***
Я у мамы натурал…
На улицах этого пыльного и душного русского города стояла адская жара, не зря сами русские говорят, что Россия — это филиал ада на Земле и, по мнению Баки, запарившегося в плотных джинсах, которые противно прилипли к коже и грозились срастись с ней, водолазке с длинным рукавом и зимних теплых кроссовках (спрашивается, какой мудак в начале июня пообещал похолодание?! Хуй бы в рот этим сраным метеорологам за такие прогнозы, бля!) …казалось, что это так и есть. Злой, как сто чертей, хмурый и ОЧЕНЬ недовольный, он быстро шел по улице по направлению к отелю, чтобы наконец скинуть с себя одежду, становящуюся сейчас настоящей удавкой, и наконец расслабиться в прохладном бассейне, а там еще прохладное пиво, красная рыбка, сочные девочки в бикини, ммм… и возможно, ему даже удастся какую-то из них склеить на ночь. Если не лень будет. Потому что прямо сейчас палящее солнце, плавящийся асфальт под ногами, разбежавшиеся с улицы в прохладные дома и офисы люди и полное отсутствие даже намека на ветерок… навевали совсем другие мысли. И даже лишний раз шевелиться было решительно лень. Но до отеля еще нужно было дойти…
За всеми этими размышлениями, недовольством собой, этой адской страной (воистину чтобы попасть в ад, не надо умирать — вот же он, родимый), жарой и всем миром, Баки совсем не смотрел, куда идет. И… не заметил, как в кого-то врезался.
Он не сразу сообразил, кто перед ним. Перед глазами замаячила ярко-желтая попугайская футболка, от которой аж в глазах зарябило, а в нос ударил довольно ощутимый аромат парфюма, уж очень похожего на женский…
вишневый. Такой терпко-сладкий, даже приторный. Кажется, что-то похожее было у одной из его бывших. Баки, быстро отойдя от секундного замешательства, поднял глаза, собираясь извиниться и поторопиться дальше, но тут же замер… это был мальчишка на вид от силы лет 17, худощавый, но крепкий, с ярко выраженной мускулатурой под майкой, которая так же, как и его водолазка, вплотную облепила рельефный живот и выпирающие бицепсы и была небрежно запихнута в легкие шорты, нисколько не скрывающие длинные подтянутые ноги… Баки машинально опустил глаза и сглотнул. Вот же блять. Он растерялся. Он попытался поднять глаза от бедер парня, мельком подумав, что сейчас он попросту нагло пялится, да еще на пацана, а ведь его никогда не тянуло к мужикам… и его взгляд тут же наткнулся на татуировку во всю левую руку, уходящую под рукав его футболки, потом поднялся до длинной шеи, цепляясь за выступающую сонную артерию и мельком замечая необычайно тонкую кожу — а ведь шея весьма чувствительное место у мужчин, как он знает по своему опыту — услужливо подсказало подсознание, и Баки разозлился — вот же блять! Но сделать это всерьез ему не удалось. Он наконец поднял глаза на лицо мальчишки и… завис еще больше. Правильные черты лица, даже слишком; полные губы, совсем как у девчонки, и будь на его месте сейчас хорошенькая девица, он бы не задумываясь поцеловал, пусть даже рискуя получить по морде… аккуратный нос, большущие блестящие синие глаза, в которых отражалось небо такого же яркого, пронзительного цвета, темно-русые волосы с теплым, рыжеватым отливом, на солнце казавшиеся полностью рыжими, совсем еще детские щечки с легким румянцем, и… Баки залип. И это было ужасно странно, дико и неправильно. Будь на месте этого пацана девушка, все было бы намного, намного проще… но ощущение, будто внезапно в штанах стало еще более тесно, и виной тому уже не противно прилипшие к коже джинсы… постепенно прокрадывалось в его словно одурманенный мозг, и Джеймсу стало горячо/жутко/стыдно (или все вместе). Ощущение сюрреализма происходящего только усиливалось, он никогда так явно и бессовестно не пялился на парней, вот девушки — дааа, особенно если он бы сейчас упирался грудью во внушительный бюст 4 размера, или… но перед ним был парень. Обладающий весьма рельефными формами (привет бывшему другу!), совершенно не скрываемыми пидо… попугайской майкой и короткими шортами, с татуировкой во всю руку на загорелой коже, показавшейся Баки до боли сексуальной, огромными глазами, повторяющими цвет неба, длинными ресничками — точно как у девочек, ежиком густых русых волос с медным оттенком, наверняка мягких на ощупь и в которые будет весьма приятно зарыться ладонью, а потом потянуть на себя, когда он своим аккуратным, аппетитным ротиком возьмет… бляяяять, Баки! Остановись! Фантазия, стоп!.. пухлыми, весьма привлекательными губками, будто так и призывающими целовать, сначала мягко, будто пробуя его на вкус, наверняка такой же сладкий, как и эти совершенно пид…бабские духи, да еще с привкусом терпкой, бродящей вишни, приторной, будоражащей и опьяняющей похлеще какого-нибудь ликёра… затем прижать его к стенке, медленно провести языком по нижней губе, также неторопливо проникнуть внутрь, столкнувшись с его язычком и провести по дёснам, услышав сбившееся обжигающее дыхание и сдавленный, приглушенный стон, медленно и почти нежно укусить за губу, пока руки нагло заберутся ему под футболку и нисколько не смущаясь будут изучать каждый сантиметр этого стройного подкаченного тела (может, спортсмен?!), а затем поползут ниже и заберутся под резинку его шорт, нащупав там… о Господи, Барнс! Ты совсем ёбнулся от жары?! Ты понимаешь, о ЧЕМ ты сейчас думаешь?!
