***
В дом я влетел как ошпаренный. Бабушка Марья, продолжала возиться на кухне. – Никита, это ты? – крикнула она мне. – Да! Я влетел по лестнице в свою комнату. Теперь знаю, что должен делать. И сделаю это быстро, чтобы опять не начать думать и передумать. Ещё с осени у изголовья моей кровати висит тот самый ловец снов. Он прослужил мне хорошую службу. Время пришло. Я схватил амулет и понесся с ним обратно в гостиную. Там подошёл к камину. Угольки уже догорали. Этого не хватит. Я торопился, нервничал и бесился. Не знаю почему. У меня полно времени. Могу заняться этим хоть через неделю. Но если мне взбредёт какая-нибудь дичь в голову, я её кровь из носу, но сделаю. Выставив ладонь вперед, я проговорил заклинание. Теперь я представлял огонёк не в моих руках, а прямиком в камине. Нечто новенькое, но это не оказалось для меня проблемой. Огонь вспыхнул, и я раскормил его хворостом и парой поленьев до нужных масштабов. Этого хватит. Я стянул бусины с ловца снов и посмотрел на оставшееся плетение. Бабушка на скорую руку сплела мне амулет, но он все равно получился красивым. Даже жаль. В следующую минуту я кинул ловец снов в камин. Перья тут же истлели, а веточки загорелись, постепенно превращаясь в пепел. Всё готово. Я вернулся в комнату. Должен ли я это делать? Несомненно. Я вспомнил слова Вероники: "относись проще". Да, она права… наверное. В любом случае, если сейчас хотя бы не попытаюсь помочь Матвею, сам же себя и сожру с потрохами. Я лёг на кровать, положил руки на живот. Нужно расслабиться. Вдох-выдох. Честно, не думал, что смогу уснуть так быстро. Но видимо, я так устал, что мозг решил отключиться от тела ненадолго. Вот и хорошо, потому что прямо перед моими глазами предстала Матвеева избушка в Инсомхеде. Здесь что-то изменилось. Тут будто… пусто. Нет хозяина. Воздух застыл вместе со снежинками. Они падали так медленно, что если бы я не всмотрелся, то так бы и думал, что снег застрял во времени и пространстве. Лес молчал, ветер тоже. Бр-р. Жутко. Хах, зато хоть сегодня я не стою босиком в снегу, а в носках. Ух. Я двинул к избушке. Сегодня дверь оказалось открыть ещё сложнее – снизу её подперло сугробом. Я проделал небольшую щель для своего тела и пролез. Как и в том видении, я увидел, что туша волколака Матвея спала на кровати. Его бок равномерно вздымался. Дышит. На удивление и в его избушке оказалось прохладно. Я прошёл вперёд и стянул мокрые носки, а то ноги уже начали мерзнуть. Внутри дома не горел ни один источник света, ни свечи, ни печка. Я подошёл к последней и прикоснулся. Давно не затапливали. Волк никак не отреагировал на мой приход. Продолжил спать. Я почему-то думал, что ему достаточно только почуять меня, но видимо нет. После печи я подошёл к кровати. Волк хмурился во сне и раздраженно сопел. Лучше прилезу к нему сзади. А то ещё с испуга полосонет меня когтями. Тогда я обошёл кровать залез на неё и начал трясти волчью тушу. – Матве-ей! – тряс я. – Просыпайся, волчья жопка… После минутной тряски волк не проснулся. Я злобно вздохнул. Волчара шерстяной. Я потрогал его уши, пощекотал. Волк не реагировал. Зажал ему нос, но тот просто открыл свою клыкастую пасть и клацнул зубами. Не помогает. Я обессилено оттолкнулся от него и сел на подушку. Я ошибся? Или Матвею правда уже ничего не поможет, кроме полугодовалого сна? Я оперся на спинку кровати. Ну и ладно, всё что мог, я сделал. Теперь это уж точно не моя ответственность. Я ещё раз посмотрел на волка. Спит и хмурится. Ну всё. Затоплю, наверное, ему печку, чтобы не замерз, посижу немного и пойду. А то жутко тут