Если жизнь не комедия, то я посмеюсь над собой сам

Торфинн красивый, но немного безвкусный, абсолютно тупой и иногда это бесит. Он любит материться, а считать маты вульгарностью – пожалуй, единственная старперская черта Аскеладда, не считая зарядки по утрам и ревматизма, но это можно скрыть от бдительных студентов за щегольскими костюмами и загадочными улыбками, потому что в кабинете истории он не дед, а daddy, как выразился Торфинн, и, наверное, это одна из самых смешных его шуток, потому что шутки про Лупу и Пупу в приличном обществе не упоминаются. Еще Торфинн учится еле-еле, и держится, наверное, только на своей природной харизме (которая, вообще-то, называется «знаю, о чем пошутить, чтобы мне поставили тройку, чтобы я пошутил снова»), и, вроде, единственное, к чему он готовится, так это к урокам истории. А еще, однажды бледный тонкий мальчик стоял на остановке и курил сигареты, через раз выдыхая дым на руки, чтобы согреть пальцы. Аскеладд тогда подошел со спины, вырвал сигарету и сказал, что тот будет ему это отрабатывать. Он и правда стал учиться у него на уроках, а еще они обедали вместе иногда. Ничего такого, но, кажется, это было похоже на дружбу. Аскеладд – он ебаный стиляга и, кажется, дохуя модник. Еще он ебуче умный и пиздецки хитрый, а смотрит всегда с насмешкой. И улыбается так, исподтишка, как Джоконда – что сразу не поймешь, улыбается ли он вообще. Он смешно шутит на уроках истории и всем, хотят они или не хотят, приходится учиться. Торфинну тоже пришлось: однажды учитель подкрался к нему сзади и пообещал, что настучит на курильщика родителям, если он не выучит даты. Пришлось учить, потому что маму разочаровывать не хочется. А вообще, он мужик приятный, хотя и хуила редкий. Иногда с ним можно позависать после уроков и поиграть в Марио Карт. Еще он ему как-то кожаные перчатки подарил, для порядку Торфинн позлился, но носить их начал. И привязываться тоже. У Аскеладда голос грубый и немного сиплый. Вообще, он, кажется, немного садист, но Торфинн не уверен. Может быть, он помешан на уходе за бровями и ненавидит заборы – больше о нем Торфинн не знает ничего, хотя, не кривя душой, и эти факты с потолка взяты, но, в общем-то, ему плевать, и пойдет он за ним в огонь и воду. – Торфинн, зайди после уроков, надо обсудить результаты зачета. – Ага-ага, делать мне больше нечего, отстань, плешивый. – Да ладно тебе, я же само очарование! Да, девочки? Не подрывай мою репутацию, малыш. Жду в четырнадцать-сорок. Вообще, Торфинн ночами дергается и трясется, когда эти подъебы вспоминает, и зубы скрипят (какая-то агрессия), но то ли у него уши неслышащие, то ли память как у рыбки, потому что после уроков-то он заходит. И, ах, да, еще загвоздочка: кажется, он гей, а влюблен он в своего препода. Как-то по-дурацки. И еще с ним общаться сложно, и тяжко, мучительно тяжко, держать взгляд, а не косить под ноги. Но смелость в нем есть своего рода. – Эм, Аскеладд, я нам, э… билеты купил. На субботу, в театр. Ты же, э… любишь музыкальный? Взгляд у Аскеладда непонимающий, а собирался ли он говорить о результатах зачета или нет – теперь они точно о них не поговорят. – Почему ты?.. – немного непонимающе, да. Под стать взгляду. Ну, с вопросом в глазах и легкой улыбкой, потому что он понимает. Всегда он понимает. «Потому что я люблю тебя», – хотел ответить Торфинн, но вместо этого сказал: «Потому что ты уебок редкий, Аскеладд, и видишь не дальше собственного носа», – и вышел из кабинета.