☀️☀️☀️
Чонгук не всегда был таким мрачным и бесстрастным, да и если уж быть до конца честными, он и сейчас таким является лишь отчасти. Жизнь иногда заставляет нас надевать маски и играть определённые роли, зачастую ради собственной защиты, но со временем они становятся неотделимой частью нас и избавиться от выбранного образа становится практически невозможно. Когда-то он тоже часто улыбался, у него было много друзей и знакомых, да и в целом он ничем не отличался от типичных ребят своего возраста: учёба, парочка секций, гулянки, разговоры о девочках… Модничать любил и подчёркивать плюсы юношеской фигуры, красуясь перед одноклассницами первыми намеками на пресс, всё как у всех, ничего из ряда вон. Однако, становясь немного старше, он стал замечать ещё одну особенность собственного тела, как будто конопатости ему было мало. В то время как на занятиях по плаванию, мальчишки из школы вовсю начинали хвастать появлением «первой растительности» в интересных местах, чуть ли не соревнуясь друг с другом в категориях «количество» и «длина», Чонгук был словно младенец. Волосы были, но только на голове и лице в виде ресниц и бровей, остальная же кожа лица, рук, ног, подмышек и интимных мест оставалась абсолютно гладкой. Поначалу он не сильно акцентировал на этом внимание и никому ничего не говорил, просто надеялся, что со временем догонит сверстников, от которых по какой-то причине отстал. — «Подождать немного нужно, только и всего», — убеждал он себя изо дня в день, придумывая всё новые отговорки, лишь бы не оставаться с командой в раздевалке, или самым первым забегая в бассейн. Время шло, а растительности не прибавлялось, надежды на то, что всё как-то само собой образумится не оставалось, и Чонгук не нашёл решения лучше, чем попросту покинуть секцию до того, как ребята начнут задавать неловкие вопросы. Конечно же, подобное решение привело к определённым последствиям: Чону пришлось открыться отцу, который недоумевал, почему Чонгук, который с детства обожает плавание, решил покинуть клуб без объяснения причин. Он растил его один и старался во всём безоговорочно поддерживать сына, но подобного поступка он понять не мог. У них состоялся долгий и сложный, в силу возраста Чона (ну какому подростку захочется рассказывать о своих комплексах родителю?), разговор, по окончании которого они приняли решение сходить к специалисту. Тот в свою очередь после визуального осмотра и ряда вопросов порекомендовал посетить клинику, которая занималась вопросами заболеваний генетического характера. После пары обследований им сообщили, что у Чонгука редкое генетическое расстройство, при котором волосы на теле не растут. Казалось бы, ну что в этом страшного? Не такой уж это и недуг, сказали бы многие и даже с радостью заимели бы себе такой, но Чонгук на эту ситуацию смотрел иначе. Он и так достаточно переживал из-за своей конопатости, которая среди азиатов встречается невероятно редко, годы ушли на то, чтобы смириться с этой чертой своей внешности и хотя бы перестать ненавидеть её. Но если с этим он кое-как жить научился, то вот новообретённую «изюминку» принять так и не смог. Постепенно он начал закрываться, всё больше отдаляясь от друзей, постоянно накручивая себя и думая о том, что его могут засмеять. Яркая одежда, подчёркивающая спортивное тело, сменилась безразмерными толстовками и спортивками преимущественно тёмных тонов. Волосы отрасли и начали виться, состригать их он не хотел, по его мнению они помогали ему скрыть «не такое» лицо. Ни о каких отношениях речи конечно же не шло — Чонгук был абсолютно уверен в том, что любая девушка убежит, едва увидит его недуг, если вообще на него посмотрит, а потом ещё и растрезвонит об этом на каждом шагу. Утопая всё глубже в мыслях о собственной неполноценности, он перестал посещать оставшиеся секции по футболу и боксу. Тренироваться в спортивных штанах и кофте с длинным рукавом было неудобно, как и задерживаться дольше всех в раздевалке, стараясь не попасться никому на глаза. Какое-то время он находил для себя внутренние мотиваторы продолжать, убеждая себя в том, что оно того стоит, в конце концов он любит спорт и тот является неплохим способом «выпустить пар». Но, к сожалению, как бы он не старался, однажды его всё-таки застали в