***
Даниэла умерла через два месяца. В своей постели в окружении своих приближённых и, конечно, рядом с сыном, ведь босс не должен умирать в одиночестве. Тимотео предпочёл бы там не находиться. Он хотел запомнить мать стойкой, бойкой. Он хотел помнить, как она ругает подчинённых – крепких мужиков с лицами провинившихся котов. Или как она смеётся над какой-то глупой шуткой. Помнить её улыбку, а не… слабое тело, пустой взгляд и лицо, искажённое болью. Прийти в себя, принять смерть последнего родственника Тимотео никто не даёт, и парень, которому не исполнилось и восемнадцати, торопливо занимает пустующий трон, зарываясь в работу с головой. Ему было легче, чем матери. Та заняла пост босса сразу после убийства Фабио, во время кровавой войны с вражеской семьёй и при разладе в Альянсе. Даниэла выводила Вонголу из катастрофического положения, Тимотео же нужно было просто поддержать нынешнее состояние. Но отчего-то намного легче не было. То, что его с самого детства готовили к этой роли, как-то не помогало. И Тимотео становится некогда думать о смерти матери или о тайне, которой она с ним поделилась. Нескоро бы он вспомнил о чём-то, кроме бумажных завалов, если бы одной ночью образ холодной глыбы не приснился ему. Во сне Тимотео слышал тихий и неразборчивый мягкий голос, который звал его. Среди всех слов он мог разобрать только «Тео», так его звала только Даниэла. Было ли это чувство вины за то, что он бросил разгадывать тайну, оставленную ему? Или он всего лишь скучал по матери, вот её голос и мерещился? Вскочив с кровати, Тимотео побрёл к подвалу. Он не думал о том, что делал, просто шёл вперёд, словно бы где-то там, внизу резиденции он сможет найти то, что подарит его душе покой. И он действительно получает то, чего так желает. Рядом с массивным и загадочным куском замёрзшей воды ему становится спокойнее, отголоски пламени, исходящие ото льда, согревали. Тимотео не знал, почему от этой штуки слабо доносилось пламя. Было ли внутри оружие, основанное на пламени предсмертной воли, или дело в том, что предыдущие боссы пытались растопить лёд, используя воплощённую силу воли, вот отпечаток и остался? Ему без разницы, каков ответ. Главное, Тимотео нашёл отдушину, куда мир мафии и тревоги не могли сунуться. Когда было время и когда он не падал без силы в кровать, Тимотео приходил сюда, пытаясь понять, как разгадать эту тайну или просто стоя рядом в полном умиротворении. – Так… это тут ты торчишь? – Койот внимательно осмотрел глыбу льда. – Повтори ещё раз, это досталось от Первого? Тимотео не знал, может ли он рассказывать кому-то секрет, который Вонгола пронесла сквозь века. Даниэла лишь обмолвилась, что эта тайна передавалась от босса к боссу, не углубляясь в детали. Всем знать точно не положено, но что плохого в том, чтобы поделиться с ограниченным кругом лиц? Койот был его Хранителем, Правой рукой и лучшим другом. Единственным другом в немного одиноком детстве, если быть точнее. Это сейчас у Тимотео есть те, на кого можно положиться. Раньше было иначе, только Койот не только решил общаться с ним не из-за статуса наследника, но и нашёл тихого и немного угрюмого Тимотео интересным человеком. Кандидата лучше и быть не могло. – Верно. – Вот это подарочек он оставил. Койот задал ещё несколько вопросов. О том, что Тимотео пытался сделать, что внутри и что получилось. В конце диалога на его лице легко читался скепсис. – Ага, давай подытожим. Никто не знает, что там и есть ли там вообще что-то, это тёмное пятно может быть искажением света, – Койот обошёл всю комнату, рассматривая ледяную стену со всех ракурсов. – Да. – И ничего не действует? – Да. – И нам даже не ясно, как