Муза для художника.

Тот момент Андрей запомнил точно на всю жизнь. Записал его в мысленной книге памяти, зарисовал в воображении и увековечил в подсознании. И он никогда не сумеет забыть этот миг, даже когда совсем состарится, поседеет, когда его начнут одолевать всяческие возрастные проблемы. Пусть сейчас ему всего семнадцать лет, но он уверен в этом так же, как в том, что никогда не сможет освободиться от чувств, даже если всей душой будет этого желать. Да, он однозначно на всю жизнь запомнил тот миг. Прокуренный школьный туалет, на стенах которого красуются неприличные надписи (парочка из них написана им самим), битый кафель под ногами, дикий вой ветра за окном и стоящий рядом темноволосый парень. Его хриплый голос и слова, в одночасье и навеки изменившие жизнь Андрея, но сказанные будто невзначай, как нечто будничное, обыкновенное. — Тогда какого хрена ты меня целуешь? — Потому что я люблю тебя, дебил. Он не успел отреагировать. Он не успел толком вникнуть в эти слова, прочувствовать их и понять. Сознание будто заволокло пеленой, выпутаться из которой было практически невозможно. Мозг ещё не обработал полученную информацию, но тело мгновенно оказалось парализованным от шока. Всю романтичность момента явно испортило то, что Князев, скорее всего, со стороны выглядел так, будто ему не слабо треснули по башке чем-то вроде сковородки. А потом сознание окончательно отключилось. Миша поцеловал его, сделал это довольно осторожно, как бы не слишком настаивая и давая парню возможность отпихнуться и уйти. Но это было невозможно. Да кто вообще в здравом уме решился бы оттолкнуть от себя такого человека, как Горшенёв? Хотя в здравости ума светловолосого на тот момент можно было и усомниться, но на далёком подсознательном уровне он осознавал, что хочет. Хочет этого. И когда наконец удалось хоть частично вернуть себе связь с реальностью, парень незамедлительно ответил на поцелуй. Причём с неприсущей для самого себя жадностью, словно боялся, что Миша сейчас от него убежит. По правде говоря, он действительно очень этого боялся, так как понимал, что попросту не переживёт, если всё кончится прямо сейчас, не успев начаться. Именно поэтому он не просто целовал, он ещё и осторожно обнимал Горшка, надеясь его хотя бы временно удержать, отсрочить момент своей, казалось бы, неминуемой смерти, которая обязана была наступить сразу же, когда прервётся поцелуй. Однако он не прерывался, а лишь продолжался с всё большим желанием, жадностью и при этом с удивительной нежностью. Да, он был таким же умопомрачительным и крышесносным, как раньше, но Андрей всё прочувствовал словно в первый раз. Он вновь ощущал, что готов взорваться тысячами фейерверков, разлететься на мелкие кусочки, лишь бы больше не чувствовать этого отчаянного, но такого мучительно-приятного вожделения. Дело не ограничилось тогда простым поцелуем. Там были и прикосновения, причём довольно нескромные, жаркие, но такие поразительно робкие, потому что парни всё ещё побаивались этого. Они чувствовали себя неуместно скромными, каждый хотел большего, задыхаясь и сгорая от разливающегося между телами пожара. Но всё же дело обошлось одними касаниями. И именно этот момент казался размытым, как-то таял в памяти, потому что Князев тогда находился на самом пике удовольствия. Всё в этом мире имеет свойство заканчиваться. Поэтому в какой-то момент закончился и тот поцелуй. Когда он оборвался, Андрей вымотанно откинулся назад. Благо, что стоял у стены и смог о неё опереться. Миша тоже устало покачнулся и даже чуть не свалился. — Я тоже, — на выдохе выдал тогда Князев, старательно глядя в упор на друга и не позволяя глазам закатиться. — Чё? — кое-как промурлыкал Горшок, блаженно посматривая на светловолосого из-под полуприкрытых век и чуть покачиваясь, будто выпил пару баночек пивка. — Я тоже тебя люблю, — более распространённо пояснил свою фразу Андрей, с удовольствием пронаблюдав, как губы одноклассника расплываются в смущённой улыбке. После этого была тишина. Парни молча постояли, отдышались, а затем так же молча пошли домой. Они делали всё одновременно и были вместе, смотрели друг на друга, шагая по холодной, морозной улице, но не произносили ни слова. Каждый осмысливал и переосмысливал нечто важное, возможно даже всю свою жизнь, от самого её начала и до данного момента. И теперь именно этот момент казался им началом всего. Наверное, подобные мысли были не слишком далеки от истины. А оказавшись дома, Андрей скинул портфель, куртку, вошёл в свою комнату, заперся и расслабленно повалился на кровать, уставившись в потолок с самозабвенной улыбкой. *** День был таким же, как и сотни тысяч других дней. Подъём, мыльно-рыльные процедуры, завтрак. Дальше могли быть сборы в школу, складывание учебников и переодевание. Все эти вещи повторяются постоянно, как мантра. Однако сегодня был выходной, а у Андрея с самого утра в груди таилось какое-то тёплое, всепоглощающее чувство. Ранее с ним никогда такого не было, но теперь это стало ежедневным ощущением, оно рождалось рано утром при подъёме и временно отключалось, когда сознание входило в состояние глубокого сна по ночам. По-детски наивная, яркая и сияющая эйфория. А вызвана она была всего лишь одним определённым чувством. Наверное, его нет смысла