Volo timere vos iterum

      Роман Стрельников был настроен максимально серьёзно. Он пытался объяснить Кеше, сидящему скрестив ноги на кровати, в чём преимущество револьвера Смита-Вессона 625-й модели перед 686-й, и откровенно хвастался тем, что ему удалось протащить их из-за границы буквально на днях. Инженер же тихо посмеивался в кулачок, мол, какая между ними разница? Стреляют — и то замечательно. Они даже внешне практически не отличались, в чём вообще было дело? В один момент Кеша не удержался и прыснул, прикрывая рот рукой.       — Кеша, — нахмурился Лидер и скрестил руки на груди. — Я, вообще-то, важные вещи тебе объясняю.       — Ну, Ром, они же одинаковые! — честно признался Инженер. — Я так-то вообще н-не задумывался над тем, ч-что в руки брать, ну, тогда. Сам помнишь.       — Я-то помню, а тебе бы пригодилось знать, что в р-… в руки брать.       — Кто много знает, тот пули глотает! — рассмеялся Кеша и показал Лидеру язык. — Кто это говорил, не помнишь?       Рома почувствовал первые звоночки в виде вскипающей крови и разгорающейся кожи. С тех пор, как они с Кешей съехались и стали проводить в постели больше времени, чем вне её, Лидера возбуждало любое неосторожное движение со стороны учёного.       — Ты чего мне тут язык высовываешь, отец? Больно хочешь им поработать? — Лидер и сам облизнулся, глядя на хитрую Кешину улыбочку.       — А вот и нет, обойдёшься! — заявил Инженер, пряча язык за зубы. — Без язычка моего обойдёшься, пока сам не попросишь!       — Кеш-ша, парш-шивец, — растягивая шипящие, шепнул Рома и рывком опрокинул Инженера на кровать. Тот, не переставая улыбаться, насмешливо смотрел на Рому снизу вверх, будто вынуждая применять к нему силу. — Скажеш-шь ещ-щё что-нибудь?       Инженер преобразился будто в одну секунду — из невинной кудрявой овечки резко стал властным, холодно-агрессивным и насмешливым. Даже лежа снизу он буквально источал превосходство. В глазах его заплясал дьявольский огонек, а губы растянула хищная усмешка.       — Кто-то решил в главного поиграть? — поинтересовался учёный.       Рома аж сглотнул от того, насколько чертовски привлекательным был для него хамоватый грубый Кеша. Он и так своей скромностью и невинностью порою доводил Рому до скрежета зубов от непреодолимого влечения, а сейчас, в этом возбуждённом состоянии, и вовсе был причиной трескающихся по швам остатков сдержанности. Но виду не подал — только сжал его руки и нагнулся над его лицом:       — И правда, кто же?       Резким рывком Кеша поднялся на локтях, впился в губы Ромы, продлил поцелуй на несколько коротких секунд и откинулся назад, на подушку, томно прикрывая глаза.       — Ты, наверное.       Это произошло почти моментально, и Рома, даже толком не успев распробовать Кешины губы, глухо зарычал, когда тот снова оказался на подушке, не давая ему вкусить хоть толику власти над ним.       — Поиграть? —  он прошёлся кончиком языка по ушной раковине Инженера, а затем прикусил мочку его уха. — Поиграть, значит?       Инженер вновь хищно улыбнулся. Сейчас он мало что мог сделать — Лидер буквально вдавливал его в кровать и крепко держал за руки. Однако сдаваться просто так Кеша не собирался. Пока свободна голова, можно уворачиваться от чужих губ и зубов, не давать коснуться себя, дразнить — постоянно дразнить.       — Поиграть, поиграть. Знаешь же, что в итоге всё равно будешь подчиняться мне.       — Грязный мальчишка, — прохрипел Рома, дыша Инженеру в лицо. — Ты… Аргх!       Он нетерпеливо потерся пахом о Кешино бедро и прошёлся левой рукой по его шее, прощупывая вздувшиеся венки и поглаживая кадык.       