Неожиданно с Баки будто спала пелена и ударило током. Он дернулся и очнулся от своих размышлений, ускакавших подальше от своего хозяина в эротические дали, машинально делая шаг назад и ужасаясь собственным мыслям. Это же надо было такое вообразить! Он, Баки Барнс, всю свою жизнь бывший самым натуральным из всех натуралов, только что мысленно чуть не трахнул прям здесь на улице мирно проходящего мимо пацана, вдобавок младше него эдак вполовину! Совсем, похоже, ёбнулся от жары, духоты и пыли в этом адском городишке! Уфф!
На самом деле после их столкновения прошло от силы секунд 10, просто мысли Баки порой порядком обгоняли его, уносясь куда-то далеко, пока он зависал и на эти мгновенья выпадал из происходящих событий. Он поднял глаза, с ужасом понимая, что краснеет — уж очень красочные картинки с высокорейтинговым контентом с участием этого пацана до сих пор стояли перед мысленным взором… он несмело поднял взгляд и тут же столкнулся с ужасно злыми синими глазами, сверкающими на солнце праведным гневом и едва только не метавшими молнии. Баки стал еще быстрее падать со своего 7-го неба, куда его унесла расшалившаяся фантазия, и прикусил язык. А потом опустил глаза на свой внушительный стояк, выпирающий из штанов, и покраснел еще больше — вот же блять! Ну это уже ни в одни ворота… возбудился просто с нихуя, с какого-то проходящего мимо пацана на улице! Жаль, что нельзя вот так беспалевно его обойти и посмотреть на вид сзади, наверняка у него и задница весьма аппетитная, ммм… словно издевался противный внутренний голос, и Баки мысленно уже провалился под литосферу от стыда и собственной тупости — Господи, вот же ебаный стыд-то, а! Вдруг на лице парня отразилась весьма двусмысленная ухмылка, он покосился туда же, куда только что смотрел Баки, и усмехнулся самыми уголками губ. Да уж, картинка перед ним та еще… подумал Джеймс, какой-то озабоченный прохожий, раздевающий его глазами и мысленно уже поимевший его во всех позах, и… это же просто испанский стыд. Он решил хотя бы попытаться объясниться, и что самое ужасное, мысли из его ошалевшего от жары, раскаленного воздуха и палящего солнца, и еще черт его знает от чего мозга разбежались кто куда, оставляя весьма приятный дурман и зияющую пустоту, и он решительно не понимал, что тут в принципе можно сказать, оказавшись в настолько идиотской ситуации.
— Ээээ… парень, это не то, что ты подумал… — Протянул Баки заплетающимся языком, с не меньшим ужасом осознавая, что на пристальный и какой-то любопытный взгляд паренька его тело отреагировало весьма превратно, и теперь он задницей чувствовал, как ему физически требуется разрядка. Вот же блять! — Я не… — Промямлил он несчастным голосом, мысленно уже сделав кросс до номера отеля и закрывшись там в ванной.
