Ownership

Сэйнт смотрит на Перта насмешливо, как-то почти с вызовом. Облизывается, пробегаясь юрким языком по своим губам, склоняет чуть голову, выдыхает: — У пи’Зи встал на меня в той сцене с джакузи. Бедняжка, даже жаль его. Пошел, наверное, потом дрочить в туалет на мой светлый образ. Сэйнт медленно начинает расстегивать пуговицы на своей тонкой, полупрозрачной рубашке. Аккуратно вытаскивает их из петелек, кончиками пальцев касаясь бледной, молочной кожи. — Он хочет меня, Перт. Пожирает взглядом каждый день, а в постельных сценах дрожит словно девственница, когда я целую его. Перт хочет заткнуть уши, не слушать и не слышать. Но его словно парализовало, руки и ноги сковывает спазмами так сильно, что не пошевелиться, не двинуться. Он лежит на свежих простынях беззащитно обнаженный и проглатывают всю боль и обиду. Сэйнт никогда не будет принадлежать ему полностью. Они застряли где-то между мирами, в параллельных вселенных. Вместе, оказывается, понятие очень относительное. Сэйнт слишком ценит свою свободу. А Перту уже почти и не претит быть одним из. Он не знает точно, изменял ли ему Сэйнт или просто дразнит. Да и разве это так важно? Лишь бы возвращался домой. Все остальное можно простить, забыть или упорно не замечать. — Наверное, я бы его трахнул, — тянет Сэйнт, спуская с плеч рубашку. Она тряпкой падает к его ногам, давно уже ненужная. Перт забывает дышать, пытаясь понять, как можно быть таким красивым? Облизывает взглядом крепкую грудь, плоский живот, тонкую талию. И кожу — настолько бледную, что кажется, будто она светится в полумраке комнаты. Сэйнт всегда знает себе цену и пользуется этим крайне умело. — Но не трахнул же? — хрипло отзывается Перт, покусывая свои сухие губы. — Пусть это останется маленьким секретиком, — насмехается в ответ Сэйнт, забираясь на кровать. Он проводит руками по стройным ногам Перта, останавливается на бедрах, сжимает, заигрывает. Наклоняется, прогибаясь в спине, целует смуглую кожу живота. Спускается ниже, потирается щекой о член Перта — горячий и твердый. Сэйнту нравится такая власть. Она привязывает намного сильнее и крепче, лишает воли и любых посторонних мыслей. Перт под его прикосновениями плавится, словно пломбир в сорокоградусную жару. Ломается и отдается полностью, до конца, до тех пор, пока воздух не закончится в легких. Сэйнт кусает Перта за внутреннюю поверхность бедра, неминуемо оставляя засос. Впивается зубами сильно, посасывая кожу. — Я все равно люблю тебя, — на выдохе шепчет Перт тихо-тихо. Сэйнт оставляет это без ответа, здесь слова уже давно не нужны. У Перта болезнь под названием любовь, такое не вытравить и не вылечить. И не то чтобы ему это нужно. Сладкая боль, красивая ложь и как завершение — образ Сэйнта — чистый и такой порочный одновременно. Вот и весь секрет успеха, рецепт зелья, от которого нет в мире противоядия. Сэйнт у Перта уже где-то под кожей, в крови, словно вирус. Они находятся в бесконечной борьбе — друг с другом и со своими чувствами. Упираются, закрывают глаза и не желают видеть очевидного. Это просто привязанность? Любовь? В каком словаре подобрать нужное слово — никто не знает. Но Перт готов утонуть в этом болоте, в глубине чужого томного взгляда. Спасения больше нет. Сэйнт целует в губы — настоящее откровение, взрыв сверхновой в пустоте их вселенных. Проталкивает язык, проходится им по ребристому небу, изучает и исследует. В этих движениях скрывается столько невысказанных чувств, невыплаканных слез и потерянных возможностей. Они увязли, застряли и не собираются выныривать обратно, в отрезвляющую прохладу реальности. Их тандем не существует за пределами этой комнаты и кровати. Там, за дверью, у них разные жизни и пути. И от этого уже почти не больно. Покалывает слегка обидой, но так монотонно, что они постепенно привыкают. У Сэйнта теперь есть Зи — хороший, послушный и умный мальчик, с которым они играются на экране в секс и взрослую любовь. У Перта — отличные перспективы вне мира малобюджетных сериалов. И что же их заставляет сворачивать углы своих параллельных прямых? Под какой закон геометрии подходят подобные чувства? Перт хочет об этом подумать обстоятельно, решить проблему раз и навсегда. Но губы Сэйнта, сомкнутые на его члене, рушат все планы. И ведь это правда проще. Секс вообще отлично справляется с решением любых задач, даже тех, у которых ошибка есть уже в условиях. Но у них получается находить обходные пути, искать другие теоремы. Сэйнт ласкает умело, облизывает по длине языком, заглатывает глубоко, пропуская член за нежные стенки горла, прикрывает глаза от удовольствия. В таком положении он чувствует себя главным, нужным и любимым. И Перт уступает, сдается. Вплетает пальцы в мягкие волосы Сэйнта, перебирает их аккуратно, стараясь не тянуть. Наблюдает с такой нежностью в глазах, будто ему не минет делают, а в любви признаются. Хотя, чем это не признание? У всех свои способы выражения чувств. Перт откидывается назад, на мягкие подушки, прикрывает глаза, отдаваясь полностью во власть Сэйнта. Его полным губам, влажному языку и порочному рту. Есть что-то сладкое в невозможности их союза. Сэйнт забирает Перта с собой на самое дно до конца, топит с головой, не давая насладиться даже последним вздохом. Раскатывает ртом по чужому члену скользкий латекс презерватива — удивительно возбуждающий и интересный навык, облизывается пошло и смотрит блядливо, наблюдая за реакцией Перта. А тот просто тонет. Тонет от одного только взгляда на то, как Сэйнт с наслаждением растягивает себя, как влажные пальцы исчезают внутри, как ко второму добавляется третий. У Перта безумное желание схватить с тумбочки телефон и наснимать миллион видео в 4к разрешении, чтобы рассмотреть потом каждый сантиметр идеального тела, уловить все эмоции, трепетный взмах ресницами, удивленный разлет бровей. Перт жадно сглатывает, когда Сэйнт медленно опускается на его член. Руки сразу ложатся на чужие бедра — такой знакомый уже жест. — Помоги мне, не тормози, — просит Сэйнт жалобно, с запрокинутой назад головой. Перт услужливо подмахивает бедрами, удерживая Сэйнта иногда практически на весу. Внутри него как всегда жарко, плавко. Они не сбиваются на быстрый темп сразу. Зачем, куда торопиться? Сэйнт двигается неспешно, выжидая, делая паузы, принимая Перта всего, до конца, без остатка. Никто из них не стонет громко, не озвучивает свои чувства. Они не привыкли вот так. От стен отражаются только звуки сбитого дыхания и соприкасающейся кожи. Перт смелеет, опускает руки на упругие ягодицы Сэйнта, сжимает их пальцами, оставляя красноватые следы. Тянет на себя, целует без особого напора. Сэйнт отстраняется, закусывает губы и поглаживает свой член, чувствуя скорую разрядку. Воздух вокруг плавится и нагревается от их разгоряченных тел. Перт загоняет член максимально глубоко, вздрагивает, зажмурившись до звездочек под веками. Ничего ярче, чем Сэйнт, в его жизни уже не случится. — Спасибо. Это все так криво и неправильно, поломано и больно. Но Сэйнт улыбается ему в ответ, кончая в собственную ладонь. И Перт снова верит в это лживое счастье.