называть, ибо и так всё понятно. Да, с того дня, когда парни наконец признались друг другу во всём, Князев каждый раз пробуждался с улыбкой на лице, зная, что снова сможет быть рядом с Мишей. С человеком, который даже не просто друг. С человеком, которого он любит, которым он дорожит, и который кажется более необходимым, чем воздух. Появилась неожиданная мотивация просто для того, чтобы начинать каждый день снова и снова, идти в треклятую школу, сидеть на уроках, возвращаться домой. Но и не только для таких типичных действий. Жизнь с того момента действительно изменилась, хоть прошла всего неделя. Например, помимо мотивации к обычному пробуждению по утрам, появился стимул, чтобы сбегать ночью из дома и по морозным улицам нестись к тому месту, где живёт любимый человек. Бросать ему в окно снежки, пытаясь разбудить, одними жестами (лишь бы не проснулись родители) звать его на улицу только затем, чтобы сказать, что любишь его. Слушать, как он в ответ тихо и возмущённо матерится, недовольный тем, что его разбудили и вытащили на мороз посреди ночи, и улыбаться при этом, как идиот, прекрасно понимая, что все ругательства и возмущения — просто попытка скрыть смущение и ответить взаимностью. Нельзя сказать, чтобы отношения ребят были чем-то сопливо-сентиментальным. Им совершенно не хотелось звать друг друга всякими идиотским ласковыми прозвищами, постоянно подлизываться и корчить из себя этаких «типичных педиков». Поэтому ничего из этого они не делали. По сути, их отношения остались прежними, если исключить тот факт, что теперь оба понимали, что чувствуют, и периодически давали этим чувствам волю в виде поцелуев и прочих физических выражений нежности. А особенно у Миши вошло в привычку при встрече с Андреем периодически на ходу неловко «клевать» его в щёку, либо другую часть лица. На людях он обычно такое не проворачивал, но, например, когда по утрам забегал за светловолосым, чтобы идти в школу, обязательно это делал. И один раз подобные ласки сыграли с парнями злую шутку. Так вот, это был выходной, и Князев с нетерпением ждал, когда за ним забежит Горшенёв, чтобы потом вдвоём пойти к Балунову. На ходу им ещё предстояло вытащить из дома Поручика, который в дни сильных похолоданий впадал в настоящий анабиоз и почти не шевелился. И разумеется, нужно было заскочить в магазин, чтобы надыбать какой-никакой алкашки или сигарет. В общем, планов было достаточно много, но Андрей из-за всего этого не переживал. Он переживал из-за встречи с Мишей, будто в первый раз. Это было до смешного глупо, но парень ничего не мог с собой поделать. Находясь в состоянии радостного предчувствия, Андрей успел помочь маме с приготовлением ужина, немного прибраться в комнате и успешно сделать вид, что прилежно выполнил некоторые домашние задания. Словом, не тратил время зря и занимался полезной деятельностью. Однако делал он это даже не столько из-за прилива энергии, сколько из-за того, что Горшок сильно опаздывал, и не получалось найти себе места. Масла в огонь подливала мама, которая совершенно беззлобно пару раз подшутила над тем, что темноволосый специально опаздывает, прямо как все девушки на первом свидании. Конечно, про свидание она сказала исключительно в шутку, ибо не знала об отношениях между ребятами, но Князев чуть не очумел со страху, решив было, что она о чём-то догадалась. Когда светловолосый исчерпал все идеи о том, чем можно себя занять, в дверь наконец отчётливо забарабанили. Уже по одному стуку можно было понять, что это Горшок, ведь только он так по-свойски каждый раз ломится в дом к другу. Только обычно он так делает, будучи уверенным, что родителей одноклассника нет дома. — Кто там так тарабанит? — отозвалась с кухни Валентина Васильевна. Было слышно, как она отложила половник и, кажется, решила взглянуть на гостя. — Я открою, мам! — резво отозвался Андрей, подорвавшись с места в комнате и на всех порах выскочив в коридор. Сердце заколотилось так, будто решило отработать свои последние секунды. Парень без оглядки выскочил в коридор, покорив все завалы, и поспешил открыть дверь, пока темноволосый нечаянно её не высадил. Вот уж мама была бы явно не в восторге. Стоило щёлкнуть замком, как на порог тут же ворвался ураган по имени Миша. Щёки и нос буквально алые от мороза, шапка натянута набекрень, из-под неё торчат лохматые волосы. Куртка расстёгнута до половины, под ней одна только кофта, а ботинки до краёв полны снега. Судя по тяжёлому дыханию, он бежал по непересечённой местности. Где только можно было ухитриться найти такие сугробы, чтобы набрать столько снега в обувь? Андрей поспешил отойти хотя бы на шаг назад, чтобы Горшенёв нечаянно не сбил его с ног. Губы невольно растянулись в нежной улыбке, ибо одноклассник выглядел очень комично, но вместе с тем ухитрялся оставаться удивительно красивым. Наверное, это просто дар от природы, который невозможно отнять никакими способами. Даже не притормозив и не дав собой налюбоваться, Миша тут же беспечно улыбнулся и по привычке быстро поцеловал друга в щёку именно в момент, когда тот хотел шёпотом предупредить, что родители дома. Поэтому, когда темноволосый отстранился и с удивлением обнаружил панику на лице Князева, вместо привычной улыбки, у обоих слегка затряслись ноги. Андрей тут же