Конечно, лучшим вариантом было бы склеить по дороге какую-нибудь бойкую дамочку, пусть даже не самой приятной наружности — уже на внешность становилось попросту наплевать, а еще более идеальным — затащить этого мелкого паршивца, что так бессовестно посмел его соблазнять прям посреди людной улицы, за ближайший угол и там… бляяяять, Баки! Ебаный твой рот-то, а! Иди нахрен с такими фантазиями!
— В общем, я ни о чем таком не думал, я нормальный… — пробормотал он совсем тихо, понимая, что выглядит при этом полным кретином с выпирающим стояком, покрасневшим ебалом, недвусмысленно горящими глазами и бегающим взглядом от самого паренька, до ближайших, прости Господи, кустов, за которыми случайным зевакам не будет видно ничего любопытного. Какой позор-то, мамонька родная…
— Ну ну, — хмыкнул мальчишка на русском, отчего-то тоже не торопясь уходить от него подальше, хотя при наличии у него остатков здравого смысла и инстинкта самосохранения он уже должен был бежать отсюда, сверкая пятками, а то мало ли чего…
И тут у Баки щелкнуло в башке, напрочь отключая последние остатки выдержки, здравого рассудка и хоть каких-то подобий приличия. Он подумал: какого черта?! Если он натурал, то этот спонтанно возникший стояк при виде хорошенькой мордашки случайного прохожего пацана, длинных ног и поджарой задницы… блять, опять его извращенный мозг не о том думает… можно свалить на жару и до безобразия досадное недоразумение! Но ему ничего не мешает это проверить… чтобы убедиться, что он, мать вашу, нормальный мужик, а не этот… прости Господи! А для этого надо…
— Эээ, куда ты меня тащишь, сумасшедший?! — Запротестовал тот, когда Баки весьма решительно схватил его за локоть и потащил в ближайший от них безлюдный переулок.
Ну, а хуле? Как говорится: один раз — не пидорас и все такое… он докажет самому себе, что это все нихрена не значит, вздохнет спокойно и забудет этот день как самый кошмарный сон! От одного раза ничего не будет, и… беда в том, что убедить себя в этом, таща за руку в подворотню, как какой-то гопник, вяло упирающегося мальчишку, было легче, чем это оказалось на самом деле.
Он толкнул его к кирпичной стене дома и навис сверху, крепко держа за пояс. На его удивление парень не сопротивлялся, он вскинул голову и посмотрел с каким-то вызовом, дерзко сверкая на него большущими синими глазами — мол, ну и? Что дальше-то? Я весь во внимании… попробуй не слиться, чувак, давай, я же вижу, что ты вот-вот струсишь… он взглядом бродил по лицу Баки и словно издевался, на его приоткрытых губах уже вовсю блуждала наглая, вызывающая ухмылка, он сам того не желая (или наоборот, именно этого и желая), провоцировал Джеймса и нисколько этому не смущался. И у Баки рвануло где-то в груди… пошло все нахуй!
Он набросился на него, прижимая его собой к нагретой стене, и впился в его губы, больше не давая себе времени на раздумья и уверенно, требовательно проникая языком в его рот и чувствуя, как перехватило дыхание уже у него самого. От этой неожиданной близости, жара его горячего крепкого тела, ощущаемого даже через двойную ткань их одежды, ощущения мускулистой груди и твердого пресса под влажной от пота футболкой и неожиданно уверенных касаний его рук по плечам… буквально сорвало крышу. В голову, вслед за пахом, ударила кровь, он перестал соображать, последние остатки выдержки и самоконтроля испарились в воздухе, ставшим вокруг них, кажется, раскаленным добела. Сладкий, терпкий аромат, мать ее, вишни ударял в голову, проникая в сознание и погружая его в еще больший дурман, мозг отключился, он прижимал его собой к стене, кусал полные губы, на вкус отдающие крепким вином — а может, это все его поехавшая крыша?! — и стремительно падал в эту пропасть… руки парня бесцеремонно забрались ему под водолазку и поползли ниже, он отвечал на поцелуй горячо, бесстыдно и грязно, облизывая его губы, закусывая и тут же отпуская, одной рукой зарывался в его волосы и тянул на себя, вызывая очередной глухой стон из губ Баки, к полнейшему ужасу последнего… когда его ладонь забралась ему под джинсы и легла на набухший член, чуть сжимая его, от переполнившего его возбуждения, эмоций и напряжения, словно бегущего во венам, аж потемнело в глазах, и сдерживаться стало совсем невозможно. Это блять… просто пиздец как. Так не было ни с одной девушкой, даже самой искусной в постели. Ни одна из них еще не смогла довести его до такого состояния парой простых прикосновений и обычным поцелуем… а от осознания того, ЧТО они сейчас делают прямо в центре города посреди улицы, в переулке, куда в любой момент может забрести случайный прохожий, опьяненное сознание уносило еще дальше. Сильные руки мальчишки толкнули его к стене, меняя их местами, он несильно ударился затылком о нагретый кирпич и ловя проплывающие перед глазами фиолетовые круги… но когда в следующий момент тот опустился перед ним на колени, бесцеремонно сдернул с него джинсы