В чешуе форели

      Дикий крик, почти нечеловеческий, больше напоминал рев умирающего животного и раздавался, казалось, во всех уголках Красного замка. Вот только исходил он от его брата. Король Роберт Баратеон не устоял на ногах, практически рухнул на ступени перед проклятым троном, сраженный последними вестями от Старка. Лианна Старк мертва, отошла к Неведомому на кровавом ложе. Также к нему же отошли и оставшиеся у Башни гвардейцы и большая часть уехавших со Старком северян. Самого же Старка за каким-то чертом понесло в Звездопад, вроде как отдать фамильный клинок Дейнов. Неужели нельзя было отправить меч с доверенным человеком, а самому увезти тело сестры в Винтерфелл, не говоря уже о прочих северянах?       Но он снова думал не о том. Роберт казался разбитым и сломленным, непривычно, если не помнить, как он выглядел в ночь, когда утонула Горделивая. Вот только теперь он не мог разделить с ним горе, и все что оставалось — молчать. Потому что пустые слова только обозлят брата, да и сказать что-то о погибшей, о которой он лишь слышал восхваления Роберта да некрасивые шепотки прочих лордов и леди, он просто не может, никогда ее не знал. Рядом с королем присел лорд Аррен, его воспитатель и названный отец — даже при жизни отца Роберт ценил лорда Орлиного гнезда, где провел большую часть юности, что уж говорить теперь. Нет, Станнис был благодарен Аррену, что тот поддержал брата после гибели родителей, не выдал его Эйрису и первый созвал знамена против драконов. Просто не мог отделаться от мысли, что именно Джон Аррен виноват в том, что семьей для Роберта стали чужие люди.       — Да что вы понимаете?! — взревел Роберт и скинул с плеча руку лорда Талли. Станнис невольно сжал зубы, слишком глубоко уйдя в свои мысли, он не заметил телодвижений остальных, а теперь бешеный темперамент брата вырвался наружу и его будет непросто укротить, даже Аррен отодвинулся. — Лианна мертва! Лианна…       — Я любил свою жену, — простой и короткий ответ тихим голосом.       Как ни странно, но вспышка гнева не испугала лорда Трезубца и не разозлила, говорил вдовец спокойно, но с печалью. Словно даже годы спустя не мог не тосковать по ушедшей супруге. Или так оно и было? Видимо и Роберт уловил что-то такое в голосе или в глазах, потому что осел обратно и сгорбился, позволяя старику Талли присесть рядом в молчаливом соболезновании его потере. И снова он не мог ничего сказать, не мог подобрать слова, которые старший брат не воспринял бы насмешкой или неуважением к его горю, глубину которого Станнису было не дано понять.       — Иногда все, что ты можешь — это быть рядом.       Негромкие, обращенные только к нему слова произнес Бринден Талли, мужчина лет сорока с примечательной черной форелью в качестве герба. Младший брат лорда Трезубца смотрел вперед, пусть и говорил со Станнисом, словно давая ему возможность увильнуть от ответа, но он не собирался этого делать. Пусть Черная рыба и знал, о чем говорил, раз Хостер Талли действительно оплакивал жену, у Роберта…       — У него есть долг, — твердо заявил Станнис, глядя на брата, но не повышая голос.       — И есть младший брат, который может взять бремя долга на себя, — повернулся к нему сир Бринден. В глазах не было вызова, лишь вопрос, который Станнис никогда себе не задавал. Он перед ним просто не стоял: если Роберту нужно, чтобы он взял его обязанности на себя, он это сделает. Он так поступал с тех пор, как повзрослел достаточно, чтобы управлять делами Штормовых земель, пока брат развлекался, он может сделать это и сейчас.       — Спасибо, — за совет, за понимание и за четкое указание, что он действительно может сделать, чтобы помочь Роберту справиться с утратой.