You love I

Синяки на её запястьях были свежими. Труп тоже. Ичиго едва сдержала улыбку — её вся эта ситуация лишь забавляла. Потыкала тоненьким пальчиком в мертвое тело, удовлетворённо кивнула сама себе — души в нем не осталось ни капли, а значит не придется бегать потом за неупокоеной по всей Каракуре, «спасая» от пустых. О том, что именно она обычно души и съедала, а не бедные, запуганные её белобрысым мужским альтер-эго пустые, Куросаки в отчётах для Готея предпочитала не упоминать. — Чисто сработано, — похвалила, бросила в пустоту, зная, что её все равно услышат. И правда, через несколько секунд на плечо опустился жёсткий костяной хвост, а с крыши детского деревянного домика раздалось мягкое, полурычащее: — Куросаки~ Она не поднялась с корточек, лишь вскинула взгляд — Гриммджоу лучилась самодовольством, скалилась-щерилась, обнажая ряд острых клыков, и смотрела также, как на хозяина смотрит кошка, принесшая с охоты птицу или мышь. «Это тебе. Нравится? Скажи, что нравится, что я молодец, хорошая девочка.» — Хорошая девочка, — вторит Ичиго своим мыслям, поднимаясь; ведёт ладонями по чужим бёдрам, заставляя арранкара придвинуться ближе, теснее, и мягко-мягко целует, так, как нравится им обеим — грубости и жестокости место было лишь на поле боя. Отстраняется после, тяжело дыша, тычется носом в чужую шею; ловит запахи — чужой кожи, крови и знакомого зелёного чая. — Урахара снова наведывался в Уэко Мундо? — вопрос риторический, но Джаггерджак все равно отвечает, фыркает, словно одно упоминание этого человека вызывает у неё раздражение. — Ага. Сказал, «по важным делам». — О, поебывание Владыки Хогьёку теперь считается важным делом? Гримм снова фырчит, пытаясь этим скрыть смех. Её дела владыки не особо волнуют — он не интересуется, почему девушка так часто сбегает в Генсей, она — почему тот морщится, садясь на трон. И все довольны. Как говорится, и хозяин сыт, и кошки целы. А Ичиго вот смех не сдерживает, читая всё по чужому лицу, а потому пропускает момент, когда в радиусе обнаружения появляется чужое реацу. Гримм-то наверняка замечает, но, как обычно, ничего не говорит, чертовка. Не ей же потом перед главнокомандующим отчитываться, мол, почему с врагами тусуется и носит шарф в тридцатиградусную жару. На плечо чужая рука ложиться весьма неожиданно, и Куросаки вздрагивает, но к мечу не тянется — за неё это делает Джаггерджак. Приставляет Пантеру к чужому горлу, взглядом бирюзово-голубых глаз в чужое бесстрастное лицо впивается. И ждёт — команды опустить оружие от /её/ шинигами, или же неосторожного движения нежеланного гостя. Второго, наверное, даже больше, всё же, инстинкт убивать людей в черных халатиках и ненависть к ним заложены у арранкаров в крови. (Ненависть к Ичиго заложена не была. Лишь за одно это можно было не изводить Владыку едкими замечаниями целый год.) Но всё идет по привычному сценарию — Пантера, неудовлетворенная, снова исчезает в ножнах, а Гриммджоу — неудовлетворенная тоже — делает вид, что ничего не произошло, даже из рессурексиона выходит. Я не я, и меч был вообще не мой, вы обознались. — Зачастил ты ко мне что-то, Бьякуя, — Ичиго оправляет волосы и разворачивается к мужчине лицом, намеренно закрывая Джаггерджак собой. — Влюбился, что ли? Кучики глаза закатывает, а по губам идёт кривая рябь усмешки: — Такие как ты не в моём вкусе. — Как я — то есть женщины? Пересечение взглядов, смешок срывается с губ обоих, и Бьякуя, наконец, расслабляется — в её компании может себе позволить. Выражение лица смягчается, уходит напряжение из мышц, и он, абсолютно неподобающе для члена клана Кучики, садится на детские качели. — Если ты просто заебался торчать в Сейрейтее, то так и скажи. Тот думает несколько долгих секунд, а потом кивает: — Заебался. Гриммджоу удивленно присвистывает — она-то первый раз слышит что-то нецензурное от кого-то из благородных. Это даже настроение ей поднимает, а потому арранкар даже не злится, когда понимает, что выходные провести лишь наедине с /её/ шинигами не выйдет — та просит притащить, пусть даже силой, Улькиорру и, по возможности, остальных, а Кучики предлагает оставаться в её доме до тех пор, пока за ним кто-нибудь не явится (что явно случится не очень скоро, ведь никто не захочет попадать под горячую руку капитана шестого отряда, кроме, разве что, Ренджи, но тот просто привыкший идиот). Утверждает, что отец тоже против не будет. А младшие сестры его и вовсе обожают — то ли за красоту, то ли за кучу дорогих подарков. «Наверное, это тоже похоже на счастье» — думает Гриммджоу, сидя на чужом мягком диванчике, удобно устроившись в кольце чужих рук и закинув ноги на Нойтору. «Наверное, нам всем пиздец» — думает Ямамото, получивший ежедневный отчет от Укитаке.