Проклятье

Малфой молча пялился в окно, повернувшись спиной к аврорам, вытворяющим бесчинства в его доме вот уже второй раз за последние полгода. Возможно, за эти три с половиной года, наполненных постоянными доносами на мэнор, в котором, якобы, хранятся темные артефакты, можно было бы привыкнуть к ораве мракоборцев во главе с тупоголовым Уизли, который по приговору Визенгамота на четыре с половиной года стал надзирателем Драко. Но Малфой не привык, и вряд ли когда-нибудь сможет. Со стороны он вполне мог показаться спокойным и даже безразличным, но внутри него пылала такая безудержная ярость, что плотно стиснутые зубы почти шли трещинами. О, он бы очень многое отдал за то, чтобы узнать, какая сволочь всё никак не угомонится и не оставит его родовое гнездо, обчищенное до нитки, в покое. После первого осмотра мэнора, в нем не осталось ни единого темного артефакта. После последующих четырех не осталось артефактов вообще. Однако отряд авроров, слепо доверяя пустым словам, с упертостью последних гриффиндорцев продолжали разрушать поместье и наводить такой беспорядок, который Малфой и его единственная домовиха, добровольно решившая остаться с ним сразу после войны, убирают не меньше недели. Где-то сверху что-то с ужасающим грохотом упало. Драко почти до крови вцепился ногтями в ладони, чтобы не позволить слепой ярости вырваться наружу. Ему осталось потерпеть год, и весь этот ужас прекратится. Ему ни в коем случае нельзя было нарушать закон, чтобы не продолжить свои мучения. Покосившись на лицо стоящего рядом Уизела, Малфой увидел на нем самодовольную улыбку, которую так и хотелось убрать кулаком, а еще лучше — подошвой своего ботинка. Драко, тяжело вздохнув, потер кончиками пальцев ноющие после долгого рабочего дня виски. Работа утилизатором амуниции авроров никому не прибавила бы здоровья, а он был им уже три с половиной года, отдыхая всего два раза в неделю. Недостаток воздуха, запах гари, тяжелая униформа и горы отчетов превратили временную головную боль в хроническую. И все равно Драко предпочел бы сейчас провести ещё одну смену рядом с печкой, чем ещё хоть пять минут с его идиотом-надзирателем. Пока Малфой предавался своим мрачным мыслям, к Рону подошла пара молодых авроров с лицами, по мнению Драко, не выражающими ни тени интеллекта. — Господин Старший Аврор, разрешите доложить. — Разрешаю, — Уизли махнул рукой, заинтересованно уставившись на мракоборцев. Как будто они могут сказать что-то новое. — В Северном крыле не было обнаружено никаких артефактов, сэр. Продолжать осмотр? — Продолжайте, — Уизли недовольно поморщился, когда Малфой глумливо хмыкнул, одарив его одним из своих наиболее презрительных взглядов. Нельзя было сказать, что Драко ненавидел Рона, но тот так задолбал его в качестве надзирателя, что лучшего отношения к себе попросту не заслужил. Рон, видимо оскорбившись тем, что какой-то там бывший Пожиратель смеет так на него смотреть, вскипел, тыкая ему пальцем в грудь: — Можешь усмехаться сколько угодно, Малфой. Это не мне наводить здесь порядок и не мне сидеть в Азкабане, если мы здесь что-то найдем. Драко мысленно обматерил тупого гриффиндорца, сохраняя на лице холодную усмешку. Он знал: малейшая угроза или потасовка — увеличение срока надзора, как минимум. — Если ты такой тупой, Уизли, что за последние десять рейдов не догнал, что никаких артефактов здесь нет и быть не может, то я очень соболезную твоей жене. За что ей такое наказание? — Да как ты, маленький грязный педик, смеешь что-то вякать про мою жену?! — Рон покраснел, как буряк. Его это разъяренное выражение лица настолько напомнило Малфою школьные годы, что он не смог сдержать издевательской усмешки, безуспешно пытаясь скрыть её рукой. Неожиданно лицо Уизли, выдававшее секунду назад все оттенки ярости, преобразилось. Теперь он зло улыбался, глядя на блондина с победным выражением в глазах. Не успел Малфой напрячься, как он выдал: — Говоришь, никаких артефактов, Малфой? А что тогда у тебя сейчас на пальце? Драко, которого тут же пробил от ужаса холодный пот, постарался не показать испуга. Но, видимо, Уизли все же смог прочесть в его глазах нечто такое, из-за чего он улыбнулся ещё шире, а плечи его расправились. — Отдавай кольцо, Малфой. Или я отберу его силой, и никто мне за это ничего не сделает, — Рону категорически нельзя было устраивать с Малфоем драк, однако это был тот случай, когда применение физической силы было ему разрешено. Драко почувствовал, как внутри все похолодело, а сердце заколотилось где-то в желудке. Ему ни за что нельзя было отдавать фамильное кольцо. И не потому, что он носил его буквально с рождения; не потому, что оно было единственным, кроме поместья, что напоминало ему о том, кто он и чему принадлежит; не потому, что это кольцо стоит баснословных денег. Это чертово кольцо было единственным, что спасало его от родового проклятья. И если он его снимет, то проклятье немедленно вступит в силу и уже ничего ему не поможет, и ждать его будет одно — медленная и мучительная смерть. — Только через мой труп, — чеканя каждое слово ответил он прямо в лицо надзирателя. — Могу устроить. Уизли с остервенением схватил одной рукой Малфоя за грудки, другой пытаясь стянуть украшение с пальца, в запале даже не осознавая, что то зачаровано так, что снять его может только владелец. Драко стиснул зубы, чтобы не закричать от боли в пальце, едва сдерживаясь от того, чтобы не врезать по тупой веснушчатой роже. «Нельзя, Драко. Ты сядешь и глазом не успеешь моргнуть. Терпи.» Когда Малфой уже всерьез обеспокоился о том, что его страдальческая конечность вот-вот сломается, за спиной раздался знакомый голос, от которого мурашки табуном бросились вдоль позвоночника. — Какого черта происходит, Рон? Ты захотел выговор? — Поттер говорил ровно, подчеркнуто игнорируя присутствие Драко, у которого и так колотящееся сердце и вовсе перешло на галоп. Нет, если Поттер и с кольцом вызывает у него такие чувства, то без ограничителя он умрет если не от проклятья, так от остановки сердца. — Этот хорёк оказывает сопротивление при конфискации артефакта. Малфой, отдавай кольцо! — Рон особенно сильно дернул украшение, словно слипшееся с пальцем, после чего раздался хруст и громкий вскрик. — Иди к чёрту, идиот! Поттер досадливо поморщился, глядя на обоих, как на несмышлёных детей. — Рон, отпусти его, — Уизли нехотя отпустил добычу, глядя куда-то в бок. Малфой принялся разглаживать смятый пиджак, стойко игнорируя ужасную боль в пальце, — А ты, Малфой, не занимайся ерундой и сними кольцо. Ты хоть и гад, но не идиот, сам понимаешь, что тебе в любом случае придется с ним расстаться: либо сейчас и относительно мирно, либо в участке с протоколом и штрафом. Выбор за тобой. Малфой действительно идиотом не был и всё понимал. Понимал, что в лучшем случае кольцо однажды вернут, хотя оно уже и не будет ему нужно, а скорее всего оно и вовсе будет пылиться в министерстве, как и все остальные конфискованные вещи. Но как же не хотелось умирать. Он так ждал, когда время испытательного срока закончится, и он сможет переехать во Францию и зажить новой, полной жизнью. И сейчас, глядя в зеленые глаза, смотрящие на него лишь с презрением и недовольством, он понимал, что нет никакой надежды на то, что чувствует к Поттеру на самом деле то же, что ему позволяет ограничитель. Он не хотел и думать о том, насколько он сильно любит этого невозможного человека и насколько больно ему будет не только физически, но и морально. Погрузившись в горестные мысли, Малфой и не заметил, как вся группа авроров уже спустилась на первый этаж, наблюдая за потасовкой и ожидая дальнейших указаний. Не справившись с лицом, Драко испуганно взглянул на Гарри, неосознанно прижимая руку с кольцом к груди. И именно презрительная усмешка, которой Поттер наградил его, была решающей. Драко с остервенением сорвал кольцо с пальца, бросая его Поттеру в грудь, с ужасом чувствуя, как ноги подводят его. Он вцепился в подоконник обеими руками, чтобы не упасть на пол, краем глаза заметив, как Уизли, разъяренный таким отношением к своему другу, хотел было броситься на блондина, но Поттер остановил его. Гарри спокойно поднял кольцо, укладывая в специальный сундучок. А Драко в ужасе смотрел за его руками, неосознанно мечтая о том, чтобы эти самые руки потрогали его так же бережно, как только что держали треклятое кольцо. Сердце колотилось в его груди, пока сотни образов и до этого незнакомых эмоций заполняли его грудь кипятком. Он не слышал, о чем говорят люди вокруг, что вякает грязный рот Уизела и что ему отвечают губы, которые стоило бы занять поцелуями, а не пустым трепом. Он лишь смотрел в зеленые глаза, в которых мог увидеть только разочарование. Разочарование в нем, в Драко. Горечь переполнила его, расплескавшись через край. Никогда бы он не позволил себе такого яркого проявления своих эмоций, но сейчас он просто не мог себя контролировать, как бы ни хотелось. Всё, что он смог выдавить из себя, было: — Убирайтесь вон из моего дома… Когда он открыл непроизвольно зажмуренные глаза, вокруг уже никого не было. Драко обессиленно осел на пол, больше всего на свете желая, чтобы эти ужасные чувства покинули его сердце и голову. Чтобы он и дальше не знал, что такое любовь. Ему до боли хотелось плакать, но глаза оставались сухими. — Что ж, Драко, тебе остался год. Время пошло…

***

— И ты им не сказал, что это не просто красивое колечко, а артефакт, сохраняющий тебе жизнь? Я правильно понимаю? — Панси в который раз пригубила вино. Она могла показаться спокойной, если бы не рука, вечно теребящая короткие черные пряди. — Панси, не заставляй меня разочаровываться в твоих интеллектуальных способностях. Никто не стал слушать вруна и прохвоста Драко Малфоя. А Уизел бы, узнав, что я сдохну, так и вовсе станцевал бы победный танец, а моя психика не готова к таким потрясениям. — Ты мог бы написать жалобу. — На танцы Уизли? — Паркинсон сердито взглянула на него из-под челки, так что Драко решил прекратить клоунаду. — Такую же, как на конфискацию маминого колье? Или, может, отцовского портсигара? Да и какой смысл, если я всё равно сдохну? И не смей плакать. — Сам ты плачешь, идиот, — глаза её подозрительно блестели, и Драко стало её очень жаль. Они были самыми близкими людьми друг друга, и он даже не мог представить себя на её месте. — Так, значит, год? — В лучшем случае. — И ты серьезно сдаешься? — А у меня есть выбор? — Драко искренне удивился, поджигая сигарету, из которой в холодное февральское небо заструился дым. — Десятки моих кровных родственников пытались обойти проклятье, но все равно умирали. Я не собираюсь тратить драгоценное время на очевидно бесполезное мероприятие. — Я о том, чтобы, например, попытаться влюбить По… — Исключено. Нет. Замяли тему. Несколько минут они простояли в тишине, бездумно глядя на далекие звезды. На балконе было тепло, благодаря согревающим чарам, которым любого слизеринца учат еще на первом курсе. Драко показалось, что этот самый первый курс был в другой жизни. — Собираешься говорить остальным? — наконец спросила Панси, наблюдая, как Малфой поджигает уже вторую. — Думаю, да. Нет смысла скрывать. Милли скажу, когда она предложит встретиться. Тори и Дафна, думаю, узнают от нее, либо позже я с ними сам встречусь. Блейзу и Тео скажу, когда они вернутся. Где они сейчас, кстати? — Деруэнт-Уотер. До сих пор не могу поверить, что эти два лощеных мерзавца увлеклись маггловской рыбалкой. Драко согласно усмехнулся, затушив бычок о стекло старинной пепельницы. — Грэгу, наверное, либо не скажу, либо скажу в последнюю очередь. Ты понимаешь, он… — Очень тяжело это перенесет, — Панси кивнула своим словам, задумчиво глядя на свои руки. — Да. Я бы не хотел видеть его страданий, — «как и твоих». — Какие вообще планы? Собираешься написать список и украсить его блестками и наклейками? — В этот раз обойдусь заметками в голове. В первую очередь мне нужно выставить мэнор на продажу. Паркинсон вздрогнула и посмотрела на Драко, как на умалишённого. Пожалуй, таковым она его и считала. — Ты не можешь! — Ещё как могу. Я последний в роду Малфоев, и я умру через год — это первое. Мне нужны деньги для остальных моих планов — это второе. Я не смогу здесь жить — это третье. Мне нужно по-хорошему искать квартиру в маггловском мире, но пока к такому я не готов. Буду жить на границе. В мэноре, да и во всем магическом мире я жить не смогу уже через полгода, а через месяцев восемь магия начнет банально убивать меня. Так что с мэнором пора прощаться. Панси в ужасе хлопала глазами, кажется, наконец в полной мере осознавая, что ждет её друга. — А потом? — Потом ещё много всего. Встать на учет в Мунго, посетить несколько мест в Англии, в которые хотел, но все никак не получалось сходить, наладить отношения с Андромедой и моим племянником Тедди. Я всё оттягивал нашу встречу, но теперь уже тянуть некогда. Написать завещание, сделать Уизли какую-нибудь гадость… В общем, дел невпроворот. Драко усмехнулся и, чтобы не обновлять в очередной раз чары, просто снял свою мантию, накинув её на плечи подруги. Панси прижалась к нему плечом, чувствуя какое-то странное опустение в груди. — Драко. — Да? — Ты ведь знаешь, что… ну, я всегда рядом. Всегда. Драко проглотил ком в горле, приобнимая брюнетку за плечи. — Знаю, Панс. Где-то рядом ухнула сова.

