Осколки падающих звезд

Когда Тсуну бросает очередной школьник и он хандрит на улице, не заходя в дом, Скуало вздыхает — ни один день с этим мелким не обходится без приключений. Сколько лет они живут вместе, столько Тсуна встречается с кем-то — радуется — а потом грустит, расставаясь. Он раза два только сам расставание предлагал, Скуало знает, — младший брат тогда много плакал и бесконечно сомневался, правильно ли поступил. Успокаивался, только когда Скуало сердито поднимался и собирался выйти из дома, с ноги открывая дверь, — чтобы этой же ногой отпинать того уебка, который до его Тсуны еще докапываться смеет, хотя сам в отношениях вел себя как последний козел. Скуало вздыхает. Встает с места, выходит из кухни, подхватывая с дивана теплый плед, — Тсуна же мерзляк, каких поискать. Только наказывать себя любит. Тсуна, как и ожидалось, сидит на ступенях дома, прижимаясь боком к перилам, сжавшись, кутаясь в темную толстовку: у него была склонность надевать темное, когда случалось что-то, что его расстраивало. Скуало сам эти наблюдения в слова не облек, пока Такеши не указал, его ученик. — Порой я жалею, что Такеши не нравятся мужчины, — говорит Суперби, накидывая на плечи брата — худые, едва ли их можно даже назвать широкими — плед. Закутывая молча, подбивая его под руки и под мышки, не заставляя брата разгибаться, пропускать в едва нагретые места холод. Садится рядом, пристраиваясь поближе. — Мне кажется, школьники все-таки не про тебя, — говорит он тихо, стараясь Тсуну не спугнуть — тот жмется к его плечу, но ничего не говорит и даже взгляда от земли не поднимает. — Давай я тебя со своими познакомлю, что ли, раз ты без романтики не можешь. Ну не создан ты для таких… быстрых… отношений. Ну, — Скуало смутился, оскалил клыки, обнял брата одной рукой, стараясь согреть его, да и… ближе быть. Показать, что он не просто так сейчас скажет, он над этим думал, — тебе же тоже с каждым разом становится все хуже. Тобой… Занзас интересовался. Он тебя лет на пять старше максимум, моего возраста. Интересуется как моим братом, может, будущим подчиненным, но ему парни нравятся, уж я-то знаю. И он верный. — Ску, — Тсуна хрипловатым голосом — видно, успел-таки выплакать пару литров слез, пока Скуало ждал — произнес, распрямил почти спину, брата под ребра пихая мелким кулаком, — какой же ты сводник… Скуало внимательно проследил за тем, как Тсунаеши поднимает голову и растягивает уголки губ в усталой, вымученной и тяжелой, но… отработанной уже, к неудовольствию Скуало, улыбке. Мрачной такой. Грустной. — Босса мне своего, значит, подсовываешь, — фыркнул он насмешливо и глухо, — повышения захотел? — Я капитан отряда, куда мне повышение, — в том же тоне ответил Скуало и, заметив, что Тсуна больше ничего не говорит, спросил негромко, мягко: — Так познакомить? — Не сейчас только, — сказал Тсунаеши, но кивнул — давая добро кивнул, и Скуало просиял: если уж этот его брата обидит, ему хоть врезать будет можно. Да и Занзасу доверялось как-то сильнее, чем левым гражданским из школы Тсуны — те были слишком слабы и обычны для его брата, не выносили его характер, его силы. Тсуна… Он Скуало казался идеальным — мягкий и теплый, свободно общается с почти любыми людьми, верный, с принципами, но дети — детям нужно было постоянное движение, а Тсуна в отношениях искал покой и стабильность. Кого-то, к кому в любой момент можно было прийти, лечь под бок и уснуть, ничего не объясняя. Конечно, он не находил таких в гражданской школе. Тсунаеши снова опустил голову вниз и не глядя ткнулся Скуало головой в плечо. Скуало вздохнул беззвучно и обвил обе руки вокруг тщедушного тельца брата. — Ты похудел, — пробормотал, щекой лежа на чужом затылке. Тсуна сказал что-то очень тихо, неразличимо абсолютно, закопошился и умолк. — Когда домой-то пойдем? Но Тсуна… уже спал. Скуало подождал для верности еще пару минут и, нагнувшись, подхватил Тсуну под ноги рукой, которой обнимал его спереди, и поднял, чувствуя недовольство: мелкий и правда сильно схуднул. Нервничал, что эти отношения закончатся так же, как прошлые? Вероятно. Скуало укладывает брата спать в гостиной, диван всегда накрыт кой-каким покрывалом. Он не настолько крут, чтобы нести его на второй этаж, и не настолько жесток, чтобы будить. Пусть спит. Пусть спит, его мелкий страдающий братец. Может, завтра будет полегче и он нормально поест. Скуало на следующей неделе в командировку, и он бы хотел уезжать, зная, что Тсуна сможет о себе позаботиться. Или кто-то сможет позаботиться о нем. В последние лет пять он никогда не мог думать, что кто-то из мальчишек, про которых говорил Тсунаеши, смогут его от чего-то уберечь. Он вздыхает. Скоро свет во всем доме выключается, и ночной лес кругом дышит холодом и покоем. Когда-нибудь… Когда-нибудь точно так же будет чувствовать себя Тсунаеши. Занзас верный, честный, все такое — но он мафиози. И брат мафиози. А мафиози имеют свойство умирать и никогда не возвращаться домой. И это случится. И с братом, и с Занзасом. После этого Тсуна никому не позволит накинуть на плечи плед и согреть, сжимая в медвежьих объятиях крепких и сильных рук. Но сейчас он спит, а Скуало всего лишь думает, как бы его накормить. Все будет потом. Не сейчас. Сейчас — спать.