без хозяина. Я уже хотел подняться с кровати, как мой глаз зацепил корешок книги на тумбочке рядом. Я потянулся и взял книжицу в руки. Пф… Любовный роман. Не удивлен. И Матвей не отвертится. На страницах романа тут и там оказались приклеены стикеры и Матвеевым подчерком отмечены некоторые места. Несмотря на то, что я пролистнул пару страниц текста, заинтересовало меня отнюдь не содержание, а нацарапанный ручкой символ руны на корешке. "R" – символ дороги. Так Матвей переносил вещи из людского мира в Инсомхед. Так он перенес и меня сюда, нацарапав на шее своим когтем руну когда-то. Ух, как я на него злился. Я неосознанно дотронулся до шеи, как раз до того места, где была выцарапана руна и посмотрел на волка. Рунная магия – одна из самых простых, сказала сегодня бабушка на лекции. Нужны лишь символы и точное знание, чего ты от них хочешь. А я очень хотел кое-что узнать, точнее понять. Значит, Матвей выступит моим подопытным. Хуже я не сделаю, это уж точно. Вернувшись к печке, я потёр одну из её стенок внутри. Сажа ровным слоем легла на пальцы. То, что нужно. Затем я вспомнил, как на Карачун родственницы измазали мне все ладони в саже, аргументируя это защитным механизмом. Я подумал немного, и сняв толстовку, измазал себе руки по локоть. Я в футболке с тупым принтом и весь в саже. Да-а, видок. Надеюсь, это того стоило. Волк продолжил спать, а я в очередной раз залез на его кровать. Ну, он не обидется, что я тут всё переворошил. Старался не испачкать, между прочим. Затем я перевалился через него и взял большую волчью ладонь. Да, там шерсти меньше, легче руну нарисовать. Только бы он инстинктивно не сжал ладонь и не впился своими острыми когтями мне… погодите-ка… острыми? Я посмотрел на когти Матвея. Он, чо, их стрижет? Да ладно! А как же в бою?... А у него клыки есть… Так, Никита, не отвлекайся. Я нарисовал руну дороги на его ладони и вернул руку обратно. Затем лёг рядом, вцепившись в его длинную шерсть на загривке. Надеюсь, это сработает. Если мне не поддастся рунная магия, то я самый настоящий бездарь. Так и скажу бабушке. Да-да. Я закрыл глаза и представил, как проникаю в воспоминания Матвея.***
Странные ощущения… Мои глаза оказались закрыты. Но перед собой я чувствовал дыхание, будто бы знакомое. Я захотел открыть глаза, но они не открывались. Я уже испытывал такие ощущения раньше. Сознание, заключенное в теле, которое тебя совсем не слушается. Точно. Когда Фырфыр показывал мне свои воспоминания - да - то же самое. Только сейчас я видел не только картинку, но и чувствовал всё: эмоции, состояние тела, и даже слышал чужие мысли. А они настойчиво пробивались в голове – вот… бл…ах..лять – .. Интра всемогущий, агх… Тело распахнуло глаза, и я увидел картинку. Ночь, зима, машина. Что-то смутно напоминало. По шее вдруг разнеслось горячее саднение: не больно, щекотно, будто кто-то осторожно покусывал. А затем покусывания прекратились, и другое тело, сидящее на мне, выпрямилось, представ лицом к лицу. Богиня, я не знаю столько матов сколько сейчас просто хочу сказать. Почему?.. Просто почему из всех воспоминаний Матвея я попал на самое постыдное, которое я бы так и хотел, чтобы осталось стертым в моей дурной башке. Да, это была та самая новогодняя ночь, когда я пьяный засосал Матвея. Вот именно сейчас, прямо сейчас взял его лицо в ладони, чтобы тот перестал отворачиваться и засосал. В груди волка вспыхнул пожар, который опалил все внутренние органы. К горлу поступил жесткий ком, а под животом зазудело с такой силой, что будь я в своем теле, то уже давно бы спустил штаны. Матвей не