***

Больше, чем делать свою работу, Драко ненавидел, когда кто-то стоял у него над душой. И каждый раз, когда придурок Уизли приходил понаблюдать, как Драко работал, он сгорал от желания бросить в печь своего надзирателя, а не утилизированную мантию. Рыжий придурок же обожал наблюдать за тем, как Малфой парится под защитным обмундированием и кашляет из-за едкого дыма, из-за протокола не имея возможности воспользоваться чарами. Видимо Рон, в отличие от слизеринца, не перерос детские обиды, упиваясь видом «поверженного» недруга. Уже почти четыре года подряд. «Ну что за имбецил». Обычно Драко молча сносил присутствие вездесущего аврора — не хотелось получить выговор или ещё чего похуже. Рон хоть и не был шестеркой, однако при желании Малфой мог довести его до полубезумного состояния и глазом не моргнув. Ему даже слегка льстила мысль, что кто-то настолько сильно поддается его влиянию. Однако сегодня сил молчать не было. Прошел месяц со снятия кольца. Он все ещё презирал Уизли за то, что он подписал ему смертный приговор; совсем по-тупому ревновал к нему Поттера; у Драко стала чаще и сильнее болеть голова, а сон редко восполнял энергию, потраченную за день; да и в целом, по правде говоря, Уизли его очень раздражал. Так что не удивительно, что Малфой сорвался. — Уизли, у тебя работы нет? Всех книззлов уже с деревьев поснимали? Рон, опешивший от того, что впервые за столь долгое время Малфой во время работы обратил на него свое внимание, даже не успел разозлиться: — У меня обед, вообще-то. — Так иди и набивай своё бездонное брюхо, если у тебя обед. Или мозг настолько атрофировался, что ты перепутал мой кабинет и столовую? Тут уж Уизли вскипел, покрываясь некрасивыми красными пятнами, от которых веснушки на лице почти слились с кожей по цвету. Он гневно сжал кулаки, метая из глаз молнии. — Малфой, а ты страх не потерял? — Какой ещё страх, Уизли? Я тени своей больше боюсь, чем тебя. Ты сделал всё, чтобы я больше не боялся тебя. Можешь убить меня, я даже не буду сопротивляться. Мне плевать, — Драко, с полубезумной ухмылкой на лице, демонстративно поднял пустые руки в мирном жесте, показывая, что сдается. Рон посмотрел на него, как на сумасшедшего. Удивление и опаска на его лице почти заставили Драко рассмеяться. Уизли помялся на месте ещё пару мгновений и, бросив на Малфоя нечитаемый взгляд, скрылся за дверью. В кабинете раздался истерический смех.

***

Маленький Тедди, ещё полчаса назад скопировавший цвет волос и глаз своего дяди, сидел на коленях Драко, весело болтая ногами. Четырехлетний мальчик был на удивление маленьким и на удивление смышленым. Малфой, не особо жаловавший детей, влюбился в него почти с первого взгляда. Цвет волос маленького метаморфа говорил о том, что это взаимно. Андромеда, до боли в груди напоминавшая Драко его мать и тетку Беллу в одном флаконе, плавно вплыла в гостиную, левитируя перед собой поднос с чаем и печеньем. Не в силах смотреть на тетушку, Малфой в очередной раз принялся осматривать гостиную. Было видно, что Меда и Тедди живут не богато. Однако их домик не стал от этого менее уютным. На стенах медового оттенка то тут, то там висели колдографии малыша, молодой Андромеды и её почившего супруга, Нимфадоры и Люпина, несколько фотографий тетушки в девичестве. Были даже колдофото с Поттером, которые Драко безуспешно старался рассматривать не слишком жадно. Повсюду были цветы и игрушки Тедди. Во всех комнатах преобладали теплые оттенки и веяло уютом. Драко подумал, что, пожалуй, мог бы с комфортом жить в таком месте. — Бери печенье, Драко. Ты такой красивый молодой человек, но такой худой, — Андромеда ненавязчиво подвинула тарелку со сладостями поближе к своему племяннику, а Малфой, отвыкший от того, что кто-то может о нем так по-матерински заботиться, даже не смог выдавить из себя благодарность, безропотно беря печенье. Тонкс погладила Тедди по белесым волосам, пересадив его на свои колени. Драко благодарно ей кивнул. Как бы ему ни нравился мальчик, но от непривычки и хронической усталости за пять часов в его компании он успел утомиться. — Спасибо большое за такой теплый прием, тетушка. Надеюсь, вы не будете против, если я буду по возможности встречаться с вами и Тедди. Он очаровательный мальчик, я хотел бы наверстать то время, что упустил, не общаясь с вами. Андромеда лучезарно улыбнулась, тут же переставая походить на свою сумасшедшую сестру. Драко определенно нравилась эта женщина. — Конечно, Драко. Мы будем очень рады тебе. Ты замечательный мальчик и очень нравишься Тедди и, чего уж таить, мне тоже. Мы всё же семья. Малфой тепло улыбнулся. Эта женщина определенно заслуживала того, чтобы быть с ней искренним, и ему так хотелось снова почувствовать, что у него есть семья. Хотя бы ненадолго. — Драко, а ты поиграешь со мной в поезд? Гарри всегда играет со мной в поезд. Малфой, почувствовав, как от одного лишь имени Поттера внутри что-то неприятно дрогнуло, слегка растерялся. Андромеда поняла его молчание по-своему: — Драко уже устал, Тедди. Скоро придет Гарри, поиграете с ним. Словно в подтверждение её слов, с улицы послышался очень тихий хлопок, а через несколько мгновений раздался стук в дверь. Тедди радостно взвизгнул и, спрыгнув с коленей бабушки, ломанулся в прихожую. Драко, заметно побледневший и чувствующий, как сердце долбится в черепной коробке, нервно вскочил. Он ясно понимал, что совсем не готов к этой встрече. Андромеда удивленно взглянула на него. — Извините, пожалуйста, что так резко ухожу. Вспомнил о неотложных делах. Можно мне воспользоваться вашим камином и могли бы вы, пожалуйста, попрощаться за меня с Тедди? — Драко бросал нервные взгляды в сторону прихожей, уже пятясь к камину. В глазах Тонкс отразилось понимание. Она, легко приобняв племянника на прощание, ответила: — Конечно, Драко. Я понимаю, некоторые дела нельзя отменить. Я попрощаюсь с Тедди, можешь не волноваться. Можем ли мы ждать тебя на следующей неделе? — Да, тетушка. Я сделаю всё возможное, чтобы быть здесь. Ещё раз большое спасибо за приём. Малфой набрал трясущейся рукой горсть летучего пороха, споро проговаривая адрес своей новой квартиры. Через мутные языки зелёного пламени он на мгновение увидел силуэт Поттера, тут же растаявший, как относительное спокойствие последних недель.

***

— Малфой, тебе обязательно вести себя, как упертому барану? — Это я веду себя как упертый баран? Мне казалось, что баран здесь один и он рыжий. Не я ведь не понимаю простую человеческую речь. Драко устало потер виски, чувствуя, как его мелко трясет. С каждым днём становилось всё хуже. Теперь помимо головной боли, время от времени его навещал тремор, пониженная температура тела и депрессия. Каждое утро он с трудом заставлял себя встать с кровати, еле-еле проживал рабочий день, а вечером сразу ложился спать, порой даже не находя сил на душ. Мечты о насыщенном последнем годе развеялись прахом. Даже спор с Уизли, которых так давно не было в его жизни, совсем не радовал. Из-за боли в голове и тремора он толком не мог насладиться покрасневшим от злости лицом оппонента. — Послушай, лично мне вообще насрать зачем ты продаешь свой мэнор, но Вышка прислали меня сюда, чтобы я узнал у тебя внятную причину того, почему отказал продать мэнор Министерству. И зачем вообще его продаешь. — Потому что захотел, — уже в десятый раз повторил Драко, из последних сил сидя прямо. — Почему не Министерству? — Не захотел. Уизли заскрипел зубами, а Малфой всё же не сдержался и откинулся на спинку стула, сгорбившись. «Что бы сказала мама?» Драко с самого начала знал, что Министерство захочет выкупить у него мэнор. Они ещё во время слушаний хотели прибрать его к своим рукам и сделали бы это, если бы не вездесущий Поттер. Также с самого начала Драко знал, что ни за какие деньги не отдаст мэнор Министерству и возьмет непреложный обет поступить так же с того, кому все же продаст родовое гнездо. Черта с два этот гадюшник получит от него больше того, что он отдал раньше через Визенгамот. Это было дело принципа. Вообще Драко уже нашел неплохого покупателя. Француз, давний друг его отца, честнейший человек. Заплатить был готов, конечно, меньше, чем Министерство, но тоже очень даже неплохо. И вот Малфою, которому и так нелегко далось его решение распрощаться с местом, где он родился и рос, теперь капают на мозг. — Серьезно, Малфой, тебе так сложно назвать весомую причину? — Я ненавижу Министерство. Достаточно весомо? — Драко говорил тихо и очень устало. Рон задумчиво посмотрел на его бледное лицо с темными синяками под глазами. — Что с тобой? Ты болен? — Аллергия на рыжих занудных авроров. Уизли, только что бывший участливым, вновь разозлился и, выругавшись себе под нос, вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Малфой простонал от боли, закрывая уши и глаза. До конца рабочего дня оставалось пять часов.

***

Это произошло тогда, когда Драко этого меньше всего ждал. Он отлично знал, в какие дни и в какое время Поттер навещал крестника, и составлял расписание своих посещений исходя из этого. Потому он чуть не испустил дух, когда во двор, где Тедди пытался рисовать нарциссы, обильно растущие на клумбах Андромеды, вышел Гарри Поттер собственной персоной. — Здравствуй, Малфой, — Драко, успевший задремать, резко дернулся, ударившись головой о стену дома. Он зашипел сквозь зубы, от боли не успев обдумать ситуацию. — Черт, Поттер, кто ж так подкрадывается… Головная боль, отступившая на время дрёмы, вернулась сторицей, так что всё, чего хотел Драко — свернуться клубочком и спрятаться подальше от прожигающего взгляда зеленых глаз, которые он любил, как последний придурок. — Что ты здесь делаешь? — Поттер выглядел недовольным. Если не сказать, враждебным. Малфой опешил, даже на секунду забыв о боли. — В каком это смысле? — Что ты забыл у моего крестника? — Ты имел в виду у моих племянника и тёти? — Драко раздражённо уставился на него, презрительно сощурив серые глаза. Гарри нахмурился, нависая над блондином. Драко очень хотелось ударить его под колено, но вряд ли это хорошо закончилось бы. Тедди безмятежно смешивал краски, даже не заметив прихода крестного и последовавшего за ним спора. — Только сейчас вспомнил, что они у тебя есть, Малфой? Драко вскочил со скамейки, не желая смотреть на Гарри снизу вверх. Однако, даже оказавшись выше него на полголовы, все равно чувствовал себя маленьким и никчемным. Чертов Поттер. — В чём твоя проблема, Поттер? Заработал на задании сотрясение и теперь цепляешься к людям со здоровой головой? — Драко, как бы он сейчас ни был раздражён, захотел вымыть свой рот с мылом. Или чтобы это сделал Поттер. Своим языком. — Что ты задумал, Малфой? Я не позволю тебе навредить Тедди или Андромеде, так и знай. Драко шокированно хлопал длинными черными ресницами, не веря в то, что только что услышал. Неужели Поттер, тот Поттер, который спас его жизнь не только от конца, но и от Азкабана, настолько сильно его ненавидел и считал его настолько ужасным человеком, что подумал о нем… такое. Малфой подавился воздухом. Ему казалось, что его ударили под дых. Впервые со дня смерти матери он чувствовал, что вот-вот заплачет. — Какой же ты всё же конченый, Поттер. Понимая, что он не может оставаться здесь больше ни секунды, Драко толкнул Гарри плечом, намереваясь как можно скорее оказаться дома. На входе во дворик он столкнулся с Андромедой. Женщина, увидев его состояние, обняла его за плечи, заглядывая в глаза. — Драко, что случилось? Ты в порядке? Ничего не болит? «Душа у меня болит». — Всё… всё в порядке. Не волнуйся, тётя, всё нормально. Просто… просто мне очень нужно домой. Извинись за меня перед Тедди, что я так сбежал. Мне очень жаль. Голос его дрожал, и Драко хотел ударить себя за это. Андромеда бросила короткий взгляд за его спину, где стоял потерянный и удивленный Поттер. Женщина крепко обняла своего племянника, погладив его по голове. Драко не стал противиться этой материнской ласке. Он даже хотел её, хоть и ни за что бы в этом не признался. А ублюдок Поттер пускай смотрит. Плевать. — Если тебе нужно будет с кем-то поговорить, Драко, я всегда тебя выслушаю. Ты мне как сын, которого у меня никогда не было, и я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. — Спасибо, — Малфой оставил на руках женщины поцелуй и, глядя прямо в глаза, пообещал. — Я вам напишу, либо позвоню по камину. Ещё раз простите за… это. Драко, стойко игнорируя взгляд, сверлящий в нём дыру, ушел в дом, чтобы как можно скорее переместиться в квартиру. Гарри задумчиво смотрел на белокурую макушку крестника.

***

— Грейнджер… — Уизли. — Да хоть Лонгботтом. Ты ведь понимаешь, что это абсолютно незаконно, и если кто-нибудь узнает, что я отдал тебе мантию, то меня посадят? Сразу же. Гермиона Грейнджер, — извините, Уизли, — состроила умоляющий взгляд, при этом не теряя упрямого выражения лица. Вот уже несколько минут она мешала Драко работать, прося, — читать требуя, — Малфоя дать ей какую-нибудь из аврорских мантий, чтобы опытным путем найти способ её улучшить. Мерлин всемогущий, эта женщина просто не знала слова нет! — Я понимаю, но я клянусь, что никто не узнает! Что ты теряешь, Малфой? Ты поможешь мне — я когда-нибудь помогу тебе. Конечно, если это не будет что-то незаконное. Драко усмехнулся. Он не всегда находит силы расстелить постель, а Грейнджер говорит о чем-то незаконном. — Почему ты не можешь попросить своего звездного друга, чтобы он поговорил с министерскими шишками, и они наконец выдали тебе разрешение на работу с аврорской обмундировкой? — Я не хочу постоянно идти за помощью к Гарри! Я хочу, чтобы это была только моя заслуга, — Гермиона упрямо нахмурилась. Драко невольно почувствовал к ней уважение, но в противовес своим словам сказал: — Без обид, но меня твои хотелки не слишком пекут. Я вот не хочу в Азкабан, не хочу здесь работать, не хочу, чтобы твой муж приходил и ел пластмассовой ложечкой мой мозг, — «и умирать я тоже не хочу.» — Жаль, наши желания так редко учитывают. На непробиваемую гриффиндорку его спич, кажется, впечатления толком не произвел. Она стала расхаживать по кабинету и Малфой подумал, как бы она не вызвала смерч своими передвижениями. — Серьезно, Малфой, это очень важно. За одну эту неделю Гарри уже три раза попадал в Мунго в тяжелом состоянии. Эти тряпки совершенно их не защищают, а без образца я не могу быть уверена, что то, что я намерена к ним применить, сработает. А если я хоть раз проколюсь, к моим идеям больше ни разу не прислушаются, будь я хоть сто раз героиня войны. Ты же слизеринец! Неужели ты не используешь свой шанс? Малфой согласился на эту авантюру уже после слов о непутевом Поттере, оказывающимся в реанимации каждый второй рабочий день. Грейнджер, сама того не зная, надавила на слабое место Драко. — Хорошо. Но я делаю это не для тебя, не для твоего неубиваемого дружка и уж тем более не для твоего мужа, — Гермиона, взбудораженная положительным ответом, горящими глазами уставилась на Малфоя, который уже придумал, что попросит у девушки. Посмотрев на её вдохновленное лицо, он уже не первый раз подумал, что Уизли действительно с ней повезло, хотя Поттер куда больше, по его мнению, заслужил такую замечательную партнершу. — В один день я передам тебе письма. Их сможет открыть только адресат. Я не смогу их отдать. Ты должна будешь проследить, чтобы те, кому эти письма адресованы, обязательно их прочли, — заметив её подозрительный взгляд, Малфой добавил, — Могу поклясться, что в них не будет ничего, что может навредить кому-либо. Вопросов не задавай, я всё равно не отвечу. Драко прекрасно понимал, что Паркинсон, какой бы упрямой ни была, не смогла бы заставить чертовых гриффов прочесть его посмертные письма. Грейнджер подходила на эту роль идеально, так что, можно считать, ему даже в какой-то степени повезло, что она обратилась к нему за помощью. — Ну что? По рукам? Гермиона что-то прикинула в уме и, решительно кивнув, пожала протянутую, чуть дрожащую руку. Драко оперативно отдал ей уже проверенную мантию без отложенных и остаточных проклятий. Скоро у него должен был начаться обед, и Малфой рассчитывал немного подремать. Уже на выходе Грейнджер вновь окинула его цепким взглядом и спросила: — Ты чем-то болен? Выглядишь болезненно. Драко еле сдержался от усмешки. Весь вчерашний вечер и половину ночи он блевал, так что сегодня, хоть и чувствовал себя значительно лучше, чем всю прошлую неделю, выглядел просто отвратительно. — До утра тусовался в клубе. Гермиона всем своим видом показала, что не верит ни единому слову, но кивнула и покинула его кабинет.

