Часть 1
6 ноября 2020 г. в 16:36
В этом мальчике что-то было. Что-то, что повергало Ганкуцууо в озноб всякий раз, когда эти чистые голубые глаза встречались с глазами Эдмона, и его собственными глазами. Конечно, обычно у Ганкуцуо не было бы причин бояться, как не было причин сомневаться в своей силе и контроле над хозяином. Но с Эдмоном все обстояло иначе. Этот человек цеплялся за свою человечность больше всего на свете. У него отобрали всё, и все же он продолжал цепляться за остатки своих чувств и здравомыслия, хранил даже самые маленькие их осколки даже крепче, чем большинство людей, которых Ганкуцуо когда-либо встречал; он держался за свою жизнь. И несмотря на то, в чём Эдмон продолжал себя убеждать, он любил этого мальчика. И Ганкуцуо внезапно почувствовал холодный укол страха, пронзивший его глубоко внутри самого его существа. Это был не эгоистичный страх потерять собственную жизнь, как не было беспокойства потерять свою власть. Обе эти вещи являлись тем, что никто не мог у него отнять. Ганкуцуо медленно пришел к выводу, что его беспокоит сам Эдмон. До сих пор он всегда мог помочь ему выйти из любой ситуации. Постепенно его тело очень хорошо трансформировалось, и теперь, когда его сердце, наконец, стало ледяным, бессмертие Ганкуцуо стало лишь вопросом времени. Если только он сможет удержать этого человека.
Они жили в хрупком равновесии. Делили одно тело, один ум, одну душу. Одинаковые и разные, как две стороны одной карты. Большую часть времени Эдмону удавалось держать Ганкуцуо под контролем, просто принимая лекарство, но всякий раз, когда это становилось возможным, Ганкуцууо выползал из темных углов разума, в котором его держали. И он оглядывался назад на все, чего они добились сообща, и смеялся. Иногда Эдмон присоединялся к нему, купаясь в радости от своих недавних побед или просто над нелепостью ситуации. Своей собственной ситуации. Его путь, его стремление к мести... действительно, каким жалким и смешным все это было. И все же он никогда не перестанет преследовать свою цель. Эдмон никогда бы не обернулся и не сдался. Никогда бы не простил. Ганкуцуо должен был признать, что его решимость была превосходна.
Но всё оказалось гораздо сложнее простой мести. Именно его горячее желание, его жадное намерение немедленно сделать остальную часть вселенной несчастной и бедной, недостойной внимания, недостойной чего-либо большего, чем мимолетный взгляд, чтобы ещё раз подтвердить, насколько она бесполезна. Страдания Эдмона, его боль и его пытки, - все это сформировало его душу. Подобно алмазу, он тоже был извлечён, отобран и превращен в самый твердый фрагмент того, из чего состоял раньше. И, как и бриллиант, он сиял ярче всех. Достаточно яркий, чтобы привлечь внимание Ганкуцууо, - того, кто искал такого, как Эдмон, тысячелетия. И даже после того, как Ганкуцуо нашел его, постоянное неприятие и сопротвление Эдмона только послужили дальнейшему убеждению, что Ганкуцуо сделал правильный выбор. В глазах Эдмона, в глазах Ганкуцуо, все вокруг были либо инструментами, которые можно использовать, либо бесполезным, жалким куском мяса и крови, на которые можно было не обращать внимание только потому, что они не мешали их общим планам.
И все же, теперь Эдмон сблизился с кем-то.
Один тот факт, что Ганкуцуо позволил этому случиться, позволил Эдмону создать связь с кем-то, сводил его с ума, заставляя его все яростнее бороться за полный контроль над его телом и душой. Бесчисленные ночи проводились в постоянной борьбе с решимостью Эдмона. Боль была общим спутником для обоих. Ганкуцуо даже набросился на девушку, которой Эдмон так дорожил после того, как сделал своей рабыней. Его месть приближалась к завершению. Рано или поздно Эдмону придется поступить так, как он планировал. Ему придется убить чистую душу, о которой он заботится. У Ганкуцуо не было никаких сомнений в этом. Однако в этом поступке было что-то огорчающее. Одни только мысли об этом уже наполняли Эдмона нервозностью. Дрожь пробиралась в его руки, ноги, а его душа пряталась в своем собственном углу, испуганная действием, которое ему только предстояло свершить. Чем больше времени Эдмон проводил с мальчиком, тем очевиднее становилось, что он уже не сможет легко его убить. Это было то, что пугало Ганкуцуо больше всего. Вероятность того, что решимость Эдмона пошатнется. А вместе с тем ослабеет влияние демона на человека.