оно было образовано? – Мы знаем, что Примо обладал силой, способной создавать лёд. – Пламя Льда? – Звучит ужасно. Это же оксюморон. – Да без разницы, как называется. Никто за все поколения больше такой силой не обладал. Друзья синхронно выдохнули, заходя в тупик. У них не было ни одного ответа на целый ворох сложных вопросов. – И в такой ситуации ты хочешь продолжить маяться над разгадкой? – Койот будто бы знал, какого вопроса боится Тимотео. – Я должен. – Кому? Первому? Другим донам? Они не смогли, так что ты никому ничего не должен. – Восьмой… Я должен сделать это ради неё. Койот прикусил губу. Он знал, что отношения Тимотео и его матери были непростыми, но всё же крепкими. Друг тяжко пережил её смерть и теперь чувствовал груз ответственности. Он не смог стать хорошим сыном, отдалившись от Даниэлы, и теперь хотел извиняться хоть так. – Ладно, придумаем что-нибудь, – Койот хлопнул своего дона по плечу и горделиво усмехнулся. – Мы расколем этот крепкий орешек. Тимотео позволил себе облегчённо рассмеяться.***
Годы шли. Тимотео уже был не юн и не зелен. Босс Вонголы креп и матерел, Семья становилась сильнее вместе с ним. Менялся мир, менялась мафия, Тимотео терял людей и находил новых. Он похоронил Хранителя Грозы, принимая на его место молодого Ганауче, который на удивление хорошо вписался в коллектив старшего поколения. Многое изменилось. И только одно оставалось прежним. Семь лет не приблизили его ни на шаг к разгадке тайны. – Думаю, тебе стоит отдохнуть, – как-то поздним вечером сказа Койот, когда они снова бесцельно пялились на «подарок» Примо. – Предлагаешь сделать перерыв? – Вообще, предлагаю сдаться. Знаешь, Висконти заметил, что ты сюда часто наведываешься, рано или поздно он всё разузнает. Но я не только о том, чтобы ты перестал мучиться с разгадкой. Я про то, что ты не отдыхал ни разу с тех пор, как занял пост. Отпуск нужен всем, даже дону Вонголы. – Нет-нет, я не могу. – Не хочешь, так и скажи. Ты боишься, что всё полетит в ад, если оставишь нас одних. Тимотео, не зная, что и сказать, пожал плечами. – Возможно. Ничего не могу поделать со своей тревожностью. – А надо бы, дружище, – Койот решил настоять сильнее. – Давай, пару недель. Слетаешь куда-нибудь. – Я ни за что не покину Сицилию, это опасно. – Ладно, у нас тут тоже можно прекрасно отдохнуть. – А вы как? Я буду отдыхать, и работы у Хранителей прибавится. – Потерпим. Ну или ты нам дашь выходные после этого. У нас с женой, например, уже есть план, – Койот задумчиво отряхнул пыль с пиджака. – Кстати, о жене… – Ох, нет, не начинай. Мне не до этого сейчас. – Да, всё твоё время уходит на любование ледышки. Молчу-молчу! Не прожигай меня взглядом, – мужчина гаркающе рассмеялся. – Ну так что? Тимотео вернул взгляд на глыбу, ни капли не изменившуюся за эти годы. Наверное, ему действительно стоит отдохнуть. – Давно хотел выспаться. Койот понимающе усмехнулся.***
Во время короткого отпуска жизнь Тимотео меняется ещё стремительнее. Он встречает Летицию – дочь босса одной небольшой Семьи, у которой недостаточно власти, чтобы войти в Альянс. Тимотео не влюбляется, как не влюбляется и Летиция. Ему нужны наследники, ей хочется выручить своих близких. Они не влюбляются, нет, их жизнь – не сказка. Но кто сказал, что хорошее случается только в книгах? Летиция не скрывает мотивов, ничего не тая. Её никто не заставляет соблазнять босса Королевской Семьи, она просто хочет помочь родителям. Она миловидная, весёлая, в меру смелая. Она не может не уважать дона Вонголы, но и не боится высказать мнение, не совпадающее с его. И этим девушка покоряет. Тимотео не похож на жестокого человека, ему не чуждо сострадание. Он