***

— Получается, ты умрешь девственником? — Панси лежала, свесив волосы с дивана, и говорила будто с потолком, а не с Драко, ютившемся на оставшемся кусочке мебели. — Ага. — Херово. — Ненамного хуже, чем умереть в двадцать один. — Но хуже, — глубокомысленно изрекла Панси, свесив руку с дивана. — Возможно.  — Я до сих пор не могу понять, почему ты так ни с кем и не потрахался. Полшколы готово было тебе дать, и половина из них после этого даже не стали бы требовать отношений. — Ты ведь сама знаешь. Сначала я был мелким, потом зациклился на… придурке, потом было вообще не до секса. После войны будь я хоть король красоты, мало кто захотел бы со мной связываться. И… — А мальчики по вызову для кого? — Я особо и не заинтересован в этом. Если бы я знал, что скоро сдохну, то определенно из интереса попробовал бы. — А сейчас? — Панси с неподдельным интересом попыталась на него посмотреть, выгнув голову под странным углом. — А сейчас из опыта предков я знаю, что секс не с тем, кого я… выбрал, отнимет у меня ещё минимум месяц времени. — Полноценный? Или минет тоже? После этого вопроса в комнате повисла тишина. Драко, слегка удивленный, вспоминал всё, что нашел по проклятью, а Паркинсон терпеливо ждала ответа. — Только полноценный. Об этом, вроде, писал мой то ли прапрапрапрапрадед, то ли… — А тебе когда-нибудь отсасывали? — Малфой прервался на полуслове, изумленно глядя на свою подругу, понимая, к чему она ведет. — Нет. — Могу сделать тебе минет, — буднично сообщила она тоном, которым обычно предлагают выпить чая во дворе. Драко помолчал некоторое время, решив спросить: — Это такая новая акция? Отсоси умирающему другу и получишь… а собственно, ничего не получишь? Панси засмеялась, наконец садясь на диване, почти как нормальный человек. — Нет. Это называется: «Я не хочу, чтобы мой друг умер не более совращенным, чем детсадовец.» — Я мог бы, как ты выразилась, вызвать мальчика. — Не мог бы. Мы оба это знаем. Плюс, со мной ты можешь, ммм… представить кого угодно и не сдерживаться. И со мной тебе комфортно. Драко всерьез задумался, до сих пор находясь в шоке от того, во что вылился день, который он не смог провести с Тедди из-за вездесущего Поттера, который повел своего крестника в парк развлечений. Фантазия о Поттере, стоящем перед ним на коленях, вспышкой мелькнула в мозгу, вызвав некоторое шевеление в штанах. Панси, словно увидев, что он почти согласен, дожала: — Чего ты ломаешься, Драко? Не для кого больше хранить девственность, сделай хоть это. Точнее, позволь мне сделать. Никакой романтики. Ты же знаешь, я в основном по девочкам. Малфой кивнул, удобнее усаживаясь на диване. Панси, только этого и ожидавшая, проворно спустилась на пол, усаживаясь между его раздвинутых ног. — Закрой глаза, дорогой. Драко повиновался, приподнимаясь, чтобы Панси могла стянуть с него домашние штаны. Нижнее бельё он принципиально не носил, как и подавляющее большинство чистокровных. То немногое, что не изменилось и не изменится никогда. Проворные руки невесомо гладили его щиколотки и бедра, с каждым разом подбираясь всё ближе к причинному месту, где с каждым новым образом, мелькающим за закрытыми глазами, все больше поднимался крупный розоватый член. Паркинсон достаточно долго медлила, потому первое прикосновение языка к полувозбужденной плоти послало по позвоночнику парня табун мурашек. Драко удивленно ахнул, сжимая руки в кулаки. Панси, ободренная его реакцией, стала действовать увереннее, взяв розовую головку за щеку. Поттер в фантазии Драко сейчас преданно смотрел на него своими зелеными омутами из-под густых ресниц. Его черные вечно растрепанные волосы растрепались ещё сильнее и покачивались в такт движений его головы. Чёрный зрачок всё сильнее затапливал яркую радужку, слюна стекала по его волевому подбородку, а рука плавно переместилась с бедра Драко на его мошонку, нежно поглаживая. Малфой застонал, непроизвольно дергая бедрами навстречу рту, так часто говорящему ему гадости. Драко дрожал и стонал все громче после каждого движения головы Гарри. Он потерялся в незнакомых ощущениях, зеленых глазах и издаваемых им же бесстыдных звуках. В один момент Поттер отстранился, пошло ему улыбнулся и, расслабив горло, насадился на всю длину, утыкаясь носом в светлые жесткие паховые волосы. Драко взвыл, хватаясь за обивку дивана, как утопающий за спасательный круг. Поттер подмигнул ему, начиная глотать и едва слышно мычать, посылая вибрацию по члену. Малфой выругался сквозь зубы, всхлипнул и с протяжным, почти отчаянным «Гарри!» кончил, содрогаясь и царапая несчастную обивку ногтями. Когда он более-менее пришел в себя, Панси уже вернулась из ванной и, поцеловав почти спящего Драко в лоб, использовала очищающее и натянула на него штаны. Малфой что-то благодарно пробормотал, силой воли не проваливаясь в сон. Паркинсон молча на буксире привела его в спальню, роняя на заранее расстеленную кровать. Накрыв друга одеялом и подоткнув его со всех сторон, она еще раз поцеловала его в лоб. — Я люблю тебя, — Панси нежно заправила белокурую прядь за аккуратное ухо, губы и подбородок ее дрожали. Драко уже спал.

***

Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал Малфою, что каждый второй свой обед он будет проводить за разговорами с Гермионой Грейнджер, — извините, Уизли, — он бы ни за что не поверил, сказал бы какой-нибудь бред про грязнокровок и в отвращении скривил лицо. Жизнь полна сюрпризов. Первую пару раз, когда она с сэндвичами и кофе приходила в его маленький, пропахший гарью кабинет, Драко изо всех сил старался показаться недовольным, да и в целом вел себя, как козел. Не так плохо, как в школе, но и не так, как в обычное время. Но Гермиона - чертова профайлерша! - продолжала притворяться, будто не видит плохого отношения к своей персоне, так что Малфою банально надоело корчить из себя не пойми что, и он сдался под натиском её дружелюбия. И вот за почти месяц их постоянных встреч, он уже тысячу раз задался вопросом, за какие заслуги Уизли получил такую разносторонне развитую, сообразительную, красивую и несомненно талантливую женщину? Драко, с активации проклятья зарекшийся себе врать, мысленно называл Грейнджер, — и только так, — своей подругой. Даже с вездесущей Паркинсон он виделся значительно реже. Компания Гермионы стала для него так же приятна, как общество старых друзей или Тедди с тетей Медой. Единственное, что все время напрягало его, так это неуемная тяга девушки к разгадыванию тайн и внимание к деталям. Неудивительно, что спустя пару проведенных вместе обедов, она стала расспрашивать его насчет его нездорового вида и плохого самочувствия. Она постоянно таскала Драко укрепляющие зелья и, он уверен, по симптомам, которые он никак не мог спрятать, искала, чем он может быть болен. С одной стороны, ему было приятно, что появился ещё кто-то, беспокоящийся о нем, а с другой — Малфою было до дрожи в коленях страшно представить, что может произойти, если она узнает, в чем на самом деле проблема. В любом случае, Драко был рад, что он не проводит дни в одиночестве. Депрессия затягивала его всё глубже на дно. Одинокие вечера, ночи и утра в квартире сводили его с ума. Сны, мокрые и не очень, с участием небезызвестного очкарика день за днем увеличивали его желание заснуть и уже никогда не просыпаться, чтобы остаться там, где любит не только он, но и его. Магия начинала сбоить: порой не сразу получалось зажечь Люмос или вызвать Темпус, Агуаменти то било безудержной струей, то выдавало всего пару капель, и прочее, прочее. Такого с Малфоем не было даже в первые годы обучения, и из-за этого он все сильнее чувствовал приближение неизбежной беспомощности, а он всё никак не мог заставить себя пойти в Мунго. Казалось, пока в карточке не появится записи о проклятье, все ещё можно будет исправить. Порой, пользуясь каминной сетью, он чувствовал, как его кожу слегка припекает, и это был совсем не хороший знак. Драко уже жалел, что снимал квартиру не среди магглов. Все равно, думал он, денег после продажи мэнора у него очень много, так что в крайнем случае можно будет снять квартиру и у магглов. Гермиона, которая сегодня во время обеда поделилась с ним тем, что её правки в защитный потенциал обмундирования авроров передали на рассмотрение Министру и Главному аврору, прощаясь, крепко обняла Драко, порядком удивив последнего. Малфой все время думал о том, продолжит ли к нему ходить девушка, когда добьется того, за чем, собственно, обращалась к нему. Перспектива лишиться постоянного общения с таким приятным человеком очень его пугала, хоть он никогда и никому не признался бы в этом. — Ещё раз спасибо тебе за помощь, Драко! Если бы не ты… В общем, не забывай измерять давление и принимать зелье, и сходи уже наконец в Мунго! — Малфой, уже привыкший к её нравоучениям, только согласно кивнул, закатывая глаза и улыбаясь. — Завтра будем обедать раменом. Я, возможно, приду позже минут на двадцать… Всё, я побежала. — До встречи, Грейнджер! — Уизли! — раздался женский крик из коридора. Драко улыбнулся.

***

Драко бросил очередную мантию в ревущее пламя печи, устало усаживаясь за стол, чтобы продолжить писать отчёт. Сегодняшняя головная боль была ужасна на восемь из десяти, и Малфой почти выл из-за неё. Его обычно идеально аккуратный почерк скакал во все стороны, буквы так и норовили разъехаться или и вовсе покинуть пределы пергамента. Драко, конечно, хотел пожить подольше, но все равно именно сейчас с нетерпением ждал, когда наступит следующая фаза, во время которой головная боль должна отойти. Когда его черепная коробка, кажется, раскалывалась на две части, он даже и не думал о том, что его ещё ждут симптомы похуже мигрени. Только он приложил лоб к прохладной поверхности стола, как кто-то постучал в дверь. Зная, что от крика он, скорее всего, упадет от болевого шока, Драко молча встал, без вопросов открывая. Сил на то, чтобы удивляться от чего-то смущенному Уизли не было, поэтому Малфой просто махнул рукой в сторону диванчика, сам усаживаясь на стул. У него даже не было сил на то, чтобы держать лицо: все уходили на то, чтобы не свернуться на полу калачиком, тихонько подвывая. Уизли, теперь не только смущенный, но и удивленный, безропотно сел, с неким любопытством поглядывая на такого непривычного Малфоя. — Ты по делу в этот раз или соскучился? — почти шепотом спросил Драко беззлобно. Рон будто проснулся. — Я, да. По делу, то есть. Я хотел сказать, что знаю, что вы очень подружились с Гермионой и… — Я не претендую на сердце твоей жены. — Я знаю, — Малфой, уже готовый к обороне, удивленно посмотрел на Уизли, по мере возможностей приподнимая бровь. — Просто… она сказала, что ты не так плох и я несправедлив к тебе. И, возможно, она права. Никакая головная боль не могла помешать темным бровям Драко взлететь аж до самой платиновой челки. — И? — спросил он, так и не дождавшись продолжения. Рон вдохнул, слегка покраснел и, посмотрев прямо в серые глаза, четко произнес: — Я бы хотел предложить тебе мир. Не уверен, что мы сможем стать друзьями, как ты и Миона, но я обещаю не обращаться к тебе, как раньше. — Хорошо… Да, я согласен, — Малфой всё ещё удивленно пожал протянутую руку. Происходящее стойко попахивало сюрреализмом. — Мир. — Мир. Рон улыбнулся, и Драко попытался вернуть улыбку, но вместо этого поморщился, от резкого укола в правый висок. — Миона говорила, что ты чем-то болен. Голова болит? — Гермиона — выдумщица. Это магнитные бури, ничего особенного, — Малфой стиснул зубы, пережидая особенно сильную боль. Рон так обеспокоенно посмотрел на него, что, будь Драко в форме, обязательно расхохотался бы, — Всё нормально. Мне нужно работать, встретимся… как-нибудь. Уизли ойкнул, слегка неловко кивнул и, поспешно распрощавшись, поспешил за дверь. — Всё чудесатее и чудесатее.

