Истории о самураях, их женщинах, любви и смерти. История первая

В один из обычных патрулей второе подразделение Нагакуры и десятое подразделение Харады встретились на перекрестке и остановились отдохнуть и переброситься парой слов. Двое рядовых второго, пока командиры обменивались новостями, попросили разрешения отлучиться в чайную на углу перекрестка, чтобы напиться воды, и с ними собралась и Шинори, привлеченная красиво уложенными на витрине сладкими данго46. Шинпачи дал согласие, и трое бойцов в форменных голубых хаори скрылись за занавесом у входа в заведение. Буквально через пару минут из чайной раздались крики, грохот и звон клинков. Нагакура и Харада, переглянувшись, вместе со своими людьми бросились внутрь, толкаясь в узком проеме и сорвав занавес с иероглифами, означавшими название. К тому моменту уже все было кончено. Один из рядовых второго подразделения лежал на полу, его тело было развалено мощным мастерским ударом от ключицы до пупка. Другой, все еще в пылу схватки, резко оглядывался по сторонам в ожидании нападения, держа окровавленную катану наизготовку, у его ног лежали два мертвых ронина - располосованный наискось восходящим движением от паха до горла и заколотый в сердце. Чуть дальше, прижавшись спиной к стене и опустив руки с бисенто, упершимся в пол лезвием, с которого натекла лужица крови, стояла Шинори, смотря на трех поверженных противников, лежащих перед ней. Тело одного, обезглавленное, заливало кровью пол, голова его, откатившаяся в сторону, уставилась мертвыми глазами на ворвавшихся бойцов Шинсенгуми. Второй тоже потерял голову, увидев сестрицу Нагакуру, но не окончательно - она все еще держалась на нескольких мышечных волокнах и куске кожи. Третий, с обрубленными по колено ногами и по плечо правой рукой, корчился на полу и ревел раненым волом, изрыгая проклятья. Нагакура, бросив взгляд на сестру и убедившись, что она цела, поинтересовался, что произошло. Вопрос повис в воздухе. Пока Нагакура пытался выяснить обстоятельства у расслабившегося, наконец, рядового, а потом допросить испускающего дух раненого ронина, Харада пригляделся к Шинори пристальнее. Она стояла вроде бы спокойно, и на лице ее не было ни одной эмоции. Но она стояла… и стояла… и продолжала все тем же остановившимся взглядом смотреть перед собой, не сделав ни одного движения, не произнеся ни одного слова. Кумичо десятого решил, что тут явно что-то не так. Может, она ранена? Сразу не определишь - на ногах вроде держится, ран тоже не видно, но одежда в крови, и тут в полумраке чайной было не понять, в своей или чужой. Обойдя Нагакуру, сидящего на корточках перед обезноженным ронином и споткнувшись об одну из отрубленных ног, он подошел к Шинори. - Эй? - заглянул он ей в лицо с высоты своего роста. - Ты как? Не ранена? Он положил ей руку на плечо, Шинори вздрогнула, медленно подняла на него остекленевшие глаза, затем, уронив бисенто, схватилась за горло, согнулась, прошла немного, пошатываясь и держась рукой за стену, и ее вырвало. - Шинори? - встревожился Харада, шагнув к ней и протягивая руку, чтобы поддержать ее мотающееся и едва стоящее на ногах тело, но она между приступами хрипло рявкнула: - Не подходи ко мне! Рвало ее мучительно и долго, пустыми спазмами, ломающими трахею, и Харада стоял все это время, не зная, что ему делать. Он смотрел на то, как ходят ходуном ее острые лопатки, но в то же время внимательно слушал, как Нагакура допрашивал раненого. Причиной стычки стало недоразумение, неожиданно обернувшееся сражением между случайно, без всякой задней мысли, зашедшими за водой и данго тремя рядовыми Шинсенгуми, и тайно встретившимися там людьми Чошу. Естественно, когда последние увидели входящих самураев в известных на весь Киото форменных голубых хаори, они решили, что про их сходку узнали, и Волки Мибу47 пришли именно по их душу. Мятежники запаниковали и первые атаковали ничего не подозревающих и неготовых к нападению бойцов второго подразделения, и рядовой Икитеру принял удар, что стоило ему жизни. Дальше рядовые Мацумори и Нагакура быстро сориентировались и уложили всех пятерых. Мацумори приемом йайдо48 первым же движением вытаскиваемого из ножен меча убил одного, а потом справился и со вторым. Судя по его рассказу - из того, что он успел заметить - сестра Нагакуры одним ударом бисенто снесла сразу обе головы самураев, одновременно набросившихся на нее, а дальше подрубила на обратном движении ноги третьего и случайно - видимо с перепугу - руку с катаной, когда упавший попытался до нее дотянуться с пола. Более опытный Мацумори только успел ей крикнуть, чтобы она его не добивала, потому что необходимо было выяснить, кто они и по какой причине напали. К тому моменту, как Шинпачи вытряс из умирающего все, что нужно, и добил, чтобы тот не мучился, Шинори, наконец, отпустило, и она, все так же держась рукой за стену, приняла более-менее вертикальное положение. - Красавица, принеси воды, да побольше! - крикнул Саноске высунувшей из-за внутреннего занавеса личико молоденькой девушке-прислужнице. Следом за ней показался и хозяин чайной, который предпочел переждать все во внутреннем помещении, подглядывая в щель между занавесом и стеной. - Шинпачи, вон того допроси-ка, - кивнул он подбородком на мгновенно скрывшегося за полотнищем старика. - Он явно с этими ребятами завязан. Прислужница принесла воду и полотенце, подала девушке и помогла умыться. Потом Шинори долго пила воду, держа ковшик трясущимися руками и едва не расплескивая ее, и, наконец, сделала знак прислужнице оставить ее. Харада смотрел, как ее тонкое тело подрагивает крупной дрожью. Шинори старалась взять себя в руки, но у нее пока это не очень хорошо получалось. Саноске снова приблизился к ней, осторожно, поднял ее лицо за подбородок, заглянул в абсолютно сухие расширенные глаза и тихо спросил: - Первый раз, да? Она кивнула, и тут ее прорвало - губы некрасиво искривились, подбородок задрожал так, что зубы застучали друг о дружку, слезы хлынули из глаз, и ее всю затрясло. - Ну, тише, тише! Уже все, все кончилось! - обнял и прижал ее к себе Харада. - Главное, что ты все сделала правильно, не растерялась, не подставилась, сработала четко! Настоящий боец! Шинори будто не слышала его. Внутри ее груди зарождалась какая-то тонкая вибрация, будто нарастающий крик, готовый вот-вот окрепнуть и вырваться диким воплем. В полумраке