немного неловок, когда дело касается романтики, решителен в тяжелых ситуациях. И этим он нравится Летиции. Они не влюбляются, но испытывают симпатию и уважают друг друга. Свадьба для них обоих – не каторга. Совместная жизнь – радость. Первый сын – подарок. Тимотео привыкает к такой жизни. И после тяжелого дня он идёт не в тёмный подвал, а к жене. Лишь изредка, в период тревоги и волнений он спускается, чтобы лёд отогнал ненужные страхи. Годы продолжают идти. У Тимотео рождается второй сын, а первый растёт и радует родителей. Вонгола расцветает пуще прежнего, Летиция не уступает. Тимотео уже год живёт, не думая об оставленной ему тайне. И только после одной из холодных зимней ночей он повторяет старый ритуал и заходит в скрытую комнату, проводя там часы напролёт. – Вот ты где! Весь день тебя ищем, уже всех на уши поставили, – Койот так надеялся, что больше не увидит друга здесь. – Что случилось? Ты бы просто так сюда не пришёл. – Я… боюсь, – Тимотео позволяет себе ссутулиться. Неуверенность, которую он прячет последние годы, проступила на его лице. Койот выжидающе молчит. – Летиция снова беременна. – Так это же чудесная новость! Разве нет? Ох, Господь, помилуй. Что ты там себе напридумывал? – Просто вспомнил историю Четвёртого. – Ну конечно, – Койот встал перед другом, загораживая вид на голубой массив. – Ты считаешь, что твои дети развяжут кровавую бойню за место следующего босса? Не смеши меня. Энрико и Массимо переняли твой пацифизм и добрый нрав Летиции. Да, Энрико боевой, но он не убьёт своего брата. А Массимо, ну, ты и сам знаешь, что он немного не одобряет методы мафии. Они ни за что не устроят ничего подобного. Тимотео умом это понимал, но страшно всё равно было. – Не глупи, Тим. Тебе, наоборот, везёт. Третий ребёнок. Вдруг дочка? Это же будет чудесно. Девятый сконфуженно притих. С его стороны было некрасиво жаловаться, когда у Койота и его жены такие проблемы. Они хотят детей, но здоровье не позволяло. – Что-то я раскис. – Стареешь, вон седина появилась даже, – Койот стукнул кулаком по груди друга. – Всё будет отлично. И для этого тебе не нужно пялиться на дурацкий кусок льда, он тебе не поможет. Ты сам строишь свою судьбу. Тимотео снова посмотрел на наследие Вонголы и мысленно попрощался. Сегодня он закроет эту дверь. И больше никогда не откроет. Пора жить реальностью.***
Не он строил свою судьбу… совсем не он. Карма, проклятие или простое стечение обстоятельств, неважно что, но нечто отчаянно хотело привести Тимотео в подвал резиденции. Все дороги вели не в Рим, а к глыбе льда. Летицию убивают на прогулке. Энрико костьми ложится ради вендетты, слишком торопясь отомстить и умирая в грязной подворотне. Массимо окончательно разочаровывается в мафии и, получая разрешение от разбитого отца, покидает Италию. Фредерико всего четыре. А он лишается семьи, матери и братьев… отца тоже. Тимотео не может находиться с третьим сыном, не может посмотреть в его глаза и рассказать, как сильно он виноват. Чем сильнее он любил своего последнего ребёнка, тем меньше времени он с ним проводил. Тимотео топит горе в работе, алкоголе и бессонных ночах, проведённых у ледяной абстрактной скульптуры. Подвал заменяет Тимотео спальню. На место старого стула приходит мягкое кресло, полупустой стол теперь завален записями прошлых боссов Вонголы и документами, которые мужчина тащит из своего кабинета. Он говорит с бесформенным куском льда, а во сне слышит голос матери. Либо он сходит с ума, либо ему стоит меньше пить. Койот машет на него рукой, прекращая все попытки вразумить Тимотео. Он не лезет в его дела и больше не спускается в подвальное помещение, каждый раз с опаской