испуганно обернулся, изо всех сил молясь небесам, чтобы мамы не было в коридоре. Однако его мольбы явно не были услышаны. Наверное, стоило прислушаться к атеистическим мировоззрениям Горшка. Валентина Васильевна стояла как раз практически за спиной. Выражение её лица не было раздражённым или скептическим, а, наверное, поражённым. Скорее всего, она не верила в то, что только что увидела. Или не хотела верить. Андрей почувствовал, как желудок практически сжимается в тугой ком и невыносимой тяжестью давит на весь организм. Невольно вжав шею в плечи от страха, парень принялся панически соображать, как можно отмазаться и избежать какого-нибудь грандиозного скандала. В голову никак не шло действительно дельных мыслей, поэтому он решил выдать первое, что пришло на ум. Резко обернувшись обратно к Мише, светловолосый опустил руки в карманы и с наигранным раздражением вздохнул. — Вечно ты спотыкаешься, — произнёс он, при этом пару раз подмигнув, дабы подать сигнал о том, что нужно подыгрывать. — Когда-нибудь меня с ног сшибёшь. Ошарашенный Миша не сумел сразу отреагировать так, как надо. Несколько секунд он просто стоял, съёжившись, как нашкодивший щенок, которого вот-вот отлупят в наказание, и не мог отвести широко распахнутые глаза от мамы Князева, которая появилась ну очень некстати. — А… — наконец выдал он, сразу потупив взгляд и неловко шаркнув ногой. — Извини. Андрей чуть было не дал Горшенёву лёгкую затрещину. Ну и куда же пропал его шикарный актёрский талант, когда он так нужен? Впрочем, на данный момент главным было то, чтобы мама поверила в достоверность этой игры. Только это было невозможно понять, так как она продолжала молчать. Светловолосый принялся поскорее напяливать куртку и обуваться. — Здрасьте, — вдруг опомнился Миша, решив, скорее всего, заполнить неловкую тишину, а заодно выставить себя культурным человеком. Впрочем, трудно было посчитать культурным того, кто вламывается в дом и выглядит так, будто одевался в кромешной темноте и без зеркала. — Здравствуй, — поздоровались в ответ Валентина Васильевна, однако её тон был не особенно близок к приветливому. Андрей поспешил вытолкать онемевшего Горшка за дверь, а следом выскочил сам, после чего схватил его за руку и, на ходу пытаясь застегнуть куртку, потянул друга подальше от дома. *** Отдельным видом романтических глупостей были обжимания по школе. Разумеется, парни не могли целоваться в классе или коридоре, даже если очень приспичит. Про них и так начали ходить всяческие сплетни, поэтому лучше было не давать всем повода для очередного перемывания костей. Но что делать, если понимаешь, что не можешь сдержаться? Конечно же, надо искать место, лишённое любопытных глаз. И вот, Миша и Андрей носятся по прокуренным туалетам, периодически зажимаясь там целыми переменами и получая дополнительную порцию адреналина от того, что в любой момент кто-нибудь может войти. В таких ситуациях они оказывались только раз, и там просто было важно вовремя друг от друга отскочить. Однако всё равно было важно внимательно прислушиваться к происходящему за дверью, а это не так-то легко, когда рядом тяжело дышит от наслаждения поцелуями объект твоего обожания. Иногда случалось так, что и до туалетов добежать не удавалось. Всё-таки, гормоны никуда не денешь, от них невозможно избавиться, а их действие нельзя ослабить силой воли. Поэтому приходилось сворачивать в ближайшие коридоры, в надежде найти в них уединение. На удивление, это время от времени действительно удавалось. И так каждый день. Холодная стена туалета или коридора, дрожащие руки, обжигающее дыхание, покусанные губы. Жаркие, распаляющие, и при этом нежные, почти невинные прикосновения. Наверное, в конце концов почти вся школа оказалась отмечена невидимыми следами любви. Она витала в воздухе тех мест, придавая им какое-то особое значение и заставляя улыбаться каждый раз, когда проходишь мимо и вспоминаешь о том, что тут происходило. Учителя делали замечания и перестали выпускать парней, когда они оба просились выйти. Понятное дело, они всего лишь хотели поговорить или даже просто оставить друг на друге по одному невинному поцелую, но блюстителям дисциплины казалось, что они просто вместе прогуливают. Шурики каждый раз возмущались на эту тему, заявляя, что если бы Миша с Андреем прогуливали урок, то они бы и их с собой позвали. Но это никак не могло рассеять кремёжную уверенность преподавателей. Школьная жизнь частично усложняла взаимоотношения, но всё-таки дарила им свой особенный оттенок. Например, любые ласки периодически сопровождались шутками на тему того, что будет, если кто-то из учителей их заметит. И каждый раз это вызывало смех, ведь действительно; препод по немецкому пойдёт разогнать шпану, которая курит в туалете, а вместо этого наткнётся там на целующихся парней. Ситуация вышла бы, мягко говоря, нестандартная. Да и вообще, было нечто по-своему атмосферное в бесконечно прокуренных туалетах или коридорах с обшарпанной краской на стенах, в постоянном страхе быть «пойманными», замеченными, и в неизменной дерзости, желании быть вместе назло остальным. *** Несмотря на то, что среди четверых образовалась одна отдельная пара, ребята и не думали начинать идти порознь. Миша и Андрей по-прежнему прекрасно общались с