Утренний ритуал

По дому плывёт восхитительный запах свежего кофе. Он заполняет собой каждую комнату, растекается повсюду, манит вынырнуть из глубин сновидений. Просыпаясь, Се Лянь неосознанно поворачивается, словно пытаясь найти того, кто был рядом всего несколько мгновений назад. Но тот уже отправился на кухню, и, не отыскав его, Се Лянь неохотно открывает глаза. В спальне шторы задёрнуты плотно, оттого царит полумрак. Здесь тихо, пусть дверь и осталась намеренно приоткрытой. Аромат насыщенный и густой, к кофейным зёрнам примешивается корица и апельсин. Он словно соблазняет, заигрывает, заставляя распалиться воображение. Се Лянь потягивается и садится на постели. Немного прохладно, и он набрасывает на плечи мягкую разношенную рубашку, стянув ту со спинки кровати. Бредёт по коридору, ощущая босыми ногами бамбуковое плетение циновок. В кухне слишком светло, чересчур солнечно, и ему приходится жмуриться, наощупь находя на полке банку простого растворимого кофе. Как раз кипит чайник, выбрасывая густую белую струю пара. Се Лянь меланхолично вздыхает, а Хуа Чэн, замечая это, усмехается беззвучно — перед ним жаровня, заполненная восхитительно пахнущими углями, он осторожно ведёт туркой, и напиток, который сейчас пенится в ней, крепок и чёрен, как безлунная ночь. Отвлекаться нельзя, слишком легко пропустить нужный момент, тот самый, когда кофе готов и пора убирать его от жара. Се Лянь лишь мельком смотрит на возлюбленного. Он откручивает крышку, зачёрпывает ложку порошка, бросает на дно кружки и задумчиво добавляет ещё половину. Подхватывает чайник — и вот уже безыскусный кофе готов. Его аромат блеклый и невыразительный, если сравнивать с бархатными нотками того напитка, что как раз наливает в изящную чашечку Хуа Чэн. Они встречаются взглядами и улыбаются друг другу. Се Лянь не успевает сделать ни глотка — кружку у него тотчас отбирают. Вместо кофе он получает мягкий и нежный поцелуй, от которого хочется вернуться в постель, чтобы понежиться вдвоём в своё удовольствие, забыв о делах, о целом мире, что сейчас пробуждается где-то за стенами. Впрочем, Хуа Чэн не позволяет слишком размечтаться. Он отстраняется и кивает — на столике стоит поднос с чашкой кофе, стаканом воды, пышной булкой, посыпанной сахарной пудрой, маленькой сахарницей, в которой нарублены кусочки тростникового сахара и серебристо поблёскивают щипчики. — Ты меня балуешь, — возмущается Се Лянь, но послушно садится. Кофе пахнет божественно, устоять перед ним невозможно. Хуа Чэн между тем делает глоток из кружки, прикрывая глаза так, будто получает удовольствие от напитка. Потом он устраивается напротив, отщипывает крохотный кусочек от сдобы и усмехается, замечая, с каким благоговением Се Лянь подносит чашечку к губам. Солнечный свет переполняет кухню, играет бликами в растрёпанных волосах Се Ляня, искрится, как будто рождая предощущение цветочных лепестков. Хуа Чэн смотрит, не отрываясь, забывая про остывающий кофе в кружке. …Они вместе века и века. Сменялись эпохи, рушились и возникали вновь государства, а они были рядом друг с другом, создавая всё новые ритуалы, чтобы встречать рассвет вместе. Когда-то они стояли плечом к плечу в тумане, чтобы увидеть первый солнечный луч. В другое время выходили к полноводной реке, чтобы купаться на восходе солнца. После они дарили друг другу цветы, плели венки и украшали друг другу волосы. Затем… Время продолжало свой путь. Они придумывали так много, снова и снова, чтобы, когда ритуал становился слишком обыденным и привычным, запросто поменять его на что-то ещё. Но кофе… кофе — это была их лучшая идея.