Для того, чтобы погладить его по шее, Роме пришлось отпустить одну руку, и Кеша сумел воспользоваться секундной свободой — он вцепился в волосы на затылке Лидера, резко запрокинул чужую голову и, приподнявшись, оставил на шее грубый собственнический поцелуй, первую метку.       — Я, солнышко, я.       — Ч-чёрт… — от грубого прикосновения Лидер сразу ослаб, а желание играть главного и сопротивляться сразу же улетучилось в чёрную дыру — сдался. Предпочёл быть ведомым и повиноваться. Теперь его заполняло лишь одно желание — чтобы его заполнял Кеша, полностью, целиком, без остатка.       Между ног во мгновение стало жарко, и с губ Ромы сорвался первый лёгкий стон. Сигнал к началу действий со стороны Инженера. А тот и не замедлил воспользоваться минутной слабостью, уязвимостью Лидера, который крупно вздрогнул, сглотнул и прикрыл глаза в предвкушении тягучего ощущения.       — Вот и поиграли, — Инженер не сдержал высокомерного смешка. — И ты, сладкий, опять в пролёте.       Кеша с лёгкостью поменялся с обмякшим Лидером местами — теперь уже он нависал сверху, щекоча кудрями вспотевший лоб и дыша в сухие приоткрытые губы, готовый вытянуть из Ромы ещё не один стон.       Послышалось глухое звериное рычание — Лидер злился, что Кеша снова одержал победу — а он делал это раз за разом без особого труда, не прилагая к этому больших усилий, ведь одно только случайное прикосновение вызывало у Лидера шторм; и одновременно с этим — был чертовски рад.       Инженер медлил, как кошка, играющая с мышкой, вглядывался в его лицо бездонными глазами, обнажавшими слепую похоть и страсть, и это только сильнее распаляло Ромино желание прочувствовать своего любовника в себе. Он ожидал, что Кеша заставит его вымаливать поцелуи и поглаживания, и уже приготовился сопротивляться — не всерьёз, конечно. Так, для виду. Играя.       И Инженер все ожидания оправдал. Одной рукой он схватил Рому за запястья и зажал их над его головой, вторую запустил под водолазку, медленно погладил, чувствуя, как дрожит и покрывается мурашками кожа под ладонью. Пальцем обвел вокруг пупка, немного пощекотал, словно рисовал узоры в прописи, и затем — только затем! — провел по чужому паху, легонько, почти невесомо, сквозь толщу ткани. И тут же отнял руку, когда почувствовал, что под ним дернулись.       Дразнился.       — Кеш-ша, — Рома шумно вбирал в себя воздух, пока Инженер водил холодными пальцами по его коже и охнул, едва только учёный коснулся его чувствительного, уже набухшего от прилившей крови члена.       Воздух обжигал лёгкие, и Лидер полыхал и почти задыхался, глотая слюну и неровно дыша. И даже немного прогнулся в спине, подставляясь ласкам Кеши — таким недостижимым и таким игривым.       — Что, Ромочка? — Инженер нагнулся к чужому лицу, и выдохнул буквально в миллиметре от губ Лидера. — Только скажи, что тебе нужно. Попроси хорошенько. — И, едва Рома подался вверх, тут же резко отпрянул и поглядел властным взглядом, мол, не заслужил ещё.       Когда Кеша приблизился лицом к нему, Роме очень, до невозможности захотелось прикусить того за нос, а ещё лучше — впиться в губы наглым поцелуем. Но Кеша заставлял его томиться в ожидании, которое постепенно переставало быть сладким и становилось тягостным мучением, тянущимся минута за минутой. Лидер чувствовал, как кровь все быстрее циркулирует по организму и с каждым ударом сердца все сложнее было держаться. Он взмок от напряжения и с придыханием выстонал, уже ниже и глубже:       — Кеш-ша… Чёрт, Кеша, возьми меня…       — Как-то грубо, — заметил Инженер с садистской ухмылкой, провёл пальцами по напряжённому торсу Лидера, вызывая дрожь во всём теле, а затем резко остановился. — А где же твоё любимое волшебное слово?       — П-по… Пошёл ты к черту, — рявкнул Рома и ощутил, как Инженер тут же отстраняется от него.       — А если подумать? — Кеша дал Лидеру шанс исправиться, снова дотронувшись до его кожи.       — Пожалуйста…       Кеша довольно кивнул, облизнув пересохшие губы, и устроился поудобнее. Лишь краем сознания он отметил, что еще не наигрался. Какая-то его часть, та, что сейчас сидела внутри, словно бы наблюдая со стороны, покраснела от стыда и жалости к Роме. Но нынешнему Кеше было глубоко все равно — он хотел получить свое здесь, сейчас и навсегда.       Как раз для таких случаев он держал под подушкой всякое — сегодня понадобилась только веревка, которая не сразу, но нашлась в общей куче поражающих воображение вещей. Парой чётких движений Инженер обмотал руки Ромы и привязал их к изголовью кровати.       — Не рыпайся! И смотри мне в глаза, сладкий.       Рома, хоть его глаза и были застланы пеленой страсти, посмотрел в дикие глаза Инженера, вымученно простонал и рефлекторно дёрнулся, но верёвка крепко сковывала его запястья. Сейчас он был полностью обездвижен и беззащитен перед фантазиями Инженера, который явно вошёл во вкус издевательств, но войти в Рому пока не торопился, намеренно растягивая пытку.       Кеша придавливал его своим телом к кровати, а так хотелось избавиться от брюк, раздвинуть ноги пошире и полностью отдаться рукам, пальцам, ладоням Инженера, его точным движениям и уверенным прикосновениям, что Рома, не сдержавшись, всхлипнул.       Наконец Инженер сдался самому себе — мучить Лидера ему, безусловно, очень нравилось. Но и у него самого, у Инженера, терпение не было железным. Несмотря на дрожащие руки, Кеша с легкостью отыскал ширинку брюк Ромы, расстегнул, приспустил и медленно-медленно, как умел только он, провел по всей длине члена. Наклонился к пульсирующему органу, едва-едва лизнул головку и поцеловал её, причмокнув. Прошёлся по ней круговыми движениями юркого язычка и вобрал в рот, сжимая губами и легонько прикусывая. А потом выпустил член Ромы и спросил с насмешкой:       — Так ведь нужен тебе мой язык, правда?       — О-ох… — только и смог выдохнуть Рома, как только Кеша провел подушечками мягких тёплых пальцев по его разгорячённой плоти, обвёл пальцами основание члена и — наконец-то! — вылизал его член влажным языком, отчего Лидер затрепетал и содрогнулся в очередной раз.       Тот щедро смочил свои средний и указательный слюной и плавно вошёл в анус Лидера, чувствуя, как тот захлёбывается воздухом. Слегка оттянул, раздвигая пальцы, и толкнулся вперёд, входя на всю длину. Но снова, снова не додавал Роме того самого, ожидаемого, мучил и его, и себя. Тогда он сам приспустил свои брюки и приставил головку и заднице Лидера. Немного потёрся ею у входа, снова заставляя Рому протяжными стонами вымаливать продолжение.       У Лидера перехватило дыхание, а сердце грозило выломать изнутри грудную клетку — так близко был Инженер, такой горячий воздух опалял кожу и так хотелось — скорее — только одного. Молниеносной разрядки.       — Кеш, п-пожалуйста, — на выдохах шептал Лидер. — Хорош-ший мой…       — Не-е-ет, Ром. Это ты — мой! — издевательски протянул Инженер, склоняясь к Лидеру ближе, и в этот раз одаривая того глубоким жарким поцелуем.       Вот оно, самое время. Тот самый пик, когда Рома максимально податлив и расслаблен. И этим Инженер не замедлил воспользоваться — резко двинул бёдрами вперед, проникая и выбивая очередной стон.       