вместе с боксерами и легко обхватил теплыми губами сочащуюся смазкой головку… глаза будто ослепило невыносимо ярким светом, он откинулся затылком на стену и больно закусил губу, сдерживая громкий протяжный стон. Возбуждение достигло своего пика, когда парень весьма умело, стоит отметить, как будто делал это далеко не в первый раз, полностью вобрал в рот истекающий влагой член и стал глубоко и вязко его посасывать… медленно, невыносимо медленно провел языком по головке… чуть отпустил и снова взял во всю длину по самое горло… несильно укусил конец и следом припал губами, словно в страстном поцелуе… Баки же задыхался. Колени подкашивались. Глаза накрыла плотная пелена. Сердце отбивало безумный ритм, грозясь вырваться из груди, которую тоже словно сдавили тиски… Ноющая, но приятная боль, смешивалась с удовольствием, совершенно бесстыдным, непристойным, запретным удовольствием, которого раньше он не мог даже в мыслях допустить с мужчиной, да еще который порядком его моложе. Ставшие слабыми пальцы цеплялись за его волосы, которые на ощупь действительно оказались как шелк, да еще слабо пахли каким-то фруктовым шампунем, смешивающимся сейчас с нотками терпкой вишни… полное сумасшествие! Еще каких-то ебаных 15 минут назад он торопился в отель и провожал взглядом аппетитные задницы проходящих мимо девиц, обтянутые короткими юбками или шортами, а теперь… они здесь, в этой богом забытой подворотне, ему делает минет какой-то русский мальчишка, и так умело, горячо и развратно, нисколько не стесняясь, как не могла ни одна из его бывших девушек, даже самая красивая, искушенная и опытная. Это был полный пиздец! И… полная кончина его «натуральной», сексуальной жизни. Голова кружилась, Баки хватал ртом воздух и тут же прикрывал его рукой, чтобы на его судорожные стоны, превращающиеся во всхлипы, не сбежался весь район — вот весело-то будет… в какой-то момент он опустил взгляд и встретился с потемневшими от страсти глазами парня, ставшими теперь иссиня-черными. Тот смотрел даже не в глаза, а казалось, прямо в душу, словно говоря — ну и кто теперь здесь натурал, Баки Барнс? Кого ты хочешь этим обмануть? Баки потянул его на себя за волосы, сильнее насаживая на возбужденный член и направляя рукой его движения, толкался в его влажный, горячий рот, что-то хрипло шептал на смеси английского, русского и румынского, ругался в пол голоса и сливался спиной с нагретой за день кирпичной, шершавой стеной… а в пустой, как белый лист голове, стремительно пробегали едва уловимые мысли, какого черта с ним происходит и какого… хера, он блять, творит. Но они исчезали так же стремительно, как и появлялись, а чувство невыносимого стыда сменялось на наслаждение… и когда наконец наступила долгожданная разрядка, внутри всего тела будто разрывались на мелкие осколки тысячи снарядов, ослепляя и обжигая… он излился прямо ему в рот, а парень, продолжая также развязно смотреть прямо ему в глаза, как будто для него отсосать первому встречному в подворотне — самое плевое дело, совершенно не стесняясь, проглотил и похабно облизал губы, улыбаясь ему в лицо какой-то странной, показавшейся Баки злорадной, садисткой улыбкой, и тот, с трудом подтягивая побелевшими пальцами штаны вместе с трусами, на ватных ногах сполз прямо на теплый асфальт, привалившись к стене и чувствуя себя совершенно опустошенным, ослабленным и до неприличия хорошо. Так ему не было еще ни с одной из девушек, а их у него за его взрослую и подростковую жизнь было немало. Это было похоже на какой-то яркий, красочный, эротический сон, после которого хочется то ли запереться в ванной наедине с собственной рукой, то ли срочно искать новую пассию для реализации своих самых смелых сексуальных фантазий, но… в его даже самых извращенных и дерзких фантазиях никогда не фигурировали мужчины. Никогда. Но теперь, похоже, в нем что-то сломалось, система дала сбой, и этот мальчишка, за секунды доводящий его до безумия и безудержной страсти, полностью меняет его привычный мир…
Баки закрыл глаза и пытался отдышаться, прийти в себя наконец, но ему это удавалось слабо. Под плотной тканью джинсов он чувствовал горячий асфальт, обжигающий и без того разгоряченное тело, под водолазкой струились капли пота, пропитывая и без того влажную ткань, спиной и затылком он чувствовал нагретую за день стену кирпичного дома — безмолвного свидетеля их страсти в этом маленьком переулке, совсем рядом с шумным и беспокойным центром этого душного и тесного городка… ощущение сюрреализма происходящего никуда не делось. Но также в его голову медленно проникало осознание, что его мир больше никогда не будет прежним. Он хотел этого парня. У него, мать его, встал на него… он кончил ему в рот — а такое могла позволить далеко не каждая девушка. Как он мог все это допустить, черт дери? Точно черт… изощренный маленький дьявол, доведший-таки его до греха прямо посреди улицы. По-другому и не скажешь.