***

День рождения Тедди проходил хорошо. Даже очень. У Драко почти не болела голова и отступил тремор, Рон с Гермионой шутили и втягивали его в каждый разговор, Андромеда хлопотала вокруг него, причитая, что он ужасно похудел, а Тедди, то ли на радость, то ли на беду, избрал его своим сегодняшним фаворитом. Малфой был втянут во всевозможные игры, выслушал все глубокомысленные размышления мальчика и за столом сидел с ним на коленях. Две блондинистые макушки рядом выглядели довольно забавно. Конечно, присутствие Поттера, которого, как назло, посадили прямо напротив Драко, смущало. Очень сильно. Так же сильно, как волновало. Малфой хотел разбить себе голову об угол стола, когда заметил, что пялится на его губы и шею, пока Гарри пьет. Благо, заметил это только он сам. После такой непростительной ошибки, Драко вообще запретил себе смотреть на этого гребаного демона-искусителя, игнорируя его острые взгляды и попытки заговорить. Кто бы знал, что именно это выльется в ссору. Выходить в одиночестве на балкон, с целью покурить, было роковой ошибкой. Драко понял это, когда дверь за ним хлопнула, и рядом показалась поджарая фигура, обтянутая незаконно идущей ей футболкой. Сам Драко, несмотря на разгар мая, был в свитере. Магическое ядро начинало сбоить, и это отражалось на его температуре тела. В любом случае, с приходом Поттера ему стало непозволительно жарко. — Неплохой вечер, правда? — Гарри оперся спиной о перила, пытаясь заглянуть в глаза Драко, упорно отводящего взгляд. Блондин промычал что-то положительное, не способный думать ни о чем, кроме жара желанного тела по левую его руку. Раньше он бы очень многое отдал за то, чтобы Поттер вот так вот заговорил с ним, а сейчас он просто хотел оказаться как можно дальше, чтобы пламя, или что это ещё за хрень, перестало лизать его внутренние органы. Это было похоже на пытку. — Давно куришь? — снова мычание в ответ. — Было бы круто сейчас прыгнуть с этого балкона, как считаешь? — опять мычание. — Мерлин, Малфой, ты просто невыносим! Драко вылез из своего кокона, удивленно уставившись на неожиданно взорвавшегося брюнета. — Прошу прощения? — Рон и Гермиона сказали, что мы были неправы по отношению к тебе. Гермиона и вовсе разрекламировала тебя, как полубога! И я почти поверил ей, попытался наладить с тобой контакт, но ты ведешь себя, как чертов сноб! Либо это они неправы насчет тебя, либо ты ненавидишь меня настолько, что даже не можешь проявить банальную вежливость! Малфой удивленно открывал и закрывал рот, обескураженный выводами, которые сделал Поттер. Почему же с этим идиотом так сложно?! — Ты всё неправильно понял. — Что я неправильно понял?! Что ты мудак или что ты терпеть меня не можешь?! Так вот, это взаимно! Гарри распалился не на шутку, на пустом месте выйдя из себя. Драко почувствовал, как тиски сдавили ему горло. Он вслепую затушил сигарету о пепельницу, пытаясь совладать с голосом. Ничего не получалось, и он решил уйти молча, однако Поттер и этого ему не позволил. — Снова сбегаешь? Не можешь даже банально поговорить со мной? Ты… — Я не намерен продолжать этот разговор, Поттер. Ты либо пьян, либо просто не понимаешь, что несешь. В любом случае, я ухожу. Не буду портить праздник своим присутствием. Драко не знал, кого благодарить за то, что его голос ни разу не дрогнул и за то, что Поттер действительно остался на балконе. Чувствуя, что он на грани нервного срыва, Драко, натянуто улыбаясь, попрощался с Андромедой, сказав, что у него разболелась голова, иначе он обязательно остался бы. Он поцеловал Тедди в блондинистую макушку, обещая в извинение за ранний уход подарить ему на этой неделе магические шашки. Пожал руку слегка удивленному Рону, поцеловал в щеку обеспокоенную Гермиону и, не обращая внимания на шумящую в голове кровь, накинул мантию, выбегая на улицу. Ни на секунду не останавливаясь в точке аппарации, Малфой бездумно переместился, несмотря на то, что в таком состоянии это было очень опасно. Появился он прямо посреди спальни с расщепленным пальцем и разбитым сердцем.

***

— Я не буду праздновать свой день рождения, Панси, я ведь тебе говорил это уже очень много раз. — Прости меня за прямолинейность, Драко, но черт тебя дери, это, скорее всего, твой последний день рождения! И ты действительно собираешься провести его в одиночестве в своей захудалой квартирке?! — Она вполне неплоха, — Малфой обвел гостиную придирчивым взглядом. На самом деле он выбрал эту квартиру, потому что в ней был неплохой камин. Но и захудалой её назвать нельзя было. — Да мне плевать, Малфой! Мы пойдем с тобой и этими помешанными на рыбалке придурками в ресторан, и… — Нет. Панси, нет. Можешь злиться, сколько тебе угодно, но я не буду. Скажу откровенно: мне плохо. Я пытаюсь лишний раз этого не показывать, я стараюсь изо всех сил! Но, пожалуйста, сделай мне подарок на мой чертов день рождения, дай мне не притворяться хотя бы день! Я знаю, что ты скажешь, что при тебе я могу не притворяться, но я не могу физически. Никто не должен этого видеть. Ты тем более. Панси закусила губу почти до крови, и Драко с ужасом заметил, что её подбородок трясется. — Не плачь, прошу. — Мне… Мерлин, мне так жаль, что ты… что тебе приходится всё это переносить. Мерлин… — Панси закрыла лицо руками. Драко бессильно смотрел на её трясущиеся плечи и слушал её горькие всхлипы. Когда она последний раз так плакала? Кажется, на похоронах отца? — Я могу прийти. — Нет! Просто… ох, я поняла тебя, Драко. Я сделаю, как ты просишь… Я свяжусь с тобой, дай мне время… привести себя в порядок. Малфой кивнул. Нижняя губа распухла от постоянных укусов, а меж темных бровей залегла горькая складка. Камин потух. Что ж, по крайней мере Драко добился спокойного Дня рождения, который он полностью потратит на просмотр снов, в которых они с Поттером любят друг друга. План был хорош, однако он не учитывал фактор вездесущих мистера и миссис Уизли. Рон, как его надзиратель, знал его адрес, а Гермиона, как его близкая подруга и большая любительница праздновать Дни рождения, решила, что одиночество и Малфой — вещи несовместимые. Таким образом, несмотря на бубнеж Драко и его же мысли о том, что Паркинсон задушит его одной лишь силой мысли, если узнает, на кого он променял её общество, вечер он провел с двумя третьими Золотого трио, поедая пиццу и болтая обо всем на свете. В один момент Драко почувствовал, что теряет нить разговора и уже толком не понимает, говорит Рон и дальше про «Пушек Педдл» или начал обсуждать рецепт самых вкусных сырников. Сознание все замутнялось и замутнялось, и вот уже все вокруг потонуло в вязком тумане, из которого на него, кажется, смотрели чародейские зеленые глаза. Но вот блаженный туман рассеялся, и перед ним предстали два обеспокоенных лица. — Ну у тебя и приколы, Малфой. Вроде стоишь, всё в порядке, как вдруг упал. У меня чуть сердце не остановилось, приятель, — обеспокоенно бормотал Рон, в драматичном жесте хватаясь за грудь. — Как себя чувствуешь, Драко? Тошнит? Голова болит или кружится? Слабость? — Небольшая слабость, но это ничего страшного. Наверное, переутомился. — Поедая пиццу, сидя на диване? — саркатистически поинтересовался Рон, за что получил злобный взгляд серых глаз. Гермиона продолжала сверлить Малфоя обеспокоенным взглядом. — Да не умираю я! — «пока что.» — Всё в порядке. Скоро уже полночь. Давайте доедим пиццу, а Рон наконец дорасскажет про своих пушек-неудачников. — Эй! Они не неудачники! — Рон повелся на уловку Драко, однако по взгляду внимательных карих глаз, Малфой понимал, что теперь Гермиона точно не отступит в поисках информации о его недуге.

***

Отправляясь на встречу с Тедди, Драко подозревал, что сегодня делать этого не стоит: ночью ему снился настолько приятный сон, что проснувшись, Драко почти расплакался от жалости к себе, магия сбоила через раз, голова время от времени выдавала ему «вертолеты» и во всем теле ощущалась некоторая слабость. Но он обещал своему племяннику, что они сыграют в шашки, и черта с два он Драко Малфой, если не выполнит своё обещание! «Возможно, я погорячился», — думал он, корчась на полу и надеясь, что тетя Меда не услышит шум камина. Ещё никогда прежде камин не обжигал его так сильно. Драко не удивился бы, если бы на коже появился ожог, однако его не было. Видимо, Вселенная решила подарить ему хотя бы какую-то подачку, и никто не застал его согнувшимся на полу. Малфой так отвлекся на боль, что даже не отряхнулся от пепла, оставшегося после перемещения. И когда он почувствовал боль от заклинания, посланного Андромедой, он решил, что этот день просто не может быть хуже. Слишком рано обострилась чувствительность к чужой магии. По его расчётам, это должно было произойти месяцем позже. Благо, никто не заметил его упаднического настроения. А игра с любимым племянником смогла отвлечь блондина от тяжелых мыслей. Он и сам не понял, что что-то не так, пока в глазах окончательно не потемнело. Словно сквозь вату он слышал крик Тедди и взволнованный голос Андромеды. Спустя несколько минут или часов всё затихло. — Драко, вставай. Малфой, услышав знакомый голос, хотел было протянуть руки в его сторону. Попросить Гарри остаться с ним. Обнять его. Почему же так холодно? — Ну же, Малфой, очнись! Драко решительно не понимал, чего Гарри от него хочет. В темноте было неплохо. Ему не было больно, как минимум. Но было… мокро? Почему мокро? Малфой распахнул глаза, вдыхая полной грудью. Он лежал на полу весь мокрый. Рядом с ним сидел зареванный Тедди, стояла напуганная Андромеда и, сжимая его руку в своей, сидел Поттер с горящими, обеспокоенными глазами, в которых тут же родилось облегчение. — Мерлин, Малфой, ну кто же так пугает… — Дядя Драко! — Тедди, вновь начиная плакать, бросился Драко на шею, и он автоматически обнял мальчика, ласково гладя по голове. Андромеда шумно выдохнула, без сил падая на кресло. — Хвала небесам… — Драко, как себя чувствуешь? — спросил Гарри, усаживаясь на сухую часть ковра. Малфой обеспокоенно посмотрел на уже мокрого племянника, и Поттер, проследив его взгляд, поднял палочку. Драко стиснул зубы, готовясь к боли, но магия мягко обволокла его, делая сухим. Ну, конечно. Чертово проклятье знало, чья магия для Драко безболезненна. — Эм, нормально. А что произошло? — Малфою внезапно стало неловко. Они с Поттером не разговаривали с того самого инцидента на День рождения. Да и в целом ситуация была для Драко смущающей и… в некоторой степени волнующей? В плане, Поттер ведь волновался о нём, правда? Неважно, что для этого есть куча причин, никак не связанных с личностью Малфоя, волновался ведь! — Вы с Тедди играли в шашки, и ты вдруг неожиданно упал в обморок. Тедди кричал и пытался разбудить тебя. На крик прибежала Андромеда и наложила на тебя несколько заклинаний, но ты не пришел в себя. В этот момент пришел я, сегодня я раньше освободился из тренировочного зала, поэтому решил прийти пораньше, а тут… такое. Агуаменти использовала Меда. — В своё оправдание скажу, что я перенервничала. — В общем, ничего тебя не могло привести в себя. Мы уже собирались обращаться в Мунго. А потом ты… просто неожиданно проснулся. «Я услышал твой голос, идиот.» — Так что это было? Часто у тебя такое? — Поттер пытливо сверкнул изумрудными глазами. Испытующий взгляд Андромеды ситуации не улучшал. — Нет. Такого не было. Я просто давно не ел. Всё забывал. Наверное, это голодный обморок. Кажется, все присутствующие приняли его объяснение, как приемлемое. Драко был очень благодарен, что с ними не было Грейнджер. — Тогда я сейчас принесу чего-нибудь покушать и… — О, не стоит! Лучше уложи Тедди спать, — Драко кивнул на мальчика, клюющего носом у него на руках. Андромеда строго посмотрела на него, так напоминая сейчас Нарциссу, что у Малфоя встал ком поперек горла. — Я уже опаздываю на встречу с подругой в кафе, так что голодным я не буду точно. Драко с отвращением покосился на камин, понимая, что вызвать сейчас такси будет слишком подозрительно. Придется потерпеть ради поддержания легенды. Андромеда с тяжелым вздохом все же согласилась, подняла сонного внука на руки и поцеловала Драко в лоб чисто материнским жестом. Малфой почувствовал себя до отвратительного сентиментальным, провожая её улыбкой. — Ты точно в порядке? — Поттер сверлил его чисто гермионовским пытливым взглядом, и блондин с досадой вспомнил, что подруга говорила ему что-то о болезни. Драко, в честь отвратительного дня, решил себя немного побаловать, разрешив себе полюбоваться любимыми глазами, спрятанными за стеклами очков, чуть больше положенного. В душе поднялась волна необузданной нежности, и парню захотелось откашляться, лишь бы больше не чувствовать ничего настолько болезненного и проникновенного. Разве можно так любить? — Всё… кхм, всё в порядке. Спасибо за, эээ, помощь, но мне нужно идти. Поттер, понятия не имеющий о внутренних метаниях слизеринца, рассеянно кивнул, протягивая ему руку на прощание. Драко заторможенно смотрел на неё, чувствуя дежавю. Гарри, кажется, тоже почувствовал это, бросая на Малфоя загнанный взгляд. Блондин, боясь, что Гарри передумает, поспешно пожал ему руку, в бессилии перед своими чувствами ласково проведя напоследок пальцами по ладони. — До встречи… Гарри. — Драко шагнул в камин, так и не обернувшись, чтобы увидеть удивлённый взгляд Поттера.

***

— До сих пор не могу поверить, что ты завещаешь десять процентов своего состояния маггловскому приюту для животных, — Блейз задумчиво покрутил бокал в руке, так и не отпив. Драко пожал плечами, плотнее укутываясь в плед. — Я всегда хотел кота или собаку. Мне они нравятся. Мои деньги действительно им помогут, не вижу ничего необычного. Из кухни вышла Панси в коротком топике и шортах, на ходу завязывая свои короткие волосы в корявый хвостик. На улице стоял знойный август, но Малфоя снова знобило, поэтому он сидел в свитере, теплых штанах и укутывался в пушистый плед, что в целом мало помогало, ведь угасающее магическое ядро распространяло холод изнутри. Паркинсон погладила блондина по голове, протягивая чашку горячего зеленого чая, которую он поспешил обхватить ледяными руками. Панси почти физически больно было смотреть на его впалые щеки, посеревшую кожу, тощую фигуру, черные синяки под покрасневшими глазами и его взгляд… пустой. Взгляд человека, приговоренного к смертной казни. — А где мистер Гейский Гей? — Драко отпил из кружки, с блаженством ощущая, как внутри разливается кратковременное тепло. Блейз недовольно фыркнул. — Тео на свидании с очередным хахалем. — Какой это за месяц? — Панси хохотнула, глядя на недовольное лицо Забини. — Третий, — Блейз надулся, отворачиваясь к окну. Тео, видимо, был единственным человеком на земле, не замечавшим, что Забини влюблен в него по уши. Как и Забини был единственным, кто не понимал, что постоянные свидания — лишь попытка вывести его на ревность. — Ни дня без драмы, — Малфой фыркнул, протягивая Панси пустую чашку. Внезапно на него накатила слабость, что в последнее время уже было не в новинку. Частые обмороки, отсутствие аппетита, мигрень, слабость во всем теле и сбои в магическом фоне стали постоянными симптомами. Работать стало очень тяжело. Глава отдела пару раз отчитывал его за низкую производительность, грозя урезать жалование или написать рапорт его надзирателю. Драко только фыркал, представляя, как Рон, получив этот самый рапорт, придет к нему в кабинет с какой-нибудь едой и со словами: «Драко, ты чего это?» Дружить с Уизли оказалось забавно. — Драко, не переводи стрелки. Тебе нужно наконец встать на учет в Мунго и получить справку на твои исправительные работы. — Они не так называются. — Да мне плевать, как они называются. Ты не должен проводить в таком состоянии часы рядом с печкой и горой отчетов. Тем более, если ты будешь неосторожен и невнимателен, то можешь ошибиться и схлопотать какое-нибудь остаточное проклятье, которое вполне может добить тебя. Этого ты хочешь? — Я хочу на море есть пасту с мидиями на пляже и купаться в соленой воде до заката. Вот, чего я хочу, а не те извращения, что ты мне сейчас описала. — Драко… — Всё потом. Ещё рано, — Драко уже с закрытыми глазами зевнул и, только откинув голову на спинку кресла, провалился в сон. Панси, тяжело вздохнув, уже привычно подоткнула плед, пока Забини, поджав губы, смотрел на изнеможённое, серое лицо друга, так сейчас похожего на подростка. Блейз чувствовал почти ужас, глядя, как умирает не просто его друг — их негласный лидер. Парень, которого сторонние наблюдатели могли посчитать трусом и пустышкой, но который на деле мог повести за собой весь факультет, помочь каждому и вселить во всех веру. И теперь эта вера прямо на глазах умирала вместе с ним. Паркинсон тяжело вздохнула, села рядом с Блейзом на диван, запуская пальцы в волосы, случайно распуская куцый хвост. Она потёрла глаза, устало сгорбив плечи, и тоже посмотрела на спящего Драко. — Ему так больно, — на грани слышимости сказала она, — А я ничего не могу сделать. Я бы так хотела ему помочь. Забини, которому страшно было даже представить, что станет с Панси, когда уйдёт Драко, прижал её к себе, ласково гладя по растрепанным волосам. — Я знаю, Панси. Я знаю.