Ответить Рома ничего не смог. Смог только надломанным голосом прошептать имя Кеши и зажмуриться так, что из глаз брызнули слезы. Он ощутил, как Инженер удовлетворённо толкается в него и то ускоряет темп, то снова замедляет — даже сейчас дразнит и оттягивает момент оргазма, заставляя мышцы Лидера сокращаться в дикой агонии и самому подаваться навстречу неравномерным толчкам.       Кеша всегда любил подчинять, любил дразнить, любил ломать и издеваться — и никто к этому не оказывался готов. Ни одна из тех немногих девушек, с которыми он смог завязать отношения. Даже Особа, которой он долго, сбивчиво и краснея, пытался это объяснить. Она заявила, что готова ко всему, а на следующий же день после их первого тет-а-тета ушла, ни разу не обернувшись.       Инженер пытался это прятать, пытался быть нежным и обходительным, но — не мог. Оно само выползало наружу, жарким огнем охватывая разум. Оно подчиняло Инженера, чтобы Инженер, в свою очередь, подчинял других.       И вот он, Рома. Послушно терпит, ломается, поддается навстречу, подчиняется. Плачет, не скрываясь, стонет, мечется по постели, просит большего — просит, просит, просит. С каждой просьбы Инженеру сносит крышу.       Кто бы смог такому отказать?       Инженер — может.       Потому что он сумел пересилить себя. Сумел резко замедлиться, почти остановиться, чувствуя два желания — одно, животное, небывалое, дикое желание просто продолжить, и другое, то, что гораздо сильнее — утвердиться, продлить мучение, сломать окончательно:       — Ну, и кто здесь главный?       — Аргх, Кеша! — зло прохрипел Лидер, чувствуя ускользающий сквозь пальцы оргазм, чувствуя теряющееся в секундах удовлетворение, исчезающее, отступающее — расползающееся туманной дымкой перед глазами. В них помутнело от разочарования и обиды — счёт вёлся с секунды на секунду, да что там! Он единым рывком мог кончить в любой момент, но Кеша — его хозяин — решил ещё поиздеваться над ним и не дать того самого заветного, желанного и отчаянно требуемого телом облегчения.       Рома едва не зашёлся в протяжном рычании, полном безумия, отчаяния и ненависти. Он был сломан. Он позволил себе полностью подчиниться и отдаться Инженеру, отдать всего себя для него и для его крепкого члена, упрямых рук и садистской натуры, которая лишала его возможности ощутить себя на пике вожделения.       В голосе Ромы, помимо жалобного всхлипа, прозвучали нотки мазохизма:       — Т-ты главный, Кеш… Ты…       Кеша снова задвигался внутри Ромы, наполняя его собой, выжигая остатки его разума и словно ставя клеймо на нем: «Это мой мальчик». Хороший мальчик, послушный мальчик. Терпящий со стороны хозяина все — беспорядочные укусы до крови, хаотично оставленные засосы по всему телу и абсолютное, полное, беспрекословное доминирование. Лидер дрожал от болезненных ощущений, и напряжение внутри него накалялось, разгоралось, зажигалось — снова, охватывая всю нижнюю часть тела и отдаваясь ударами животной страсти. Кеша расхохотался. Истерично, безумно, ненормально — и толкнулся последний раз.       Оргазм накрыл его с головой, как многокилометровая волна цунами. По телу разошлась сладко-болезненная дрожь, каждая клеточка, охваченная огнём, резко остыла, заледенела, чтобы разгореться вновь, чтобы принести такую желанную разрядку. Всё это продолжалось долго — Кеша хохотал, как маньяк, дергался, извивался, кусал, сжимал, даже шлепал Рому везде, куда только мог дотянуться, до синяков, до крови — он совершенно не обращал внимания.       Но вот миг кончился. Прошёл, пролетел, как дымка, испарился. Осталась жива лишь память, что била в мозг, заставляя раз за разом переживать этот великолепный момент все слабее и слабее, пока не затухла совсем.       