Be Somebody

Это всегда были Лука и Элиотт. Лукаиэлиотт. С тех пор, как они познакомились. Их друзья редко произносили их имена по отдельности, это всегда было: Лука и Элиотт придут на вечеринку? Лука и Элиотт ходили на ярмарку? Как поживают Лука и Элиотт? Лука и Элиотт. Элиотт и Лука. Лукаиэлиотт. И Элиотт никогда не хотел, чтобы это изменилось. Ему всегда больше нравилось, как звучит его имя рядом с Лукой. Они были лучшими из лучших друзей. Они знали друг друга лучше, чем самих себя. И это было самое прекрасное чувство на свете. Когда у вас есть кто-то, кто может понять, что вы чувствуете, просто взглянув на вас. Когда этот кто-то знает, что вы чувствуете, даже раньше, чем вы сам. Когда между вами двумя не нужны слова. Это было чудесно, и он был рад, что у них так с Лукой. И как бы банально это ни звучало, Элиотт был влюблен в своего лучшего друга. По-настоящему, глубоко, безумно влюблен в него. И его прекрасный лучший друг не имел ни малейшего представления об этом. Он не осознавал, что начал влюбляться в Луку вплоть до одной ночи, когда Элиотту было восемнадцать, а Луке — шестнадцать. После депрессивного эпизода Лука сидел напротив него на кровати и болтал о своем учителе по биологии, заставляя Элиотта искренне улыбаться после двух долгих ужасных недель. И он просто смотрел на Луку, на его широкие сапфировые радужки, прямой нос, торчащие в разные стороны волосы, на идеальную дугу нижней губы, на то, как он все еще выглядел таким маленьким по сравнению с Элиоттом, даже когда тот сидел. И тогда Элиотт подумал, что Лука был сияющим светом. Светом в его темноте. Его сияющей звездой... И в этот момент он также понял, насколько сильно он был влюблен в Луку. Не только его умопомрачительная красота влюбила в себя Элиотта. Но и то, что Лука был самым замечательным человеком, которого он когда-либо встречал. Он был милым, и у него было самое большое сердце. Кроме того, Лука безмерно защищал тех, кого любил и о ком заботился. На самом деле, было удивительно, что Лука мог удерживать столько сопереживания и негодования в своем крошечном теле. Он помнил, как в старших классах, после того как ему поставили диагноз биполярного расстройства, и какой-то мальчик назвал Элиотта сумасшедшим, Лука ударил того кулаком и сломал ему нос. К сожалению, он тогда тоже повредил руку, а позже, когда Элиотт перевязал ему её, Лука сказал, что это того стоило, что он того стоил. Это было среди всех тех мелочей, которые он делал и которые делали его Лукой. Как ему нравились эти слишком сладкие капучино, пирожные и все, что было отвратительно сладким. Как он мог быть таким нахальным и ворчливым по утрам, пока не получал чашку кофе с тремя ложками сахара. Как он излучал столько энергии, что иногда казалось, будто свет в нем было невозможно удержать. Как он буквально загорался всякий раз, когда говорил о созвездиях или о чём-нибудь связанном с биологией. Как его самой большой целью было стать успешным врачом и помочь как можно большему количеству людей. И он был так увлечён этим, что это было ужасно милым. Элиотт все еще помнил их первую встречу. Когда ему было семь, а Луке — пять. Он помнил, как некоторые старшие дети раздражали его, называя странным, потому что он начал интересоваться рисованием людей как животных. Мальчики не оставляли его в покое, и Элиотт чувствовал себя в ловушке. И внезапно, как будто его молитвы были услышаны, учительница прервала их, угрожая позвонить родителям. Именно тогда он увидел мальчика, стоящего рядом с учительницей. Первое, что он заметил, это то, что мальчик был таким маленьким и крохотным. Его лицо было сморщено от гнева, крошечные ручки обхватывали грудь — он безуспешно, но очаровательно пытался выглядеть устрашающе. Когда учительница ушла вместе с детьми, Лука шагнул вперед, глядя на Элиотта своими широко раскрытыми голубыми глазами. Он протянул