самый неподходящий момент. Это был парень из параллели, Санчоль. Они не были близкими друзьями или вроде того, но часто пересекались в одной компании и имели ряд общих знакомых, но что хуже, тот имел виды на девушку, которая без устали щебетала только о Чонгуке, который её даже не замечал. На самом деле тот парень ничего тогда не сказал и не сделал, и после этого не поползло никаких слухов или чего-то подобного, но его колкий взгляд в тот вечер резанул Чонгука куда сильнее, чем хотелось бы. В его затуманенном нелюбовью к собственному телу сознании он отпечатался не иначе как «усмехающийся и язвительный», хотя в действительности это было не так. Санчоль быть может и не смог сдержать лёгкого удивления, но ничего такого в этом не увидел и уж точно не испытал какого бы то ни было презрения, чувства собственного превосходства или желания высмеять чьё-то отличие, жаль Чонгук тогда думал абсолютно иначе и замкнулся ещё больше. Окончательно всё расставил по своим нынешним местам переезд. Отца Чона перевели в более крупный филиал в Тэгу и, не дожидаясь окончания учебного года, они покинули Пусан. Чонгука, который уже почти ни с кем не общался, это не сильно расстроило, даже наоборот, он расценил это как возможность максимально отгородиться от старых знакомых, не заводя при этом новых. На тот момент казалось ему наилучшим вариантом. И возможно он бы с успехом выполнил свой план по становлению хикикомори, если бы не один гиперактивный придурок с прямоугольной улыбкой.☀️☀️☀️
Ким Тэхён — умник, красавец и староста, душа компании и всех школьных мероприятий, главный заводила и тот ещё затейник, «мистер очарование» — его второе имя. Знаете, есть такой каноничный персонаж в аниме? Какой-нибудь президент школьного совета, тот самый парень, что к любому человеку находит подход менее чем за час знакомства, просто потому что им невозможно не залюбоваться, он словно излучает какую-то волшебную ауру, которая притягивает к себе восторженных фанатов. К счастью или сожалению, Тэхён о своем «даре» знает. Он с детства был всеобщим любимчиком и баловнем судьбы, кажется во всём их районе, да и чего уж там, соседних тоже, не было ни одного человека, кто не знал бы «хорошего мальчика Тэхёна». Потому-то он и удивляется абсолютно искренне и очень надо сказать сильно, когда новенький, невероятно милый парень, похожий на маленького зайчонка, только рычит на него да нос воротит при знакомстве. Да что там при знакомстве! Он по сей день шипит и кусается, завидев Кима, обзывается, да шлёт куда подальше… А Тэхён ведь сразу пропал, вот как увидел, так и пропал. Он до этого не особо об отношениях задумывался, вокруг него всегда вилось много народу, среди которых были очень даже миловидные девочки и мальчики, что не удивительно, ведь столь хорошую пару заполучить хотели все. Однако Тэхёна это не интересовало от слова совсем, ему нравилось быть центром внимания, чьим-то объектом обожания, но не более. Так продолжалось бы и дальше, если бы не тот самый день. Редко кто переводится в середине учебного года, в новый коллектив сложно влиться и в начале обучения, а тут приходится пробиваться в уже устоявшиеся «группки по интересам» и не все с этим справляются. Именно поэтому директор школы обратился за помощью к Тэхёну. Кто если не всеобщий любимец поможет новенькому освоиться и закрепиться в коллективе? Согласился Тэ сразу, просьба не нова и для него сложности никакой не представляла, ну, по крайней мере тогда он думал именно так. В назначенное время он уже сидел в приёмной, ожидая появления новенького ученика. Едва различимый стук привлекает внимание всех находящихся в комнате, дверь немного приоткрывается и внутрь заглядывает немного кудрявая макушка. — Можно? — Да, Чонгук, проходи! — директор Пак подрывается с насиженного места и приглашающим жестом указывает на стул перед собой. — Сейчас я тебя быстренько в курс дела введу и передам в руки нашего Тэхёна, он тебе школу покажет, твой класс и с ребятами познакомит. Чонгук на Тэхёна бросает хмурый взгляд и, тихонько щёлкнув языком, обращает всё внимание на директора. Тэхён на это даже отреагировать забывает, он дар речи потерял и вообще покинул тело, которое застыло с раскрытым ртом и двигаться отказывается. Присутствующие в комнате о чём-то