Чашечка ромашкового чая
8 ноября 2020 г. в 19:30
Мы всегда надеемся, что ужасные вещи могут произойти с кем угодно, но только не с нами. И когда судьба наступает нам на пятки, дышит в затылок, мы до последнего отрицаем этот факт. Но как быть, если это неизбежно? Если ты знаешь, что это должно было произойти рано или поздно? Самое главное — как бороться, когда кажется, что всё безнадёжно катится в пропасть?
Притягательный подсознательно, симпатичный на лицо, да и просто милый парень Тарьяй сидел за привычным местом в излюбленном книжном магазине. Его привычное место представляло из себя кожаный, мягкий, но слегка потрёпанный диван, находящийся в самом центре помещения, окружённый множествами полок с литературой. Тарьяй обожал теряться среди этих огромных стеллажей, забываться в мире очередной книжки. Казалось, с таким трепетом человек может смотреть лишь на другое живое существо, но парень доказывал обратное: он с острой заботой и нежностью переворачивал каждую страницу, постоянно, точно по привычке, продлевая прикосновение на несколько секунд, будто желая насладиться им, будто шероховатая поверхность бумаги пробуждала в нём удовольствие.
Несмотря на начитанность, Тарьяй был всего лишь вчерашним учеником, который только пару месяцев назад закончил старшую школу, но уже успел испытать все муки взрослой жизни, стараясь изо всех сил адаптироваться к новому, не самому лучшему раскладу. Тарьяй не так давно окунулся в глубины понятия «ответственность». Родителей парня нельзя было назвать примерными или успешными в карьере: они никогда не зарабатывали мало, но и не достаточно. А жить-то хотелось… Вот и нажили себе непомерную кучу кредитов. Тарьяй замечал, что с ними что-то не так, что мама и папа стали в последнее время чересчур странными, но ещё тогда подростковым наивным сознанием он не смог себе объяснить причину, потому и решил не обращать внимание. А зря. Ведь родителей не стало в один миг.
Нет, это не самоубийство или несчастный случай. Это всё долги, кредиты. Это всё из-за чёртовых денег, которых они не смогли вернуть. Одним людям это не понравилось, и родителей Тарьяй не стало. Парню уже тогда было восемнадцать, но он не ощущал себя взрослым, он лишь хотел играть, думал, что родители и дальше будут заботиться о нём. И теперь Тарьяй не стал полноценным взрослым. Можно сказать, что он ребёнок, запертый во взрослых проблемах, во взрослом мире и взрослом теле. Парню лишь хотелось, чтобы был человек, который смог бы заботиться о нём, который смог бы показать, что не всё так безнадёжно, который бы показал, что такое быть взрослым.
А пока Тарьяй сидел на привычном месте с очередной книжкой в руках, совершено забыв об усталости. Даже не только о ней. Для него не существовало абсолютно ничего: ни времени, ни людей, ни дел. Парень работал ежедневно, чтобы погасить кредиты, но его никуда не брали из-за недостаточного образования, потому и зарплата его составляла сущие копейки.
Так как же выглядит Тарьяй при таком раскладе? Небрежно, измождёно. Одежду он донашивает ещё ту, в которой ходил в школу, потому из-за подросткового стиля все считают его старшеклассником. Возможно, парень хотел, чтобы люди так думали, ведь в те мгновения он мог быть тем, кем являлся, а не липовым взрослым.
Вокруг становилось всё меньше покупателей, чего Тарьяй совершенно не замечал, погрузившись в новую, ещё не до конца изведанную Вселенную. Лицо парня всякий раз выражало различные эмоции. Особенно прекрасны в эти моменты были его глаза: такие зелёные, точно бескрайнее луговое пространство, в котором легко исчезнуть, но невозможно заплутать. Так и с Тарьяй: с лёгкостью можно было прочитать этого простодушного парня, зато казалось, что читать его можно было вечно, не отрываясь, точно внутри одного человека уместилось сразу множество миров.
Вдруг диван прогнулся, и Тарьяй дёрнулся, инстинктивно прижимая к груди книгу и с интересом рассматривая нарушителя его собственного мира. Он знал этого человека и догадывался, зачем тот оказался здесь. Тарьяй расслабился, облегчённо улыбнувшись, ведь всегда ощущал себя рядом с этим взрослым так, словно вновь обрёл дом и родителей: спокойно и уютно. Они встречались редко, ведь у взрослого было много дел, но когда они сталкивались, то парень пытался впитать каждый миг, каждое чувство, чтобы потом перематывать их в своей голове, ощущать эту лёгкость и умиротворение.
— Привет. Магазин уже закрывается, — герр Холм привычно одарил парня тёплой улыбкой, положив руку на спинку дивана и ненавязчиво касаясь Тарьяй.
