив быстрый и жестокий темп. Партнер откинул шлем назад и застонал, когда старший, наконец, попал в то самое место с такой невероятно жестокой точностью. Именно то, чего он и хотел… Лидер снова укусил его за шейные магистрали, позволив вибрацией почувствовать раскаты его смеха. Нож вновь оказался в манипуляторе, что начал работать над меньшим корпусом, оставляя повсюду маленькие тонкие порезы и неглубокий круг над автоботским знаком. Со всплеском статики Смоукскрин, покрытый собственным энергоном, с воем перезагрузился, корчась на столе. Оптимус зарычал, толкнувшись еще несколько раз, пока тоже не вылетел. Мехлинг стиснул денты, по обшивке потек мелкими каплями хладагент, пытаясь рассеять часть избыточного тепла. Формер провел несколько мгновений внутри партнера прежде, чем выйти и посмотреть на получившуюся картину: распростертый Смоукскрин со стекающим по подбородку флюидом, что уже перемешался с энергоном, потухшая оптика, иногда мигающая от переизбытка статики, и довольно урчащий двигатель. Он цокнул глоссой, покачав шлемом. — Такое нездоровое маленькое создание, — механоид ткнул пальцем в рану на бедре, начав аккуратно, медленно накручивать провода и осторожно их подергивать, просто чтобы увидеть, как Смоукскрин извивается и скулит. — Торчишь от причиняемой боли. — Ннгх… на себя посмотри. Тебе ведь так нравится мне ее причинять, — выдал Смоукскрин в ответ. Оптимус замурлыкал, отпуская провода и откидываясь на спинку стула. — Иди попроси Рэтчета привести тебя в порядок. Мне все еще нужен отчет о вашей миссии. — Мхм, — формер даже не попытался встать. — Смоукскрин… — Да уйду я. Так или иначе. — Ты испытываешь мое терпение, Смоукскрин. — Во всех самых лучших смыслах этого слова, Сэр.