активно беседуют, секретарь приветливо хихикает, директор хлопает новенького по плечу и, кажется, зовёт его? — Тэхён? Ты чего застыл? — интересуется директор. — Мы всё обсудили, и ты можешь начинать персональную экскурсию для Чонгука. Ким с трудом осознаёт, на сколько он выпал. — А. Да, я, я понял, директор Пак, можете положиться на меня, — отмерев наконец, отзывается Тэхён, делая легкий поклон. — Я не сомневаюсь, ну, давайте, идите ребята, скоро урок начнётся, не стоит в первый день опаздывать, не так ли? — подмигнув, заканчивает директор. Тэхён и сам понять не может, чего он так внезапно растерялся, он уже не раз приветствовал новеньких, да и красивых людей он видел достаточно, но что-то именно в Чонгуке притягивает, как никогда прежде, ему даже кажется, что его обрамляет радужно-светозарное сияние и всё это начинает напоминать лёгкое помешательство. Он с упоением смотрит и рассматривает, словно сканируя и впитывая мельчайшие детали чужого лица. Большие глаза цвета тёмного шоколада, с редкими каштановыми вкраплениями, немного крупноватый, но словно выточенный нос, губы будто нарисованные, аккуратненькие, пухлые, розовые, а веснушки? Тэхён чуть богу душу не отдал, когда разглядел их россыпь на милом лице! Которое сейчас скривилось и кажется что-то говорит... — Ты мне школу покажешь или так и будешь слюной на пол капать? Ты больной что ли? А вот тут обидно было. — Ай как грубо! Ты чего такая злюка? — Ты должен показать мне класс, но вместо этого встал посреди коридора и начал изображать овощ, будь добр, отведи меня уже, я не хочу опаздывать. Сказать, что Тэхён охренел, это ничего не сказать, но, как ни странно, он с тех пор от Чона ни на шаг. Такая красота, пусть и кусачая, но самому нужна, вдруг кто свои лапы когтистые протянет? Вон как Сыльги на него смотрит коршуном, облизываясь, пока мимо идёт, того и гляди сожрёт! Не не не, Тэхён его теперь никому не отдаст. Чонгук правда пока об этом не знает, скалится и огрызается, но ничего, Тэхён тоже упряменький и целеустремленный, «вода камень точит!» — думает он про себя и начинает своё долгое путешествие к неприступному сердечку вечно хмурого мальчишки.☀️☀️☀️
С момента их последней встречи Чонгук, кажется, стал ещё более отстранённым, чем прежде, хотя, казалось бы, куда уж больше? Их общение и так на 80% состоит из болтовни Тэхёна и угрюмого бурчания Чона. Тэхён причину пока не выяснил, но наблюдением абсолютно недоволен. Ему и так не без труда удалось потихоньку раскрошить чонову скорлупу, и на это ушли без преувеличения годы, они в выпускном классе, а Чон будто новую нарастил, да крепче прежней раза в два, снова избегать его начал, тем самым откидывая их чуть ли не в самое начало. Он решает, что медлить больше нельзя, иначе месяцы упорного труда накроются медным тазом, Чонгук закроется с концами и после выпуска он потеряет его окончательно. На первой же перемене, схватив за руку ничего не понимающего Чона, он тащит его в сторону кладовки. — Хён, пусти! — Чонгук сдаваться не планирует и перед кладовкой упирается так, словно от этого зависит как минимум жизнь. — Я тебя сейчас ударю! — выпаливает на эмоциях, а сам аж вздрагивает. — Ой как страшно, можешь ударить, если полегчает, я тебя всё равно не отпущу, пока мы не поговорим. — Да не о чем нам говорить, пусти! — Чон снова предпринимает попытку ускользнуть, но и она оказывается неудачной. Тэхён не причиняет ему боли, но силы применяет достаточно для того, чтобы не дать изворотливому засранцу избежать разговора. Ослабляет хватку он лишь тогда, когда запыхавшийся Чон сверлит его недовольными глазами-бусинами, вжимаясь в угол, пока сам Тэ прижимается задницей к двери, тем самым отрезая единственный путь к отступлению. Чонгуку вся эта ситуация ой как не нравится. Конечно по поводу удара он соврал, он бы в жизни на хёна руки не поднял, но вот использовать немного неясно откуда нарисовавшейся смекалки, совесть ему никак не запрещает, он ещё не до конца всё обдумал, но либо так, либо разговор. Он выдыхает носом, прикрыв глаза, делая вид будто успокаивается и мирится со своим положением, смотрит в тэхёновы глаза, что кажутся сейчас непривычно растерянными и тихо говорит: — Хорошо, мы поговорим, хён, но только не тут. Ты может не знал, но я не люблю