Тот не знает сладкого, кто не испытал горького

— Проголодался? Раздавшийся из-за спины голос оказался полной неожиданностью. Подскочив, как ошпаренный, Винсент испуганно обернулся, задевая рукой стоявшую с краю глиняную баночку. Проскользнув, она рухнула на пол с тяжёлым звоном, и разломилась на две половины, рассыпая темно-коричневый порошок. Насыщенный аромат молотых кофейных зёрен будто насмехаясь расплылся по всей кухне, оседая на корне языка. Сердце Винсента замерло, кровь отхлынула от лица. Он тут же пожалел о своём решении порыться на кухне, пока в доме никого нет. Разумеется, Кондор появился совершенно бесшумно. И, конечно же, он не обрадуется тому, что рыжий рассыпал кофе. Хотя он и не знал, что это за порошок, но это и к лучшему. Если б Винсент был в курсе, что кофе было привезено с далёкого востока, и нигде на территории Союза найти его было нельзя, то возможно бы уже лежал рядом с ароматной кучкой на полу, лишённый чувств, а может быть и жизни. Кондор сделал шаг вперёд, и Винсент вжался спиной в стол, зажмурившись. Но ничего не произошло. Сбоку послышался шум, и рыжий скосил глаза, видя как мужчина присел, поднимая и отряхивая две половинки баночки. Толстые стенки её были покрыты красивым узором. В местной деревне был гончарный мастер, и большая часть посуды в доме была изготовлена именно им. Кондор всегда ценил вещи, в которые вкладывали частичку души, и теперь он аккуратно обернул в полотенце эти две половинки. А затем взглянул на мальчишку. — Веник в крайнем ящике. Кивнув в нужном направлении, Кондор покинул кухню. Пропустив пару ударов сердца, Винсент медленно моргнул. Странно, он всё ещё жив? Сглотнув, он покосился на кофейную кучку на полу, и отлип таки от стола. Трясущимися руками достав веник, с которого ещё не осыпалась вся листва, он кое как сгреб мелко-молотый порошок и ссыпал в специальную бочку для пищевых отходов. Порядок уборки он уже успел выучить, Ноэль всегда крайне неприятно ругался, если Винсент что-то путал, грозясь рассказать Кондору. Проверять, что будет если угрозу таки исполнят не хотелось, так что пришлось запоминать, что все остатки пищи идут в специальную бочку, а затем направляются в перегной, чтобы стать удобрениями. Этим всем так же занимались в деревне, и даже зимой ничего не пропадало зря. Конечно, Винсенту понять это было сложно. Городская еда едва ли могла перегнить вовсе, и, как и весь прочий мусор, сжигалась на специальном заводе. Думая об этом, Винсент снова не заметил, как в арке, отделяющей кухню от столовой, вновь появилась высокая хозяйская фигура. — Ты когда нибудь пил кофе? — поинтересовался он. Винсент отрицательно мотнул головой. Впрочем, вопрос был скорее формальный. Кондор и так знал на него ответ. В его руках был небольшой холщовый мешочек, который он положил на стол. Затем перевязал волосы лентой в высокий хвост и ополоснул руки. Когда он подошёл ближе, Винсент снова напрягся, но мужчина лишь потянулся к верхним полкам, доставая необходимые ёмкости. Одна была белой и пузатой, а другая медно-красной и отдаленно напоминала заварочный чайник. И то и другое Винсент не встречал даже на картинках, и теперь любопытство почти пересилило страх. Поэтому, когда из мешочка Кондор отложил в блюдце пару ложечек зелёных орешков, рыжий уже внимательно за ним следил. Заметив этот взгляд, Кондор пододвинул блюдце к нему ближе. — Попробуй. Винсент осторожно взял одно зернышко, но даже пахло оно странно, и никакого желания пробовать не было. Попасть под горячую руку за неповиновение хотелось ещё меньше, поэтому он всё же сунул зерно в рот. Вернее, почти сунул. В последний момент его руку перехватил Кондор. — Надо же, какой ты сегодня послушный, — усмехнулся мужчина. И это действительно так. Вчера выдалась весьма тяжёлая ночь, после которой рыжий с трудом поднялся с кровати. Он и на кухню то пришёл лишь потому, что ни сидеть ни лежать особо не мог. Конечно, спорить не хотелось. И проверять, сколько продержится столь дружелюбное и хорошее настроение у насильника тоже. Тем временем Кондор зажёг огонь на плите и взял в руки ту посудину, что была белой и пузатой. — Держи. Смотри, не разбей, у нас такое делать не умеют. Не удивительно тогда, что Винсент такую штуку никогда не видел. Она оказалась весьма тяжёлой. С гладкими, очень приятными на ощупь стенками. Круглая, но чуть приплюснутая в высоту, с широкой горловиной и толстой ручкой, обмотанной кожей. Не сразу Винсент заметил, что ручка была полой. Интересно. И так… Странно. В похожей конструкции он