чайной терпко воняло кровью, и пока Нагакура разбирался с хозяином заведения, а ребята с трупами людей Чошу, Харада легко подхватил девчонку как куклу под бедра одной рукой, вынес на улицу, на солнце и свежий воздух, и усадил на скамью у входа, присев перед ней на корточки. - Шинори! Ты меня слышишь? - пытался он привести ее в себя, но та лишь тряслась, глядя впереди себя ничего не видящими глазами, слезы все так же катились по щекам, зубы стучали, и ее накрыла форменная истерика. Харада взял ее руки в свои, но она вырвала их, трясущимися губами нервно начав бормотать, пока ее голос постепенно не перешел почти в крик: - Я в порядке, я в порядке, не трогай меня, слышишь, не трогай! И тогда Саноске стремительно подался к ней, схватил за плечи, крепко, что не вырваться, и поцеловал прямо в губы. Шинори замерла, мгновенно перестав трястись, глаза ее изумленно расширились, взгляд заметался, затем сфокусировался, обрел, наконец, осмысленное выражение, и девушка оторопело уставилась в желтые глаза Харады, находящиеся настолько близко, что даже страшно стало. Поняв, что Шинори обмякла в его ручищах и пришла в себя, а истерика столь эффективным методом была задавлена на корню, Харада неторопливо продолжил целовать девушку, а затем мягко завершил поцелуй несколькими нежными прикосновениями губ к губам, и отстранился, глядя на нее с улыбкой. - Ч-что это было? - в прострации спросила Шинори. - Я не знаю другого более действенного способа заставить девушку прекратить плакать, - пожал плечами Саноске с самой невинной улыбкой, на какую только был способен. - Ну ты даешь! - только и смогла выговорить Шинори. - В смысле, я охренительно умею целоваться? - расплылся в улыбке Саноске. - В смысле, ты охренительный нахал! - ответила Шинори, но потом неуверенно улыбнулась и прошептала: - Спасибо, Харада! Мне всегда казалось, что я была морально готова к тому, что рано или поздно человеку, научившемуся обращаться с оружием, придется его использовать. Но одно дело учебный поединок или отражение нападения, когда ты стремишься не убить, а скорее отпугнуть, и другое дело настоящее убийство - это слишком… слишком сильно различается… Я думала, я была готова к этому, а оказалось, что совсем нет… Харада поднялся с корточек и присел с ней рядом на скамью: - На самом деле ты молодец. Я знаю, убивать не так легко, как кажется, особенно в первый раз. Я сам, когда впервые сделал это, чуть не обосрался, но блевал я точно дальше, чем видел. Но, раз уж ты выбираешь этот путь, тебе придется привыкнуть. И ты привыкнешь. Главное, что ты действительно вела себя четко и правильно. Умница. Твой брат может гордиться тобой. - Спасибо! - снова поблагодарила его Шинори, вздохнула и как-то естественно, будто старый добрый друг, привалилась к нему и положила голову на плечо. Харада улыбнулся уголком рта, и прижался щекой к ее макушке. Они посидели так несколько минут, и Шинори встряхнулась, собралась и решительно поднялась с лавки: - Мне нужно забрать и вытереть бисенто, и найти от него ножны - в тот момент я не помню, куда их отбросила. - Хочешь, посиди здесь, чтобы снова всего этого не видеть, а я сам найду и принесу, - предложил Харада, тоже вставая со скамьи. Шинори помотала головой и твердо ответила: - Мне нужно это сделать самой. На клинке кровь моих первых побежденных врагов. Я должна к этому привыкнуть. Вечером в штаб-квартире был длительный разбор произошедшего - выяснилось, что люди, на которых напоролись трое рядовых второго подразделения, давно были в разработке, и через них начальник разведки Саннан-сан планировал поймать в сети более крупную рыбу. Из-за случайности была завалена работа нескольких месяцев, однако винить тут некого - глупцы из Чошу были виноваты сами: если бы они тихо продолжили сидеть и цедить свой чай, бойцы Шинсенгуми бы даже не обратили на них внимания и ушли, а так пятеро самураев сами напоролись и получили, что хотели. Шинори расстроилась, что вместе с двумя товарищами стала причиной провала работы разведотряда, ей было неловко перед Ямазаки и Шимадой, а еще больше перед вежливым, тактичным и умеющим держать себя в руках, чтобы не подать виду, как он раздосадован, Саннан-саном и красивым, утонченно-язвительным замкомом. И ужасно стыдно за свое поведение потом, после боя. Но даже за это проявление слабости никто не перестал уважать Шинори и считать ее слабаком - каждый из них когда-то убивал впервые, просто мужчинам, с младых ногтей встававшим на воинский путь, это испытание посылалось в более раннем возрасте, и к ее годам они уже привыкали к этому, как к неизбежному. И ни один из солдат, зарубив своего первого противника насмерть, не стал бы врать и хвастаться, что не испытал при этом ничего, кроме радости и гордости. Что уж говорить о девушке, руки которой обагрились кровью врага впервые. Главное, что вела она себя в сражении грамотно, не растерялась и не испугалась, а что уж было потом - так у всех впервые реакция неоднозначная была: кто блевал, кто обмочился, кто плакал, кто заикался, кто клялся, что больше никогда не поднимет меч на человека. После этой стычки Шинори стали уважать еще больше и окончательно приняли за свою. Ну а дальше, как говорится, лиха беда начало - проходит время, два-три подобных случая, и убийство уже не кажется чем-то страшным, а потом и вовсе становится твоей работой. Главное, не потерять в этом себя, свое достоинство и честь, когда убийство начинает совершаться ради убийства, а не по необходимости. А примерно через полгода после этого происшествия Нагакуре Шинпачи пришлось опять испытать потрясение, когда тремя командирами было принято решение поручить его сестре возглавить седьмое подразделение, недавно оставшееся без капитана. До последнего времени кумичо седьмого был злосчастный приятель детства и последний сенсей Харады - Тани Санджуро, слишком уж увлекшийся развлечениями и манкировавший своими прямыми обязанностями, доставляя всему комсоставу массу неприятностей. Устав от его безобразий, командиры разрешили ему по Кодексу Шинсенгуми совершить сеппуку, причем очень настоятельно разрешили, а когда тот отказался, Сайто по приказу командования вызвал его на поединок и убил так быстро, что Тани даже не успел схватиться за свое копье. Таким образом, седьмое осталось без командира, а, по мнению старших офицеров, молодая итагаки по опыту, мастерству, складу характера и