К чему же такой официоз? Несмотря на юный возраст, двадцать шесть лет, наверно, уже мужчине удалось добиться немалых высот: открыть собственную сеть магазинов, получить высшее образование, заиметь свой дом и основать благотворительный фонд, что ежегодно устраивал субботники для посадки новых деревьев, ведь именно из них создавались новые книги. Хенрик своей красотой не уступил бы любой модели, хотя особо и не заморачивался по поводу своей внешности, ведь считал, что есть вещи, намного больше заслуживающие его время. Также его и не волновала семейная жизнь, для него гораздо было важнее видеть таких, как Тарьяй. Людей, которые ещё не растеряли своей любви к чтению, воображению и детскости. Отчего-то Хенрику казалось, что плохие люди не читают книг. Хотя для него и не существовало плохих людей, ведь границы морали слишком огромны.
— Да. Прости, я просто… — парень заволновался, облизнувшись и виновато смотря на владельца сети его любимых магазинов.
— Зачитался, — с улыбкой заключил Хенрик, с особым удовольствием наблюдая за немного смущенным Тарьяй. — Может, ты хочешь продолжить читать? Не хочешь выпить чашечку ромашкового чая со мной?
— Ромашковый чай, — задумчиво протянул парень с самыми чистыми зелёными глазами. Он всегда хотел этого, всегда желал ответить «да», чтобы узнать этого человека ближе, но так боялся, что сам Тарьяй окажется не таким, каким его себе представляет Хенрик, что только разочарует столь важного человека. К тому же Сандвику нечем было оплатить в ответ, ведь он и так сводил концы с концами. — Нет, не могу. У меня дела… — неуверенность пропитала его голос, и Тарьяй поднял взгляд на большие стеллажи с книгами, будто искал в них спасение.
— Правда? — Хенрик неверяще вскинул брови, по-доброму усмехнувшись. — Мне кажется, если бы я не подошёл, то ты бы сидел здесь всю ночь.
Тарьяй не хотел врать. У него не было сил этого делать, потому парень только незаметно кивнул, тяжело вздохнув. У него на душе стало вдруг как-то сыро и тускло: он совершенно один, ему не к кому возвращаться, никто его не ждёт. Книги — его семья.
— Да, давай выпьем ромашковый чай, — Сандвик не поднимал глаз, ведь боялся, что ещё больше влюбится в этого мужчину. Да, он испытывал именно это чувство, но и одновременно шугался его, потому что понимал, что им не по пути, что они совершенно из разных миров.
— У меня будет ещё одно условие, — Тарьяй напрягся от серьёзности голоса Хенрика. Он знал, что должен быть подвох. Знал… Теперь он точно должен будет сделать что-то ужасное или непристойное. Так должно быть. Это взрослая жизнь. Тарьяй не желал с ней мириться, он желал верить в сказки, однако время детства прошло. — Ты можешь взять абсолютно любую книгу себе, если за чашечкой чая расскажешь мне о том, что произошло с тобой.
А, может, сказка всё-таки существует? И Хенрик — голубоглазый красивый принц-блондин, который всегда приходит на выручку принцессе? Вот только Тарьяй не принцесса вовсе…
Хенрик жил в этом же доме. Они поднялись в его квартиру, оставив магазин на подчинённых герра Холма. Должно быть, мужчина богат, ведь жильё в самом центре города далеко не дешёвое, особенно двухкомнатная квартира, обставленная простой, но явно качественной мебелью.
Хенрик сам заварил в фарфоровом чайничке ромашковый напиток. Приятный аромат мигом пропитал каждую комнату квартиры. После мужчина разлил чай по чашкам из этого же набора, приглашая Тарьяй в гостиную. Они приземлились на мягкий диван, на котором покоился клетчатый красный плед и пара маленьких подушек, таких же идеально белых, как чехол. Рядом располагался чёрный деревянный кофейный столик, на котором стояло несколько мисочек с различными вкусностями: конфеты, вафли, печенье, пряники, рахат-лукум, шоколад, желе, бизе, зефир, пастила… Абсолютно любой здесь мог отыскать любимую сласть.
Тарьяй сделал глоток чая и тут же закрыл глаза в наслаждении. Казалось, что напиток и вправду успокаивал и расслаблял каждую клеточку тела. Он ощущал умиротворение и гармонию с внутренним миром. Больше не существовало того гнусного и жестокого мира, были лишь они, чай и эта квартира.