смотря на то, что поработило его дона и друга. Тимотео считает, что здесь и встретит мрачный конец своих дней. Но жизнь делает новый кульбит, когда некая женщина убеждает Тимотео, что родила от него сына. Тимотео не дурак. Он не спал с кем попало, и никогда не изменял Летиции. Мальчишка перед ним – ровесник Фредерико. И пламя у него иное. Тимотео не святой. Он не собирается подбирать всех бедняков, но отчего-то, смотря на Занзаса, он не может отказать. Хотел бы он сказать, что увидел в подростке себя, но это не так. Они росли без отцов? Это их особо не роднило. У них обоих не лучшие отношения с матерями? Ох, Тимотео никогда не сравнит Даниэлу с жалкой женщиной, продавшей сына боссу мафии. Взгляд у Тимотео в детстве был неуверенным, у Занзаса сейчас – ядовитый, полный ненависти. Они не похожи, но всё-таки Тимотео соглашается притворится отцом мальчишки. Их дороги должны были разойтись. Занзасу не нужна любовь, он просит лишь одно, «помочь ему разобраться со сраным пламенем». Тимотео, который мог поручить обучение любому, как сделал это с Фредерико, сам берётся за дело. Они разные. Вот совсем. Занзас груб, он – озлобленный дикий зверёныш, не верящий никому. Но внимание со стороны босса влиятельной Семьи, со стороны отца, которому должно было плевать на бастарда, смягчает его. Тимотео – пацифист настолько, насколько позволяет работа и куча смертей от его рук. Он не понимает Занзаса, его ненависти, но мальчишка умудряется растормошить его, уже давно впавшего в спячку. Занзас грубит Хранителям, раздражает многих членов Вонголы. И это привносит столько красок в мир Тимотео, переворачивает всё с ног на голову и позволяет увидеть в надоевшем существовании много нового. Они не должны были сблизиться, но так вышло. Тимотео тренирует Занзаса, учась острить в ответ. Он пересказывает длинное и увлекательное прошлое Вонголы, сам слушая о том, что пропустил в развивающемся мире. Тимотео знает, что он мудак. У него есть родный сын, для безопасности запертый внутри их особняка. Они мало говорят и редко видятся, не зная друг о друге ничего. Как ироничная жизнь. Тимотео делал всё, чтобы его дети не были так одиноки, как он в юности. А что теперь? Он повторяет ошибки Даниэлы. Наверное, поэтому ему и было легче с Занзасом. У них не было совместного прошлого, и подросток не знал о багаже трагедий, который Тимотео тащит за собой. Занзаса не надо защищать, его можно отпустить в школу для детей мафиози, не боясь, что судьба первых детей настигнет и его. Да, Тимотео мудак. Настоящего сына он любит и бережёт, но не разговаривает с ним. От приёмного скрывает правду и дарит пустые надежды, но заботится о нём. Словно бы в знак извинений за обман Тимотео делится с Занзасом самым сокровенным. На загадочный ледяной монолит парень смотрит не так, как когда-то смотрел Койот. Во взгляде старого друга был интерес и тревога, во взгляде Занзаса – восхищение. Он тоже был очарован тайной и теплом странного пламени. Теперь над загадкой Тимотео бился не один, Занзас дни напролёт находился рядом со льдиной, горя энтузиазмом за двоих. – Как думаешь, что там может быть? – Да похуй. Пусто там, или лежит труп животного. Крутое оружие? Мне посрать. Я просто хочу рахреначить эту штуку. Тимотео хохотнул, не удивляясь ответу Занзаса. В этом весь он. – Мне больше интересно, как Джотто это сделал? – парня бесило, что за целый год он не смог узнать хоть что-то. То, что раньше над ответом бились столетиями, ему было плевать. Он знал, что будет тем, кто расфигачит этот лёд, или хотя бы тем, кто увидит это воочию. Девятому это единодушие нравилось. – Пламя Льда. – Звучит дерьмово, – Тимотео улыбнулся, услышав