Эскимо.

— Пап, я ухожу!— Тончик быстро завязывает шнурки на старых потрепанных ботинках и поправляет кепку, выпрямляясь. Он ждет ответа. Хоть бы одно «Удачи, сынок» или «Приходи к ужину». Но ужина не будет, Тоня это прекрасно знает, однако каждый раз на что-то надеется. Ему уже почти тринадцать, а он все ждет чуда. Когда мама вернется. Ожидание иногда съедает его полностью, становится так грустно осознавать, что она больше не погладит по голове и не чмокнет в лоб, не защитит. Тончику пришлось быстро учиться защищаться самому, и у него даже получалось неплохо. Из комнаты слышно пьяное бормотание отца, мальчишка быстро забирает мелочь с тумбочки и вылетает из квартиры. Он быстро спускается по ступенькам, некоторые даже перескакивает. Ему так не терпится встретиться с товарищем. Сердце быстро бьется, а на лице потихоньку начинает расцветать счастливая улыбка. На улице жарко, как-никак на дворе июнь. Дети бегают по улице друг за дружкой, весело смеются, родители с улыбкой выглядывают в окно — беспокоятся. Тончик невольно косится на свое темное окно, там никого. Однако это его вовсе не расстраивает, скорее наоборот, подталкивает бежать дальше, на важную встречу. Какая разница, что думает сейчас его отец, если сам Тончик полностью уверен в том, что эта встреча пройдет просто замечательно, ведь у него в голове уже созрел грандиозный план. Лало стоит уже на их месте, у большого ларька, в котором продается самое вкусное эскимо. Во всем Катамарановске больше не найти такого вкусного мороженого. Волосы цыгана чуть завиваются, падают на глаза. Тоне всегда нравилось "нечаянно" касаться их, поправлять мягкие на ощупь волнистые пряди. — Лошара! — Тончик улыбается и машет рукой. На днях у него выпал очередной молочный зуб, передний, и буквы «с», «ш» и «ч» выходили с легким присвистом. Но мальчишка даже не стесняется, скорее наоборот, даже гордится тем, что теперь может свистеть намного лучше.—Долго тут стоишь? Юный цыганенок поднимает изумрудные глазенки на мальчика и улыбается ему в ответ. Он вовсе не обижается на столь странную кличку. Привык. — Да не очень, гаджо,— лениво мурлычет Ло, потягиваясь. Он всего старше на год, но выглядит более взрослым, нежели Тончик. Настоящий жених. — Удалось? — Ага! Всю неделю искал под лавочками,— с этими словами Анатолий вынимает из кармана шорт немного мелочи. — Тут на эскимо точно хватит, отвечаю. — Ну, значит пойдем покупать,—улыбается цыган, сверкая изумрудными глазами. Тончик улыбается ему в ответ, даже как-то смущенно. Сердце, кажется, пропускает удар. Вскоре они уже сидели на каком-то старом гараже, закрытом от чужих глаз высокими деревьями, и ели мороженое. Краска от гаража мелкой крошкой оставалась на руках, поэтому Тончик постоянно тер ладони о свои шорты. А вот Ло не касался гаража, чтобы не испачкаться. Чистюля, блин. — Прикинь, отец вчера приволок тако-ое! — Тоня слизывает мороженое с пальца. Никаких манер. — Не знаю, где он радио отрыл, но звук клевый. Приходи как-нибудь, когда моего папы дома не будет, я покажу. Лало внимательно слушает этого взрывного мальчишку, а сам глазами его исследует, для себя отмечает новые детали. Вот на шортах Тончика новая заплатка, значит, Анатолий снова забор перелазил и порвал. Вот новая ссадина, порез, а костяшки на руках сбитые чуток, видимо, Тоня снова в драку ввязался. Коленки разбитые, черт знает, где носился Анатоль, но рану он заклеил пластырем. Неровно, но заклеил же. Тончик болтает ногами, глаза его светятся от счастья, но Ло знает, что такое бывает только тогда, когда они вместе. Дома Тонька потухший, сидит в своей комнате, самолетики мастерит из газеты. Ло все знает. И видит. — А можно...я завтра к тебе ночевать приду?