Шуриками и Яшей, причём общались так же много, как раньше. Но всё же кое-что изменилось. В некоторых ситуациях обоим Александрам и Цвиркунову можно было смело выдавать ордены за безграничное терпение. На самом деле, Миша с Андреем старались как можно меньше проявлять свои чувства, находясь вместе с друзьями, дабы не смущать их. Но старания частенько шли прахом, после чего начинались, как это называл Балунов, «брачные игры». Сначала могли идти лишь шутки, но затем они перерастали в нечто более глобальное и личное. Только вот парни, стараясь это сдерживать, прогадали с одним фактов: Шуриков в принципе по их природе невозможно смутить, их можно только рассмешить или напугать. А вот Яша частенько смущался. Один из первых случаев небольшого конфуза произошёл тогда, когда ребята, по примеру уже слёгшего с простудой Якова, дружно решили заболеть, чтобы пропустить контрольную работу по химии. Поэтому, гуляя на морозе без шапок и в расстёгнутых куртках, они ещё и ели мороженое, дабы посильнее охладить горло. Совмещали, так сказать, приятное с полезным. День, выпавший на воскресенье, выдался чудесным и солнечным, но уж очень холодным. Через час прогулки у ребят зуб на зуб не попадал, но они над этим лишь смеялись. Как раз тогда и было решено купить мороженое, чтобы наверняка заболеть. К сожалению, в одиннадцатом классе парни по-прежнему пользовались такими детскими способами для прогула. После попытки откусить первый кусочек белоснежного пломбира Щиголев издал тихий, но уж очень отчаянный звук, схожий со свистом закипевшего чайника. Балунов тут же состроил страдальческую рожу и передразнил друга, изменив свист на уж больно откровенный стон. Его тёзка недовольно поморщился. Судя по всему, ему не очень понравилась такая пародия. А вот Миша чуть не подавился мороженым, когда зашёлся звонким смехом. — С твоими талантами нахуй не надо даже школу заканчивать, — усмехнулся Князев, хлопнув Сашку по плечу. — Можешь прямиком на съёмки порнухи отправляться. Блондин сделал вид, будто крайне польщён, и изобразил невероятное стеснение, прикрыв глаза ладонью и чарующе улыбнувшись. После этого все четверо парней дружно засмеялись и временно притихли, активно взявшись за поедание мороженого. Даже Поручик с небывалым мужеством морщился от боли в зубах, но всё-таки ухитрялся откусывать неплохие куски и проглатывать их. Андрей настолько увлёкся поглощением сладости, что даже не заметил внимания, обращённого на него в лице Миши. Тот даже не смотрел на собственное мороженое, он во все свои огромные глазищи пялился на одноклассника. И кто бы мог подумать, что человек может выглядеть настолько крышесносно, когда просто облизывает пломбир? Вроде бы ничего особенного, Горшенёв с друзьями каждое лето таскал деньги, чтобы поесть этот продукт, но никогда не замечал, что со стороны это выглядит именно так. Смутившись от собственных мыслей, Миша чуть согнулся и взглянул на Шуриков. Их вид совсем не вызывал чувств, даже близких к тем, которые возникли по отношению к Андрею. Глупость какая, и откуда только взялся этот необъяснимый жар, пробежавшийся вверх по спине и резко ударивший в лицо. Чуть замедлив шаг, Миша переступил с ноги на ногу и чуть съёжился, попытавшись унять непонятное ощущение. Он не был малолетним дурачком, который не знал, что такое банальное возбуждение, но это было, кажется, совсем иное чувство. Разумеется, приятное, но при этом почему-то доставляющее дискомфорт. Заметив, что друг отстал, Балунов обернулся, и его губы сразу растянулись в хитрой улыбке. Вот же паразит белобрысый, в его роду явно были экстрасенсы или какие-то шаманы, как иначе можно объяснить то, что он вечно обо всём сразу догадывается? — Ты чего застыл-то? — довольно звонко произнёс Сашка, словно задал этот вопрос не с той целью, чтобы услышать ответ, а чтобы это расслышал кто-то другой. И конечно же мгновенно притормозил и развернулся Андрей. Он вмиг изменился в лице, небесные глаза стали будто бы ещё светлее, а на щеках появились ямочки от довольно наглой, но доброй улыбки. Миша не знал, что со стороны выглядел довольно забавно: съёжившийся, покрасневший далеко не от мороза, стоящий на чуть согнутых ногах и смотрящий исподлобья своими огромными глазами. Именно это в данный момент вызвало улыбку на лице светловолосого. — Да я это… — весьма ёмко и красноречиво ответил Горшок, изобразив рукой в воздухе жест, который вообще никак не намекал на причину того, почему он остановился. Неожиданно отнялся язык, а словарный запас решил отправиться в отпуск в жаркие страны. Парень глазел на Князева, вдруг обнаружив, что тот потрясающе красивый. То есть, он и так это знал, но сейчас это будто открылось заново, как нечто удивительное и завораживающее. — Начал хорошо, но не разменивайся больше на подробности, говори по существу, — усмехнулся Андрей, переглянувшись с Балу, который оценил иронию в его словах. Поручик во всём этом не участвовал, отчаянно пытаясь расправиться с мороженым, которое, судя по выражению его лица, приносило ему невыносимые страдания. — Андрей, — на удивление отчётливо проговорил Миша, потому что просто не знал, как можно словами объяснить возникшее из ниоткуда странное ощущение. А имя прозвучало как законченное предложение, не вопрос и не восклицание, просто