Как только руки Эдмона перестали болезненно дрожать, а его палец, наконец, нажал на спусковой крючок, он заставил себя отступить в тот самый темный угол, в котором держал запертым Ганкуцууо. Чтобы не жалеть обо всём, что сделал. Даже если это окажется бесполезным. Но Ганкуцуо снова напомнили, насколько проблемными бывают люди. Было весьма плохо, что Бертуччо поддался настроению. Весьма плохо, что Эдмон отказался убить мальчика сам. Но подумать, что не один, а сразу оба их слуги предадут их в этот важный момент... Ганкуцуо должен был вытащить Эдмонда отсюда. Ужасный запах слабости и сострадания загрязняли воздух вокруг них. Воздух, в котором никто из них на самом деле не нуждался, и все же он медленно проникал в их тело и кружил им голову. Или, по крайней мере, голову Эдмона.
Отвернувшись, Ганкуцууо попытался сбежать из оскверненного места, которое они оба когда-то называли домом, но на самом деле это было ни что иное, как способ продемонстрировать свое богатство и удивить любого, кто случайно окажется внутри. Дворец никогда не был чем-то большим, чем инструментом, - таким же, как и всё остальное, и не имело значения, что Эдмонд полюбил кого-то их них с течением времени. И когда мальчик побежал за ними, чтобы остановить их, чтобы вернуть сознание Эдмона назад, в действиях Ганкуцууо не было колебаний. С тростью наготове, как и всегда, он нанёс юноше удар в живот, и тот упал на землю с мучительным криком. Альбер снова попытался остановить их, отчаянно хватаясь за их ноги, брюки, обувь и мантию. Тем не менее, ему потребовалось не больше, чем еще один удар, чтобы успокоиться и послушно остаться лежать на земле. Может быть, пришло время его смерти. Возможно, нет. В любом случае, Ганкуцуо это не заботило.
Дверь "Спады" закрылась за ними. Как только это произошло, граф упал на колени. Боль Эдмона, борющегося с ним, стала невыносимой. Ему потребовалось некоторое время, чтобы снова встать на ноги. Ганкуцуо не испытывал особого беспокойства по поводу того, что кто-то из слуг последует за ними. Бертуччо был слишком занят перевязкой раны Батистена; Гайде, вероятно, еще не оправилась от шока после того, как ублюдок Мондего схватил её своими грязными руками и почти заставил её постичь судьбу её отца. На борту корабля больше не нужен никто из них, даже если они придут. Что касается тихого инопланетянина, который помог ему спасти Эдмона после инцидента с Вильфором, Ганкуцууо не особо возражал против него. Если бы он попытался присоединиться к их путешествию, он, возможно, даже позволил бы ему.
Только с трудом они достигли криогенной камеры, и к тому времени, когда они это сделали, Эдмон со всей своей силой воли вырвался на свободу из тюрьмы Ганкуцууо. Но Ганкуцуо больше не боролся с ним. В настоящее время было гораздо легче разобщиться, предоставив Эдмону хороший сон, который он заслужил после десяти бессонных лет. Аккуратно уложив его в камеру и закрыв крышку, Ганкуцуо смотрел на свою теперь белую кожу в отражении маленького круглого иллюминатора и не мог не задаться вопросом: сколько от Эдмона, которого он знал, еще продолжало жить, и сколько из него полностью умерло с тех пор, как Ганкуцуо навязал ему свой контракт?..