руку. — Привет! Я Лука! Как тебя зовут? — Элиотт, — он тоже шагнул вперед, пожимая маленькую ручку Луки. Тот был явно младше его, но это не имело особого значения. А потом он вспомнил, что сделали те ребята. Он присел на корточки, поднял рисунок, который они разорвали, и встал. Это было неловко, он знал это, но он не мог сдержать слез, которые наполнили его глаза. Это была его первая попытка нарисовать родителей. Маму — воробьём, а папу — медведем. Он хотел показать им. — Мне жаль, — тихо сказал Лука, его щеки были красными, как вишенки. Он тоже выглядел расстроенным. И Элиотту это не понравилось. — Ничего страшного, я нарисую новый, — сказал Элиотт, качая головой и засовывая разорванный листок в карман. — Можно я тебя обниму? — Элиотт удивленно посмотрел на Луку. — Мама всегда обнимает меня, когда мне грустно. От этого мне становится легче. Значит, и тебе тоже станет. Ошеломленный Элиотт смог только кивнуть. И внезапно вокруг него обвилось маленькое тельце, голова Луки едва достигала его груди, но волосы защекотали нос. Элиотт улыбнулся, уже чувствуя себя лучше, и обнял его в ответ. Через минуту Лука отстранился и, увидев улыбку Элиотта, просиял. — Лука, можно я буду твоим другом? — Мы уже лучшие друзья, глупенький! — Лука захихикал, и Элиотт не смог удержаться, чтобы не захихикать вместе с ним, заразившись этим радостным звуком. — Пойдём! Я покажу тебе моего Бэтмена, которого мама купила мне. И с тех пор они были неразлучны. До сих пор. Это началось полгода назад. Элиотт был не в состоянии контролировать свои чувства к Луке. И он все еще встречался с Люсиль в то время. Но он просто хотел, чтобы Лука знал. Он пошел в квартиру Луки, твердо решив признаться в чувствах. Лука открыл дверь, он выглядел совершенно раскрасневшимся, волосы были растрепаны, рубашка помята, а губы красные и распухшие. И там, всего в нескольких футах от Луки, стоял Филипп, парень из класса Луки. Ревность загорелась глубоко в груди Элиотта, сердце будто упало, но он уже ничего не мог сделать, не так ли? Лука быстро положил руки ему на плечи и спросил, что случилось, но Элиотт не хотел быть рядом, он знал, что вот-вот сломается, и впервые за девятнадцать лет своей жизни он почувствовал, что не может сделать этого в присутствии Луки. Он сказал Луке, что просто хотел потусоваться, но он пойдет к Идриссу. Лука настаивал на том, что они могли бы потусоваться втроем. Но Элиотт не мог вынести вида чужих рук на Луке, поэтому он просто сказал, что не хочет его беспокоить, и, возможно, убедил Луку этим (либо же тем, что было написано у него на лице), потому что Лука только кивнул и улыбнулся ему, когда он уходил. Позже он оказался у Идрисса, где сломался в его объятиях и признался в своих чувствах, и вот так Идрисс и Софьян узнали об этом. Они не очень удивились, когда Элиотт рассказал им. После этого у него случился маниакальный эпизод. Он действительно не помнил всех подробностей, но это было не очень хорошо. Это был самый длинный эпизод в его жизни, и за это время он встречался со многими людьми, буквально не порывая с ними, когда начинал встречаться с кем-то другим. Просто чтобы забыть Луку. Элиотта нашли обнаженным на каком-то утесе, он даже не знал, как это случилось. И в то же время он увидел, как сломался Лука. Он уже видел, как Лука ломался прежде. Впервые, когда его мудак-отец ушел, Луке тогда едва исполнилось четырнадцать, оставив свою больную жену. Второй раз был, когда его мать начала кричать на стены и бросать в них вещи. Третий, когда его матери поставили диагноз и забрали ее. Четвертый, когда Луке нужно было найти квартиру, которую можно было бы снять в его шестнадцать. Хотя Элиотт и его родители пытались убедить его остаться с ними, пока ему не исполнится восемнадцать, но Лука был упрям и отказывался от любого предложения. Пятый, когда он сделал каминг-аут перед Элиоттом после страданий