попытка вложить неожиданно вспыхнувший фейерверк мыслей в одно слово. Он почувствовал себя как никогда глупо, но не знал, что можно с собой поделать. Светловолосый вопросительно выгнул бровь, но затем медленно округлил глаза, видимо сообразив, в чём дело. Не задав больше ни единого вопроса и ни на секунду не задумавшись, он сделал пару шагов навстречу Горшенёву. Тот вдруг хватанул его за куртку, дёрнул на себя и поцеловал. Мише сразу стало понятно, чего ему так резко захотелось и чем можно было объяснить неожиданно возникший жар. Да, возможно это всё-таки было как-то связано с возбуждением, но тут основную роль сыграла вдруг появившаяся жажда контакта. Совершенно обыкновенный резкий всплеск гормонов. Как только губы парней соприкоснулись, мгновенно стало гораздо легче. Скованность начала отступать, сразу же появилось блаженное расслабление. Бедный Щиголев оказался тем, кому вся эта комедия сделала только хуже. От неожиданности он подавился куском мороженого и начал чуть ли не задыхаться. Балунову пришлось хорошенько садануть его по спине, чтобы бедолага, не дай бог, не окачурился прямо здесь и сейчас. *** Самым страшным в отношениях парней были ссоры. Они происходили часто, но были совершенно мелкими и незначительными. И в основном всегда их инициатором был Горшенёв со своим буйным характером. Однако потом, спустя довольно короткий промежуток времени, он всегда осознавал свою вину и очень из-за этого переживал. Конечно, приходилось извиняться. Но его попытки просить прощения чаще всего вытекали в крайне глупые ситуации. Одна из таких ситуаций оказалась практически самой смешной из всех. С самого утра ничего не предвещало беды. Миша проснулся дома у Андрея, потому что накануне снова в пух и прах разругался с отцом. К светловолосому он заявился в прескверном настроении, чуть не поссорился с ним тоже, но всё обошлось. Чтобы хоть как-то извиниться за своё вчерашнее поведение, Горшенёв довольно рано проснулся и решил приготовить парню завтрак. Благо, что дома они остались одни. С радостью обнаружив, что Князев всё ещё спит, при этом утянув на себя всё одеяло и завернувшись в него так, что на виду осталась одна белобрысая макушка, Миша кое-как сполз с кровати и направился в ванную. После умывания и прочих утренних процедур он сразу прошёл в кухню и полез исследовать холодильник, чтобы придумать, что можно приготовить, помимо типичных бутербродов. Он даже не стал нормально одеваться, оставшись в одних трусах и своей старой кофте. Наряд был не самый лучший, но тратить время на переодевания не хотелось, ведь Андрей может нечаянно проснуться, и тогда идея с завтраком обломится. Складывая на столе яйца, помидоры и лук, Горшок чувствовал себя либо великим шеф-поваром, либо полным идиотом. Его способности к кулинарии ограничивались кашей, бутербродами, яичницей или, на крайняк, супом из всех подряд продуктов. Да и он не был романтиком, который стал бы приносить любимому человеку завтрак в постель. Просто любое приготовленное парнем блюдо вполне могло скорее испортить утром настроение, чем поднять. Но на данный момент нужно было как-то извиниться, а по-человечески Миша этого делать не умел. Он не был гордым, просто сложно подобрать такие слова, чтобы попытка попросить прощения не выглядела жалко. С тяжёлым, полным плохих предчувствий вздохом парень взялся за нарезку помидоров. В этот момент он трижды проклял тупые ножи, которые просто мяли овощ, вместо того, чтобы резать. Когда эта пытка была закончена, весь стол и сам Горшенёв оказались забрызганными помидорным соком. Стараясь не обращать на это внимания, «повар» разбил в тарелку два яйца и немного взбил их вилкой. Благо, что с этим заданием он справился на ура. Даже нарезка лука прошла довольно удачно. Да, полукольца получились крупноваты, а глаза страшно щипало, но зато хоть пальцы были целы. Испытывая небывалую гордость за самого себя, темноволосый закинул все продукты в сковородку, залил яйцом и начал жарить. Огонь он сделал большим, потому что неизвестно, когда проснётся Андрей, а завтрак к этому моменту уже должен быть готов. Пока шёл процесс жарки, Миша кинулся отмывать руки и лицо от помидорного сока. Заодно немного намочил волосы и поправил их так, чтобы не выглядеть а-ля «кубарем с горы катил, головою тормозил». Правда получилось не очень, но и хуже не стало. После этого парень вытер лицо, руки и неожиданно для себя усмехнулся. Как-то глупо получалось. С каких это пор он старался выглядеть лучше ради другого человека? Ведь он всегда был и будет независим от чужого мнения, но в голове по-прежнему был пунктик о том, чтобы произвести впечатление на Князева. Фыркнув и тряхнув головой, дабы отогнать эту глупую мысль, Горшок начал помешивать яичницу, чтобы она была разделённой на кусочки. Кажется, всё получалось довольно неплохо, даже запах был очень приятным. Самодовольно ухмыльнувшись, Миша отложил ложку и обернулся, почувствовав, что за ним наблюдают. Впрочем, так и оказалось. В дверном проёме, скрестив руки на груди, стоял Андрей. И, боже, выглядел он потрясающе. Если бы у Горшенёва спросили, с чем у него ассоциируется парень, то он ответил бы, что с солнцем. Светлый, улыбчивый, практически сияющий. От него всегда веяло теплом и уютом, как бы сентиментально и противно это