хотел, чтобы я останавливался. Его состояние оказалось сравнимо с лихорадкой: трясло, бросало то в жар, то в холод. Только напомнило о том, что это совсем не болезнь, сильное натяжение в штанах. Да, ёпрстэ, Матвей, да расстегни ты уже ширинку, чтоб я не мучился! Как хорошо, что в тот момент я никак не мог повлиять на исход событий. Я честно не понимал, как волк держался. Его чувства действительно оказались обострены в десятки раз в отличие от человеческих. Стояк ныл нереально, да и моя возившаяся по его бёдрам задница никак не облегчала ситуацию. Никита, чем ты вообще занимаешься? Матвей истерично соображал, что должен сделать. Его мысли смешались с моими. Мой разум привык к тому, что он больше не в своём теле и перестал сопротивляться. Всё, теперь я стал Матвеем Волковым, засел в его голове сторонним наблюдателем. И в разум нас обоих начали проникать лихорадочные мысли. А главная из них, что делать? "Нет-нет-нет, только не так" – крутилось в голове, – "НИКИТА!" Но Никита не переставал, он просто заткнул нам рот своим же поцелуем. Матвей таял, таял, таял… "Пожалуйста, перестань" – думал он. – "Перестань… Я не хочу… так… С кем угодно, только не с тобой, Никита!"– Матвей напрягся ещё сильнее, когда моё неразумное тело пошуршало носом у его ключиц. "Я должен что-то сделать… Ай!" – задел сосок. - "Ещё секунда и я сдамся". Решение нашлось моментально. Да-да, то самое, хитренькое. Либо сейчас, либо никогда. "Только бы выдержать, только бы выдержать" – раз за разом повторял в своей голове Матвей, чтобы сознание не затмилось зудящим пахом. Волков представил, как придёт домой закроется в ванной, а там… отыграется по полной. Парень расслабился, давая мне полную власть. "Только бы сработало," – и его уловка действительно сработала. Матвей коснулся ладонью моей талии. Его кожа тыльной стороне будто вспыхнула. Запах стоял нереальный. Мой запах. Матвей чувствовал его слишком ярко, слишком притягательно. "Ты пахнешь, будто воздух перед дождем, Никит" – подумал он, позволяя себе задержать свои ладони на моём теле подольше. Этот запах стоял во всей машине, дурманя. Волк хотел вжаться в меня, стянуть одежду полностью и просто позволить сделать с ним всё, что пожелаю. Абсолютно. В тот момент в голове Матвея промелькнул целый ураган плотских и максимально пошлятских мыслей, но он остановился на одной верной. Волк почувствовал, что я больше не контролирую его плечи и не вжимаю в спинку кресла авто. "Да, то, что нужно" – подумал парень за мгновение до того, как его дыхание прервалось. Волк понял, куда я дел свои ручонки. Прямиком на его ремень. "Как же хорошо, что я надел ремень. Хотел ведь в спортивках пойти" – промелькнуло в его голове, и в туже секунду он рывком опустил спинку кресла и выполз из машины. Да-да – если бы Матвей в тот день не надел ремень с джинсами, а простые спортивки, мои пьяные ручонки в миг бы добрались до его члена. И всё. Моя невинность осталась бы у руин старой церкви, потому что тот миг оказался последней каплей волчьей стойкости. Матвей отполз от машины на несколько метров. Его руки горели. Парень уткнулся лицом в снег и оставался в таком положении несколько секунд. Пах всё ещё саднило, в голове плавали мои поцелуи и тяжелое дыхание. "Надо успокоиться," – подумал волк. - "Надо подумать, о чём-то другом… о другом". Матвей вспомнил Булку. Его выпученные глаза, смешное сопение и похрюкивание. "Надеюсь, Софья не давала ему лишних лакомств," – подумал он. Я всегда полагал, что Матвей умилялся, когда смотрел на свою животинку, но оказалась он совершенно другого мнения о