уму вполне была способна занимать офицерское звание, в связи с чем вакантное место кумичо седьмого подразделения было отдано молодой девчонке, что само по себе стало вопиющим прецедентом. К тому же, поскольку Тани был мастером копья, в его отряде были собраны в основном тоже копейщики, и командир, владеющий приблизительно сходным оружием, был здесь предпочтительнее, чем мечник. Шинпачи был шокирован до глубины души, но Кондо-сан улыбался и петушился, было видно, что чертова сестрица, как лиса, умудрилась очаровать добродушного командира, и переубеждать кёкучо в опрометчивости его решения Нагакура посчитал бесполезным. Шинпачи попробовал воззвать к суровому замкому, но тот лишь пожал плечами и буркнул, что если девчонка не справится и не сумеет подчинить себе подразделение Тани Санджуро, расхлябанное, как и его бывший командир, тогда он сам за шкирку отволочет ее Нагакуре и поручит ему передать Шинори с рук на руки жениху, если тот все еще будет готов принять ее обратно. Скорее всего, фукучо был уверен в том, что она непременно опозорится и не справится, и именно поэтому и подсунул ей разбитной седьмой взвод. Просто он понял, что раз Кондо вдруг неожиданно загорелся идеей взять в качестве боевого офицера сопливую девчонку и таким образом сделать скандальную рекламу Шинсенгуми, спорить с ним было бессмысленно. Потому что, когда у командира в некоторых вопросах начинали по-детски полыхать костры в заднице, взывать к его разуму было бесполезно - тот был упрямым, да к тому же изрядным авантюристом. Поэтому, если эти самые вопросы были не слишком принципиальны, суровый замком и мудрый начштаба предпочитали закрыть глаза и позволить командиру продолжать развлекаться. Как говорил Хиджиката-сан: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы оно не вешалось». Возможно, склонный к циничному черному юмору они-фукучо, отдавая седьмое подразделение Шинори, так своеобразно пошутил. А может быть он, как опытный командир, увидел в девчонке нечто такое, чего не видел старший брат, и что давало ему понять, что у Шинори есть все необходимые задатки, и она справится. У нее просто не было выбора, и она не могла не справиться, когда в таком положении нет ни шага назад. Не имела права. В первый же день седьмое подразделение, хоть и неплохо относившееся к сестре командира второго, уязвленное тем, что над ними поставили командовать женщину, весьма сплоченно попыталось показать свой характер. Шинори, внутренне сжимаясь от страха, растерянно смотрела, как здоровые лбы, получив команду к построению, лениво собрались и встали в вальяжных позах, демонстрируя свое пренебрежение к такому кумичо. Когда она по-хорошему попыталась поговорить с ними, парни стали отпускать комментарии и шуточки, и Шинори растерялась еще больше. Однако краем глаза она заметила, что на энгаву вышел Хиджиката-сан и прислонился к столбу, сложив на груди руки, издали наблюдая за ее жалкими попытками построить взвод. На его красивых тонких губах блуждала едва заметная и весьма двусмысленная ухмылка, и что выражало его лицо, понять было трудно. Похоже, замкому самому было ужасно любопытно, чем закончится дело, и сумеет ли девчонка добиться результата или позорно отступится. Шинори разозлилась. Вычислив в группе солдат главного шутника и зачинщика, явно пользующегося авторитетом среди товарищей, она прищурила глаза, расправила плечи и заорала как пароходный гудок: - Правый фланг, напра-во! Левый фланг, нале-во! Освободить площадку! Рядовые, вздрогнув и опешив, поспешно разошлись в стороны, и хотя это было все равно больше похоже на разброд и шатание, пространство перед новым командиром они все же освободили. - Ты! Имя! - рявкнула Шинори и ткнула пальцем в сторону зачинщика. - Ямакава Гинзабуро! - ответил парень, нахально улыбаясь. - Ко мне! Ямакава, не слишком торопясь, вышел из строя и подошел к Шинори. - В общем так, друзья мои, - уже спокойно, но жестко проговорила девушка. - Не хотите по-хорошему, попробуем иначе. Ямакава, вызываю тебя на поединок. Если я пропущу хоть один твой удар, я сейчас же иду к Хиджикате-сану и прошу его освободить меня от командования и перевести обратно рядовым в отряд Нагакуры. Но если ты пропустишь хоть один мой удар, левый фланг сейчас же встает на карачки, правый фланг садится на них верхом, и весь взвод скачет вон до того дерева. Обратно фланги меняются позициями, и мне насрать, как вы это будете исполнять. И с этого момента седьмое подразделение выполняет все мои команды беспрекословно. Так что, Ямакава Гиндзабуро, сейчас только от тебя зависит, превратится ли седьмое в кавалерию, или нет. Все по-честному? - Идет! - ухмыльнулся Ямагава и принял стойку с копьем. Шинори кивнула и взялась за бисенто с не расчехленным клинком: - К бою! Солдаты начали криками подбадривать товарища, и Гиндзабуро бросился в атаку. Это было нечестно изначально. Обычный деревенский парень, хоть и научившийся обращаться с копьем, не был ровней инструктору по нагината-дзюцу. К тому же, бывший командир седьмого, Тани Санджуро, последнее время совершенно не уделял внимания тренировкам своих подчиненных, ребята расслабились и потеряли форму. Шинори, легко уйдя от выпада Ямакавы, на развороте ударила его по плечу сверху так, что у того отсохла левая рука, и удерживать копье лишь правой стало трудно, а сражаться им практически невозможно. Вторым ударом, обходя Ямакаву скользящим движением и возвращаясь в положение лицом к лицу, Шинори поддела его длинной рукоятью бисенто под колени сзади, отчего ноги парня подбросило вверх, и он полетел на спину, нелепо откинув в сторону руку с копьем. Пальцы его не удержали древко, и копье отлетело в сторону, пару раз подпрыгнув от земли. Третьим движением девушка прислонила спрятанное в ножнах лезвие к шее распластавшегося в пыли парня. Шинори повернулась к притихшим солдатам и спокойно произнесла: - Левый фланг - кони, правый - кавалеристы. Это было глупо, но спор есть спор. Рядовые левого фланга встали на четвереньки, а парни с правого, подшучивая над товарищами и сетуя на Ямакаву, что он их обрек на такой позор, уселись верхом на первых, ожидая команды. Гиндзабуро, поднявшись с земли, уныло спросил: - Мне куда? В левый или в правый? - О, у тебя будет особая почетная роль - ты будешь конем главнокомандующего! - ехидно ответила Шинори, и когда Ямакава, вздохнув, встал на карачки впереди всех