***

— Так, Гермиона, вдох-выдох, — Драко, продолжая лежать на жёсткой кушетке и вслушиваясь в монотонный скрип пера о бумагу, издаваемый колдомедиком, снимающим сейчас жизненные показатели пациента, успокаивающе положил руку на колено Гермионе, которая, видимо от нервов, всё никак не могла спокойно объяснить ему, что случилось. Вот он заполняет очередной отчёт, моргает и вдруг оказывается в Мунго с Грейнджер, у которой подозрительно покрасневшие глаза, и апатичным колдомедиком — явно одним из этих, которые его презирают за прошлое. — Мы с Роном пришли за тобой на обед. Ты лежал лицом на столе, и мы подумали, что ты задремал. Рон попытался тебя разбудить, но ты ни в какую не просыпался. Тогда мы решили, что, видимо, тебе стало плохо. В этот момент в кабинет зашёл Гарри, — глаза Малфоя удивленно расширились, и он сел поудобнее, чувствуя ломоту во всем теле. — Он сказал, что у тебя уже был похожий обморок. Он тоже стал пытаться разбудить тебя, но у него ничего не получалось. Мы начали сильно нервничать, и Рон… Рон применил Энервейт. Ты… Мерлин, ты так кричал, Драко… Будто тебя пытают. Мы решили отлевитировать тебя к первой же каминной сети, чтобы попасть в Мунго. Но от Левикорпуса ты тоже кричал. — плечи Гермионы вновь стали трястись, и Драко действительно ей посочувствовал. Он представлял, какой стресс они, ничего не знающие о проклятии, испытали. — Гарри на руках перенёс тебя… Мерлин, после камина ты тоже кричал… А теперь колдомедик… — Коллинз. — услужливо подсказал мужчина, не отрываясь от записей в карте. — Колдомедик Коллинз отказывается нам хоть что-нибудь объяснить, — Гермиона недовольно нахмурилась, прожигая карими глазами в спине мужчины, облаченного в лимонную мантию, дыру. Его это, кажется, вовсе не волновало. — Врачебная тайна, миссис Уизли. Я не имею никакого права раскрывать вам диагноз мистера Малфоя. Только он может по желанию сделать это. — А где ты потеряла две трети? — спросил Малфой у уже открывшей для спора рот Гермионы. — Гарри перенервничал. Из-за ПТСР у него иногда острая реакция на крики. Рон с ним. — Он в порядке? — Драко хотел попросить кого-нибудь наложить на него Силенцио прежде, чем вопрос слетел с его губ. Он был чертовски подозрительным и не совсем уместным в ситуации, в которой он оказался. — Тебя действительно сейчас это интересует? — девушка тряхнула каштановой гривой, глядя на блондина, как на несмышлёное дитя. Драко даже стало неловко. На самом деле подобные обмороки случались у него несколько раз в неделю. Магическое ядро медленно, но верно затухало. В один момент оно, буквально чувствуя, что погибает, высасывало из Драко все жизненные силы, чтобы пополнить свои запасы. После вот таких отключек Малфой мог относительно неплохо управлять своей магией, но чувствовал себя выжатым, словно лимон. Объяснять все эти тонкости и чем они вызваны он, естественно, не собирался. Он до сих пор не знал, когда и как сообщит своим новоиспеченным друзьям не самые радужные новости, но точно знал, что пока не готов к этому. Его жизнь изменилась на сто восемьдесят градусов за последние полгода, и ему это определённо нравилось. Чувствовать себя если не частью, то хотя бы другом Золотого трио, иметь возможность смотреть на Поттера и даже иногда с ним разговаривать, получать его внимание, заводить дискуссии с Гермионой и шутить с Роном — всё это стало дорого ему, и он абсолютно не был готов от этого отказаться. А как только они узнают, что жизнь Драко поставлена на обратный отсчёт, как бомба отложенного действия, отношение к нему изменится. Трудно продолжать обычную дружбу с человеком, глядя ему в глаза и зная, что совсем скоро его не станет. Конечно, они подозревали, что он болен, но подозревать что-то и знать наверняка — совсем разные вещи. Почти с боем выдворив Гермиону из кабинета, колдомедик Коллинз без особого энтузиазма стал задавать вопросы. Узнав о родовом проклятье, влекущем за собой неминуемую смерть, тот, кажется, даже стал довольнее, а Драко захотелось разбить ему нос. Недовольство, исказившее лицо мужчины, после того, как он услышал требование справки на место работы, принесло Малфою некоторое наслаждение. Плевать, что ублюдок был недоволен, что «Пожирательское отродье» не доработает предписанный ему срок. Главное, что довольное выражение покинуло его мерзкую рожу. Драко, порядком утомившийся от компании Коллинза, поспешил ретироваться, спрятав справку в кармане мантии. Ему ещё предстояло придумать что-нибудь для вездесущей Гермионы. Но Поттер вновь беспокоился о нём, и разве имеет значение что-либо, кроме этого?

***

Драко решил разбавить свои трудовые будни, заполненные постоянными обедами с Золотым трио, встречами с любимыми родственниками и лучшей подругой, поэтому намылился на выставку в маггловском Лондоне, на которой хотел побывать уже почти год. Он не понимал и сам, от чего так долго оттягивал этот поход, однако времени тормозить и дальше не было. Да и выставка в скором времени уже должна была свернуться. Крупнейшая выставка произведений Уильяма Блейка — одного из маггловских художников, которых Драко записал в своих фаворитов, проходила в Лондоне впервые за последние двадцать лет. Малфой в целом любил маггловские картины. Они не двигались, были созданы одними лишь руками художника, однако Драко никак не мог поверить, что при их написании не использовалась магия. Несмотря на статичность, многие из них были живыми, и блондин не мог назвать это никак, кроме как волшебством. В подростковые года Драко стеснялся своего увлечения маггловским искусством, потом уже было не до него. Теперь у него было и желание и, хоть и непрошеная, но компания. Он совсем не понял, зачем трио гриффов увязалось за ним на выставку, если Грейнджер, — простите, Уизли, — не особо любила романтизм, Рон вообще не понимал в чем суть искусства, а Гарри, хоть и стал видеться с Драко так же часто, как и его друзья-женатики, иногда словно замыкался в себе, да и тоже искусством никогда особо не интересовался. На такси, чтобы не искушать судьбу, они добрались до Tate Britain и вот уже десять минут бродили по залам, разделившись. Малфой завис над своей любимой картиной, совсем потеряв счёт времени. Он ушел в себя, вглядываясь в детали, значение которых множество раз читал в отзывах критиков и расшифровал самостоятельно, используя маггловские книги. Потому, когда рядом раздался голос, он от неожиданности вздрогнул: — «Геката»? — Гарри удивленно взглянул на Драко, вновь переводя взгляд на картину. — Прости, не хотел напугать. Я стоял тут уже минут пять, но ты был так увлечен, что я не хотел тебя отвлекать. Если честно, я понимаю лишь, что это красиво. Я очень далёк от искусства. — Блейк почитал Библию, но при этом воспевал любовь, свободную от запретов. Он всегда жил с этим конфликтом в душе, и особенно — в том возрасте, когда писал картину. Блейк не знал, как найти баланс, как сочетать языческую силу, сексуальность, свободу чувств с христианским законом и моралью. Картина отражает этот конфликт. По мнению Блейка, Христос должен был гармонизировать тело и душу, дать место сексуальности. И потому в его рождении видел что-то разрешающее, радостное. Но на картине этой гармонии нет. Я… — Малфой взглянул в горящие чем-то непонятным ему зеленые глаза, чувствуя, как перехватывает дыхание и чертовы бабочки роем стремятся в легкие. — Я люблю эту картину. Мне нравится внутренний конфликт в ней, и как она сочетает, кажется, несочетаемое. Она… — Особенная, — закончил Поттер, так и не отводя взгляда, и на секунду Драко даже показалось, что он говорил сейчас не о картине. — Думаю, я бы мог полюбить искусство. «А меня бы ты смог полюбить?» У Малфоя начали трястись руки. От зрительного контакта под кожей словно начался зуд, и больше всего на свете сейчас Драко хотел поцеловать Гарри. Даже если бы тотчас умер после этого. — Вот вы где! Мы вас уже обыскались! Сколько ещё можно смотреть на… эээ, Гекату? Что с ней, кстати? Драко впервые за очень долгое время захотелось проклясть Рона. Момент был испорчен, Гарри отвел свой чаровской взгляд и натужно улыбнулся: — Рон, ты что-то хотел нам сказать? — А, да! Выставка закрывается через десять минут, а я ещё хотел купить корндог на площади. Пойдем? Малфой тяжело вздохнул и кивнул, следуя за друзьями на выход. Сейчас в нём было противоречий чуть ли не больше, чем в картине Блейка.

***

— А я говорю мне, блять, не нужны твои деньги, Драко! — Панси разъяренной фурией кружила по небольшому задымлённому кабинету, в котором уже начала потрескивать в воздухе её стихийная магия. Если бы в крови Драко не бурлил адреналин, то он бы попросил её сделать что-нибудь, потому что ему становилось больно. — Во-первых, это моё завещание, и я сам решаю, кому и что оставлю. Во-вторых, эти деньги уже не будут моими, когда ты их получишь. В-третьих, не смей перебивать меня! Я знаю, что тебе нужны деньги. — Это не так! — Ты живёшь в задрипанной комнатке на окраине Хогсмита, работаешь нянечкой для маленьких подонков, которые даже хуже, чем были мы с тобой, так ещё и выслушиваешь упреки и издевки от их уродов-родителей, при этом еле наскребая больше, чем на аренду! Я повторюсь: тебе нужны деньги, Панси. Я хочу быть уверенным, что, когда меня не станет, у тебя будет финансовая подушка и с тобой всё будет хорошо. — Мне ничего этого не нужно! Я хочу, чтобы ты был рядом! Я хочу, чтобы мой последний самый близкий человек остался со мной! Какая нахрен разница, будут у меня деньги или нет, если я буду одна?! — А ты думаешь, я хочу умирать?! — Драко вскочил на ноги, яростно сжимая кулаки. Его стихийная магия, так долго дремавшая где-то внутри, тоже пробудилась, придавая сил и запала. — Мне двадцать два! Я чертов девственник! Я столько ещё всего не сделал! Я так и не побывал в цветущем Провансе, так и не поцеловал человека, которого люблю, не увидел вживую чертов Тихий океан и не завел собаку, о которой мечтал с пяти лет! Я продал поместье, веками принадлежавшее моему роду, работаю черт знает кем и больше жизни люблю человека, который только-только начал называть меня по имени! У меня всё болит, у меня депрессия, мне тоже, блять, плохо! И уж прости меня за то, что я хочу сделать всё возможное, чтобы умирать с как можно меньшим камнем на сердце и не беспокоиться за судьбу моей лучшей подруги! Панси, смотревшая на него совершенно дикими глазами, громко всхлипнула и вылетела за дверь, пока Драко осел на стул, вслушиваясь в эхо её шагов. Его руки ужасно тряслись, а в ушах ухала кровь. Кожу все ещё покалывало от волн чужеродной магии. Он не знал, сколько времени он просидел, уставившись на чуть подрагивающие пальцы, однако из транса его вывел стук в дверь. Не дождавшись приглашения, лохматая макушка выглянула через щель, и Драко не смог не улыбнуться Поттеру, который выглядел очень мило. — Привет, я сегодня немного позже, чем обычно. Рон с Гермионой не смогут к нам присоединиться, но обед все равно по расписанию, так что подъем — мы идем в столовую. Малфой, взбудораженный перспективой провести обед один на один с Гарри, и как обычно сраженный его заботой, безропотно последовал за ним в столовую. То ли из-за нервного разговора с Панси, то ли отвлекшись на оживленную беседу с Поттером, Драко съел намного больше, чем мог вместить обычно, и даже согласился на десерт. Моментами его посещали глупые мысли о том, каким было бы их с Гарри свидание. Раньше он представлял себя в качестве ведущего, но Поттер, открываясь с каждой встречей всё больше, оказался очень интересным собеседником, не дающим диалогу зайти в тупик ни на мгновение. И Малфой плавился от его внимания, голоса и взгляда улыбающихся глаз, желая остаться в этом мгновении навечно. — Сегодня ты выглядишь здоровее. Гермиона говорила, что ты ей рассказал, что от твоего проклятья нет лечения. Это значит, что оно проходит само? Драко тут же вспомнил, как решил сказать Грейнджер полуправду-полуложь, назвав проклятье родовым, но сказав, что оно не очень серьезное и пройдет со временем без вмешательства. Ему и тогда было неловко врать, а теперь, глядя на Гарри, который доверял ему и действительно интересовался его здоровьем, сказать ложь было непереносимо трудно. Но был бы Малфой слизеринцем, если бы не умел искажать правду в свою пользу? — Да, через четыре месяца оно пройдет само. Остается только ждать. Блондин сглотнул ком в горле, нацепив на лицо улыбку.