от внутренней гомофобии (что было худшим чувством на свете). И теперь, когда Элиотта нашли после того, как он пропал без вести на два дня. Его уже усаживали в машину скорой помощи. А потом он увидел Луку, который стоял там, выглядя невероятно маленьким, обхватив себя руками и тихо всхлипывая. Сердце Элиотта чуть не разорвалось при виде этого зрелища — он не мог сделать ничего, чтобы утешить его. И он всегда будет благодарен Идриссу, который быстро шагнул вперед и заключил Луку в объятия, скрывая полностью из виду. Это был первый раз, когда он заставил Луку плакать. После долгого депрессивного эпизода, когда Элиотт вернулся от родителей, он начал отдаляться от Луки. Это была самая сложная вещь, которую ему когда-либо приходилось делать, но так было лучше для него. Даже психотерапевт посоветовал это. Так что он начал медленно. Сначала начал отдаляться всякий раз, когда они планировали потусоваться. Начал игнорировать его сообщения. Потом он полностью перестал тусоваться с ним наедине, он тусовался с Лукой, только если все их друзья были там. Потому что он не хотел, чтобы их друзья оказались в трудной ситуации и выбирали. Все заметили, даже незнакомые люди. Но никто ничего не говорил, просто молча переглядывались. И Лука знал, что Элиотт избегает его. В тот день всё это было написано у него на лице. Ему тоже было тяжело. Так тяжело, но Лука не знал о его чувствах и Элиотт не хотел вываливать их на него. Потому что каким-то образом он знал, что Лука не ответит взаимностью. И вот однажды Лука остановил его в коридоре. Темные круги под глазами. Эти большие ярко-голубые глаза, которые преследовали его во сне, теперь были тусклыми, как будто что-то давило на него. Он не излучал своей обычной энергии, и горький голос в голове Элиотта говорил, что это его вина. Лука посмотрел на него с сомнением, смешанным с опасением, в глазах. — Привет, эм, мы можем поговорить? И, боже, Элиотт хотел этого. Он так сильно хотел поговорить с ним, услышать его успокаивающий голос. Ему хотелось прижать его к себе и обнять до хруста костей (или поцеловать). Ему хотелось упасть на колени и молить о прощении. За то, что был таким эгоистичным ублюдком. Он хотел сделать все это, но в конце концов его трусость победила, когда он увидел Идрисса в коридоре. — Эм, нет, вообще-то я собирался с Идриссом в кое-какое важное место... И он пожалел, как только произнес эти слова. Хотел бы Элиотт забрать их, потому что он имел в виду совсем не то. Но Лука уже услышал, он вздрогнул, отступил назад, опустив глаза в пол. — Лу… Но Лука прервал его, покачав головой. И когда его глаза встретились с глазами Элиотта, они были полны слез. Слез, которые вызвал Элиотт. — Прости меня за всё, что бы я ни сделал, Элиотт. А потом он пронесся мимо него. Идрисс бросил на Элиотта неодобрительный взгляд. Позже той же ночью Элиотт надел одну из старых толстовок Луки, которая была слишком маленькой для него, но он все еще носил ее, потому что даже после такого долгого времени она все еще пахла Лукой. И Элиотт плакал, пока не заснул. Спустя неделю Ян пришел в видеомагазин, в котором работал Элиотт, что удивило последнего, так как Ян пришел туда впервые. — Привет, — настороженно поздоровался Элиотт. Ян слегка кивнул ему и прислонился к стойке. — Элиотт, я сразу перейду к делу, — сказал Ян с серьезным лицом. — Я не знаю, что произошло между вами двумя и почему ты избегал Луку последние месяцы, но ты должен поговорить с ним, чувак. Сердце Элиотта болезненно колотилось в груди. — Он сам не свой с тех пор, как все это началось. Он плохо ест, не спит и то, как его мама в последнее время... Ян замолчал, и сердце Элиотта ёкнуло, чувство вины скрутило его желудок. Это была его вина. — Что ты имеешь в виду? Что случилось с Элис? Ян взглянул на него. — Если бы ты не избегал его, ты бы узнал об этом первым, — Ян глубоко вздохнул, потирая