Свобода и боль

      То, что чувствовал Кастиэль к Дину, не было влюблённостью в человеческом понимании этого слова. Это было нечто более глубокое, более фундаментальное. Ведь ещё в начале их знакомства ангел сказал, что у них с Винчестером есть особая связь. Она не исчезла со временем. Они могли врать друг другу, ненавидеть, не понимать друг друга, но всё равно вновь и вновь возвращались. Потому что такая связь не исчезает просто так. И пусть Дин не разделял чувства Каса, пускай его любовь была более братской, но ангел всё равно не мог избавиться от этой невероятной привязанности к человеку. К одному грёбаному человеку.       Его вызывали обратно на небеса. Наоми заставляла его раз за разом убивать самого дорогого ему человека, он шёл против Дина, он, черт возьми, был мёртв! Но связь Каса с Винчестером не рвалась, и чувства ангела не умирали, как и кто бы их ни насиловал.       Пожертвовать собой ради Дина было простой закономерностью. Это было единственным правильным концом существования ангела. И Кастиэль знал это. Умерев несколько раз, он неоднократно задавался вопросом, ради чего это. И раз за разом ответ возникал сам собой. И то, что ради Дина он умер бы ещё раз, и ещё, и снова, и опять, — не ставилось под вопрос. Это было аксиомой. Она не требовала обсуждения или доказательств, это просто было так.       То, что перед своей смертью Кас смог признаться Дину, было приятным бонусом. Это признание освободило ангела, потому что, произнеся это всё вслух, сказав всё тому самому человеку, он признал это окончательно и бесповоротно. Абсолютная свобода, которую почувствовал Кастиэль перед концом своего существования, та, которой у него никогда не было, принесла с собой умиротворение и счастье. Единственно истинное счастье.

***

      Что чувствовал Дин? Вопрос кажется глупым, но на самом деле он чувствовал так много всего, столько эмоций, сколько не испытывал, наверное, с момента убийства Джеком матери.       Первое — шок. От того, что сказал Кастиэль. Дин относился к нему как к ближайшему другу, практически как к брату. Винчестер любил его как брата. И такие чувства ангела стали неожиданностью. Разумеется, мужчина не был гомофобом, признание Каса не вызвало у него отвращения или чего-то такого. Но то, что ангел всё это время носил в себе эти чувства, это бурю чувств… Как же больно и тяжело это должно было быть!       Второе — сожаление, сочувствие по отношению к бедному ангелу и ненависть к себе. Как он мог не заметить эти чувства? Дин снова и снова прокручивал в голове те моменты, когда он отталкивал Кастиэля, причинял ему боль. А ангел терпел, принимал всё с опущенной головой и возвращался к нему. Вновь и вновь. Мало того — Кас восхищался им. Несмотря на всё дерьмо, которое творил Винчестер, ангел видел в нём этот свет, самую суть, даже тогда, когда сам Дин считал себя недостойным жизни. От осознания этого факта становилось ещё хуже.       Все эти эмоции и чувства, сливаясь в один тугой ком, раздирающий тело изнутри, превращались в боль. Боль, сжимающую лёгкие, ломающую рёбра и вырывающуюся наружу в всхлипах, рваных вдохах и кратких выдохах, в слезах, превращающих комнату вокруг в расплывчатое пятно.       Дин видел входящий от Сэма, он понимал, что почти все их друзья мертвы, что спасения из других миров не имели смысла. Но снять трубку, совершить это глупое движение пальцем, тоже не имело смысла. Да ничего уже не имело.       Конечно, потом он встанет. Поднимет затёкшее тело с пола и побредёт в ванну. Умоет лицо от соли, стягивающей кожу, правда, так и не найдя сил посмотреть в зеркало. Приедут Сэм с Джеком. Придётся рассказать им обо всём, глядя в одну точку. Затем они продолжат борьбу и, может быть, даже победят.       Но это будет потом. А сейчас одни и те же слова набатом звучат в ушах, вытесняя мысли.

Я люблю тебя. Прощай, Дин.