— Тончик задумчиво глядит вдаль. Солнечные лучи так красиво падают на его лицо, играются с родинками на щеках, что Лало не может сдержать короткой ласковой улыбки. — У меня...ну...сам знаешь. К папе друзья придут. — Конечно, драго, мы всегда тебе рады у нас в таборе,— цыганенок двигается ближе к мальчишке и кивает на сладкое в чужой руке. — Ешь эскимо, а то тает. Тоня смотрит на свое мороженое, которое уже начало капать на разбитые коленки, и начинает быстро доедать его. Даже не боится заболеть, вон какой смелый! Ло влюбленно глядит на своего Анатоля и только головой качает. Этот мальчишка так сильно запал ему в сердце, что теперь никакими пинками оттуда не выгонишь. Только становилось немного больно от того, что взаимности Лало никакой не видит, а значит даже маленького шанса на какую-то любовь, как в фильмах, у него нет. К тому же ему за день столько цыганочек предлагают, с самого детства уже сватают, однако ни одна не может сравниться с Тончиком. Любовью даже назвать эти чувства цыганенок не мог. Ему нравилось гулять только с Тончиком, вот так просто есть мороженое, нравилось, когда Тоня оставался у них в таборе на ночь, переползал в темноте к Ло в постель, потому что кошмары снова начали доставать гопенка, и они спали в обнимку, а на утро уплетали блинчики, которые готовила мама Лало. Но иногда мальчику хотелось взять Анатоля за руку, нежно обнять или даже поцеловать. Он никогда не целовался, однако было интересно, какого это. Ло настолько сильно упал в свои мысли, что не заметил, как промахнулся и ткнул себе мороженым мимо рта, в щеку. Тончик тут же не выдержал и засмеялся. — Во ты номер! Есть разучился?— Тоня взглянул на Лошало, сталкиваясь с ним взглядом, и тут же замолчал, изучая чужие зеленые глаза. Щеки гопенка немного порозовели, он нахмурился, двигаясь еще ближе. В голове тут же созрел новый план. Он отличался от прошлого по мере глупости. Но почему-то от новой идеи пальцы задрожали, а в животе запорхали бабочки. — Во ты номер, Лошара... Тончик подался чуть вперед и коснулся губами смуглой щеки, собирая остатки эскимо. Ло замер, чувствуя такой приятный и теплый поцелуй, жаль, что короткий. Анатоль отстранился почти сразу же, безумно смущенный, но старающийся не подавать виду. Правда, у него плохо получалось. — Блин, домой пора, короче,— мальчишка вскакивает на ноги, краснея все гуще, и чувствует, как бешено колотится сердце. — Увидимся, Л-Лошара. Тончик делает шаг назад, чуть ли не спотыкаясь об свою ногу на ровной поверхности гаража, но цыган поднимается и успевает схватить мальчишку за рукав футболки. В другой руке он все так же держит эскимо, наполовину растаявшее. -Л-Ло?- голос Тончика дрожит, ему страшно, что Лало сейчас ударит его или вообще скажет, что больше не будет с ним гулять. Но Лошало смотрит в темные глаза гопенка, приближается и целует того прямо в середину губ. Тоня вздрагивает и невольно заносит руку, но Ло отпускает его футболку и берет ладошку в свою, переплетает пальцы и продолжает неумело целовать. Как там было в старых фильмах на кассетах? Лало даже уже не помнит, потому что все мысли сейчас заняты лишь одним — Тончиком. Анатоль возвращается в реальность, когда цыган отстраняется с слегка разочарованным вздохом. Тоня так и не ответил на поцелуй, может, потому что не умеет, а может, потому что не хотел. Лало расстроен, и это видно, он откусывает немного от своего мороженого и уже хочет отпустить мальчишку, но тот цыкает и кладет вторую руку на чужой затылок. -С-Стой...- шепчет Тончик и сам целует Ло, совершенно неумело, жмурясь, как слепой котенок. Поцелуй получается сладким и безумно нежным. Лало даже вздрагивает от неожиданности, и смуглые щеки слегка краснеют. Эскимо из руки Ло падает, пачкая крышу гаража. Но ему уже все равно.