висок. — Лука потерял сознание сегодня, на работе, сразу после того, как пришел с уроков. И это всё. Сердце Элиотта ухнуло в пятки. Он знал, что официально был эгоистичным гребаным мудаком. Но все мысли затормозились. Лука. О, боже. — Что? Ян отвел взгляд в сторону. — Доктор сказал, что это из-за стресса. И потому что он уже давно не в порядке, Элиотт. Тебе нужно с ним поговорить. И Элиотту нужно было все исправить. Ему нужно было рассказать Луке все и сказать, что во всем этом нет его вины. Элиотта не волновало, простит ли его когда-нибудь Лука, но он должен был попытаться. Он должен вернуть Луку, любым способом. — Я иду, — сказал Элиотт твердо, и Ян кивнул с надеждой во взгляде. Элиотт быстро выбежал за дверь, едва не столкнувшись с посетителем. Ему было плевать. Он должен добраться до Луки. Его лучший друг. Его якорь. Его опора. Любовь всей его жизни. Который всегда был рядом с Элиоттом. Несмотря ни на что, в каждый грустный миг, в каждый радостный миг — он всегда был рядом, как сияющий огонек, с его прекрасными голубыми глазами и теплой понимающей улыбкой. Он всегда был рядом. Лука. Лука. Лука. Когда Элиотт добежал до квартиры Луки, он тяжело дышал. Но ему было все равно. Немного поколебавшись, он постучал и стал ждать, затаив дыхание. — Открыто, Ян, — раздался изнутри приглушенный голос Луки, который казался охрипшим, но для Элиотта это был самый приятный голос на свете. Элиотт вошел, нервничая, но больше беспокоясь о Луке. Мальчик, крадущий все его мысли, лежал на диване, завернувшись в одеяло, и казался таким маленьким, что у Элиотта защемило сердце. — Тебе не обязательно было приходить, Ян. Я в порядке, — сказал Лука, слегка кашляя. Все еще не оборачиваясь, чтобы посмотреть, действительно ли это Ян. — Ты же знаешь, что это опасно, не запирать дверь и просто впускать любого, кто постучит, — поддразнил Элиотт, все еще насторожившись, боясь реакции Луки. Лука быстро повернулся и встал, позволяя одеялу упасть на пол. Он поднял руки, чтобы обнять ими себя. Как будто прячась. И это было больно, потому что он никогда не был таким перед Элиоттом, и это не должно так сильно ранить, он сам виноват. Но все равно ранило. Слишком. — Элиотт? — ошеломленно произнес Лука. И на мгновение в его глазах промелькнуло слишком много эмоций, чтобы выделить одну из них, а затем они полностью погасли. — Что ты здесь делаешь? Элиотт прерывисто вздохнул. — Я... Э-э ... Хотел проверить, как ты. Ян, эм, рассказал мне, что произошло сегодня, — он ненавидел то, как тихо звучал его голос, но что он мог поделать? Он игнорировал своего лучшего друга в течение двух месяцев, бросив его в то время, когда он нуждался в нем больше всего. — Ты не должен был, Элиотт. Я в порядке. В любом случае, у тебя наверняка есть дела поважнее. Элиотт вздрогнул, он ничего не мог с собой поделать. В голосе Луки звучала горечь, и он имел на это полное право. Не зря Элиотт нарисовал его в виде ежа. Милый, маленький и крошечный, но колючий, когда переходит в оборонительный режим. Отказываясь мириться с чьим-либо дерьмом. — Послушай, Лука, эти последние месяцы… Я знаю, что ничто не может оправдать такое поведение, я… Я знаю, что я облажался, но мне жаль, Лука. Мне очень жаль, что меня не было рядом с тобой, — еле выговорил Элиотт, задыхаясь. Он был полон чувства вины и сожаления. И как же сильно он скучал по Луке. — Элиотт, я до сих пор не знаю, что я сделал, чтобы ты так меня избегал… — Нет, нет! — он немного шагнул вперед, пытаясь стереть душераздирающее выражение с лица. — Ты ничего не сделал, Лука. Это все из-за меня, ладно? Но Лука покачал головой. — Я знаю, что в половине случаев, когда я пытаюсь сделать все правильно, я в конечном итоге делаю все только хуже, со всем этим, с мамой, с тобой… — Лука, нет, — Элиотт быстро преодолел расстояние между ними. Слезы падали с глаз Луки, и Элиотт едва