***

— Ты только что пришел от Андромеды? — Панси смотрела на разъяренного Драко через всплохи огня. Они оба притворились, будто ссоры, произошедшей между ними, и не было. — Ага. Из-за Гарри пришлось задержаться. Мы устроили игру в прятки, а этот большой ребенок спрятался так, что мы его искали почти до заката. Он залез в чертов тетушкин сундук! — Драко жаловался, при этом улыбаясь, и это хоть немного успокаивало Паркинсон, которая все никак не могла отойти от его вчерашнего обморока, длившегося почти двенадцать часов. — А что там с Мунго? Малфой тут же потемнел лицом, устало плюхаясь прямо на ковер перед камином. — Этим ублюдкам даже недостаточно фактора моей скорой кончины, чтобы перестать меня ненавидеть. «Извините, мистер Малфой, но мы вряд ли сможем найти для вас личную палату на этот период времени. Можем предложить общую.» — кривлялся парень, явно пародируя одну из колдомедичек. — Мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю. Драко понуро кивнул, не особо веря в хороший исход. — Как сегодня твоя магия? — Лучше. После вчерашней отключки она неплохо восстановилась. — Я сейчас приду, отойди от камина. Малфой удивленно моргнул, но послушно отошел подальше от сети, ожидая прихода подруги. Спустя пару мгновений взревело зеленое пламя, и из камина появилась Панси. Драко никак не мог понять, как Паркинсон и его мать могли всегда выходить из камина идеально чистыми. — Я знаю, что, скорее всего, это будет больно, но вряд ли если мы не сделаем это сейчас, то сможем когда-либо. Блондин в непонимании приподнял брови. — Я хочу аппарировать нас в одно место. — Оу… — Драко не аппарировал уже очень давно. Он даже не знал, насколько болезненно это для него будет и безопасно ли это вообще. Вроде, в дневниках предков не было ничего про расщепление. А что он, собственно, теряет? — Давай. — Малфой взял хрупкую руку Паркинсон в свою, готовясь к аппарации. Панси уверенно кивнула самой себе, закрывая глаза. Ощущение, что ты задыхаешься, — обычное явление во время аппарации. Как и тошнота с головокружением. А вот ощущение, будто вся твоя кожа пылает в огне, обычным не было, однако Драко морально был к нему готов. Несколько минут он простоял скрючившись, опираясь на руку обеспокоенной Панси. Когда он все же пришел в себя, то только тогда смог открыть глаза. Драко не смог сдержать восхищенного вздоха. Он с родителями путешествовали в основном за пределами Англии, поэтому он был не удивлен, что ни разу не видел этого места. Они стояли на вершине одного из многочисленных горных хребтов, простирающихся вокруг них на многие километры. Небо горело кораллово-оранжевым у линии горизонта, голубея высоко над их головой. Оно казалось бескрайним и раздвоенным, отражаясь в глади озер, отдыхающих меж горных хребтов, покрытых зеленью у подножия. — Уэльс, Сноудония. Мы сейчас не на туристическом маршруте. В детстве я обиделась на отца, уже не помню, на что именно, и по дурости аппарировала. И оказалась здесь. С тех самых пор это моё самое любимое место. Я всегда представляла, как проведу здесь свою свадьбу с человеком, которого буду любить. — Здесь безумно красиво. Они помолчали, наслаждаясь волшебным видом и монотонным говором природы. Стремительно темнело и на идеально чистом небе, как брызги белой краски, то тут, то там открывали глаза звёзды. — Каково это? — на грани слышимости спросила Панси. В ртутных глазах Драко она прочла немой вопрос. — Так сильно любить? Малфой перевел взгляд на небо, всё больше украшающее себя россыпью звёзд. Взор его стал туманным, а на губах заиграла чуть печальная улыбка. Когда он всё же заговорил, голос его был хриплым: — Как будто в один момент я узнал, что у меня есть крылья, и именно в мгновение моего прозрения, мне их связали проволокой с шипами. Это постоянная боль, постоянное мучение от нерастраченного желания летать, нарастающего где-то в груди. Постоянное чувство утраты того, чего по факту никогда и не имел. Но, несмотря на всё это, стоит лишь посмотреть на него, увидеть улыбку или просто блеск глаз, как я и без крыльев словно попадаю в рай. И плевать, что больно, плевать, что безнадежно. Как болезнь. Как дар. Как проклятье. Панси, шурша травой под ногами, молча обняла Драко, утыкаясь носом ему в шею, и лишь в этот момент Драко с ужасом осознал, что его щеки мокрые от слез. Он плакал впервые за четыре года. И от этого осознания его внутреннюю плотину прорвало. Он зарыдал, вздрагивая всем телом и горько всхлипывая, цепляясь холодными пальцами за узкую спину. Из сдавливаемого тисками горла выходили хрипы и жалобные завывания. Панси гладила его по волосам цвета лунного света, совсем не обращая внимания на собственные слезы. Драко чувствовал себя очень маленьким и несчастным, но в то же время ощущал, как горечь и боль последних лет выходят из него вместе со всхлипами. Есть такие слёзы, которые надо выплакать обязательно, в любое время дня и ночи, выплакать, чтобы всё внутри перегорело.

***

Дни шли своим чередом, сливаясь в один большой ком, состоящий из часов в кабинете, обедов с друзьями; более редких, чем хотелось бы, встреч с племянником и теткой и бессонных ночей, полных боли и мыслей о смерти. Гермиона ела Драко мозг насчёт проклятья, очевидно, не находя ничего самостоятельно; Рон иногда кидал странные взгляды, а от заботы и беспокойства Гарри хотелось и петь, и удавиться. Малфоя, которого и так нигде особо не жаловали, стали изводить сильнее с тех пор, как он начал ходить с тростью. Никого не беспокоило, что он, в отличие от своего отца, ходил с ней из-за плохого состояния здоровья, и что трости у них были абсолютно разные. Тупое стадо попёрло на него с обвинениями совсем неадекватного характера, будто с тростью в руке Драко превратился из законопослушного гражданина в маргинала и пожирателя детей. Однажды Поттер, который теперь наведывался к нему в кабинет не только на обед, но и в любую свободную минутку, увидел не самую приятную сцену: Мистер Бриггс — работник отдела кадров, якобы случайно зацепил ногой трость, из-за чего Драко, переживающий период слабости, свалился на пол прямо к ногам Поттера, вышедшего из-за угла. Бриггс мало того, что попал в Мунго, так ещё и был уволен. Драко солгал бы, если бы сказал, что не наслаждается этим вниманием. Он дорожил каждой минутой в компании Гарри, каждой улыбкой, что он дарил лишь ему, каждым жестом. Он не питал надежд на нечто большее, чем дружбу. То, что он уже имел, было верхом его чаяний. Он чувствовал себя до абсурдного счастливым. Рон уже час подряд бубнил что-то про матч «Сорок» и «Пушек», яростно размахивая куриной ножкой в руке. Драко обсуждал с Гермионой новые варианты для улучшения защиты обмундирования авроров, время от времени отвлекаясь на шутки Гарри. Ужины в доме четы Уизли тоже стали обыденностью. Порой Малфой подозревал, что данное мероприятие вызвано гиперопекой по отношению к нему, но он не хотел в это углубляться. Ночи в одиночестве его новой квартиры в маггловском Лондоне были сущим кошмаром, поэтому он рад был заполнять свои вечера чем-то приятным. — Кстати, совсем забыл сказать! Скоро с игр возвращается Джинни. Она рассчитывает как можно скорее встретиться с тобой, Гарри, — Рон подмигнул, тут же возвращая всё свое внимание курице. — Джинни?! Мерлин, мы так давно не виделись! Я уже соскучился! От слов и улыбки Гарри, Драко замутило. Ревность в его положении была почти равносильна яду. Он заметно побледнел и, мысленно обзывая себя последними словами, схватился за трость. — Драко, всё хорошо? — Гермиона с тревогой посмотрела на него, пытаясь заглянуть в глаза. — Всё в порядке… Мне просто… просто нужно выйти. Я буду в ванной. — Ты точно в порядке? — сзади раздался взволнованный голос Гарри, и Драко почти до крови закусил губу, чтобы привести себя в чувства. Ему хватило сил лишь на кивок. Силой воли удержавшись от сцены прощания с содержимым желудка, блондин сунул голову под струю холодной воды, тут же побежавшей ему за шиворот. Он устало оперся о стену, медленно оседая на пол. Кажется, его отпустило. Через некоторое время раздался робкий стук в дверь, не оставляющий сомнений в том, кто нарушает его шаткий покой. — Драко, я войду, — поставила перед фактом Гермиона, тут же заходя в ванную и, недолго думая, усаживаясь на пол рядом с другом. — Тебе лучше? — Ага. — Драко достал палочку, попытавшись высушить волосы. Получилось с пятнадцатой попытки, когда у него от раздражения уже скрипели зубы. — Я… я читала про ваши родовые проклятия. — Ради всего святого, Гермиона, — Драко откинул голову назад, застонав. Ему хотелось смеяться. — И я не нашла ничего, что подходило бы под твоё описание. Но я нашла кое-что, расходящееся с твоими словами. Кое-что очень тревожное. Малфой тяжело вздохнул. Возможно, стоило уже сказать? Уже была осень, он чувствовал, как всё больше угасает, и он совсем не был уверен, что у него не меньше времени, чем он рассчитал изначально. — Давай поговорим об этом позже, хорошо? Я пока не готов. Гермиона нехотя кивнула. — Вызвать тебе такси? — Пожалуйста. С трудом отвязавшись от тревожного и сверхмеры приставучего Поттера, Драко в одиночестве ехал по ночному городу, провожая билборды и яркие вывески глазами. Внутри было сыро и пусто.

***

— Драко! — Гермиона ворвалась в кабинет, как смерч. Это был первый случай на памяти Малфоя, когда она не постучалась. Он хотел пошутить по этому поводу, но, когда Драко увидел её всклоченные волосы, блестящие глаза и сгорбленные плечи, все слова застряли у него в горле. Он сразу понял, что сейчас услышит, и к такому невозможно быть готовым. Драко похлопал рядом с собой по дивану — он как раз в очередной раз прервался на отдых. Толку от него на работе было значительно меньше, чем требовалось, и все его друзья в один голос твердили ему уходить, но Драко точно знал, что, чем больше он будет проводить в компании четырех стен холодной квартиры, тем хуже ему будет. Он готов был терпеть недомогание, неприятный зуд от магии, наполняющей здание, и неприятный процесс ухода из министерства, лишь бы не оставаться слишком долго наедине с мыслями, советующими покончить со всем своими руками. Гермиона села рядом с ним, уставившись прямо Драко в глаза своими пронзительными карими. Малфою показалось, что она смотрит прямо ему в душу. — Проклятье одной любви? Я права? Это оно? Рон рассказывал мне про тот случай с кольцом, и я всё пыталась понять, почему ты так спокойно распрощался со всеми артефактами из поместья, даже с куда более древними и ценными, а за обычное украшение готов был устроить драку. Это был ограничитель, да? Они конфисковали у тебя чертов ограничитель?! Драко лишь кивнул, понуро опустив голову. Гермиона поняла даже больше, чем он рассчитывал. Он и не думал, что она знает или помнит про кольцо и сможет выследить все причинно-следственные связи. Девушка резко поднялась на ноги, закрывая лицо руками и начиная ходить вдоль кабинета. — Это было в феврале… Боже, какой ужас! — Грейнджер всхлипнула, сильно прижимая пальцы к глазам, будто пытаясь затолкнуть слёзы обратно. Драко больше не мог за этим наблюдать и, дернув Гермиону, за руку, усадил её обратно, прижимая лохматую голову к своей груди и гладя спутанные волосы. Малфой чувствовал себя виноватым в её слезах. Кажется, он начал сходить с ума. — Боже… — Гермиона лишь сильнее заплакала, обнимая Драко за шею, — Я обыщу всё, что можно. Мы должны найти способ… Должен быть способ тебе помочь! Блондин отрицательно покачал головой, горько улыбаясь. — Ещё ни одному Малфою не удалось выжить после активации проклятья. От него нет лекарства, именно поэтому мы с самого рождения носим ограничители. Я, как и десятки поколений до меня, изучил всё, что можно. Не я буду первый, но я буду последний. — Боже… — как заведенная повторила Миона, отодвигаясь от друга и растирая слёзы по щекам. Драко дал ей больше времени, чтобы прийти в себя. Когда девушка перестала судорожно вздыхать, он протянул ей платок, на что она ответила благодарным кивком. В кабинете повисла мертвая тишина, разбавленная ревом огня в печи. Малфой и представить не мог, да и не хотел, что сейчас творилось в этой бесспорно гениальной головушке. — Ты очень хорошая подруга, Гермиона. Она ничего не ответила, но ответ и не требовался. Драко, пересилив себя, все же решил попросить: — Можешь не говорить им пока?.. Я знаю, что вскоре они и сами узнают, просто… не сейчас, ладно? — Гермиона кивнула, безуспешно пытаясь пригладить буйные лохмы. — А ты скажешь, кто, ну?.. — Нет, — Драко улыбнулся, — Я постараюсь унести эту тайну с собой.

***

Драко ещё толком не проснулся, но уже слышал громкие голоса. Кажется, рядом кто-то спорил. Голова будто бы разваливалась, но у Малфоя не было сил даже на то, чтобы застонать, а чертовы крикуны всё никак не успокаивались. — Ты говоришь бред, Паркинсон! О каком кольце ты толкуешь?! Кажется, это был Уизли. Наверное, он пришёл позвать Драко на обед? А что здесь тогда делает Панси? — Как это в твоём стиле: сломать человеку жизнь и даже не заметить этого! О том кольце, которое вы у него конфисковали, как и половину имущества во время своих идиотских рейдов с целью унизить и растоптать Драко! — При чем тут рейды, дура! Их не было уже почти год! И это вообще не твоё дело! — При том, что из-за того, что ты и твой дружок с пробитой башкой отобрали у него гребаное кольцо, активировалось родовое проклятье, из-за которого он умирает! Он умрет из-за вас, вашей тупости и мелочности! Вы просто уроды! Как же я вас ненавижу! — в голосе Панси звенели слёзы. Драко подумал о том, что многовато влаги в его жизни в последнее время, и пора бы ввести штраф на слёзы. А ещё, что он, очевидно, не на работе. И что Паркинсон только что в запале рассказала всё Уизли, а у Малфоя даже не было сил на неё злиться. Как же болит голова. — Это… это ложь! Этого не может быть… — совсем неуверенно проговорил Рон, и Панси, подпитавшись его растерянностью, успокоилась. — Ещё как может. Вы убийцы, Уизли. Из-за вас наш друг умрет. Из-за вашего непроходимого идиотизма и бессердечия. Раздался звук открываемой двери. Драко смог разлепить глаза, но увидел лишь белый потолок. — Что вы здесь устроили? Вас слышит вся больница! — недовольно прошипела явно Гермиона. — Гермиона, это правда? Драко умирает? Из-за того, что мы забрали его кольцо? Ответом ему было молчание. — Ты знала… — слабым голосом сказал Рон, судя по звуку, тут же покидая палату. — Иди поплачь! — крикнула ему вслед Панси. Её голос дрожал. — Выйди, Паркинсон, тебе нужно успокоиться. — тишина. — Я серьезно. Потом вернёшься. Панси, на удивление, послушалась. — Что со мной? — хрипло спросил Драко, и Гермиона тут же оживилась, наливая ему стакан воды. Помогая Малфою выпить, она объяснила: — Мы с Роном как обычно пришли позвать тебя на обед. Видимо, ты упал в обморок, не дойдя до кресла, и ударился головой об угол стола. Там было столько крови, мы чуть с ума не сошли… «Теперь понятно, почему голова болит», — подумал Драко, щупая рукой повязку на голове. — А Панси откуда здесь взялась? — У неё здесь знакомая. Сразу всё доложила. Пока я общалась с колдомедиком, эти двое тут устроили разборки. Извини. Малфой легкомысленно махнул рукой. Вся его жизнь начала походить на цирк, так что недавняя сцена была вполне уместна. — Не дай вине загрызть своего мужа. Панси все вывернула так, что он стал чуть ли не безжалостным убийцей всех сирых и убогих. Гермиона кивнула, трогая его руки. — Ты ужасно холодный! — Ядро затухает. Мне всегда холодно. Девушка досадливо поджала губы. Малфой взял себя в руки и наконец попросил: — Можешь, пожалуйста, поддержать сейчас Панси? Ей… ей очень тяжело. Удивлённый взгляд карих глаз смягчился, и Драко захотелось спрятаться от него или хотя бы не краснеть. — Да. Да, конечно. Если что-то нужно, тебе достаточно нажать на кнопку. — Иди уже, — нарочито раздраженно поторопил Малфой. Гермиона улыбнулась ему и вышла из палаты. Его жизнь начала разваливаться.