Очевидно, что одной из самых проблемных черт была наивность Эдмона. Чистая надежда, что его любимая ждала его; вера в то, что случившееся было простой документальной ошибкой; глупое доверие своему другу детства. Всё это было уничтожено как можно скорее, оставив после себя только горькую боль, тьму и отчаяние. Они служили для того, чтобы приблизить Эдмона к Ганкуцуо, еще теснее связать их, упростить захват разбитой души и сердца бедного человека и выявить истинную безобразную природу его души. Поистине во всей вселенной не было ничего более могущественного, чем человеческая жажда мести, чем его огромное желание отомстить, чем его жалкое и смехотворное чувство собственной значимости. И все же, во всей вселенной Ганкуцууо никогда не находил ничего более увлекательного и прекрасного, чем сила Эдмона, с которой он обещал исполнить самые зловещие желания своего хрупкого человеческого сердца; чем его беспомощные крики гнева, ярости и боли, когда он страдал дни и ночи назад в замке Иф.
Ганкуцуо отступил от камеры. Его ноги подкосились, и он обнаружил, что сползает на пол, когда "Спада" взлетела в космос, а затем направилась домой. В их единственный настоящий дом. Маленькая планета, лежащая на границе между Империей и контролируемым человеком пространством. И все же, это была мирная маленькая часть вселенной, главным образом благодаря силе Ганкуцуо, который, конечно, скрывал её от простых взглядов. Полет займет у них шесть месяцев, даже с той скоростью, на которой они летели. В это время он наверняка будет скучать по Эдмону.
Одна эта мысль вызвала ухмылку на его лице, заставив его закатить все глаза одновременно. Всего несколько минут назад он был опечален тем, что Эдмон привязался к человеку, и вот он сам оплакивает себя за то, что больше не может участвовать в ежедневных битвах за доминирование, страдать от ежедневных головных болей или задаваться вопросом, кому принадлежит то или иное действие: ему или Эдмону? Он испытывал то, за что ненавидел Эдмона. Но, в отличие от человека, спящего перед ним, у него больше не было возможности избежать навязчивого и удивительного чувства, медленно распускающегося из самого его сердца. По крайней мере, он связывал это чувство с Эдмоном. По крайней мере, ему никогда не пришлось бы страдать, если бы Эдмонд умер. Если ему удастся стереть в Эдмоне все, что заставляет его быть человеком.
Но как это принесет ему какое-либо удовлетворение? Сама причина, по которой Ганкуцуо выбрал Эдмона, а не любого другого заключенного, ни другого человека, ни какое-либо другое существо этого мира, состояла именно в том, каким человеком, пусть и бесчеловечным, являлся Эдмон. В своей уязвимости он был могущественным, а в своей силе - хрупким. Он был человеком с самой сильной волей, которая медленно разрушалась под постоянными пытками, пока она не была осквернена и не подлежала восстановлению. Но даже тогда искра слепой надежды поддерживала его в здравом уме. Он был человеком, тело которого неоднократно истязалось системами крепости, и все же было достаточно сильным, чтобы выдержать все, через что пришлось пройти. Даже после того, как Ганкуцууо разорвал это тело на части, а затем смог собрать их вместе, и с тех пор они отказались расставаться. Все в Эдмоне было таким необыкновенно человечным и, тем не менее, таким ужасающе бесчеловечным. Он был тем, кто отказался от жизни и смерти, но продолжал тосковать по ним обеим. Действительно, самое уникальное и интересное существо.
Так как же избавить Эдмона от того, что ещё сохранилось в нём от человека?
Ганкуцуо заставил себя встать и выйти из каюты. Путешествие будет долгим, и у него будет достаточно времени, чтобы посмотреть, как Эдмон спит после того, как он успокоит свои мысли. Земля больше не была видна ни из одного иллюминатора, и Ганкуцуо сомневался, что они когда-либо увидят её снова. Там им больше нечего было делать. Это место не могло дать им больше ничего, кроме боли. Такой, как та, которая сейчас мучала его грудь. Прошло много времени с тех пор, как ему наносили такой удар, поскольку обычно Эдмонд держал его под контролем. Оставаясь у власти и борясь за неё изо всех сил, он редко испытывал что-либо кроме боли, которую он сам продолжал себе причинять. Тем не менее, этот поединок имел слишком много смысла для Ганкуцуо, чтобы сдаться Эдмону. Пощадить жизнь ребенка было бы слишком рискованно, и все же это оказалось бессмысленным, поскольку слабость других людей еще раз разрушила его предсказания и планы.