сдерживал собственные. Он обхватил ладонями драгоценное лицо Луки (как делал это уже миллион раз) и поблагодарил любого бога, который был там, когда Лука не оттолкнул его. — Ты само совершенство, Лука. Ты ничего не сделал. Это был мой мозг, и я был глупым и эгоистичным ублюдком, но Лука, ты ничего не сделал. Теперь Лука рыдал, а Элиотт вытирал его слезы изо всех сил, он ненавидел, когда Лука плакал, потому что он заслуживал только счастья. Он прижал его к груди, крепко обнимая, и понял, что тоже плачет, но это его не беспокоило. Он чертовски сильно скучал по Луке. И даже спустя столько времени, он все еще трепетал от того, как тело Луки так идеально подходило к его собственному. Некоторое время они так и стояли, крепко обнявшись. Лука перестал плакать, только несколько раз всхлипнул, а потом отстранился, слегка смущенный, и вытер глаза. И Элиотт не мог не заметить, что даже после слез Луке всё равно удавалось выглядеть таким чертовски красивым. Глаза опухшие и красные, но всё ещё такие невероятно синие. Волосы спутались, упав на лоб, и у Элиотта перехватило дыхание. — Ты, конечно, сволочь, но не эгоист, — хрипло выдавил Лука, и Элиотт слегка рассмеялся, потому что он действительно скучал по нему так сильно, так чертовски сильно. — Я скучал по тебе, — сказал Элиотт, не задумываясь, потому что ничего не мог с собой поделать. Он услышал, как у Луки перехватило дыхание, когда он опустил глаза. — Тогда почему ты избегал меня? Это был такой невинный вопрос, но ответ был тяжелым, и он должен был спросить что-то еще, что было у него на уме с тех пор, как Ян пришел к нему. — Я тебе расскажу, но сначала я хочу узнать, как дела у Элис. И, Лука, мне очень жаль. — Все нормально. Но это было не так, Элиотта не было рядом, когда Лука нуждался в нем. — Маме было не очень хорошо уже несколько недель. Поэтому они поменяли ей лекарства, и я не могу навещать ее, пока они не скажут, — пожал плечами Лука. Как будто его сердце не разрывалось. Элиотт знал, как сильно Лука любит ее. Как он никогда не мог дождаться встречи с ней снова. Несмотря на занятия и две подработки, Лука все равно находил для нее время каждый день. И Элиотт знал, как сильно это ранило Луку. И еще эта его привычка преуменьшать все, что причиняло ему слишком много боли. — Мне очень жаль, — потому что это все, что Элиотт мог сказать. Лука покачал головой и отвернулся. — Я не хочу, чтобы ты продолжал извиняться, Элиотт, — Лука провел рукой по волосам. — Я просто... Ты начал игнорировать меня ни с того ни с сего. Поначалу я вроде как понимал, что после всего, что случилось, тебе захочется немного отстраниться. Но ты просто перестал отвечать на мои сообщения, перестал тусоваться со мной, когда ты тусовался со всеми остальными. Даже с парнями, когда я пытался подойти к тебе, ты просто отворачивался, и я... Я был убежден, что сделал что-то, поэтому я прокручивал каждый наш разговор, пытаясь понять, что я такого сказал, что причинило тебе такую боль, что ты даже не мог смотреть на меня, и это было еще хуже, потому что я вообще не мог вспомнить, что я сказал, чтобы так сильно ранить моего лучшего друга, — голос Луки дрогнул, и Элиотт возненавидел себя. Возненавидел себя за то, что не подумал о том, как его избегание повлияет на Луку. — Так что да, я просто хочу знать, почему ты избегал меня, потому что это слишком больно. И Элиотт должен был ему сказать. Должен был сказать Луке, что он ни в чем не виноват. Это всё Элиотт. Сейчас или никогда. — Лука, я... Я влюблен в тебя, — он почувствовал, как Лука застыл, напряженно глядя на него широко раскрытыми глазами. Элиотт не хотел смотреть на Луку, не хотел видеть отказ в его глазах. — Вот почему я это сделал. Я знал, что ты не чувствуешь того же, и в то время, избегание тебя казалось лучшим вариантом. Конечно, мне было очень больно, но я даже не подумал о тебе. Я просто... Да, вот