когда-то переплавлял небольшие предметы, как то старые украшения или заклепки. От воспоминаний об этом стало как-то теплее на душе. Винсент с особой нежностью провел пальцем по белой эмали. — Ее надо равномерно нагреть на огне. Сможешь? Утвердительный кивок. Это и правда проходило на выплавку металла, и Винсент с охотой принялся водить посудиной над огнем, плавно перемещая. Пламя было узким, не таким обжигающим, как в мастерской. Но даже этого было достаточно, чтобы на мгновение почувствовать себя снова обычным, никого не волнующим механиком. Когда же ёмкость достаточно нагрелась, Кондор практически обнял Винсента со спины, кладя свою руку поверх его ладони и засыпая зерна в тару. — Внимательно слушай, — тихий и глубокий голос Кондора над макушкой мурашками разлетелся вдоль позвоночника. Дыхание сбилось, Винсент оказался фактически в ловушке. Но не так, как обычно. Внимание мужчины было не на нем, а на звонко перекатывающихся в керамическом нутре зернах. Их надо было непрерывно перемешивать, чуть наклоняя ручку, чтоб через нее ничего не вылетало. До последнего ожидая подвоха Винсент напряжённо прислушивался к дыханию и движениям Кондора, боясь пошевелиться. Но ничего не происходило вокруг, лишь изменялся цвет зерен, от нежно-зеленого до пшенично-желтого. Равномерный звон и цикличные движения рукой невольно расслабляли, а когда послышался одинокий треск внимание парня и вовсе переключилось на зерна. Звон сменился на маленькие взрывы, Кондор приподнял руку выше, характер его движений чуть поменялся. А тепло сильного тела стало ощущаться ближе. Он прижался грудью к спине Винсента, чтобы лучше видеть цвет зёрен. Где-то две минуты спустя он вдруг резко убрал тару с огня, наклоняя. В заранее подготовленную миску сквозь отверстие в ручке высыпались темно-коричневые зерна, а кухня наполнилась характерным ярким ароматом. Он был гуще, чем пах порошок, и немного более сладким. Кондор взял миску обеими руками, тем самым заключив Винсента в объятия, и принялся круговыми раскачиваниями остужать и отряхивать шелуху с зерна. Жар ушел очень быстро, холодные стенки миски даже не успели нагреться. Чего нельзя сказать о теле Винсента, который наоборот все больше нервничал. Его уши и щеки покраснели, подсвечивая веснушки. И это плохой сигнал. Кондор всегда заводился, видя как рыжий краснеет. Стараясь не подавать виду, он поправил волосы, отросшие уже достаточно, чтобы стать хорошей преградой для глаз. Кондор в это время пересыпал жареные зерна в мельницу, по чуть чуть, вручную проверяя не осталась ли какая шелуха и откладывая слишком тёмные или слишком светлые по его мнению зерна. Таких было немного. Механическая мельница, как и большинство предметов интерьера, удивляла своей красотой. Признаться, Винсент был уверен, что стоит она тут ради внешнего вида. Но чем дольше находился в этом доме, тем отчётливее понимал, что случайностям и простой красоте тут не место. Кажется, даже картины в коридоре висят не просто так. Что-то подсказывало, что про них хозяин дома может рассказать едва ли не больше, чем про этикет. Который он снова нарушил, опять взяв за руку Винсента, опуская ее на длинную ручку мельницы. Поначалу приходилось приложить силу, чтобы сдвинуть жернова. Зерна не спешили сдаваться, будто сражаясь за свою целостность. Но, разумеется, тщетно. — Важно измельчить зерна почти до пыли. Иначе вкус не сможет раскрыться. Да и использовать лучше всего свежемолотый кофе. Тот, что ты рассыпал, Ноэль приготовил вчера. Ему не нравится слишком яркий вкус, поэтому он предпочитает дать ему время выветриться. Хоть Кондор говорил тихо, но его голос без каких либо трудностей достигал ушей в полном объёме. Даже звуки мельницы не могли перетянуть внимание на себя. Винсент успокаивался, думая о том, когда именно Ноэль успел смолоть вчера вечером кофе. Ручка мельницы неторопливо нарезала круги. Размеренно. Плавно. Удивительно, сколько терпения и сдержанности может быть в этом человеке, когда он не сгорает от похоти и прочих желаний. Винсент бросил взгляд на длинные пальцы, закрывающие его ладонь. Слишком длинные. Такие пальцы не бывают у простых людей, с ранних лет занятых грубой работой. Аккуратные ухоженные ногти, чистая кожа. Только если присмотреться, можно увидеть тонкие следы — шрамы от порезов. У Винсента же на руках было множество следов от мозолей и ожогов, рваные некрасивые остатки от ошибок в работе с механизмами и паровыми машинами. И хотя разница в возрасте между Винсентом и Кондором была весьма существенная, а