не звучало. — И как тебе удаётся так охрененно выглядеть по утрам? — усмехнулся Князев, словно выкрав Мишину мысль. — Героин и убийства, — сверкнув большущими глазами, ответил темноволосый и нагло улыбнулся. — Доброе утро. Андрею, судя по всему, такой ответ не особо понравился. Он чуть нахмурился, но потом всё-таки засмеялся, подошёл к Мише и потянул его на себя. Тот с удовольствием поддался, и процесс приготовления завтрака плавно перетёк в поцелуи. Не дико страстные, не напористые, а спокойные и нежные. Утренние поцелуи всегда были именно такими, они помогали полностью очнуться от сна и начать день с искренней улыбкой. Князев чуть прикусил губу темноволосого своими острыми клыками. Тот от неожиданности ударил парня по руке и дёрнулся. На секунду они друг от друга отстранились, но потом засмеялись и продолжили. Никто из них не мог подумать, что когда-нибудь будут настолько счастливы. Несмотря на то, что не всегда всё шло гладко, жизнь теперь казалась им идеальной. Тем временем ребята разгорячились, и Андрей поволок Мишу в сторону спальни. Вряд ли намечалось что-то великое, просто там было удобнее целоваться. На кухне, куда не встань, вечно будешь упираться во что-то задницей. Оказавшись в спальне, Горшок повалился на кровать, утянув за собой светловолосого. Они находились почти в том же положении, как в тот день, когда впервые по-настоящему поцеловались. Только теперь они этого не боялись и могли со спокойной душой делать то, что захочется, понимая, что никто никого не осудит. Наконец-то появилась возможность полностью наслаждаться процессом, не ощущая при этом подсознательного страха. Пожалуй, это было лучшим, что происходило в их жизни. Мише показалось, что воздух в его лёгких вот-вот закончится, наступит секундная смерть, а затем мир взорвётся тысячами фейерверков. Андрей издал какой-то странный звук, слово хотел заскулить. Он, видимо, до сих пор боялся, что после поцелуя темноволосый от него слиняет. Дабы дать ему расслабиться, Горшенёв взял его за руку и прижался ближе. Обстановка всё больше пропитывалась сексуальным напряжением, казалось, что вот-вот поцелуи перейдут во что-то большее. Князев тихо застонал, будто бы подтверждая эту мысль. От этого звука Мише чуть не снесло крышу. Он опустился чуть ниже и поцеловал шею парня, оставив бледный след. Затем собирался поцеловать снова, уже наклонился, но вдруг подскочил и спрыгнул с кровати. От неожиданности Князев шарахнулся и ударился головой о стену. — Ёб твою мать, яичница! — заорал Горшок и рванул на кухню. В панике и не до конца осознавая произошедшее, светловолосый на всех порах полетел за ним следом. Оказалось, что пока парни развлекались, яичница мучительно погибала на раскалённой сковородке. Пришлось отключать газ и пытаться отскрести напрочь пригоревший завтрак от дна посуды. — Яичница? Серьёзно? — усмехнулся Князев, уже слегка отойдя от шока и наблюдая за попытками друга спасти сковороду. Миша с ещё большим остервенением принялся скрести по дну, а затем швырнул ложку на стол и сокрушённо взмахнул руками. — Ну почему каждый раз, когда я хочу сделать что-то хорошее, получается пиздец? — трагичным тоном произнёс парень, метнув отчаянный взгляд в сторону сгоревшей яичницы. — Да ладно тебе, не расстраивайся, — улыбнулся Андрей, по привычке ласково потрепав волосы Горшенёва. — Главное, чтобы мама эту сковородку не увидела. Вот тогда точно пиздец случится. *** Ещё одной проблемой были те ссоры, которые длились дольше одного дня. В таком случае кто-то из парней обязательно шёл жаловаться на другого главному семейному психологу во всём Питере и его приближённых районах. Естественно, речь идёт о Балу. До сих пор остаётся неизвестным, насколько же крепкой была его психика, что после всех подобных «сеансов» он не отправился прямиком в дурдом. Ему пришлось выслушать уйму возмущений, претензий и печальных историй с трагическим концом, послушать нытьё Андрея и истерики Миши, а потом ещё и дать им какой-то совет. Хотя на самом деле главной его задачей было оставаться единственным и последним человеком в здравом рассудке. Конечно, во всей их компании Щиголев тоже был довольно спокоен, а Яшка просто слишком скромный, чтобы показывать какие-то яркие эмоции. Но только Балунов был отъявленным похуистом. Его вообще ни что не могло смутить или выбесить. По правде говоря, его абсолютно всё веселило. Он даже немного наслаждался своей ролью психолога. Когда в очередной раз Горшок завалился к нему в дом под вечер, парень даже не сомневался, что друг пришёл поныть. Не дожидаясь приветствий и не размениваясь на слова вежливости, Сашка чисто для приличия вздохнул и махнул рукой, призывая Мишу заходить в дом. Они вошли в спальню и уселись рядом на кровати, которая давным-давно забыла о том, каково это — быть застеленной. Горшенёв шмыгнул носом и нервно заёрзал. Он постоянно вёл себя так, будто не являлся к другу по графику сутки через трое, чтобы пожаловаться на своего ухажёра. Шурика это очень забавляло, он даже специально сдерживал любопытство и помалкивал, проверяя, насколько долго сможет выдержать темноволосый. На этот раз он не произносил ни слова около четырёх минут, поэтому товарищ психолог понял, что пора брать инициативу в свои руки, иначе можно лопнуть от любопытства. — Ну