почему это не твоя вина. Элиотт рискнул и посмотрел на Луку, который просто уставился на него с пустым выражением лица, ничего не говоря. И это было хуже. Это было намного хуже. Лука ничего не говорил. ничего. — Я... Я пойду, — торопливо произнес Элиотт. Его сердце было полностью разбито, и что может быть хуже, чем то, когда тот, в кого ты так безумно влюблен, не любит тебя в ответ. Лука только кивнул и отступил назад, по-прежнему ничего не сказав. И тогда Элиотт подумал, что так будет лучше. Он быстро открыл дверь и вышел из квартиры. Заставляя себя не плакать, пока не доберется до дома. Его мысли полностью остановились. И это было к лучшему. Потому что он мог думать только о том, что Лука не любит его в ответ. Лука отверг его. Теперь Лука, наверное, ненавидел его. Элиотту не следовало этого говорить. Шел дождь, что идеально соответствовало настроению самого Элиотта. Он даже не пытался прикрыться, потому что оказаться промокшим до нитки под дождём казалось ему самым правильным в тот момент. Он только вышел из здания, как… — Элиотт! Вздрогнув, он обернулся и увидел Луку, стоящего в паре футов от него. В одной только футболке и намокающих трениках. — Что… — Ты кое-что забыл, — резко сказал Лука. И если это было возможно, сердце Элиотта снова разбилось. — Что? — еле слышно спросил Элиотт. Скорее всего, Лука хотел, чтобы Элиотт забрал свои вещи из его квартиры. Лука шагнул вперед, не сводя глаз с лица Элиотта. — Мое сердце. И все вокруг Элиотта замерло. Его разум, сердце. Единственное, что он мог уловить, — это дыхание или шум дождя. Это означало...? Элиотт, вероятно, списал бы это на бурю эмоций, которую он испытывал, но он расхохотался. Лука выглядел немного удивленным, но затем одарил Элиотта своим знаменитым невозмутимым взглядом. — Извини. Ты просто... — Элиотт глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Это глупо. Значит... Неужели Лука действительно имел в виду то, о чем Элиотт думал? Лука закатил глаза, но Элиотт видел, как его губы изогнулись в улыбке. — Ну, это твое влияние, — а потом: — я тоже в тебя влюблен. И внезапно все в его мире снова стало правильным. Боже, Лука любит его в ответ. Любит. Элиотт не мог поверить, что этот прекрасный, добрый мальчик любит его тоже. — Уже давно. И тут Элиотт почувствовал себя полным придурком. Если бы он только сказал об этом Луке раньше, ничего бы этого не случилось. Лука не пострадал бы так сильно. — Лука, прости меня… Но Лука оборвал Элиотта, прежде чем тот успел снова попросить прощения. — Элиотт, если ты сейчас же не заткнешься и не поцелуешь меня, я... И Элиотт, не теряя ни секунды, рванул вперед, обхватил руками лицо Луки и столкнул их губы вместе. То, что, как он думал, могло случиться только во сне. Поцелуй не был мягким или нерешительным. Он был глубоким и страстным. С языком, кусачий. Руки притягивали друг друга. Одна рука Элиотта была на лице Луки, а другая в волосах. Руки Луки же переместились с волос Элиотта к пояснице, притягивая его еще ближе. Они долго стояли там, целуясь под дождем. И когда их легкие загорелись от нехватки воздуха, только тогда Элиотт понял, что Лука дрожит. Он прижал их лбы друг к другу. — Эй, пойдем внутрь. Ты замерзнешь, — и улыбка Луки была ярче самого солнца. Он быстро снял свою коричневую куртку, игнорируя протесты Луки, и накинул ему на плечи. Элиотту нравилось, как Лука чуть ли не тонул в ней. Элиотт притянул Луку к себе, и они вместе вернулись в квартиру. Они обнимались и целовались в постели до рассвета. Шепча признания, говоря обо всем и ни о чем. И смеясь друг над другом. Им еще о многом нужно было поговорить. Сделать много признаний. Но это могло подождать. Сейчас они оба были счастливы в объятиях друг друга. И в мире Элиотта снова все стало на свои места. Он вернул своего лучшего друга, а еще любовь всей своей жизни. Он не мог быть более счастливым.