Важнее всего

— Какузу, иди поешь, нечего питаться святым духом, твои документы от тебя не убегут. — убеждал Хидан, разогревая обед. Он и сам пришел поздно, застав своего мужчину в рабочем кабинете, в обнимку с ноутбуком. В ответ донеслось негромкое хмыканье, а в коридоре появился силуэт высокого красавца. Заправив волосы за ухо, Какузу сел за стол, сверля вторую половинку странным взглядом. — У меня большая сделка, все должно быть идеально. — брюнет фыркнул, когда перед ним поставили тарелку с жаркое, но никаких претензий он не высказал. Блондин лишь покачал головой. Значит опять насядет на кофе и будет работать всю ночь, без перерыва на сон или что поинтереснее. — Если ты собрался работать ночью, то кофе на полке, кофемашина чистая, твоя любимая кружка в сушке, плед и подушка на диване, а я в спальне. — тихо ответил Хидан, пригубив свежезаваренный чай и прикрыл глаза. Это продолжалось почти месяц. Через две недели должна была состояться очень крупная сделка, которую Какузу никак не мог упустить. Он все понимал, помогал как мог, но… складывалось ощущение, что ничто, кроме денег мужчину больше не интересовало. Они уже даже не ночевали вместе, а слушать его Какузу не хотел, отговаривался усталостью и нежеланием его будить. Юноша лишь вздыхал и качал головой, не мешая. А сам заворачивался в три одеяла и обнимал любимую плюшевую акулу, лишь бы не выть от тоски и холодной постели, где раньше было так тепло и хорошо. Состоялась сделка, но вот счастья это не принесло. Брюнет злился на кого-то, угрожал сокращением штата, прекращением финансирования, пил слишком много кофе. Хидан успокаивал его, как мог. Но увы, попал под горячую руку и вместо слов благодарности получил нож прямо в сердце. — Какузу, оставь бедную машинку и капсулы в покое. Ты хочешь интоксикацию кофеином? — спокойно говорил юноша, мягко разминая плечи бизнесмена. Это стало спусковым крючком. Какузу кричал, нет, он орал. Громко, с выражением и очень, очень больно бил. По его молодости, по деятельности, по увлечениям и хобби. Хидану показалось, что он оглох. Но увы, слова всплывали в памяти, а к горлу подступал горький комок. — Лучше бы мы никогда не встречались. Тогда я бы не потратил на тебя столько денег. — бросил мужчина и ушел на балкон. Блондин с трудом дошел до спальни и на автомате принялся собирать вещи. К счастью, их было немного. Положить ключи на тумбочку, которую они купили по дешевке, в прихожую, которую они сами и отделывали, сами клеили обои, собирали шкаф, закрыть дверь и уйти. Куда? Куда глаза глядят. В свою старую квартиру, которую он сдавал и из которой недавно выехали жильцы. Дома темно, почти не пыльно, лишь совсем немного. Хидан осторожно кладет на стол сумку с ноутбуком, швыряет ту, что с вещами и падает на кровать, громко рыдая и обнимая ту самую акулу, которую он не мог не забрать. Это был первый подарок Какузу, на их годовщину. Блондин тогда устроил им романтический вечер со всеми вытекающими. Было… хорошо. Они опьянели даже не от вина, а от друг друга. Крышу сносило так, что порядок они наводили почти неделю. От воспоминаний по щекам вновь побежали слезы. Юноша позволил себе прореветься и так и уснул, лицом в насквозь мокрую подушку. А потом… начались серые будни. Он работал ночью и спал днем, убивая режим. Питался тем, что можно было заказать и не мучиться с готовкой. Упаковки копились, оседали, словно пыль на вещах. Он смотрел кино и сериалы, запоем, без перерыва, пока не вырубался без сил от слез. До тех пор, пока перед глазами не уходила насквозь серая пелена, а в голова не начинала побаливать. Он вышел на улицу случайно, выкинуть мусор. А вместе с ним и кучу их фотографий. С отдыха, с его корпоративов. Коробка выпала из пакета, разлетелись по снегу лакированные карточки от полароида, который он до сих пор не выкинул. Слишком дорогая покупка, во всех смыслах. Вот самая первая, с того новогоднего корпоратива. Хидана позвал старый друг, хотя он вообще не хотел приезжать. Сидел в углу и цедил глинтвейн, смотря, как за окном город переливается разноцветным блеском, как счастливые люди заскакивают в магазины или спешат домой, порадовать близких. И Какузу… просто подошел, сел рядом, иногда отпивая коньяк из бокала. А затем они заговорили. Абсолютно разные по возрасту, интересам, образованию и умениям… зацепились. Плавно сошлись в нужной точке, чтобы больше не расставаться. От воспоминаний стало так тошно, что захотелось завыть в голос, спрятаться от всего мира под большим и пушистым одеялом. Мороз кусал щеки, пробирался под ткань черного свитера крупной вязки с серебряной вышивкой и отравлял все тело. Стало совсем легко, казалось, еще немного, еще чуточку и все, станет так легко и хорошо. Блондин шел в самую метель, прикрыв глаза и не заметил, как рухнул в огромный сугроб, сжимая в руках ту злополучную коробку с воспоминаниями. Он проснулся от ощущения, что кто-то целовал его. Это было так знакомо, словно жизнь назад, когда Какузу еще не отгородился от него огромной стеной и они берегли чувства друг друга. А потом плечо как обожгло чьим-то теплым, почти горячим дыханием и шепотом на ухо. — Хидан, ну проснись, прошу тебя. Ну просыпайся же, глупый ты мой. — его звали, грели, а вокруг него пахло чем-то безумно вкусным. Блондин распахнул глаза и сел, слепо озираясь. Он был в квартире. В их квартире. Той самой, которую они отделывали вместе, где клеили обои, где ставили стиралку, а после освящали ее… ну да, занявшись на ней любовью. Соседи не беспокоили, зря его мужчина так потратился на звукоизоляцию? Какузу сидел рядом, весь мокрый, поникший и… такой уставший? — Какого я вообще здесь? Что, совесть проснулась? — устало спросил блондин, даже не задумываясь о том, что он говорит. Мужчина рядом тихо выдохнул и сгреб его в объятья, явно не планируя отпускать. — Я нашел тебя в сугробе, ты был почти синим от холода. И да, она проснулась. Я идиот и не заслуживаю тебя. Ты замечательный, добрый, искренний и заботливый. А я… а я как тот селезень из мультика.* — голос Какузу был тихим, но в таком испуге Хидан его давно не видел. Наверное, с тех пор, когда он попал в аварию и лежал в больнице. Сердце дрогнуло. Простить и дать шанс? Или встать и уйти, чтобы больше никогда не возвращаться? Разум требует хлопнуть дверью, но вот сердце… глупое, уставшее сердце так хочет в тепло. И тает тонкая корочка льда, обращаясь слезами. Хидан задыхается от слез, всхлипывает, уткнувшись в плечо брюнета, выплескивая все свою боль. И его, как маленького, гладят по голове, целуют и просят прощения. И он делает свой выбор, ныряя прямо в омут. Из постели они не вылезают до самого Сочельника, обпиваются глинтвейном и горячим шоколадом с имбирным печеньем. Едят мандарины и смотрят… ту самую Рождественскую песнь, от Диснея.