Баки слегка вздрагивает, но глаз не открывает, когда парень опускается рядом с ним, опирается локтями на его колени, и ловит губами его губы, на которых еще остается его собственный вкус. Это странно. Но ожидаемого отвращения или неприятия он не чувствует, только сладко екает где-то в груди, когда его словно коконом окутывает уже знакомый запах вишни, кажется, теперь въевшийся ему под кожу, смешиваясь с его собственным, запахом улицы и пыльной дороги совсем недалеко от них, запахом крепких сигарет и неожиданно чем-то ванильным — потянуло из открытого окна в доме напротив… у Баки нет сил сопротивляться ни себе, ни ему. Он целует осторожно, как-то особенно мягко, нежно покусывая его нижнюю губу, кладя горячие ладони ему на грудь и словно прожигая насквозь пропитанную потом ткань плотной водолазки. Баки, также не открывая глаз, тянет его на себя, и тот падает ему на колени, устраиваясь удобнее, обхватывая теплыми ладонями его шею и не отрываясь от его губ. И это все странно до безобразия — вот так целоваться с человеком, которого только что совершенно бесстыдно и грязно трахал в рот, а еще каких-то полчаса назад в первый раз в жизни его видел… возбуждение спало, тело покалывала приятная истома, по коже пробегали мурашки от его осторожных, но уверенных прикосновений, а эти мягкие губы, на вкус тоже напоминающие вишневый ликёр, хотелось целовать вечно. Хотелось вечно трогать его шелковые волосы с медным отливом, кончиками пальцев касаться гладкой кожи на его спине и слышать, как он урчит от удовольствия ему в губы, как большой разомлевший на солнце кот… и… его мир стремительно летел в бездонную пропасть, из которой выбраться у него не было ни единого шанса.
***
Они сидели на крыше соседнего здания и молчали, лениво глядя в небо на ярко-красный закат и провожая взглядами случайных прохожих, спешащих по своим делам внизу на улице. Разговаривать не хотелось, и молчание было таким обволакивающим, таким уютным, будто они знают друг друга всю жизнь. Конечно, у Баки в его жизни было достаточно спонтанного секса со случайными знакомыми, но чтобы вот так… да еще с парнем… ни разу. И это все еще было странным. Паренек лениво жмурил на заходящем солнце глаза и тоже о чем-то думал, свесив ноги вниз и то и дело кусая губы… на что Баки старался не смотреть. И наконец он первым решил нарушить молчание, слегка повернув к Джеймсу голову.
— Кстати, я Женя, — чуть усмехнувшись, сказал он, поглядев на Баки, а затем снова отвернулся к раскинувшемуся внизу городу.
— Баки, — отозвался Джеймс, пожимая плечами.
Ему подумалось, что это первый раз, когда он знакомится с людьми после секса. Обычно он ложился в постель или уже к знакомым девушкам, или же исчезал из их жизни сразу после него. Это тоже было странным. Женя снова обернулся на него и с несколько секунд смотрел на него долгим, задумчивым взглядом, будто оценивая. Баки показалось это забавным.