***

Драко выписали на следующее утро, как только затянулась рана на голове. Поттер, весь вчерашний день и ночь проведший на задании, даже не узнал о произошедшем (Малфой очень убедительно попросил всех закрыть рты). Во время довольно продолжительной поездки домой, голова Драко полнилась мрачными мыслями. Он понимал, что проклятье поражает его быстрее, чем предполагалось и, вполне вероятно, к Новому году он уже не сможет вставать с кровати. Они так ничего и не решили с палатой, так что Малфой решил до последнего оставаться в квартире. По крайней мере, в ней на него не производилось никакого губительного магического воздействия. Справку об отстранении от работы Гермиона уже передала Министру, так что Драко мог зашиться в четырех стенах хоть сейчас, но у него было незаконченное дело. Оказавшись дома, он тут же совершил два звонка через каминную сеть: узнать у Андромеды, может ли он прийти, и спросить у Поттера, не хочет ли он к нему присоединиться. Не то чтобы он хотел дергать Гарри после тяжелой смены, но одному отправляться так далеко, хоть и на такси, было бы безрассудно с учетом того, что, чтобы подняться по лестнице на четвертый этаж, Драко понадобилось около двадцати минут, да и сознание могло покинуть его в любой момент. Рон после вчерашней потасовки исчез со всех радаров, Гермиона отсыпалась дома, а никто другой больше не подходил на роль спутника в гости к Тонкс. Прибыв с Гарри, который носился с Драко, как курица с яйцом, в дом, по которому уже успел соскучиться, Малфой сразу же крепко обнял радостного племянника, чувствуя, как к глазам подступает влага. Скорее всего, сегодняшний день был последним, когда он видится с этим замечательным мальчишкой. Андромеда с тревогой наблюдала за племянником, который за месяц мало того, что стал выглядеть почти как призрак, ещё и с трудом передвигался даже при помощи трости. Драко отважно старался не морщиться от неприятного зуда, который появлялся из-за пребывания в магическом доме, но и Гарри, и Тонкс видели, что ему нехорошо. Малфой потратил целых десять минут, чтобы уговорить Поттера поиграть с крестником во дворе, пока он будет беседовать с Андромедой. И хоть Драко причитал и ругался, беспокойство парня всё ещё вызвало тепло в груди и абсурдное желание улыбаться. — У меня к тебе очень серьезный разговор, тётя, и я бы хотел, чтобы ты меня внимательно выслушала. Тонкс кивнула, сосредотачивая всё внимание на племяннике. — Я умираю. На мне родовое проклятье, и я доживу в лучшем случае до февраля. Мне жаль, что мне приходится так резко вываливать на тебя эту новость. Я думал, у меня будет больше времени, но я ошибался. Моё ядро почти затухло и, вероятнее всего, сегодня я здесь в последний раз. Андромеда, воспитанная в семье аристократов, не позволила себе скатиться до истерики. Она лишь молча достала искусно расшитый платок, стирая тут же покатившиеся градом слёзы со щёк. — Что за проклятье? — Проклятье одной любви. — Но почему… а ограничитель? — К сожалению, ввиду некоторых, ммм… обстоятельств, я лишился его. Меда с пониманием кивнула скорее просто, чтобы дать понять, что она всё ещё его слышит. — Ты ведь знаешь, что я продал мэнор и теперь владелец крупного состояния. Так вот, по завещанию двадцать процентов от него достанутся Тедди после совершеннолетия, а другие двадцать сразу после моей смерти получишь ты. Я очень хочу, чтобы Тед ни в чем не нуждался. Возможно, это прозвучит совсем не по-малфоевски, но я люблю этого маленького бандита. — Драко, это огромные деньги… — Да. Но я уверен, что человека, которого воспитываешь ты и Гарри, они ничуть не испортят, а наоборот помогут. Деньги не сделали меня счастливым, но хочу верить, что Тедди они помогут. Подбородок Андромеды задрожал, а во взгляде её было столько материнского тепла и боли, что Драко стало тяжело дышать. Он положил руку на её, безвольно лежащую на красивом домашнем платье. — Ох, Драко, мне не хватает слов, чтобы описать то, как мне жаль, что тебе уготована такая жестокая судьба. Ты такой замечательный мальчик, кто бы что ни говорил. Такая ужасная смерть… — Драко умирает? — на грани слышимости раздалось за спиной Драко, чьё сердце, кажется, пропустило удар, тут же бросившись галопом. Малфой почувствовал, как его ноги онемели. Ему не хватило даже сил на то, чтобы обернуться. Он лишь бездумно кивнул, как болванчик. В мёртвой тишине раздалось лишь тихое ругательство и звук удаляющихся шагов. Драко казалось, что он уже умер.

***

Жизнь стала казаться Драко чередой одинаковых дней, наполненных одними и теми же действиями и чувствами. Только действующие лица время от времени сменяли друг друга. С тех пор, как его магическое ядро окончательно затухло, он почти не вставал с кровати, всё время колотился от холода и много спал. Ближе к полудню его будили, чаще всего это была или Гермиона, или Панси, а порой и Рон, чтобы заставить позавтракать. В зависимости от состояния он либо ел сам, либо его буквально кормили с ложечки. Потом Драко либо снова засыпал, либо читал, либо ему читали. К вечеру его пытались накормить ужином, чаще всего безуспешно. С ним о чем-то разговаривали, что-то спрашивали. Поттер же сидел рядом с кроватью в кресле и чаще всего молчал. Никто из приходящих и уходящих особо не обращал на него внимания, а Малфой всё никак не мог понять, почему Гарри не на работе. Он был рядом всё время. Когда Драко просыпался среди ночи от кошмара, Гарри уже гладил его по волосам, наговаривая что-то успокаивающее. Когда Драко нужно было сходить в туалет или в душ, Поттер молча помогал, а Малфой чувствовал себя последним придурком от того, что смущался. Порой Гарри кормил его, пару раз читал ему «Маленького принца», но чаще просто молчал, глядя вроде и на Драко, а вроде и куда-то сквозь. — Ему очень тяжело. Я знала, что эта новость ударит по нему, но даже не представляла, что настолько, — Гермиона тяжело вздохнула, накалывая на вилку кусочек курицы. Гарри, судя по всему, выгнали поспать, так что Драко наконец мог хоть немного удовлетворить своё любопытство. — Он взял отпуск в аврорате на ближайшие два месяца. Его никак не хотели отпускать, но он сказал, что тогда он просто уволится, и его отпустили. — Ничего себе… — Очевидно, у него кризис. Он расспросил меня о проклятье и с тех пор толком ни с кем не разговаривал. Я переживаю. «Я тоже» , — подумал он, и Гермиона взглянула на Драко так, будто прочла его мысли. Малфой даже слегка покраснел. — А как Рон? Он так упорно отводит от меня взгляд, будто я похож на паука. — Рон… чувствует себя очень виноватым. Я делаю всё, что в моих силах, но он всё никак не может простить себя. — Я поговорю с ним, — пообещал Драко, сильнее натягивая одеяло. Возможно, это была игра его фантазии, но ему казалось, что рядом с Гарри ему было хоть немного теплее. «Влюбленный дурак». Вечером Гарри, с чуть менее черными синяками под глазами, зашёл в спальню, занимая не свое привычное место, а усаживаясь на кровать рядом с Малфоем. Драко тут же отложил книгу, с любопытством, но стараясь не спугнуть, глядя на брюнета. Непреодолимое желание прижаться к нему, погладить по волосам, обнять и поцеловать разрывало его изнутри, и Драко хотелось кричать от чувств, переполняющих его каждый раз, стоило ему лишь увидеть Гарри. — Почему ты мне соврал? — Малфой, переживающий очередной наплыв душевных метаний, не сразу расслышал тихий вопрос. — Почему сказал, что проклятье само пройдёт? — Я не соврал. На то я и слизеринец, чтобы исказить правду в нужную сторону. — Для чего? Ты мог сразу сказать мне всё, как есть. — Чтобы ты начал ходить, как скорбящая вдова на два месяца раньше? — А ты всё шутишь, — Гарри впервые за последние недели улыбнулся, хоть и с изрядной толикой горечи. Драко готов был сделать что угодно, чтобы он продолжал улыбаться. — Не плакать же. — А если вернуть ограничитель? Это никак не поможет? — Малфой закусил губы от тона, в котором сквозила неприкрытая ничем надежда, отрицательно качая головой. — Что вообще было этим чертовым ограничителем? — Одна… безделушка. Ничего особенного, — Драко беспечно пожал плечами, с трудом не отводя взгляд. Спустя долгие минуты липкого молчания, Гарри спросил: — А если человек, которого ты… кхм… любишь, полюбит тебя в ответ, то проклятье будет снято? Драко на мгновение задумался. Ни один Малфой не смог пережить проклятье, но и ни один из них не смог добиться взаимности. Как бы то ни было, даже если это и было спасением от проклятья, Драко такой вариант не подходил. — Без понятия. — Ты мог бы попробовать! Этот человек знает о… твоих чувствах? — Гарри так забавно запинался и краснел, что Малфой не сдержался и фыркнул. — Так ты ещё смеешься надо мной, мерзавец! — А как над тобой не смеяться? — Отвечай на вопрос, язва. — Не знает. И не узнает! — прервал Драко Гарри, уже открывшего рот для споров. — Но- — Никаких но! Мне осталось в лучшем случае пара месяцев, и я хочу прожить их в спокойствии в кругу своих друзей, а не мучая себя и этого человека. Возможно, всех слизеринцев считают эгоистами, но это не так. За важных нам людей мы порвем любого, и я скорее сдохну, чем позволю ему чувствовать вину за произошедшее со мной. — Может, он не будет чувствовать вину, а ты теряешь свой шанс! «Ври больше, мальчик-который-винит-себя-во-всех-смертных-грехах». — Гарри, — Драко обвил холодными пальцами горячие ладони Гарри. Брюнет тут же взял Малфоя за руки, согревая их, так что он почти забыл, что хотел сказать. — Не стоит искать шанс там, где его нет. Давай просто… плыть по течению. По упрямому выражению любимого лица, Драко понял, что Поттер категорически с ним не согласен, однако не будет больше спорить. И скорее всего попытается отыскать избранника Малфоя. «И смешно, и грустно». — Всё, я хочу спать. Проваливай, — Драко с сожалением высвободил руки, чувствуя, как холод тут же сковал пальцы. Блондин демонстративно отвернулся к Гарри спиной, зарываясь носом в подушку. Он действительно был уже на грани сна, когда Поттер подоткнул ему одеяло. Уже на выходе из комнаты Гарри прошептал: — Драко? — М? Молчание затянулось на долгие минуты. — Ничего… Спокойной ночи. Драко уже спал.

***

Когда на следующий день Гарри весь в слезах ввалился в спальню, пока Гермиона в дальнем углу читала «Волшебника страны Оз», Драко успел придумать тысячу и одну причину его истерики. Уже порядком испуганный и обеспокоенный, Драко сел на кровати, сразу после чего Поттер упал рядом с ним на колени, пряча лицо в складках одеяла и громко всхлипывая. От беспомощности Малфой и сам уже был готов расплакаться. Грейнджер обескураженно затихла в углу всеми забытая. — Гарри! Гарри, что случилось!? Поттер! — блондин в растерянности погладил черные космы, даже в такой ситуации поражаясь их мягкости. — Драко… я… мне т-так жаль… Мерлин, какой же я урод… — бессвязно залепетал Гарри, вновь захлебываясь рыданиями. — Гарри Джеймс Поттер, немедленно объяснись! Что ты уже такого натворил?! — К-кольцо… это ведь я сказал тебе отдать кольцо… из-за меня т-ты… Мерлин! — Кто сказал? — Что? — раздалось приглушенно из-за одеяла. — Про кольцо кто сказал?! — Р-рон… — еле выдавил Гарри, вновь начиная плакать. — Я убью его, — прорычал Драко, одной рукой гладя Поттера по дрожащей спине. — Драк-ко, какой же я урод… всё из-за меня… Боже, ну почему… — Так! — Драко, не знающий, смеяться ему или плакать, непослушными руками притянул Гарри в свои объятия, успокаивающе гладя его. За всю свою жизнь он не успокаивал столько людей, сколько за последний год. «Хотя, будучи предельно честным, Гарри я готов успокаивать до скончания веков». — Прекрати мочить мне одеяло — это раз! Если ты ещё хоть раз возьмешь на себя вину, которой на тебе быть не должно, я потрачу последние силы, чтобы разбить тебе нос, — это два. Ты не знал, что это кольцо делает, — это три! А теперь я даю тебе десять минут, чтобы успокоиться и выбросить весь мусор из своей головы. — Н-но… — Время пошло! — рявкнул Драко, прижимая Гарри к себе покрепче. Он тут же стиснул Малфоя в своих руках, едва заметно поглаживая пальцами по выпирающим лопаткам, пока блондин перебирал пальцами черные пряди, чувствуя себя уставшим, но иррационально счастливым. Никто не вспомнил про Гермиону, продолжающую сидеть в углу с задумчивым видом. Кажется, пазл в её голове сложился окончательно.

***

Это Рождество по праву могло считаться худшим Рождеством в их жизнях. Даже для Гарри, который в детстве проводил этот праздник запертым в чулане. Золотое трио, трио слизеринцев и Андромеда, оставившая Тедди с ночевкой у друга, который был сыном её соседки, провели весь день у кровати Драко, который лишь пару раз пришел в сознание, обводя их мутным взглядом. Напряжение между троицами враждующих факультетов ощущалось на физическом уровне и, пожалуй, если бы не Андромеда, то без стычек не обошлось бы. Панси сверлила Рона с Гарри полными ненависти взглядами, получая от Уизли такие же в ответ. Поттер же не отводил остекленевшего взгляда от бледного умиротворенного лица, не обращая абсолютно никакого внимания на происходящее вокруг. Тонкс и Гермиона пару раз пытались заставить его поесть или разговорить, но парень лишь качал головой, как болванчик, от всего отказываясь. Паркинсон даже стало его немного жаль, хоть она и считала Поттера идиотом и виновником ужаса сложившейся ситуации. По крайней мере, ей легче было винить кого-то конкретного, чем ругать злодейку-судьбу. Блейз время от времени пытался разрядить атмосферу, но получалось у него с переменным успехом. В итоге все разошлись еще до десяти вечера, оставив Гарри и Драко одних. Новый год прошел почти так же, только без Тонкс. У ребят уже просто не было никаких сил на вражду, так что они сидели в скорбном молчании, слушая легкий джаз, доносившийся из старого маггловского радиоприемника. Гарри держал Драко за руку, абсолютно не замечая обжигающих взглядов Паркинсон и сочувственных Гермионы. Пару раз Малфой просыпался, пытался шутить, но тут же вновь проваливался в сон, вгоняя всех в ещё большее отчаяние. И какими бы разными и порой несовместимыми ни были все собравшиеся в комнате, у всех было одно новогоднее желание.