остальных, она уселась на него верхом, вскинула бисенто как знамя и крикнула: - Кавалерия! Рысью марш! Слава богу, что остальные подразделения были в патруле, иначе несчастных рядовых седьмого засмеяли бы до того, что тем пришлось бы зарезаться. Но монахи Ниши Хонганджи49, издали глядя на безобразие, качали головами и от души насмехались, впрочем, их насмешек оттуда не было слышно, поскольку аллюр сопровождался хохотом и воплями участников забега. Было похоже, что никто не обиделся, поскольку спор ими был проигран честно. Достигнув обозначенного дерева, отряд остановился и стал меняться местами. Шинори обратила внимание, что прикинувшийся древесным наростом на опорном столбе Хиджиката-фукучо, прятавшийся в его тени, злорадно ухмыляется, глядя на происходящее непотребство, но не делает ни малейшей попытки остановить его. Рядом с ним уже стоял и Кондо-сан, привлеченный шумом, и, едва сдерживая хохот, давился им в кулак. - А мы менять позицию не будем? - попытался пошутить Гиндзабуро, видя, что Шинори не собирается с него слезать. - Дома с женой будешь позициями меняться! - ответила Шинори и, скомандовав скакать обратно, дала ему шенкеля. Пыль над тренировочной площадкой стояла неимоверная, рядовые, потные, грязные и веселые, отряхивались, шутили друг над другом, и говорили, что хоть Ямакава и опозорился на поединке, да еще из-за него всем остальным отдуваться пришлось, так ему и повезло больше всех - мало того, что вез на себе самого кумичо, так еще и Шинори весом была значительно легче крепких деревенских парней из отряда. - Кремень-женщина! – проговорил один из солдат. - Она еще более сумасшедшая, чем остальные капитаны! – с уважением произнес другой. - На таких Шинсенгуми и держится, иначе ничего бы не добились, - пожал плечами Гиндзабуро, украдкой бросив восхищенный взгляд на капитана. Шинори, обернувшись, заметила, что Хиджиката и Кондо, досмотрев представление до конца и ни одного осуждающего слова или взгляда не бросив, спокойно удалились работать дальше. С этого дня седьмое подразделение нового командира признало, и она уважительно стала именоваться с их легкой руки Мамуши-Годзен50. Имя это пришлось Шинори по душе своим двойным смыслом - оно как нельзя лучше отражало и ее боевые качества, и характер. Между тем, девушка стала неотделимой частью и устоявшейся компании в лице Харады, старшего брата и Хейске, будто тут и была всегда, такая же веселая, легкая и бесшабашная, как и Шинпачи. Она принимала участие во всех их развлечениях, дурацких розыгрышах и игрищах великовозрастных балбесов, иногда выдавая такие идеи, до которых Харада с Нагакурой бы не додумались. Шинори удирала с ними в самоволку, пила наравне с друзьями, и если уж случалось так, что ее приятели вынуждены были вступить в драку с другими, не в меру агрессивными гостями, она врывалась в потасовку, так же как и Хейске - с радостным задором и восторгом от хорошей свалки. Однако в то же время она всегда знала, когда вовремя остановиться и утащить ребят домой, чтобы не было неприятностей, а если уж приятели оставались с тайю, она уходила в штаб-квартиру и прикрывала их отсутствие, как могла. Ее верные товарищи, Тодо, Харада и старший братец, души в ней не чаяли, но почему-то их любовь выражалась иногда несколько странным образом - обычно так маленькие мальчишки дергают за хвостики понравившихся девочек и запускают им в волосы жуков, чтобы обратить на себя внимание. Однажды, перед утренним сбором на патруль, Шинори обнаружила в углу комнаты вместо своего бисенто аккуратно прислоненную к стене метлу с перевитым красной лентой черенком - такого же цвета была оплетка у цубы51 ее оружия. Сначала она захихикала, но потом до нее дошло, что пока она спала, кто-то из парней побывал в ее комнате, и, скорее всего, не брат. В ярости она схватила метлу наперевес, выбежала на энгаву и увидела три выглядывающие из-за угла дома и крайне довольные происходящим физиономии, мгновенно скрывшиеся. Однако их сопение и смешки выдавали место дислокации. Громче всех раздавалось с трудом сдерживаемое хихиканье Хейске, которому явно зажимали рот, из чего Шинори сделала вывод, что два великовозрастных балбеса подослали с тайной миссией подмены оружия именно его. - Тодо!!! - громовым голосом взревела Шинори, отчего уже собравшиеся к построению солдаты подразделений, особенно ее седьмого, вздрогнули и засуетились, выстраиваясь в походные колонны. Девушка метнулась за угол дома, и, не успевшие вовремя скрыться, товарищи предприняли попытку сбежать, при этом совершенно неприлично хохоча и считая свою шутку весьма удачной. Однако последнему, а именно Хейске, не повезло больше остальных - черенок метлы смачно вытянул его вдоль хребта, а затем, в развороте, грязный пучок связанных прутьев огрел по макушке Хараду. Хиджиката-фукучо, удивленно выглянувший из своей комнаты на шум, был едва не снесен с ног гогочущей, орущей и скачущей галопом процессии, погоняемой ударами метлы по спинам под глумливое ржание и улюлюканье рядового состава. Больше всего спектакль порадовал солдат - когда еще увидишь, как их командиров колотят метлой. В другой раз, пока Шинпачи под видом шутливого тисканья отвлекал сестру, Харада привязал ей к оби длинный шнурок, и когда они отправились вместе в Шимабару, шел сзади и наступал на него, отчего Шинори, в недоумении оборачивалась, чтобы посмотреть, кто ее дергает. Однако взгляд ее натыкался только на невозмутимо глядящего по сторонам Саноске и пытающегося собрать в гузку расползающиеся в улыбке губы Хейске. В результате, когда Шинори обнаружила веревочку, попало опять Тодо. Чудесным майским вечером неразлучная компания играла в менко52 на интерес. Харада и Нагакура, безбожно жульничая, бессовестно обыграли Шинори и объявили ей свое желание - поцеловать кого-нибудь из трех командиров. Шинори впала в панику, поскольку дело это было весьма щекотливое, ужасно неприличное и могущее иметь самые тяжелые последствия, и начала отнекиваться, однако Нагакура сказал: - Выбирай, или ты целуешь одного из командиров, или тебя целует Рафу! Рафу был местным дурачком, жившим при монастыре Ниши Хонганджи, крупным безобидным увальнем лет двадцати, одетым в монашескую одежду. Ходил он вечно чумазый, с сальными длинными волосами, и постоянно издавал нечленораздельные звуки и пускал слюни. Убогий часто приходил к Шинсенгуми в гости, любил глазеть на