Научиться шутить

Чжучжи Лан часто просыпается позже — разнеженный долгими месяцами беззаботной, комфортной со всех сторон жизни, он научился спать долго. Научился питаться тем, что готовят ему другие, научился спорить, научился… шутить. Цинфан, впервые услышав одну из таких шуток, мягко приподнимает брови, слегка поворачивает голову. Глаза раскрывает шире — как может показывает, что он не уверен, какой реакции ждет от него змеедемон. Чжучжи Лан смешивается — покрытые бледноватыми зелеными чешуйками скулы медленно пунцовеют, и он не знает, что сказать Цинфану. — Фан-гэ, — выходит жалко — и он смущается лишь сильнее: стыдно становится до слез. Цинфан в лице меняется мигом — резко и быстро, откладывает в сторону деревянный черпак, которым мешал отвар, тонкие руки не успев вытереть, мягко притягивает высокого Чжучжи Лана за плечи — запястьями надавливает, и Чжучжи Лан тянется — опускается лицом в чужое плечо, морщится от слез, стремящихся течь по бледным щекам. Расслабляется, стоит Цинфану провести длинную теплую линию — от его волос по спине, медленно. Успокаивающе. Чжучжи Лан вздыхает рвано, а Цинфан опускается головой на его плечо, обводит ладонью круги на его спине. — Прости, — тихо говорит. Прикрывает глаза, прижимается тепло к телу демона, — все мы порой неудачно шутим. Не стоит расстраиваться из-за этого. — В следующий раз посоветуйся с Цинцю, — он говорит это уже отстранившись, глядя в светло-зеленые, цвета летних трав глаза с узким звериным зрачком, ладонями гладя плечи, — послушай, как будут звучать его шутки. — И, опустив кончик указательного пальца на чужой нос, с улыбкой закончил: — Только не повторяй за ним — этот Шэнь скажет какую непристойность, а ты потом снова до слез покраснеешь. Чжучжи Лан в этот раз улыбается — мягко, чуть бледно, и Цинфан обнимает его, смотрит горящими глазами в глаза и возвращается к отвару. — Сегодня готовили ученики, — говорит, мешая черпаком трижды по часовой стрелке, кивает назад, на стол. На столе — две деревянных дощечки, накрытых легкой белой тканью. Поворачивается, смотрит с улыбкой в уголках глаз. — Если хочешь — подожди, поедим вместе. И Чжучжи Лан ждет. А потом завтракает с заклинателем — мягким и хрупким, но таким сильным, ему порой кажется. Таким сильным, что рядом с ним Чжучжи Лан хочет позволить себе быть глупым и эмоциональным. И он так и делает. Цинфан лишь бесконечно улыбается и прижимает к себе, целует в виски, в лоб, касается кончиком носа самой печати. Показывает свое беспокойство и любовь одновременно, как любой человек, знает от него Чжучжи Лан. И не верит, если честно. Неужели каждый человек делает это так же трепетно, как его Фан-гэ?