Тарьяй доверял Хенрику, как слепой котенок доверял своей маме-кошке, ведь больше не было никого, ведь больше не за кого было цепляться. Он не скрывал подробностей, говорил так, как помнил. Казалось, с этим рассказом он отпускает своё прошлое и освобождается, казалось, всё это время он нуждался в слушателе. И Хенрик великолепно исполнял эту роль, молча внемля каждому слову, каждому вдоху и выдоху. Его глаза так искренне переживали, сочувствовали… Внутри Тарьяй зарождалась надежда, что он не безразличен. Однако здравый смысл кричал, что это лишь обыкновенные проявления вежливости.
Тарьяй будто переживал всё вновь, будто вновь окунулся с головой в это печальное безумие. Его тело покрыла дрожь, и даже чашка в руках парня затряслась, а горячий ароматный напиток грозился оказаться вне фарфоровых краёв. Хенрик, заметив эти перемены, убрал чай на стол и прижал к груди трясущегося Сандвика, нежно поглаживая его по волосам, как любил это делать сам Тарьяй с обложками книг.
— Ты спас меня тем, что заставляешь верить в то, что книги ещё не растеряли своё волшебство, — тихо-тихо прошептал Хенрик, прижимаясь кончиком носа к пшеничным завиткам и вдыхая запах парня: такой домашний и уютный. Герр Холм впервые за долгое время почувствовал это умиротворение, обрёл дом, которого когда-то лишился. В его голове даже промелькнула на миг мысль яркой вспышкой, словно Хенрик счастлив по-настоящему именно сейчас. — И эта книга… Это всего лишь малая часть того, что я могу сделать для тебя.
Для Хенрика Тарьяй был маленьким котёнком, которого хочется непременно взять на руки, приласкать, заботиться. Котёнком, на которого у мужчины была аллергия. Он боялся, что парень будет против этого желания, хотя и чувствовал ответную неосознанную тягу.
— Почему? Почему ты считаешь, что осталось мало людей, которые верят в чудо книг? — наивно поинтересовался Тарьяй, вцепляясь точно из последних сил в рубашку Хенрика на груди, стараясь продлить это нежное объятие. Он чувствовал себя защищённым, чувствовал себя нужным, чувствовал себя настоящим, тем самым ребёнком, который не готов ко всему этому дерьму, что с ним произошло.
— Я перестал читать. И я ненавижу себя за это, — ответил разочарованно Хенрик, тяжело вздохнув. — Может, хочешь выпить что-нибудь покрепче для успокоения? Кстати, тебе можно?
Мужчина отстранился, посмотрев в зелёные глаза Тарьяй. Они были такими искренними, такими невинным, такими яркими, такими доверчивыми. Не верилось, что они могут принадлежать парню, а не маленькому котёнку.
— Мне 19, — хрипло произнёс Сандвик, кратко улыбнувшись и опустив голову. Ему казалось, что Хенрик с тайной нежностью изучал его лицо. Нельзя было допустить этих радостных мыслей, ведь если он поверит, то очень больно будет падать обратно в эту пучину взрослой жизни и острых осколков разбитых надежд.
— Хорошо, — кивнул герр Холм и поднял ладонь, желая коснуться смущённо горящих щёк, но всё же одёрнул руку, поднимаясь и задумчиво протирая свои штаны на бёдрах.
Тарьяй наконец остался один и смог изучить комнату, впервые заметив внушающих размеров телевизор и огромный стеллаж с книгами, на его полках сидели мягкие игрушки. Парень хотел взять некоторые и рассмотреть поближе, но не смел, боясь показаться ребёнком, боясь показаться настоящим Тарьяй.
В это же время на кухне Хенрик давно достал вино и два фужера, но не мог вернуться в гостиную, разглядывая своё отражение в окне. В комнате горел лишь тусклый свет над разделочным столом и плитой, тем не менее этого было достаточно, чтобы разглядеть себя на фоне ночного Осло в стекле. Хенрик нахмурился — на его лбу залегли складки. Он думал, что этот парень определённо нравится ему, он определённо хочет заботиться о Тарьяй, хочет приютить его, но он боялся, что совершенно не тот, кто нужен парню. Какой он может подать пример? У него у самого не было нормальной, как принято считать это в обществе, семьи, никогда не было длительных отношений и собаки… Да, о нём говорили и будут говорить, но это только обложка. Жизнь же ему казалась бессмысленной, и это он заглушал глубокими фильмами, алкоголем и сигаретами. Фильмами, размышления над которыми позволяли занять много времени, чтобы не вспоминать о своём собственном никчёмном существовании.
— Удачи, Хенке, — грустно вздохнул герр Холм и отправился наконец в гостиную. — Надеюсь, ты любишь сухое, — Хенрик дружелюбно улыбнулся Тарьяй, разливая алкоголь в два фужера и предлагая один парню.