***

Когда всё скатилось, кажется, до отметки «хуже не бывает» жизнь посмеялась им в лицо, доказывая, что бывает и ещё как. В то время как Рон дежурил у кровати Драко, пока Поттер, усыпленный заклинанием строгой Гермионы отдыхал в гостиной, у Малфоя случился сердечный приступ. Его транспортировка в заранее подготовленную по всем необходимым параметрам палату (спасибо, Гарри), была одним из худших событий, что друзьям пришлось пережить в своей жизни. Маггловский транспорт просто-напросто не успел бы доставить его в Мунго, а те звуки, что вырывались из горла Драко после аппарации портключом, они запомнят, пожалуй, навсегда. Рон был уверен, что после этой ночи в его шевелюре прибавилось седых волос. Каким-то чудом состояние Малфоя стабилизировали без каких-либо последствий. Ещё сутки после приступа все ходили, как отмороженные, а Гарри и вовсе понадобился колдомедик, чтобы он смог прийти в себя. Через ещё несколько дней Драко впервые проснулся и, видя незнакомую палату, вместо привычной спальни, видя слёзы Гермионы и спящего на кушетке осунувшегося ещё больше Гарри, он понял, что, судя по всему, произошло что-то совсем плохое. Последние полмесяца он почти ничего не осознавал, путая сон и реальность. Пожалуй, впервые за этот срок он был с относительно трезвой головой на плечах. Выслушав сбивчивый рассказ Гермионы, он понял лишь одно: скоро всё закончится, и ему больше не будет больно. Чудом он вспомнил один важный момент, который необходимо было уяснить до того, как он вновь перестанет соображать. — Гермиона… Письма. Не отдавай Гарри его письмо. Просто скажи ему, что я хочу, чтобы он любил, был любим и прожил долгую и счастливую жизнь. — Драко… — из карих глаз брызнули слёзы, которые девушка с остервенением размазала по щекам. Её догадка подтвердилась и, пожалуй, впервые в жизни она была этому не рада. — Грейнджер, прекрати! — рыкнул блондин, чувствуя, как его собственные глаза начинают заполняться слезами. — Я не могу… — Ты должна была исправить меня! Совсем тут от рук отбились… Гермиона надрывно рассмеялась. — Ты должен признаться ему. — Нет, — решительно отрезал Малфой с самым упрямым из возможных выражением лица. — Это может быть твой шанс и… — Гермиона, — произнес Драко нравоучительным тоном, укладывая ледяную руку поверх горячей кисти Грейнджер. — Нет. Он не сможет жить дальше, думая, что он виноват в моей смерти. Я знаю его, ты знаешь его. Он сойдет с ума. — Но… — Пообещай, что передашь ему лишь то, что я попросил, — Гермиона поджала губы, качая головой, — Пообещай! — Обещаю… — Спасибо, — Малфой, обессиленный разговором, последний раз сжал её руку, вновь засыпая.

***

Их жизнь превратилась в ад. Каждый день ребята проживали в страхе, что в этот раз Драко засыпает насовсем, а облегчение, посещавшее их после его пробуждения, было слабым и кратковременным, ведь Малфой не осознавал, где он и кто рядом. Первое время он узнавал Панси и Гарри, однако в один день, когда Паркинсон попыталась заговорить с ним, он посмотрел куда-то мимо и хрипло произнес: — Мне так больно… Я хочу к маме. У слизеринки случилась истерика такой силы, что группа колдомедиков с трудом сделали ей инъекцию Умиротворяющего бальзама. С того дня Панси он больше не определял. Поттера он узнавал исправно. И пускай он не особо понимал, что Гарри ему говорит, но смотрел вполне осознанно, поэтому Поттер старался не плакать при нем и даже пытался улыбаться, чтобы поддержать. Иногда заходила Андромеда. В тот раз, когда Драко был в сознании во время её визита, он назвал её мамой, плакал и просил забрать его. Никто из присутствующих не смог сдержать слёз. Невыносимо было смотреть на него, такого худого и беззащитного даже на узкой постели. Кожа сливалась с белыми волосами, разметавшимися по подушке, синяки под глазами скорбно чернели, обескровленные губы были приоткрыты. Серые глаза, в прошлом цветом порой напоминавшие Гарри грозовое небо в мае, стали почти прозрачно-серыми. Его даже во сне колотило от холода, и он жался к Гарри, как зашуганный зверёк. Всё это было похоже на пытку. Неудивительно, что в один из дней, ближе к концу января, у Поттера окончательно сдали нервы. Панси застала его беззвучно рыдающим на полу у кровати спящего Драко. И именно в этот момент она признала, что действительно соболезнует Поттеру, которому было, возможно, даже больнее, чем ей, хоть она и не понимала, чем вызвана такая его реакция. Она молча опустилась на пол рядом с ним и, обхватив его трясущиеся плечи, обняла его, укладывая голову себе на плечо. Гарри вцепился в её мантию дрожащими руками, со свистом судорожно вдыхая. — Успокаивайся, Поттер. Давай, вдох-выдох, вдох-выдох, — Гарри стал послушно повторять за брюнеткой, не отпуская несчастную ткань из железной хватки. — Вдох-выдох. Я понимаю, всем нам тяжело, но что-то ты совсем расклеился, Герой. — Я больше так н-не могу… Сидеть здесь и без возможности помочь смотреть, как он мучается… К-как умирает человек, которого я так сильно люблю. Плечи Панси мгновенно окаменели. Ей не послышалось?.. — Что ты сказал, Поттер? — Я сказал, что больше не могу… — Не это! В конце! — нетерпеливо рявкнула она. — Что я люблю его. — Как парня? — уточнила она, безумным взглядом уставившись в стену. Поттер отцепился от Паркинсон, в раздражении глядя на неё. — Ну очевидно же, что не как девушку. Мне казалось, все прекрасно понимают, что я его люблю и… Последнее, чего на своё признание ожидал Гарри, так это то, что Паркинсон залепит ему пощечину, тут же разражаясь истерическим хохотом. По её бледным щекам побежали дорожки слёз. — Паркинсон, ты… в порядке? Девушка не ответила, продолжая оглушительно хохотать. От шума проснулся Драко. Задыхаясь, Паркинсон выдавила: — Ты… какой же ты придурок, Поттер! Какой же имбецил!.. Ты за столько времени… так и не понял, что Драко тебя любит! — Что? — Что слышал, конченный! — хохот затих так же резко, как и раздался. Панси, покачнувшись, поднялась на ноги и с силой, столь нехарактерной для хрупкой девушки, подняла на ноги обескураженного Гарри. — А теперь, Поттер, ты признаешься ему во всем, а я выйду и буду надеяться, что твоя избранность и безграничная удача и здесь сработают, как надо. Паркинсон похлопала его по плечу и, бросив последний взгляд в сторону всё ещё сонного Малфоя, скрылась в коридоре. Гарри на негнущихся ногах добрел до кровати, усаживаясь на пол у изголовья. Драко повернул голову и перевел на него мутный взгляд, тут же ставший более осознанным. — Гарри? У Поттера сжалось сердце. Он трясущейся рукой пригладил мягкие пряди и Драко, слегка улыбнувшись, потянулся за его рукой. Слёзы всё же сорвались с ресниц Поттера, который всё никак не мог понять, как так долго мог быть таким слепым? Как мог не увидеть, не понять такого отношения к себе? Как мог в чём-либо подозревать Малфоя ещё до начала всей этой истории? Как мог считать его трусливым, бессердечным и злым? «Мне осталось в лучшем случае пара месяцев… не мучая себя и этого человека… За важных нам людей мы порвем любого, и я скорее сдохну, чем позволю ему чувствовать вину за произошедшее со мной…» Гарри почти до крови закусил губу. Если судьба вновь будет к нему милосердна и даст им шанс, то он потратит всю оставшуюся жизнь на исправление своих прошлых ошибок. — Драко, слышишь меня? — Малфой кивнул, вновь ласково улыбаясь. Голос Гарри дрожал. — Я люблю тебя, Драко. Больше жизни люблю, слышишь? Умереть готов за тебя, убить готов, что угодно. Простишь меня, Драко? — Малфой молча смотрел на него, удивленно распахнув глаза, и по его лицу абсолютно не было понятно, о чем он думает. — Я так люблю тебя, Драко, что же ты молчишь? — Поцелуй меня, — едва слышно выдохнул он, и Гарри тут же прильнул к его губам на вкус как обезболивающее и самый сладкий, самый желанный нектар, сминая их своими солеными от бесконтрольных слёз. И Драко отвечал ему, обняв за шею ледяными руками, пуская по теплой коже Гарри табуны беспокойных мурашек. И Поттеру хотелось кричать, чтобы дать хоть какой-то выход урагану, заполнившему его грудь. Вдруг пол под их ногами затрясся и уже через мгновение в палату вбежали колдомедики, оттесняя растерянного и напуганного Поттера в коридор. Оказалось, по всему Мунго прошла легкая дрожь, спровоцированное мощнейшим всплеском стихийной магии в палате Драко. Спустя десять минут все близкие уже скопились в коридоре, безуспешно пытаясь выпытать из бледного Гарри хоть что-нибудь. Спустя ещё десять минут все они в молчании сидели, бросая тревожные взгляды на закрытую дверь палаты. А ещё спустя десять из-за неё показался пожилой колдомедик ведущий эксперт по снятию простых и темномагических проклятий. Все вскочили со своих мест, почти в ужасе глядя на бесстрастное лицо специалиста. Мужчина снял маску и, спустя ещё несколько секунд молчания, показавшихся остальным вечностью, произнес: — Проклятье было полностью снято. С сегодняшнего дня начнется процесс восстановления.

-Эпилог-

— Гарри, пожалуйста, — Драко стонал и прогибался в спине, потираясь обнаженной грудью о загорелую грудь своего парня, упираясь пятками в слегка влажный песок, — Ах! Ещё! Сильнее! Гарри... Поттер зарычал сквозь зубы, затыкая Драко поцелуем и начиная двигаться всё быстрее. Малфой мычал ему в рот, подмахивая в такт движений любимого. Он погладил бледной рукой безволосую грудь, сжимая между пальцев правый, более чувствительный, сосок Гарри, а другой зарылся в кучерявые волосы. Тот почти перешел на писк, а Драко самодовольно ухмыльнулся. Поттер тут же обхватил рукой его член, стирая с лица ухмылочку, начиная надрачивать его в такт движений внутри. — Кончай, любимый, давай, — низким голосом сказал он Малфою прямо на ухо, влажно целуя беззащитное горло. Драко тут же коротко вскрикнул и, впившись ногтями в загорелые плечи, задрожал всем телом, кончая и пульсацией внутри доводя Гарри до разрядки. Поттер, пережив последние сладкие судороги, повалился на песок, притягивая белобрысую голову себе на грудь, однако, несмотря на лень, нащупывая рукой древко палочки, накладывая на них Очищающее и Защиту от солнца на Драко. Тот что-то довольно мурлыкнул, потираясь носом о крепкую шею. — Ты сексуальный маньяк, Драко. Я ведь просто хотел показать тебе краба. — А я просто хотел заняться с тобой сексом в уединенном уголке пляжа. В отношениях нужно всегда идти на компромисс! — менторским тоном сообщил Драко, закидывая на Поттера ногу. — Скоро все на Малибу будут знать, что мы два сексуально озабоченных идиота. — Откуда? — Малфой зевнул и стал выводить на голой груди Гарри узоры. — Ты домогался меня в океане. — Под водой не видно, — беспечно отмахнулся блондин. — Ты демонстративно поцеловал меня, когда мы были в клубе. — Та тетка на тебя пялилась, — защитился Драко. — Ей было за сорок! — возмутился Гарри. — Чертова нимфофилка… — недовольно и осуждающе пробурчал Малфой. — А то, что ты вытворил прямо в одной комнате с Блейзом!.. — Тебе не понравилось? — невинно поинтересовался Драко, призывно облизывая припухшие розовые губы. Гарри тяжело сглотнул, ничего не ответив: ответ и так был очевиден. Малфой, впервые дорвавшийся до секса, действительно оказался замечательным, страстным любовником, не знающим, что такое усталость. Он хотел всегда, везде и как угодно, лишь бы с Гарри. Поттер был по-собственнически рад, что Драко лишился девственности именно с ним, хоть первое время и боялся, что Малфою не понравится, и он решит искать секс на стороне. Когда блондин услышал такую глупость, то посадил парня на голодный паёк на неделю. Драко всегда со смехом вспоминал, как он отсчитывал дни до момента, когда его наконец отпустят из Мунго домой, — читать, на Гриммо, — чтобы они с Гарри наконец зашли дальше петтинга. Он, конечно, тоже был очень хорош, но этого было уже мало. Им вообще во всех планах друг друга было всегда мало. Поттер в первый месяц реабилитации буквально жил у Драко в палате, последнюю неделю приходя туда сразу после смен в Аврорате. Как только их чувства вскрылись, всё встало на свои места. Больше не нужно было скрывать мыслей и желаний, ведь они всегда совпадали. Друзья только качали головой и улыбались, глядя на их влюбленные моськи. Все понимали, что эти двое были созданы друг для друга, и если, чтобы понять это, им нужно было пройти через весь этот ад, то так тому и быть. Драко восстанавливался довольно быстро. Магическое ядро разгорелось и стабилизировалось в течение трех месяцев. Физическое состояние тоже пришло в относительную норму, но Малфой всё ещё оставался слишком бледным и худым. Тогда колдомедики посоветовали ему сменить климат и отправиться на отдых в жаркие страны. Драко незамедлительно поделился с Гарри давней мечтой побывать в Малибу. Поттер использовал все свои полномочия, чтобы вся их компания, включающая в себя и Андромеду с Тедди, смогла сорваться в отпуск вместе. И вот они уже две недели нежились на солнце, плавали в океане, ходили по барам и на выставки, гуляли по набережной и просто наслаждались компанией друг друга. Все разногласия были забыты ещё тогда, когда все в слезах они обнимались в коридоре больницы, после оглашения лучшей новости на свете. На ужасных событиях выстроились не только счастливые отношения, но и крепкая дружба. Послезавтра у Драко будет двадцать третий день рождения, и Гарри в очередной раз вспомнил о ключах от их нового общего дома, хранящихся в подарочной коробке в их номере. — Драко? — М? — Я люблю тебя. — Я тебя тоже. Гарри погладил Малфоя по обнаженной пояснице, и тот довольно потянулся, прижимаясь всем телом к боку Поттера. — Драко? — М? — А разве Гермиона не просила нас не опаздывать на ужи… — Мои глаза! — раздался женский крик откуда-то из-за кустов. Драко тут же захохотал, глядя на стремительно краснеющего возлюбленного. — Я вас ненавижу!!! — взревела Гермиона, судя по звукам, удаляясь от них. — Ужин остывает! — раздалось уже приглушенно. Малфой чмокнул непозволительно красного Поттера в нос, вскакивая на ноги и начиная одеваться. — Шевели булками, Уизли сожрет наш шашлык! Гарри улыбнулся, начиная натягивать одежду. И будь он хоть сто раз проклят, если он не самый счастливый человек на земле.