знакомый ответ. – Нет, правда. Что за хренотень? Ни у кого из его детей не было этого пламени. И в мире никто такого больше не видел. Не может ваш обожаемый Джотто быть таким особенным. Брехня. – Хм, и что это по-твоему? – Ну, что такое лёд? – Замёрзшая вода? – Да я ж не с научной стороны прошу рассматривать, старик! Думай шире, – Занзас закатил глаза. – Лёд… это… противоположность огня? – Сечёшь. Я об этом же подумал. Что если эта фигня – не новый вид пламени, а лишь приём? – Приём? – Типа того. У людей с одинаковым атрибутом пламени всегда разные способы вести битву. – Ты думаешь, что мы можем сделать из пламени лёд? – Реверснуть силу пламени Неба и да, забахать лёд. Тимотео шокированно уставился в пустоту, с тяжестью опираясь на трость, ставшую верным соратником после травмы ноги. В тот день, во время нападения, именно Занзас спас его. Он сколько угодно мог грубить и звать его «стариком», но забота была ему не чужда. – Понял, идея дерьмовая, но я хоть что-то предложил, – парень пренебрежительно фыркнул, так и не дождавшись реакции от отца. – Нет, нет… это… хорошая идея. Мы должны попробовать. Это же всё меняет. Если ты прав… – А я всегда прав. Хватит болтать, старик. Пора растормошить Вонголу и разграбить её тайны. Тимотео впервые за многие годы загорелся идеей. У них ничего не получалось. Бессонные ночи и эксперименты ни к чему не приводили, но они не отчаивались. Так просто сдаться никто не собирался. Сколько бы ещё лет им не потребовалось, они смогут. – Старик, ты чего меня вызвал? – обратился Занзас к отцу, ждущему его на пороге резиденции. – Я на этих каникулах собирался рвануть к Скуало, а не сюда. Тут у вас тоска. Занзасу было уже девятнадцать, и он в этом году должен закончить школу мафиози. Он был старше сокурсников, потому что позже поступил в школу, что вызывало насмешки. То, что он был внебрачным сыном Девятого, тоже дело не облегчало. Но Занзас быстро перевернул всё в свою пользу, силой показав всем, кто тут лучше всех. – Только не говори, что соскучился, сентиментальности только не хватало, – парень замер, смотря на чуть ли не светящегося радостью отца. – Чёрт, не может быть. Нет. Ты что, смог..? Меня же только пару месяцев не было. – Да. Да! У меня получилось. – Тогда что стоишь? Показывай! – Занзас забежал в холл. – Ковыляй быстрее, старик! И Тимотео, забыв о боли в ноге, поспешил за сыном. Они могли бы сделать это в любой комнате, но старая привычка собираться в подвале давно прижилась у них. Тимотео, не став тянуть резину, активировал пламя на левой ладони. Оранжевый огонёк начал пульсировать, постепенно сменяя цвет и температуру. Вскоре на руке дона красовался маленький кусочек льда. – Не халтурь. Что это за сосулька? Давай что-нибудь посерьёзнее! – алые глаза Занзаса сверкали, он был доволен даже таким результатом, но не мог пойти против себя и не сказать грубость. Но Тимотео только этого и ждал. Вытянув руки и прибавив мощности, он начал покрывать пламенем одно и кресел, которое через пару минут было полностью заковано в лёд. – Охуеть… вот же… Тимотео заметил гордость во взгляде Занзаса, хотя они быстро переключили внимание с друг друга на их творение. Они немного поговорили о том, как у Девятого это вышло, Занзас покритиковал название, которое отец выбрал для приёма. Самоуверенно улыбаясь, они смотрели на два разных по размеру куска льда. Однако ажиотаж быстро спал, оставив место угрюмой задумчивости. – Слушай, старик… – Занзас непривычно для себя начал подбирать более вежливые слова. – Это круто, несомненно. Но… – Льдом лёд не победить. – Да. Как нам это растопить-то? – Лёд, созданный мной, легко тает от моего же пламени. Они