тренировки, его не гоняли и угощали чем-нибудь вкусным, в ответ на что он радостно подвывал и мычал, скалясь щербатым ртом. Вот и сейчас он опять отирался неподалеку, наблюдая, как капитан третьего подразделения Сайто Хаджиме гонял своих ребят на тренировке. - Ай-яй! - вскричала Шинори в ужасе, представив себе губошлепистое слюнявое круглое лицо и маленькие мутные глазки дурачка. - Ага! Рафу ты не хочешь! Так пойдешь целовать командира? - приставал брат. - Нет! - Рафу! Подойди-ка сюда! - закричал Нагакура, и дурачок, радостно мумукая, потрусил к ним. Шинори представила себе, что Рафу, даром что дурак, а плотскими страстями давно в силу возраста уже обуреваемый, с восторгом выполнит приказ ее бессовестных друзей и полезет к ней целоваться. А паршивцы Харада с братцем еще ее и подержат, чтобы она не вырвалась. Девушка передернулась от представшей перед глазами картины, вскочила и рванула по энгаве вокруг дома. Парни бросились за ней, грохоча по доскам босыми пятками и издавая крики охотников, загоняющих дичь. Шинори, вытаращив глаза, неслась стрелой, не успевая затормаживать на поворотах, и, вылетая из-за угла, чуть не сшибла за каким-то чертом выползшего на свет божий Саннан-сана. Изящный командир Корпуса Расецу едва не выпрыгнул из очков, и чудом успел прижаться к стене, когда мимо него пронеслись Нагакура, Харада и Тодо, на бегу извиняясь. Саннан-сан с удивленной улыбкой проводил их взглядом и не успел предупредить, что за следующим поворотом странно ведущую себя компанию могут ждать крупные неприятности в лице вышедшего подышать свежим воздухом замкома, повздорившего с Ито Кашитаро, и находящегося по этому поводу в настроении, именуемом «не в духе». Шинори, огибая очередной угол, как раз на него со всего размаху и налетела. Хиджиката-сан, подскочив от неожиданности и вытаращив дивные фиалковые глаза, принял снаряд на грудь, машинально обхватив руками, и, поскользнувшись в хлопковых таби на отшлифованных сотнями ног досках, с грохотом рухнул на спину, гулко стукнувшись затылком об пол. Шинори, оседлав непосредственное начальство, обмерла, и душа у нее мгновенно провалилась куда-то в область ануса. Положение было критическим, и предпринять что-то нужно было немедленно. Сзади раздавались вопли и топот ее преследователей, и если они сейчас выскочат прямо на замкома, то попадет всем, и пребольно. Шинори, зажмурившись от ужаса, но, в то же время, не желая подставлять друзей, обхватила лицо замкома ладонями и смачно прижалась губами к его губам, надеясь, что от такой наглости и безобразия они-фукучо ошалеет настолько, что уже не обратит внимания на ее товарищей, да и задание будет честно выполнено, поскольку проигрыш есть проигрыш, и выполнять фант все равно бы пришлось. Харада, Нагакура и Тодо, по инерции выносясь из-за угла, затормозили так, что только босые пятки по вычищенным доскам заскрипели. Харада принял на спину Нагакуру, тот Хейске, из-за чего Хараду вытолкнули, как пробку, и, увидев произошедшее, парни быстро ретировались обратно за спасительный выступ стены. Шинори разорвала поцелуй и осторожно открыла глаза. Прямо перед собой она увидела предельно изумленные, едва не выскочившие из орбит сиреневые глазищи, растерянно вздернутые брови и порозовевшие скулы Хиджикаты-фукучо, и это точно не обещало совершенно ничего хорошего. Шинори быстренько вскочила, вернее, попыталась вскочить и дать деру, но цепкие пальцы замкома впились в нее мертвой хваткой. - Может быть, вы объяснитесь, нана-бантай-кумичо53? - раздался голос Хиджикаты-сана, в котором стали и капающей с нее крови было больше, чем любопытства. - Может быть, мы сначала поднимемся с пола, Хиджиката-фукучо? - сделала встречное предложение Шинори, краснея до кончиков ушей и начиная трястись от нервного и неконтролируемого хохота. - Да, пожалуй, положение несколько двусмысленное, нас могут неправильно понять, - ответил хорошо воспитанный замком, и разжал пальцы. Шинори неловко сползла с командира, и они, взаимно и интеллигентно помогая друг другу подняться, наступая друг другу на хакама, оказались, наконец, на ногах. И тут Шинори прорвало. Губы ее расползлись, и, хотя она пыталась их сжимать изо всех сил, с громким и совершенно неприличным «Пф-ф-ф-ф!!!» она фыркнула и закатилась беззвучным хохотом. Хиджиката толи с умилением, толи с едва сдерживаемой яростью уставился на нее. Под этим леденящим кровь взглядом Шинори закрыла лицо ладонями и, поскуливая, продолжала давиться истерическим смехом. - Извините… Хиджиката-фукучо, - с трудом проблеяла она. - Можно я потом… вам все объясню? И, трясясь от смеха и вытирая выступившие слезы, рванула по энгаве. - Нагакура-кумичо! - взревел взбешенным медведем замком. - Немедленно вернитесь! В этот момент умирающий от любопытства Шинпачи высунул из-за угла вихрастую голову и тут же попался на мечущие молнии глаза замкома. - Оба Нагакуры! Ко мне! - заорал Хиджиката, разве что не притопнув ногой от злости. Шинори, отбежав на несколько метров, замерла, как вкопанная, потом медленно повернулась и вернулась к командиру, все еще вздрагивая от смеха. Нагакура, сделав морду тяпкой, тоже вышел из-за угла и направился к Хиджикате. - Что здесь происходит?! Немедленно объясните!!! - побелев от бешенства, прекрасный замком сейчас как никогда оправдывал свое прозвище, превратившись в демона. - Хиджиката-фукучо, она продула нам в менко, и ее заданием было вас поцеловать! Это мы виноваты! Вы же знаете, для самурая честь превыше всего, она не могла отказаться выполнять желание! - успокаивающим тоном проговорил Шинпачи. Хиджиката, поджав тонкие губы и сведя к переносице красивые брови, смерил его уничтожающим взглядом, затем посмотрел на Шинори, снова перевел глаза на Шинпачи, буркнул: - Идиоты! - и, полный обиды и достоинства, удалился. - Пронесло! - выдохнул Шинпачи. Тут же из-за угла показались Харада и Тодо, ржущие и красные, как вареные раки. - Видишь, как все просто, а ты отказывалась задание выполнять, - отдышавшись, проговорил Харада. - Шино-чан, ты просто чудо! - едва не повизгивал Тодо, не в силах успокоиться. - Дураки! Что теперь обо мне Хиджиката-сан подумает? - проворчала Шинори. - Да что он подумает? Может, это лучшее, что с ним случилось за сегодняшний день! Может, он теперь об этом всю ночь вспоминать будет! - пошутил Харада. - Ага, и будешь ты ему теперь всю ночь являться в волнительных