— Скажи честно, ты гей? — Он не думал над уместностью вопроса. Ему казалось, что после случившегося стесняться уже попросту нечего. А вопрос крутился на языке с самого начала этого бессовестного совращения его этим странным русским мальчишкой.
— Нет, — фыркнул Женька в ответ на это. Баки посмотрел на него с откровенным сомнением: ой ли? — У меня было три девушки. — Он пожал плечами и снова посмотрел куда-то вдаль, на его лице появилось задумчивое выражение. — И с последней, скажем так, у нас было всякое… — Он хмыкнул и снова облизнул губы, вызвав у Баки новое нестерпимое желание то ли дать ему по ним за такую наглую провокацию, то ли поцеловать, но он усилием воли сдержался. — Ну, точнее она не совсем девушка. — Поправил он сам себя под изумленный взгляд Джеймса. — Лерка подруга, мы с детства дружим. И пару лет назад ей понравился парень, он старше нас на 4 года, ему уже тогда было 19, у него была репутация ловеласа, он девушек менял как перчатки и вдобавок славился ммм… своими своеобразными вкусами в сексе, примерно как у Грея с его игровой комнатой, — он снова громко фыркнул на озадаченный и слегка смущенный взгляд Баки, не ожидавшего от безобидных (на самом деле не фига) подростков такой прыти, — ну Лерка и решила его удивить. А до этих пор она была девственницей, я был у нее первым. Хоть это и было странно, мы ведь друзья детства… — Он пожал плечами и помолчал, а затем продолжил. — И за тот год, что мы типа «встречались» — для всех мы были парой, мы перепробовали столько всего, что я порой ощущал себя каким-то извращенцем, — он весело усмехнулся, а Баки посмотрел на него скептично: а ведь он давно живет на свете, сменил немало девушек и ему казалось, что уж в постели-то он пробовал уже если не все, то гораздо больше среднестатистического обывателя, предпочитающего заниматься этим исключительно под одеялом, с выключенным светом и в позе миссионера… а тут какая-то пара школьников, как оказалось, утерла ему нос, а один из них полчаса назад настолько умело довел его до оргазма, что теперь Джеймс имеет все основания сомневаться в собственной ориентации. И это все снова дико странно, ужасно неправильно и вдобавок истерично смешно — вот до чего порой может довести жизнь… которая оказывается уж очень непредсказуемой. — А через месяц она выходит за него замуж, так что наш план удался. — Ухмыльнулся Женя, выглядя при этом уж очень довольно.
— Вы и есть малолетние извращенцы, — не удержавшись, беззлобно фыркает Баки, закатывая глаза. — Это ж надо додуматься, считай у всех на виду, посреди улицы…
— Только не говори, что тебе не понравилось… — Возбуждающим шепотом говорит Женька ему на ухо, неожиданно оказываясь совсем рядом с ним, и сознание Баки снова плывет… а ведь он только пришел в себя. — И не смей больше убеждать себя и людей в том, что ты натурал. Уж я-то знаю… — Пока Джеймс ощущает его горячее дыхание на его шее и волну мурашек по разгоряченной коже, пытаясь справиться с эмоциями, тот отстраняется и громко смеется, усаживаясь обратно на свое место. Но тело снова неправильно реагирует на его близость (или как раз очень правильно…)
— Вот сейчас ты меня еще раз и убедишь в обратном… — Хмыкает вдруг Баки, хитро сверкая глазами на продолжающего веселиться Женю, которого нисколько не проняла скрытая угроза в его голосе. — Ну-ка иди сюда…
Он подсаживается прямо к нему, обхватывает за шею, ощущая под подушечками пальцев его горячую кожу, и тянет на себя… Женьку долго уговаривать не надо, он поворачивает голову и накрывает его губы своими, слабо улыбаясь в поцелуй и кладя ладонь на его бедро, в очередной раз вызывая в нем пожар и легкую дрожь по телу. Баки теряется. Растворяется в нем. И понимает, что еще ни с кем ему не было так хорошо. И так сладко… в этот раз прикосновения мягкие и осторожные, нет пошлых стонов и возбуждение не бьет в пах и голову, не прерывая поцелуя, они трогают друг друга, словно изучая, сплетаются в одно губы, руки, волосы… теплое дыхание обжигает щеки… и тихий нежный шепот на ушко… будто в первый раз. Будто у них никогда не было отношений, они никому не позволяли себя касаться, целовать и трогать там, где другим нельзя… и это реально похоже на сказку. Главное, чтобы она не заканчивалась.