замолчали. Атмосфера стала мрачной. – Главное, мы поняли принцип действия, это уже достижение! – он хлопнул Тимотео по спине в попытке вывести того из задумчивости. – Пофиг. Придумаем что-нибудь. А сейчас можем отпраздновать! Давай, старик, не спи. Тимотео, резко кивнув, отвернулся, будто бы его разочарование станет меньше, если он не будет видеть эти глыбы. Ему нужно отдохнуть. Подумать об этом. Ещё ничего не кончено, они могут… – Уже близко, Тео, – донёсся молодой женский голос. Тимотео растерянно обернулся. Никого в комнате больше не было. – Ты слышал это? Занзас одарил отца странным взглядом. – Слышал что? – Голос… – Ой, всё. Маразм. – Нет-нет, я… – не договорив, Тимотео бросился назад, вставая вплотную ко льду. – Ещё немного, Тео, – снова раздался голос, но в этот раз он был тише и слабее. Ему не показалось! Мимолётная радость сменилась ощущением липкого ужаса. Он всегда думал, что снившийся вместе с образом этого монолита женский неразборчивый голос принадлежал его матери. Но сейчас, расслышав его получше, он понял, что ошибался. Голос Даниэлы был другой. А это значит… Во льду было заточено не оружие, не животное. Там даже не пустота… а человек. Ослабевшего Тимотео успел за локоть придержать Занзас, вовремя вставший рядом с отцом. – Что такое, старик? Но мужчина его не слушал. Положив руку на ледяную тюрьму, он снова призвал своё пламя. Теперь, разгадав тайну создания льда и вступив с ним в резонанс, Тимотео мог услышать голос, говоривший с ним на протяжении всех этих лет. – Что я могу сделать? – с отчаянием спросил он. – Кольца… кольца… кольца… – было ему ответом. Тимотео наконец был уверен, что жизнь, потраченная на этот секрет, того стоила. И последний рывок он сделать обязан. Хранители были разбросаны по городу, и ему требуются два дня, чтобы собрать их. – Эм, отдать кольцо? Нас увольняют? – отшутился Ганауче, снимая артефакт. С серьёзно настроенным боссом спорить не хотелось. – Я скоро их верну, всё хорошо. Висконти и Бауч без труда улавливают в поведении дона что-то необычное, но они следуют его воли. Койот кидается вслед за куда-то торопившимся другом. – Что происходит? Это связано с той штукой? Снова? Тим, прекращай… – Теперь я не могу остановиться. Не переживай, я знаю, что делать, – Тимотео замечает, как Койот рвётся пойти за ним. – Нет, оставайся здесь. Это моё дело. И Хранитель, задетый сказанными словами, замирает посреди коридора. Но Тимотео всё равно слышит нагоняющие его тяжёлые шаги. – Занзас, ты… – Меня ты никуда не отправишь! Блять, ты не выкинешь меня за борт, старик. Мы вместе должны разгадать этот секрет. Тимотео понимает, что Занзас прав. Они вместе пришли к этому моменту. Девятый уверенно кивает. Его сердце неистово колотится, когда он прикладывает кольца к ледяной стене. Они не соскальзывают, а въедаются в толстый лёд, растапливая в секунду сразу несколько сантиметров. Семь колец, передающихся из поколения в поколение. Семь типов пламени. Всё было так просто. Так очевидно. Тимотео не дышит, смотря, как из льда появляется фигура. Изумлённый, он пропускает мгновение, когда ледяной покров прекращает сдерживать свою жертву. Только Занзас успевает среагировать и поймать хрупкое тело. Тайной Вонголы, которую никто не мог разгадать столько лет, было не мощное оружие, способное перевернуть мир мафии, и не секретные документы. Всё это время великой тайной была… девушка. Юная и хрупкая девушка, сейчас лежавшая в белом и промокшем от растопленного льда платье на руках шокированного и безмолвного Занзаса. Тайной была девушка с чертами лица Вонголы Примо. Живая девушка. Тсунаёши закрывает глаза в семнадцатом веке, а открывает в двадцать первом.