снах, - добавил Хейске. - Кошмар какой! - буркнула Шинори. - Да какой же это кошмар? Это называется «эротическое сновидение»! – ехидно возразил брат. - Дурак! Может, ему это как раз ужасно не понравилось! - предположила Шинори. - Да ты в своем уме? Покажите мне такого мужика, которому бы это не понравилось! - заржал Харада, обнимая за плечи девушку. - А ты всех по себе не равняй, гиббон озабоченный! - оттолкнула его плечом Шинори с ехидной ухмылкой. - Ты что же, наивно полагаешь, что наш командир, как монах, держит целибат? Я бы мог тебе поведать обо всех пассиях нашего замкома, но боюсь, молодой девушке рассказывать такие вещи неприлично, да и очень долго, - дурашливо-чувственным голосом проговорил Саноске, склонившись к ее уху. - Да пошел ты! - беззлобно бросила Шинори. - Ты могла бы поцеловать Саннан-сана, он тебе первый попался! - сказал Нагакура. - Он бы не стал сердиться, он добрый. - Ты что! Я его еще больше боюсь! - махнула на брата рукой Шинори. - А чего его бояться? Он ведь не укусит, - спросил Харада. - А вдруг укусит? - с шутливым сомнением возразила Шинори. - Вдруг его приступ скрутит, и он меня как куснет! В этот момент из-за угла, переваливаясь, выбежал Рафу и счастливо замычал оттого, что наконец-то нашел их. - Ай! - вскрикнула Шинори, прячась за Хараду. - Все, Рафу, иди обратно, ступай! - развернул и подтолкнул его под спину Шинпачи, посмеиваясь. - Ну что, еще партию? В тот вечер, продолжая игру, Харада бросал исподволь взгляды на Шинори, и вдруг поймал себя на странной мысли - ему было обидно видеть, как она целовала Хиджикату, как холеные руки замкома властно и бесцеремонно сжимали ее тело. Саноске было неприятно, когда на первых порах кто-то из капитанов пытался заигрывать с девушкой, и он едва сдерживался от желания подойти и если не накостылять по шее, то хотя бы разогнать от нее всех ухажеров. Харада не мог сказать, что присмотрел Шинори для себя, ему казалось, что он лишь опекает ее так же, как и Нагакура - девчонка была любимой младшей сестрой его лучшего друга, и сам Харада старался быть для нее таким же старшим братом, который должен бдеть за тем, чтобы малышку никто не обидел. У копейщика и без нее проблем с женщинами не было, и ему даже казалось, что он влюблен в парочку тайю, которые пылко отвечали ему взаимностью. Разве могла Шинори сравниться с гейшами? Она не красила и не белила лица, не укладывала волосы в сложные прически, не украшала их канзаши54 и гребнями, и никогда не носила изысканных одежд, похожих на произведение искусства. Узлы ее оби были скромны и строги, а маленькие ножки всегда были в мужских кожаных таби и обычных сандалиях. Конечно, для сражений и долгих утомительных патрулей они были удобнее и практичнее, но как же изысканно и возбуждающе выглядели босые ступни тайю с накрашенными ноготочками в высоченных гэта55! Саноске подозревал, что даже если раздеть Шинори, ее тело будет совсем не похоже на тело слабой, утонченной и женственной гейши - занятия боевыми искусствами накладывают свой отпечаток в виде крепких, и пусть даже не настолько ярко выраженных своим рельефом, как у мужчин, но заметных мышц. Интересно, каково это ощущать под руками не мягкое нежное тело, а комок мускулов, как у дикой кошки? Не зря ведь Ихара Сайкаку сказал когда-то: Тот, кто видел прекрасную новую гетеру в Шимабаре, уже не захочет смотреть ни на пурпурные листья клена, ни на полную луну, ни на одну обычную женщину. Но отчего же тогда внимание других мужчин к их младшей подруге так злило кумичо десятого отряда? Может быть, они видели в ней что-то такое, что он сам, в силу своей одержимости изысканными тайю, зашоренно не замечал? Или просто Саноске все еще помнил Шинори той маленькой химе, когда разница в их возрасте была слишком велика? Тогда молодого, полного желания близости с женщинами парня не могла заинтересовать маленькая девочка, даже близко не понимавшая, что может происходить между мужчиной и женщиной, и возможно, это первое впечатление навсегда закрепилось в его восприятии? Или, может быть, слова Шинори: «Воспринимай меня как брата», а так же осознание того факта, что рядом Нагакура, для которого она всегда будет крохой, нуждающейся в его братской опеке и защите, поставили в сознании Харады некий психологический барьер? Саноске не мог объяснить себе этого, но также он не мог и понять эту необъяснимую ревность собственника, когда к девушке, которую он знавал еще малышкой, и этот факт будто бы давал ему право уже помеченной им самим территории, приближался другой самец. Все это время, с того самого дня, как сестра Нагакуры появилась в отряде, Харада испытывал противоречивые чувства. Если бы его кто-то спросил: «Любишь ли ты ее?», он бы фыркнул и ответил: «Конечно нет!» Их панибратские отношения, свойственные больше мужчинам, позволяли ему запросто хлопнуть Шинори по плечу, обнять, подхватить на руки и повесить себе на плечо, и они создавали некую простоту в общении, сближавшую их. Однако сближение это больше походило на дружбу, нежели на что-то иное. Но, в то же время, Хараду тянуло к Шинори, ему хотелось быть с ней чаще и ближе, и все его шутки были направлены на то, чтобы по-мальчишески поприставать к ней и получить возможность дотронуться. Неважно как - дернуть за хвостик, пощекотать босую пятку, провести травинкой сзади по шее и смотреть, как она отмахивается, думая, что это муха. А еще он начал ловить себя на том, что иногда ему хочется не хлопнуть ее по плечу, а мягко коснуться; не шутливо повесить ей свою тяжелую ручищу на острые плечи, а ласково обнять. А стянуть с ее длинных шелковых волос белую ленту, стягивающую их в высокий хвост, и запустить в них пальцы стало какой-то навязчивой идеей. Однако сделать этого Харада даже под видом приятельской шутки не имел права - это было позволительно только самым близким людям, и он не мог допустить, чтобы кто-то подумал о девушке что-то двусмысленное. И в тот день, когда она убила своих первых врагов, вместо того, чтобы просто шлепнуть ее по щеке для приведения в чувство, копейщик вдруг поцеловал ее. И хотя Шинори, погруженная тогда в свои переживания и тяжелые мысли, восприняла это лишь как знак поддержки и забыла об этом, не ища в этом поцелуе иного смысла, нежели объяснил ей Саноске, сам он не раз вспоминал то мгновение, и оно – чего уж тут скрывать – волновало его воображение. Шинори никак не выделяла