Но даже в таком истеричном полубезумном состоянии Инженер помнил — он главный, он должен приказывать, должен давать волю, и без него Рома не сделает ничего, как бы он ни хотел.       И, падая рядом с Лидером от бессилия, он смог собрать остатки агрессивной страсти и отдать последний приказ, жесткий, сухой, но такой необходимый изнывающему партнеру.       — Кончай!       На этот раз Кеша был благосклонен к нему и позволил — именно позволил — Лидеру кончить. Оргазм вспыхнул в нем новой звездой и в доли секунды разросся до огненного дождя, растёкся по всему телу вулканической лавой, сминая, подгребая под себя, закручивая в безумном водовороте, и — снова расправляя, и — снова разглаживая. Из груди Ромы вырвался протяжный скулёж, больше похожий на крик волчицы во время брачного периода, и Рома полностью растворился в лавине чувств и впечатлений.       Рядом с ним лежал Кеша — его мучитель, его экзекутор, что терзал его любовной пыткой. У Ромы не было даже сил хоть что-нибудь сказать, но зато — хватило повернуть голову к Инженеру и уткнуться носом в его плечо, не сдерживая всхлипов.       Роме даже почудилось, что он услышал Кешино «ты мой», только очень-очень тихо, почти на грани слышимости. И даже этому фантомному голосу Лидеру хотелось покориться и бесконечно вторить в ответ: «Да. Я твой, только твой».       А Кеша, моментально съёжившись, повернулся к Роме и ещё раз — в последний — дотронулся своими губами его, будто неловко прося прощение за причинённую боль.       Кеша почти всегда был одинок. Друзей имел мало, терял их быстро, обретал с трудом. Окружение не воспринимало его таким, какой он есть, требовало измениться, подстроиться, но Инженер просто не мог.       Однажды открыв в себе способность уподобляться всем остальным — мстить, злиться, завоёвывать уважение страхом, — Кеша навсегда запечатал её в себе, лишь изредка поддаваясь эмоциям и теряя контроль.       Всё это вкупе и породило в нём нечто третье — кашу из ревности и собственничества, желания подчинять себе, некоторой доли злости и любви к мучениям. Если в жизни Инженера каким-то образом оказывался дорогой ему человек, он против уже даже собственной воли вгрызался в него зубами, вцеплялся руками и держал рядом, стараясь никуда не отпускать. Разумеется, этим лишь отпугивал.       Отпугивал всех, но не Романа.       Рома напротив, тянулся к нему, зависел от него, лез, пытался добиться — и, однажды узнав о внутреннем монстре Инженера, почему-то стал еще более напористым.       И позже стало понятно почему — Лидер в этом нуждался. Он, с ранней молодости растивший сына и одновременно руководивший преступной группировкой, так был поглощён ответственностью за чужие жизни, что порою хотелось в чьи-нибудь надёжные руки отдать свою. Инженер же, кем всё время помыкали, управляли и манипулировали, сам жаждал быть таким же — независимым. Так же, как Кеше необходимо было подчинять, накрывать, причинять боль, Роме нужно было подчиняться и позволять кому-то иметь над собой власть.       Они дополняли друг друга, как два кусочка мозаики, как день и ночь, как тьма и свет — и просто не могли существовать раздельно.       Кеше не было смысла ревновать Рому, не было смысла бояться его потерять — он попросту никуда не делся бы. Но Кеша ревновал все равно, Кеша хотел, чтобы этот мальчик был только его.       Потому перед тем, как провалиться в царство Морфея окончательно, Кеша растянул узел веревки, освобождая уже онемевшие запясться, перечерченные глубокими красными следами, обнял Лидера за плечи и порывисто прижал его к себе. Тот, обвив уставшими руками шею Инженера, прошептал:       — Хороший мой…