чего там у вас опять стряслось? — спросил Шура, подтянув к себе колени, уткнувшись в них подбородком и приготовившись слушать очередную бесконечную историю, полную чувств, страстей, измен и страданий. — Да этот дебил в моей комнате уборку решил устроить. А, нет, видимо измены отменяются, но насчёт остального ещё рано судить. Дело в том, что около трети всех ссор у парней происходило из-за уборки. Это тоже самое, как семейные пары, которые расходятся из-за того, что не могут решить, какие обои поклеить в комнате. — А дальше что? — решил поторопить друга Саша, уже настроенный на то, чтобы прослушать новую, но однообразную порцию нытья. Миша запустил пальцы в волосы, как следует их потрепал, а затем нервно передёрнул плечами и взмахнул руками. Похоже, он явно негодовал. Должно быть, случилось что-то новенькое, посерьёзнее обычного психоза из-за попытки разобрать свалку в спальне. — Я вышел за сигаретами, на пять минут его одного оставил, — возмущённым тоном начал рассказывать Горшок. Судя по направлению его взгляда, вещал он всё это своим ботинкам, причём с недюжинной актёрской трагичностью в голосе. — Вернулся, а там знаешь что? Шура пожал плечами и наигранно округлил глаза, дабы дать понять, что совершенно не имеет понятия, что же там произошло. На самом деле, у него уже сложилось в голове несколько возможных версий. Версия первая: срач в комнате темноволосого наконец мистически испарился. Версия вторая: Андрей нашёл алкогольную заначку и выбросил её. Ну, и самая страшная, третья версия: Андрей взял Мишину гитару и покрутил на ней колки. Если последний вариант окажется верным, то Князя однозначно пора отпевать и с почестями провожать в последний путь. — Он Достоевского читал, — произнёс Горшенёв, видимо решив, что сделал достаточно драматическую паузу. — Прикинь? Нашёл, говорит, на полу книгу, ну и почитать решил. — И что? Видал, какой молодец, саморазвитием занялся, — с серьёзным видом ответил Балунов, хотя в его голосе сквозила ирония. — Порядочный молодой человек тебе достался. Благо, что Горшок не заметил насмешки в голосе друга. Он был слишком возмущён, чтобы обратить на это внимание. — Да это ещё не всё. Я спрашиваю его, на кой он это читает. А он отвечает, что интересно. А я и удивился. Это ж хрень полная, понимаешь, говорю, да? Этот дурень спорить со мной начал. Только три страницы прочитал, а сразу спорит, ты понимаешь? Сашка скорчил глубоко понимающую и сочувственную рожицу, шумно вздохнул и по-дружески похлопал Мишу по плечу. Тот раздражённо дёрнулся и уставился куда-то в стену полным негодования взглядом. Судя по всему, он прокручивал в голове это «страшное» происшествие, от чего всё сильнее начинал нервничать. — Ну, не парься из-за Андрюхи, Мих. У тебя ещё сотня таких будет, — сострадательно проговорил Балу, едва сдерживая смех, который так и распирал изнутри. — Сотня?! Да я одного не переношу! — заорал темноволосый, с ужасом глядя на друга и хлопая ресницами. Шура не выдержал и начал угорать. Он прекрасно понимал, что парни уже завтра или даже сегодня ночью явно помирятся при обстоятельствах, которые вряд ли необходимо описывать. Но заслуженная должность семейного психоаналитика нравилась ему как раз из-за того, что можно было просто слушать всякие дебильные истории и ржать. А с примирением влюблённые сами справлялись на отлично. *** Бывали моменты, когда Мише и Андрею хотелось прогуляться наедине, без компании. Чаще всего они делали это поздно вечером или в ночное время. Сбегали из дома, когда родители засыпали, и носились по опустевшим улицам, бесились, иногда просто шли рядом и держались за руки. Для них это не было чем-то вроде сопливой романтики. Просто проявление своих чувств, нежности, внимания. Да и это хорошее времяпровождение. Случалось такое, что парни могли нечаянно нарваться на шлявшихся по улицам алкашей, но с ними было довольно просто найти общий язык. Пару раз прогулка влюблённых заканчивалась тем, что они провожали до дома какого-нибудь пьяницу. Вот и судите теперь о романтичности такого досуга. Но, что бы ни случилось, ребята всегда оставались довольны тем, что делали. Они чувствовали себя легко и беззаботно, радовались всему вокруг и ни о чём не думали. В моменты, когда улицы оказывались абсолютно пусты, герои-любовники заруливали в какую-нибудь подворотню и целовались. В принципе, это можно было делать и в любом другом месте, но так было гораздо веселее. Возникало ощущение того, что они делают нечто криминальное и опасное, за что могут понести серьёзную ответственность. И данное ощущение очень их забавляло. Ведь действительно здорово представлять, что прячешься от всего мира, и никто никогда не узнает твоей страшной тайны. Один раз, уйдя довольно далеко от дома, парни обнаружили открытый вход в подвал многоэтажного дома. Дверь явно выломали, а подвалом однозначно не пользовались, потому что его замело снегом и грязью. Заметив проход в эти райские кущи, Миша загадочно улыбнулся и, поиграв бровями, потянул туда Андрея. Тот, впрочем, не был против. Конечно, подвал казался ему менее привлекательным, чем какой-нибудь проулок, но это было не столь важно. Пробравшись через обломки выбитой двери, парни начали спускаться. На самой последней ступеньке они остановились, и Князев тут же