ПЕРЕЦ В больнице умирала девочка: она пресытилась белым светом, она пресытилась холодным светом, она пресытилась тёплым светом, она пресытилась солнечным светом, даже тьмой она пресытилась. У девочки этой кости (рёбра, ключицы и прочие мелочи) округлились, перестали больно ударяться о металлические прутья ограждений, перестали ныть, перестали мешать; они не кололи воздух, они сохраняли рамки приличий и не лезли сквозь тонкую белую кожу, они не утыкались в жизнь.
Доктор беспомощно разводил руками — не знал, что происходит. А кто знал? И никто не подумал, что лечить надо жизнь, а не девочку, нужно было присыпать опостылые дни горячим таким, острым перцем.
Правда, некому было.
ЦВЕТЫ А ещё у меня есть подруга, у которой по всему телу, особенно — на спине и шее, растут цветы. И она неплохо так зарабатывает. Семена занёс проходимец в невзрачной одежде, — она знает, но отрицает это. И масштабно ежедневно срезает поля со своего белого тела и относит их в ларёк на соседнем переулке, приговаривая: «Это не моё — я только отношу; у моего приятеля есть дача, там он это всё растит». И никого не волновало, что такие цветы, которые она охапками клала на прилавок, не растут в зоне рискованного земледелия и указываются в атласах (психологических) как мучительная радость.
КУМАЧ Та, которую я оставила в старом зеркале, видела Серебряный век, подмигивала самим Блоку и Белому и никогда не красилась. Вот никогда. Она верила: когда ты не штукатуришь себя, тогда никто не признаёт тебя фешенебельным ЖК, а видит в тебе запущенный фасад. И только те, кто плутают старыми улицами и с удовольствием варят зелья из пыли и жёлтой бумаги, — те заходят внутрь, те знают, как твои губы становятся кумачовыми, когда ты с мороза идёшь и понимаешь, что счастливей тебя был только Лазарь Четырёхдневный, когда вылезал из склепа, обмотанный в тряпки. МИШЕНЬ У меня есть подруга, а у подруги есть родинка в аккурат между бровей. И всякий раз, как мы поссоримся, я угрожаю: «Эй, я на полном серьёзе тебя пристрелю!» Но даже прицелиться в эту созданную для пули точку мне никогда не хватит сил — у меня самой такая же мишень, только ровно над сердцем. ГОРОСКОП Ты позволяешь себе нелогичность: у тебя было больше жизни, чем у меня, а в этой жизни было больше судьбы, чем у меня, но ты не оплакиваешь раны, нанесённые ею, — у тебя их нет. Ты так говоришь. Я верю. Даже не прошу потрогать, чтобы убедиться. Так и есть! — верю, верю. Я очень надеюсь, что кто-то составит карту звёздного неба, в которое ты обёрнута. Я очень хочу сама пересчитать твои звёзды, но когда карта будет составлена, когда созвездия обретут свой порядок и имена, когда наступит момент предсказания — я же буду лгать! Я скажу, что судьба никогда не нанесёт тебе ран и впредь, что ты проплывёшь сквозь время такой же — точно выверенной и нетронутой.