Часть 1
8 ноября 2020 г. в 06:11
Аполлон любит ночи на Олимпе. Потому что мир наконец-то утихает, а боги не мельтешат с очередными бессмысленными спорами.
Хотя большую часть ночей Аполлон предпочитает спать в объятиях любовниц и любовников, иногда он выбирает одиночество и гуляет. В такие ночи, как эта, когда неясная тишина накатывает не снаружи, а изнутри. Когда слушать хочется не только себя.
Артемида утверждает, это у них от матери, скромной и сдержанной Лето. Артемида больше в нее пошла, но и Аполлон чувствует близость именно с ней, а не с Олимпом в такие ночи.
Он думает пройтись к своим огненным лошадям, но тут замечает кого-то на лавке, прямо на балконе, среди мрамора и душно пахнущих ночных цветов.
— Гермес?
Тот сдвигает шлем назад, оборачивается. В свете звезд видна его слабая улыбка.
— Где ты был, Гермес?
Аполлон подходит к брату, и тот отворачивается. Пожимает плечами, как будто это не имеет значения:
— Очередное поручение.
Аполлон знает, что Гермес не может долго сидеть на одном месте, но в этот раз он и правда задержался. Настолько, что Аполлон заметил. Его брат не имел склонности ввязываться в неприятности — зато другие боги вполне могли к ним послать.
Аполлон обходит Гермеса и встает перед ним, загородив звезды. Упирает руки в бока и хочет казаться грозным — почти как отец — хотя знает, что он всегда слишком ярок и сиятелен для этого.
Тогда он замечает, что Гермес выглядит изможденным, на скуле ссадина, левая рука безвольно висит.
Брови Аполлона взлетают вверх:
— Где ты был?
Теперь это совсем иные интонации. Без любопытства, только с удивлением и беспокойством. Гермес смотрит мимо брата, куда-то на звездное небо. Снова безразлично пожимает плечами. Как будто то, что его ранили, не имеет значения.
— Оказался не слишком умел.
Аполлон закатывает глаза. Ни слова не говоря, подхватывает брата за здоровое предплечье и бесцеремонно тащит к себе в комнату. Кончик косицы Гермеса скользит по щеке Аполлона, когда тот резко усаживает на стул.
Гермес вздыхает, но не протестует. Аполлон достает слабо мерцающую золотом мазь и наносит ее сначала на скулу Гермеса, потом поднимает его руку. Гермес шипит от боли, но не возражает.
Вообще-то он и без того вылечится, не настолько серьезные раны для бога. Но Аполлону нравится заботиться, а Гермесу нравится, когда кто-то заботится о нем. Правда, частенько они меняются местами.
Так повелось с одного рассвета, похожего на сегодняшний.
Поставив баночку с мазью на столик, Аполлон косится на окно, где пробиваются первые лучи так любимого им солнца.
Когда-то он окунал в них ладонь, шевелил пальцами, играя. И, будто смеясь, приносил клятву брату. Зевс тогда только привел Гермеса на Олимп, объявил своим сыном — очередным бастардом.
Они с Аполлоном быстро подружились — почти так же быстро, как мерцали крылышки на сандалиях Гермеса.
В то утро Аполлон клялся, что будет хорошим братом. Он не ждал ничего в ответ, но, к его удивлению, услышал похожие слова. И знал, что Гермес искренен.
— Завтра расскажешь, — ухмыляется Аполлон. Как бы то ни было, он предвкушает хорошую историю. Он их любит. Гермес же не против рассказывать, по крайней мере, когда не измучен.
— Да, — Гермес снова слабо улыбается. Осторожно сжимает и разжимает кулак пострадавшей руки. — Спасибо. Я просто устал.
— Можешь выспаться здесь. Никакие боги со своими поручениями не найдут.
Гермес кивает. Аполлон отходит к окну, щурится на солнце, наслаждаясь им. Что ж, рассвет удачен, а день еще впереди.