кожа на руках была как будто одинаково изношена. Это удивительное сходство поразило Винсента, он снова убедился в том, что понятия не имеет ничего о том, к кому в руки попал. Ведь руки эти были вовсе не так идеальны, как у большинство дворян. Шум прекратился, жернова стали двигаться легко и быстро. Кондор отпустил ручку и, слегка постучав по деревянным бокам мельницы, выдвинул ящичек расположенный в самом низу. От коричневых зёрен остался один порошок. Однородный, и пахнущий ещё сильнее. Настало время для второй посудины, которую поначалу Винсент принял за родственницу чайника. — Тут хватит на две чашки. Три ложки порошка. Удивительно, как умудрился Кондор не отдавая прямых приказов тем не менее давая чётко понять, что именно надо сделать. Винсент зачерпнул деревянной глубокой ложкой порошок и аккуратно отмерил нужное количество. Посудина для варки имела довольно узкое горлышко, была медная снаружи и серебряная внутри. Длинная ручка так же была медной, слегка изогнутой. Кондор залил порошок питьевой водой из кувшина и, забрав ложку, неторопливо перемешал, ни разу не задев по стенкам. А затем снова включил огонь, и разместил на нем тару так, чтобы пламя касалось языками боков, как будто обнимая. И замер, сцепив руки в замок на груди Винсента. Не то чтобы держа, скорее просто облокотившись о плечи стоящего впереди. И этого хватило, чтобы рыжий снова занервничал. Его сердце заколотилось так сильно, что Кондор мог легко почувствовать его удары. Это его даже рассмешило. Он наклонился, погребая в своих объятиях. Руки сползли ниже, перекрывая предплечья и сцепляясь ещё сильнее, а кожи вокруг уха обожгло чужое дыхание. Кондор провел кончиком носа по шее снизу вверх, забираясь под огненно рыжие пряди волос, а затем коснулся мочки языком. Внимательно впитывая то, как изменяется дыхание, как, спотыкаясь, сердце Винсента пытается сбежать. Но сам он не шевелится, ни издаёт ни единого звука. Не сопротивляется и не отвечает ничем и никак. Это забавно. Кондору нравилось то, как быстро учился не делать мелких глупостей рыжик. Как адаптировался, хотя видимо он сам этого не осознавал. Легко сжав зубами край уха, Кондор скользнул руками по напряженному животу вниз. И плавной дугой опустил ладонь на ручку посудины на огне, поднимая ее в воздух. — Готово. Возьми чашки, — погасив пламя, всё так же спокойно произнёс Кондор, отходя к обнаженному столу. Будто ничего не произошло. Прекрасно держа себя в руках. Даже улыбаясь едва заметно, не бросив на рыжего даже взгляд. Давая ему возможность глубоко вдохнуть, едва не рухнув на плиту. Собраться. Достать чашки, и послушно подойти к столу. У него уже даже руки не тряслись. Столь длительное нахождение в тесном контакте слишком сильное впечатление произвело. Больше попросту не получалось уже так боятся. Не когда Кондор с будничным взглядом различает по чашкам горячий напиток. Опять же никуда не торопясь. — Пей маленькими глотками, — наконец, произносит он, несколько минут спустя. Пододвинув к Винсенту фарфоровую чашку и сахарницу с коричневыми кусками, он первым сделал глоток. Кофе получился отличный. Не слишком горький, с едва ощутимым карамельным ароматом. Насыщенный и бодрящий. Правда Винсент не особо оценил. С первым глотком он сморщил нос, не понимая, как это можно пить. Услышав лёгкий смешок, он поднял взгляд. Кондор взглядом указал на сахар, и, действительно, стоило его добавить, как вкус совершенно изменился. Не то, чтобы Винсенту понравилось. Но это было необычно и интересно. Они сидели в тишине по разные стороны длинного стола, погруженные в свои мысли, и будто бы даже не замечая друг друга. Довольно долго. Больше получаса. Винсент упорно старался не торопиться, Кондор просто отдыхал, размышляя о планах на день. Когда же в его чашке осталась лишь гуща, он поднялся на ноги. Всё так же молча и не обращая внимание на рыжего, он выбросил отходы и помыл чашку и всю испачканную готовкой посуду. Обтер руки о полотенце, и отправился по своим делам. Проходя мимо стола, он лёгким движением коснулся макушки рыжего, слегка растрепав волосы. И на этом всё. Винсент прислушался к удаляющимся шагам, рассматривая гущу, будто в ней скрывался смысл бытия. А когда стало совсем тихо, одним глотком допил остатки, и тоже поднялся из-за стола. Ломота в теле вроде как прошла, а может просто он перестал ее замечать. Это значит, что смысла нету тут сидеть. А раз так, то можно попытаться снова обойти дом, придумывая очередной план, как отсюда сбежать. Или хотя бы как выбраться наружу.