нём. В тот день Матвей шел домой под вечер. Начавшейся дождь совершенно не смущал на тот момент будущего волка. Капли холодной воды всё равно не вгонят его в особый дискомфорт. Он проходил мимо пустой остановки, когда услышал жалобное поскуливание. "Щенок?" – удивлённо обернулся он. На лавочке под крышей привязанный к одной из дощечек сидел мопс. – "Нет, не щенок" – нахмурился Матвей. – "Дебильная порода"... Матвей посмотрел по сторонам. – Ждёшь хозяина? – Матвей зашёл под крышу и осмотрел мопса с ног до головы. Я бы, капец как, удивился, если бы пёс ему ответил. Ну а что, вдруг волколаки умеют с собаками разговаривать? Тем не менее пёс молчал, только высунул язык и радостно начал дышать. "Жирноватый. И без этого ему дышать трудно," – заметил парень и сел рядом. Мопс тут же завилял хвостом и подошёл к человеку, видя в нём единственное спасение. Парень положил ладонь на голову пса и почесал за ухом. Мопс обрадовался ещё больше. Матвей машинально дотронулся до складок на его мордочке и мизинцем залез между ними. Мопс взвизгнул. – "Фу, воспаление пошло," – заключил Матвей. Мопс отодвинулся от него и обречённо посмотрел. Семья Матвея никогда не разводила декоративных собачек. Матвей не то, чтобы не любил их, нет. Ему было жалко. Неправильное строение тела и черепа создавали проблемы здоровью животных. От чего они мучались и не могли наслаждаться долгой счастливой собачьей жизнью. – Отец, прибьёт меня, если я притащу тебя в дом, – усмехнулся парень. Мопс понял, что предложение обращено к нему, вновь завилял хвостом и предпринял ещё одну попытку придвинуться к человеку ближе. На этот раз Волков не стал оценивать состояние псового здоровья, а погладил ещё раз. – Подождём твоих хозяев ещё немного… Это воспоминание вспыхнуло в голове волколака на несколько секунд, но я воспринял всё со всеми деталями, которые помнил парень. Вкупе с холодным снегом, оно сняло напряжение в штанах, и Матвей вытащил голову из сугроба. Затем обтёр лицо ещё несколько раз. "Никита, что бы значило твоё поведение," – подумал он. "Есть ли хоть маленькая доля вероятности, что ты действительно этого хочешь?... Ладно," - Матвей развернулся к машине. - "Я готов к твоим новым "ударам,"" – но их, конечно, не последовало. Матвей напрягся, когда не заметил никакого движения, поэтому мгновенно оказался у двери. Но поняв, что произошло, Матвей улыбнулся… "Какой же ты хорошенький… когда спишь", - мог бы не добавлять последнюю фразу. Для Матвея я весил не тяжелее мешка с двумя ведрами картошки. Он поднимал меня на руки с такой нежностью и заботой, что мне стало неуютно. Неужели и правда все десять лет он был влюблен в меня? Как он так хорошо скрывал свои чувства? Он уложил моё тельце на заднее сиденье, ещё раз укрыл пледом, потрогал лоб, нос и сел на переднее сидение, включив печку. В салоне машины всё ещё пахло мной. Если бы запах можно было собрать в машинную вонючку, Матвей бы мгновенно сделал это и потом бы повесил у себя перед компьютером. Оказалось мой запах его бодрил и придавал энергии. Запах воздуха перед дождем. Перед летним дождем в жаркую погоду. Так странно знать, как ты пахнешь. Матвей глубоко вздохнул ещё раз. "Так, он сейчас очнётся и не будет ничего помнить", – он сжал руль. Мысли о моём перфомансе полезли в его голову, но он тут же отбросил их. Веди себя естественно. – "Где-то у меня была бутылка с водой. Надо найти…" Воспоминание закончилось. Я облегчённо выдохнул. Несмотря на то, что мне не понравилось вновь наблюдать за пьяным собой, я узнал одну важную деталь. В ту ночь за нами наблюдала лесавка.