Добравшись до своей спальни, Ганкуцуо вытащил трубку. В его движениях не было ничего грациозного, теперь он просто бросился на кровать, не заботясь на данный момент ни о чём. Эдмон был в безопасности. И довольно скоро Ганкуцуо станет бессмертным, как и планировал. После того, как это произойдёт, Эдмон, возможно, уже не будет тем человеком, который так его заинтересовал, но Ганкуцуо не оставил бы его умирать по столь незначительной причине. Скорее, он будет дорожить новым Эдмоном. Тем, которого он сам создал, придал форму и отполировал до безжалостного совершенства.
Дым из трубки очень медленно и незаметно заполнил комнату, ползая по стенам, поднимаясь с пола и создавая туманную дымку, одевая комнату в иллюзию секретности и тайны. Глаза Ганкуцуо оставались закрытыми, но он был далек от сна. Прошло более тысячи лет с тех пор, как он позволял себе такую роскошь в последний раз. Он протянул руку в своем наряде, проводя пальцами по груди и протыкая острыми ногтями кожу и плоть настолько, чтобы проникнуть внутрь и вытащить раздражающий кусок стали, застрявший в его кристаллическом сердце. Он поднял его, приоткрыв наконец одну пару глаз. Осколок сверкнул отражением холодного металла. Еще одно напоминание о глупой смелости, которую люди называют мужеством, храбростью или даже любовью.
Он отложил осколок в сторону и выключил свет. Темнота затопила комнату, но для него это не имело значения. Его глаза смотрели сквозь нее на иллюминатор, за которым открывался вид на звёзды. Ганкуцуо сделал еще один длинный вдох и поднял руку к стеклу, с тоской проводя по нему. Если бы он не встретил Эдмона, это обширное пространство было бы его единственным домом. Бесформенный, бесцельный, ищущий повсюду один истинный сосуд, который мог бы содержать и удовлетворить его, независимый, но пустотелый, мощный, но один. Не одинокий, и все же без кого-либо, кто был бы вместе с ним.
Где-то далеко в черном пространстве их маленькая планета терпеливо ждала их возвращения. И с этого момента не будет ничего проще, чем продолжать бесконечные приключения пиратства, воровства и убийств. Мимо проплывёт много кораблей, но никто не заметит крошечную золотую планету. Многие были завлечены к ней в прошлом, как грубой силой, так и сладкими словами. И многие ещё будут завлечены, когда они вернутся. До тех пор, пока материальное тело Эдмона будет удерживать их в мире физического, и после того на протяжении всей вечности, когда Эдмон присоединится к нему в его бесформенном одиночестве. Никто не сможет сдержать их, заключить их в тюрьму, даже увидеть их, если они этого не пожелают. Жизнь истинной свободы и неограниченной власти.
Ганкуцуо задавался вопросом, будет ли Эдмон наслаждаться такой жизнью.
Ухмылка медленно распространилась по его лицу. Трубка осталась забытой, покоилась на его ладони, пока другая рука блуждала по вселенной, увиденной впереди, цепляясь за связанное будущее, которое они вскоре разделят. В конце концов, это уже не было делом выбора. Это был неизбежный исход вещей, независимо от того, сколько будет сопротивляться человек. Чтобы получить Эдмона, Ганкуцууо обманул судьбу. Не было ничего, чему он позволил бы обмануть себя, чтобы потерять то, что он так старался получить. Даже если бы сам Эдмон решил бороться, это уже ничего не значило бы.
Он вспомнил, что говорил сам Эдмон. Что его поддерживала холодная беспощадная рука дьявола, когда он просил смерти. Ганкуцуо всегда находил этот образ смешным. И все же, если Эдмон продолжал противостоять ему, он не возражал против того, чтобы остаться дьяволом, которого Эдмон продолжал обвинять. В конце концов, у Эдмона не было выбора с того момента, как Ганкуцуо избрал его. С тех пор Эдмон больше ничего не делал по собственной воле.
И Ганкуцууо позаботится, чтобы Эдмон никогда не забывал об этом.