попытался притянуть темноволосого к себе, но тот слегка оттолкнулся, сверкнул в темноте своими демоническими глазами и качнул бёдрами. У Андрея это телодвижение сразу ассоциировалось с тем днём, когда они впервые по-настоящему поцеловались. Это вынуждало дрожать от восхищения. Он по-прежнему считал Мишу самым, что ни на есть, идеальным человеком в мире. От любых его необычных движений по позвоночнику пробегалось покалывание, заставляя аж приподниматься на носочки от необъяснимого удовольствия. Дрожь начиналась в коленях и постепенно покрывала всё тело. От этого ощущение светловолосый, наверное, не избавится никогда. Да и ему этого не хочется. — Миха, мать твою, хватит, — сдавленно произнёс парень, понимая, что ужасно хочет поцеловать друга. Горшенёв снова хитро заулыбался, его глаза заполнились дьявольской чернотой и поблескивали яркими огоньками. Он снова качнул бёдрами из стороны в сторону, красиво прогнулся и отступил на шаг назад, упёршись спиной в грязную стену. Андрей сразу понял намёк и, не задумываясь, приблизился к Мише и сразу же утянул его в поцелуй, ещё сильнее прижав к стенке. Это снова и снова было похоже на нечто магическое. Будто душа от счастья уносилась куда-то ввысь, а тело колотило мелкой дрожью от наслаждения. Всё вокруг теряло границы, расплывалось и будто переставало существовать. Мысли заволакивал туман. Казалось, что сознание скоро покинет своего обладателя и растворится. Каждая клеточка тела ликовала. Это было ни с чем не сравнимое удовольствие. В который раз Князев никак не мог поверить, что действительно имеет взаимные чувства с этим человеком, что это не шутка и не дурацкий розыгрыш. Снова и снова ему казалось, что прямо сейчас, через пару секунд, когда уже станет тяжело дышать, Миша отпрянет в сторону и просто-напросто убежит. От такого рода мыслей парень мог начать издавать странные звуки, немного схожие с полустонами от удовольствия, но на самом деле это было выражение страха. Горшок отличал эти звуки. Он мог сразу понять, в какой момент схватить Андрея за руку, чтобы тот наконец расслабился и понял, что всё в порядке. Парень знал, что сам виноват в страхах друга, поэтому старался хоть как-то это исправить. Он частенько чувствовал себя виноватым, но верил, что со временем это пройдёт. Поцелуй начинал становиться всё более откровенным. Андрею приходилось хотя бы на долю секунды отрываться от Миши, чтобы вздохнуть и набрать воздуха в лёгкие, но после всё продолжалось. Горячее дыхание, губы, тихие стоны, дрожь и приятная головная боль. Сильнее, чувственнее, ярче. Запах сигарет, дорожной пыли и дождя, исходивший от Горшка, ещё больше погружал Князева в пучину удовольствия, которая утягивала со страшной силой, не позволяя рассудку выбраться из пут блаженного тумана. Темноволосый неожиданно довольно громко застонал Андрею в губы. Тот вздрогнул и едва не потерял сознание от такой откровенности. Ему даже показалось, что он на секундочку умер и одним глазком заглянул в рай. Всё тело пронзил ступор, но затем оно стало абсолютно расслабленным. Парень попытался обнять Мишу за талию, но вдруг рядом послышался звонкий, пугающе хриплый кашель. Ребята мгновенно оторвались друг от друга и, ошарашенно переглянувшись, рванули вверх по ступенькам. Они даже не заметили, как с поистине космической скоростью выскочили из подвала и пробежали ещё как минимум сотню метров. Только потом оба остановились и упёрлись руками в колени, пытаясь успокоить дыхание. Мысли в голове ещё не успели как следует проясниться, сознание по-прежнему было подёрнуто лёгким туманом. Однако он постепенно рассеивался, а осознание произошедшего начинало потихоньку возникать в голове. Вдруг Миша засмеялся во весь голос и чуть ли не согнулся пополам. Андрей слегка обалдел от такого резкого всплеска эмоций и даже на секунду подумал, что у парня шарики за ролики заехали со страху. — Ну мы долбоёбы, — сквозь смех выдавил темноволосый. — А чё случилось-то? — непонимающе округлил глаза Князев, наблюдая за весельем друга. Он неимоверно красиво улыбался. — Да мы ещё когда зашли, я вижу — тряпки на полу какие-то. Подумал, что мусор, — кое-как выговорил Горшенёв и поперхнулся, пытаясь просмеяться. — А это… это, видать, бомж какой-то был! Андрей в первые несколько секунд не смог толком ничего сообразить, но постепенно, прокрутив в голове слова Горшка, осознал произошедшее и тоже разразился хохотом. Эта прогулка окончилась на весёлой ноте, в ту ночь парни разошлись с улыбкой на лице от новых впечатлений и запомнили этот случай надолго. *** Множество разных историй стали происходить с ребятами с тех пор, как они признались друг другу в чувствах. Бывали и ссоры, и счастливые моменты. У Миши буйный нрав, а Андрей умеет его успокоить. Они дополняли друг друга. После признания обоим стало понятно, что поодиночке они почти ничего из себя не представляют, зато вместе образуют единое целое. Что бы с ними не происходило, парни всегда находили выход, преодолевали трудности и просто были вместе. Да, их жизни и отношения с другими людьми, даже со своими близкими, кардинально изменились, но одно можно сказать точно: ни Миша, ни Андрей не пожалели, что тогда, в прокуренном туалете с побитым кафелем, сказали друг другу правду. Художник нашёл свою вечную музу.