— Я никогда не пробовал, — поделился Сандвик, рассматривая виноградную жидкость, с интересом бултыхая её, сквозь стекло переглядывясь сконфуженно с Хенриком.
— Это моё любимое, — подметил мужчина, вскинув брови и подмигнув. Смутившись, Тарьяй громко сглотнул, опустив глаза.
— Тогда оно должно мне понравиться, — тихо поговорил парень.
— Выпьем за сказку? Ты же веришь в сказки? — дождавшись согласного кивка, Хенрик продолжил. — Я хочу создать для тебя сказку. Я хочу создать нашу сказку. Ты не против? — мужчина знал, что он слишком давит, но он не мог по-другому. Он хотел знать окончательно, хотел убедиться, что прав. Ему не могло это казаться!
— Я… Нет. Я хочу нашу сказку.
— Тогда выпьем за нашу сказку! — ещё шире улыбнулся Хенрик, обнажая свои клыки и чокаясь своим фужером о фужер парня.
Тарьяй сделал маленький глоток, тут же ощутив кисловатый вяжущий вкус на языке. Горло неприятно защекотало, и он отставил на стол вино, удивлённо наблюдая за тем, как мужчина выпил полфужера фактически залпом.
— Тебе не понравилось? — весело спросил Хенрик и вскинул брови, убрав свой напиток, с особой лаской изучая парня напротив, который нехотя мотнул головой. — А чай?
— Очень понравился, — радостно просиял Тарьяй. Он был счастлив, что хотя бы не полностью разочаровал мужчину.
— Может, тогда завтра тоже выпьем чай? Ты ведь не против? — а Хенрик был вдохновлён. Теперь появилась причина их встреч.
— Нет, — шёпотом ответил Сандвик, поднимая голову, с придыханием следя за тем, как мужчина медленно приближается, не отрывая глаз от него. Сердца обоих учащённо забились и будто трепетали в унисон, создавая особое звучание. Когда Тарьяй думал, что губы Хенрика накроют его собственные, то он не знал, куда себя деть, начиная сильно нервничать и дрожать.
— Почему ты выбрал именно эту книгу? — однако мужчина спросил лишь это, дразня парня своим дыханием, смотря куда-то в стену, чтобы не сорваться, кожей ощущая натянутую атмосферу между ними.
— Мама читала мне эти сказки в детстве перед сном, — хрипло произнёс Тарьяй, прикрывая глаза и приподнимая голову, пытаясь коснуться Хенрика.
— Давай я тебе сегодня почитаю их перед сном, — голос герра Холма звучал возбуждающе и низко, от него Сандвика бросило в жаркий мандраж, заставляя мозги биться в истерии и кричать, что даже разум хочет этого мужчину.
— Давай, — Тарьяй сам не узнал своего голоса, громко вздохнув, когда Хенрик наконец накрыл его губы своими, прижимаясь так остервенело и желанно, будто он не чувствовал человеческое тепло веками, и у него есть лишь секунда, чтобы им насладиться.
Мужчина не мог контролировать себя окончательно, хоть и пытался, однако этот запах, эта кожа, этот голос, это дыхание пробуждали в нём дикого зверя. Хенрик сжал бедро парня пальцами, и другой ладонью вцепился в кудри, прижимая его губы к своим, чтобы терзать ещё грубее, чтобы показать, как сильно он желал.
Тарьяй не знал, что происходит, но понимал, что хочет этого, подаваясь, чувствуя животные инстинкты, обнимая шею Хенрика и падая на диван, утягивая за собой мужчину. Он раздвинул колени, громко дыша и прижимаясь своим животом к животу герра Холма. Ощутив чужой стояк сквозь ткань одежды, Сандвик вдруг вздрогнул и ногой снёс на пол чашку с чаем и фужер вина, которые не разбились о ворс ковра, но освободили жидкость из себя.
— Прости, — простонал Тарьяй, когда Хенрик оторвался от его губ, испуганно начиная рассматривать покрасневшее от возбуждения лицо парня.
— С тобой всё в порядке? — герр Холм вскинул брови, взволнованно положив ладонь на скулу парня и чмокая его в лоб.
— Да. Прости, — повторил Тарьяй, обнимая руками и ногами мужчину, прижав его к себе. — Теперь это придётся убирать.
— Всё нормально. Просто не переживай. Завтра купим новый ковёр, — Хенрик тяжело дышал и лёг на грудь парня, оказываясь в крепком захвате и довольно что-то мурлыкая.
Тарьяй нежно улыбнулся, закрывая глаза, чуть хохотнув, ведь мужчина начал водить носом по шее парня. В груди у Сандвика стало тепло-тепло от одного лишь слова «купим». Отчего-то Тарьяй был уверен, что началась его собственная сказка.