его среди остальных, и поводов к тому, чтобы как-то изменить их отношения, не давала, и Харада, не любивший обременять себя размышлениями и самокопанием, просто пустил все на самотек, не предпринимая никаких действий. Так продолжалось до одного дня, когда Харада, вернувшийся с патруля и болтавший на улице с Шинпачи и Хейске, увидел, как несколько потрепанный седьмой отряд входил в ворота, и один из бойцов впереди всех нес на руках Шинори. Ее левая нога была перетянута чьим-то оби посередине бедра, и под повязкой серые хакама пропитались кровью. Несколько солдат тоже были ранены, и хотя повреждения были незначительны, капитаны восьмого, второго и десятого тут же разбежались - Хейске помчался за доктором, Нагакура поспешил раздвинуть шёджи в комнату сестры, чтобы беспрепятственно внести ее в дом, а Харада метнулся к бойцу и перехватил Шинори из рук на руки. - Что произошло? - встревожено спросил он. - Ничего страшного, напоролись на нескольких самураев Ишин Шиши, всех положили. Можешь позвать фукучо, мне нужно отчитаться? - ответила девушка. - Потом отчитаешься, сначала нужно, чтобы доктор с твоей ногой разобрался, - Харада быстрым шагом направился к ее комнате, вошел в уже раздвинутые Нагакурой шёджи и осторожно усадил Шинори на футон56. Быстро подоспевший доктор, бритый налысо мужчина лет сорока, выгнал мужчин и закрылся с ней в комнате. Неразлучная троица осталась нервно топтаться на энгаве и переживать за подругу, раз уж ничем другим они не могли быть полезны. Из комнаты за тонкими перегородками из рисовой бумаги изредка раздавались глухие стоны сквозь зубы и негромкий голос доктора, и каждый раз друзья переглядывались и уныло вздыхали. Именно в эти минуты Харада понял, что ему очень хочется быть сейчас там, в комнате, рядом с Шинори, держать ее за руку, гладить по голове, успокаивающе говорить что-то. Может, это было лишь проявлением близкой и искренней дружбы, однако же, когда бывали ранены Хейске или Шинпачи, Хараде бы подобное и в голову не пришло. Казалось бы, ну что такого, плевое дело, рана не тяжелая, обработать и зашить - любому самураю приходилось терпеть и большее. Но думать о том, что сейчас через подобное приходиться пройти девчонке, которая, к тому же, была одной из самых близких людей в жизни Харады, было больно. Когда доктор оказал помощь всем раненым и удалился, Хиджиката-сан посетил Шинори и получил отчет о стычке. После Хейске принес подруге ужин и составил ей компанию, а потом по ее просьбе нашел среди ее вещей и положил рядом с футоном чистые хакама. Шинори попросила Тодо подождать снаружи, чтобы он раздвинул шёджи, когда она переоденется - в такую прекрасную погоду ей совершенно не хотелось сидеть в закрытой комнате и пялиться на рисунок, украшавший бумагу. Уж лучше любоваться надвигающимися сумерками, постепенно укрывающими внутренний дворик, слушать, как начинают свое пение цикады и наблюдать, как журчит вода, бегущая по какеши57 в цукубаи58, и как мерно постукивает наполняющийся и опрокидывающийся содзу59. Уже стемнело, и луна всплыла над кронами деревьев, озаряя сад призрачным мертвенным светом. Все разошлись по своим делам и, казалось, забыли о Шинори, а кричать и звать кого-то, чтобы ей закрыли на ночь шёджи, было неловко. Ночи в это время стояли теплые, и вполне можно было спать с открытыми рамами, но Шинори считала совершенно неприличным, если кто-то пройдет мимо и увидит ее в неприглядном спящем виде. Да и спать-то еще совсем не хотелось - дивная ночь настраивала на лирический лад. Видимо, на лирический лад эта ночь настроила не одну Шинори. Когда Нагакура предложил Хараде смыться в Шимабару, тот неожиданно отказался. Саноске вдруг настоятельно захотелось проведать сестру друга, ведь она скучает там одна и не может пойти развлекаться с ними, поэтому Шинпачи и Хейске отправились одни, а кумичо десятого подразделения пошел нанести визит вежливости. Уже подходя, он заметил, что шёджи в комнату девушки раскрыты, и обрадовался, что она еще не спит. Не доходя, он негромко позвал: - Шинори, ты не спишь? Это я. - Харада? - отозвалась девушка. - Нет, не сплю. Копейщик возник в проеме, заслонив мощной спиной прекрасный вид на садик. - Заходи, - пригласила Шинори. Сейчас ничего неприличного в этом не было - шёджи были нараспашку, и любой, случайно заставший их, мог убедиться, что они просто сидят и беседуют. Харада прошел в комнату и уселся на полу неподалеку: - Скучаешь? - Нет. Слушаю, как поют цикады, - ответила Шинори. - А почему ты не ушел в Шимабару? - А… - неопределенно махнул рукой Саноске. - Если честно, чего я там не видел? А ты тут сидишь одна. Если бы ты пошла с нами, другое дело. А так… В общем, я решил составить тебе компанию. - Спасибо, - насмешливо улыбнулась Шинори. - Хочешь на улицу? - спросил вдруг Харада. - Ну, если ты поможешь мне подняться и доковылять до энгавы, то, пожалуй, да - прекрасная ночь, жаль сидеть в комнате, - согласилась Шинори, уже отвыкшая скучать в одиночестве с тех пор, как перебралась из Эдо в Киото, вступила в Шинсенгуми и приобрела замечательных друзей. - Еще чего! Никаких ковыляний, шов разойдется, - решительно проговорил Саноске, поднялся на ноги, склонился к ней и протянул ей руки. - Пойдешь ко мне на ручки? - его улыбка просто обезоруживала, и Шинори, тихо рассмеявшись, кивнула и тоже протянула ему руки в ответ. Харада легко подхватил ее, вынес на энгаву и вместо пола бережно посадил полубоком на перила. И сразу же обнаружил все преимущества такого положения, которое давало ему возможность придерживать Шинори под спину и находиться рядом с ней на таком расстоянии, когда можно было ощутить тепло чужого тела. И вот тут он неожиданно для себя почувствовал, что сердце застучало сильнее, а внутри произошло какое-то переключение, из-за чего прикосновения к девушке, обыденные и привычные, вдруг стали вызывать волнительный трепет. Шинори, отвернувшись в сторону, умиротворенно любовалась ночным садом, а Харада, стоя к ней настолько близко, что улавливал аромат ее волос, любовался ее точеным профилем. В лунном свете темные волосы Шинори казались черными, а кожа голубоватой, как у призрачного существа. Харада, не понимая, что с ним произошло такого, отчего сердце заныло приятным томлением, не удержался и потянулся губами к ее виску… и в этот момент из-за большого незажженного фонаря в виде пагоды, установленного на валун, прямо под перила шумно выпрыгнула огромная тень. Шинори, с испугу охнув, дернувшись и взмахнув руками, потеряла равновесие и чуть не полетела спиной вниз на каменную дорожку, если бы не мгновенная реакция Харады. Копейщик, сам чуть концы от неожиданности не отдавший, подхватил девушку под спину, рывком прижал к своей груди, и, сглотнув, перевел взгляд на того, кто их так напугал. Шинори, вцепившись пальцами в огромные плечищи приятеля и слыша, как заполошно барабанит его сердце в мощной груди так же, как и ее собственное, тоже обернулась. Это был Рафу, кравшийся в поисках светлячков по саду. Даже не обратив внимания, что он так перепугал людей, дурачок ловко цапнул жучка, и совершенно счастливый от удачной охоты, повернулся к ошалевшей парочке и потряс сжатым кулаком, демонстрируя им добычу и радостно мыча. - Тьфу ты! - с облегчением сплюнула Шинори, переведя дух. - Я уж думала, кто из Чошу что ли пробрался! - Ладно Чошу, это хоть не так страшно! Я грешным делом, подумал, что это тенгу60! - ухмыльнулся Харада и обратился к Рафу: - Молодец! Ловко ловишь! Только ты так не пугай больше, а то нарвешься на Хиджикату-сана, он ведь ненароком и убить может! Не ходи здесь по ночам, ступай к себе! Убогий, гыгыкая от того, что светлячок щекотал ему ладошку, неуклюже побежал к кельям, и вскоре топот его затих в умиротворяющей ночной тишине. Снова застрекотали вспугнутые цикады. Шинори и Харада посмотрели друг другу в глаза и прыснули. Он все так же держал ее в объятиях, и девушка не делала попыток освободиться. - Испугалась? - тихо спросил Саноске. - Испугаешься тут! Он меня когда-нибудь до припадка доведет! - пожаловалась Шинори. - Да я сам чуть не обо… кхм… испугался, в общем, - заверил ее копейщик. Они смотрели друг на друга, улыбаясь, и меж ними повисла тишина. Харада подумал, что нужно что-то сказать, иначе Шинори сейчас отстранится или вообще решит, что ей пора к себе в комнату, а расставаться ему сейчас с девушкой почему-то совсем не хотелось. И выпускать ее из объятий тоже никакого желания не было. Его руки лежали на ее спине, поддерживая и осторожно прижимая, а ладошки Шинори покоились на его плечах, и это вдруг показалось копейщику таким правильным и естественным, будто так и должно быть. - Как ножка, болит? - спросил он участливо. - Почти нет, - ответила Шинори. Харада осторожно передвинул ладони на ее спине так, что объятия стали теснее. - Прекрасная ночь. Так тихо, так спокойно… Побудем здесь еще немного? - спросил он, и Шинори кивнула, так же робко перемещая свои руки с его плеч на крепкую шею. Харада заметил, как девушка застенчиво опустила дрожащие ресницы. Шинори, сидя спиной к лунному свету, заливающему энгаву, казалась черным силуэтом, но даже в темноте Саноске увидел, как порозовели ее скулы. Это показалось ему очень трогательным - такой он видел ее только один раз, тогда, много лет назад, в Таме, когда в шутку сказал ей, что женится на ней, когда та подрастет. С тех пор, как судьба снова свела их, Харада ни разу не видел Шинори смущенной, и никогда она не позволяла себе какого-то более интимного проявления эмоций по отношению к окружавшим ее мужчинам, кроме дружеского расположения и мальчишеского озорства, чем иногда походила на Хейске. Но сейчас Харада видел в ней женственную и красивую девушку, волнительно притягательную, и лишь задавался вопросом, где раньше были его глаза? Он ласково отвел от ее лица прядь волос у виска и испытал непреодолимое желание коснуться губами этой высокой, чуть тронутой румянцем скулы, маленькой родинки на ней и губ, на которых блуждала легкая улыбка. Шинори, не открывая глаз, будто уловила его мысли, и чуть приподняла лицо ему навстречу. Но и на этот раз удача отвернулась от них - по доскам энгавы раздались негромкие шлепки босых ног, и из-за угла вынырнули Нагакура и Хейске, поддатые и весьма довольные. Харада успел отстраниться на продиктованное соображениями приличия расстояние, хотя и продолжал одной рукой поддерживать Шинори под спину, чертыхаясь про себя. - Ага! Вы тут! - громким шепотом произнес Шинпачи. - Что, лунные ванны принимаете? - Шинори захотела побыть на улице, ей скучно сидеть в комнате одной, - стал оправдываться Харада. - А, ну да. И ты, конечно же, сразу предложил ей свое общество, - ехидно поддел его Нагакура. - И что такого? Чем мое общество плохо? Вы удрали пить, и я единственный, кто подумал о том, что это нечестно по отношению к твоей сестре! - с вызовом ответил Саноске. - Харада-кун! Вот именно, это моя сестра, не забывай об этом! - продолжал дразнить друга Шинпачи. - С тобой забудешь, - отшутился Саноске. - Бедная Шино-чан, с таким братом тебе ни за что кавалера не найти, всех разгонит. - Ну, если я не найду такого отчаянного смельчака, который не побоится моего братца, уйду тогда в монастырь, потому что трусливые ухажеры мне даром не нужны, - ответила Шинори, насмешливо глядя на Хараду. Копейщик воспринял это как намек. Выходит, она совсем не против, если именно он окажется тем самым отчаянным смельчаком? Настроение, и без того лирически-романтичное, подскочило в запредельные выси. Он оперся задницей о перила рядом с девушкой и обнял ее крепче, думая, что Нагакура не видит, чем занимается его рука за спиной Шинори. Шинпачи сделал вид, что и не видит. - А мы, между прочим, как ваши верные друзья, зная, что вам тут тоскливо и одиноко, принесли вам гостинец! - радостно сообщил Нагакура, вытаскивая из-за пазухи несколько маленьких бутылочек саке. Хейске, довольно ухмыляясь, тоже извлек какой-то сверток, что при ближайшем рассмотрении оказалось украденным в одном из заведений в Шимабаре и уже высохшим ошибори61. Тодо развернул его и протянул Шинори на ладони несколько палочек со сладкими данго. - Да нам тут, в общем-то, без вас было совершенно не одиноко и уж тем более не тоскливо, - нахально заявил Харада. - Вот это-то меня и пугает, - глубокомысленно поднял палец Шинпачи. - Не пугайся, ты же знаешь, уж я-то твою сестру никогда не обижу. Я девушек не обижаю, я их люблю! - Вот-вот, и я о том же, - гоготнул Нагакура и тут же подавил смех, оглянувшись по сторонам. - Тише ты, Шинпачи-сан, а то сейчас замком прискачет и разорется! - толкнул локтем друга Хейске. Нагакура рассовал всем в руки бутылочки, и когда четверо друзей, распечатав, держали их наизготовку, произнес шепотом: - За крепкий и безмятежный сон замкома!