закрытые пространства, в них… — он делает маленькую паузу, преувеличенно нервно оглядывая маленькое помещение кладовки. — В них мне не комфортно и неприятно, — придав лицу немного драматический флёр, он снова смотрит на Тэ. — Можем мы, ну, поговорить где-то снаружи? — он обхватывает себя руками, немного оглаживая ладонями плечи, словно в ознобе. Ну конечно же Тэхён на всю эту комедию ведётся, он с Чона готов пылинки сдувать, а посему вид взволнованного, возможно даже немного напуганного Чонгука переворачивает в нём всё с ног на голову. — Конечно! Конечно можем, боже, какой же я идиот! Я просто подумал, — Тэхён начинает быстро тараторить, открывая заевшую так некстати дверь, которая пусть и нехотя, но всё же распахивается наконец, впуская дневной свет в тёмную кладовую, заставляя обоих немного сощуриться, — что ты не согласишься поговорить со мной в обычной обстановке, и я решил, что лучшим способом, — он спешно выходит, активно размахивая руками, стараясь придать как можно больше веса своим оправданиям, — будет застать тебя врасплох, прости, я как то не подумал о том, что... Тэхён хоть и с запозданием, но почуяв таки что-то неладное, поворачивается, и... И видит пустоту. Чона за ним нет, как нет и в кладовке и более того, его не видно даже поблизости. У всего на этом свете есть лимит, лимит терпения Тэхёна только что разлетелся на сотни крошечных кусочков. Подумать только, несносный трусливый кроль снова сбежал от него! — Видят небеса, Чонгук, я не хотел на тебя давить, но раз ты выбрал такие методы, то и я не поскуплюсь на варианты! Он хлопает дверью злосчастной кладовой и принимает для себя важное решение. Он не злится, нет, немного раздосадован, не более, но именно сейчас он очень остро осознаёт, что со всем этим пора что-то делать. Не за горами выпуск, они могут разойтись, и на этом всё закончится, а это последнее чего бы он хотел. Чон умудряется избегать его даже будучи рядом, чего и говорить о времени за стенами школы. Настало время для активных действий — сегодня вечером они поговорят, и сделают это вне зависимости от того, хочет того Чон или нет. Пора расставить все точки над «i».☀️☀️☀️
Как только звенит звонок, Чонгук срывается с места на сверхзвуковой и галопом несётся по лестнице. Он отлично помнит, что у Тэхёна сейчас урок на пятом этаже, а это значит, что у него есть все шансы улизнуть незамеченным. Весь день ему чудом удавалось избегать его, сегодня пятница, а это значит, что он может взять для себя и своего внезапно сошедшего с ума сердца тайм-аут до понедельника и разобраться наконец с той кашей, которая последние дни варится в его голове. Пожалуй всё началось на прошлой неделе. Чон «имел удовольствие» лицезреть, как Тэхёну признавалась Сухань из его класса. И всё бы ничего, Тэхён красив и популярен, вокруг него всегда толпы фанючек и признания для него не редкость, о чём Чон конечно же знал. Да вот только знать это одно, а вот увидеть это воочию совсем другое. Он и сам не понимает почему, но как-то не по себе ему стало от случившегося, будто что-то неправильное происходило в тот момент, он тогда еле сдержал себя от того, чтобы не прервать её на середине фразы. И это не правильно, совсем не правильно, думается Чону, и он на себя за это очень злится. Тэхён с ним постоянно возится, помогает всегда и оберегает, хоть Чон его и не просил ни разу, а он мало того, что не может отплатить тем же, ворчит на него постоянно и отталкивает, так теперь ещё и подобные мысли к себе подпускает. Непростительно. До самого дома он не сбавляет скорости, несётся так, будто за ним свора собак гонится и, только закрыв за собой дверь, он выдыхает. Грузно облокотившись на стену, он понимает, что пробежка бесследно не прошла, школьная рубашка неприятно липнет к телу, мышцы немного гудят и влажные кудри обрамляют красное лицо, по которому волнами прокатывается жар. — Сначала душ, Чонгук, сначала душ, — говорит он себе под нос, направляясь в свою комнату.☀️☀️☀️
Прохладные капли приятно расслабляют напряжённые мышцы и кажется, что даже мрачные мысли немного отступают под их напором, но к сожалению ненадолго. Смывая шампунь, Чон задумывается, откуда и когда появилось в нём это острое желание не отдавать никому придурочного хёна. Он вспоминает сколько раз мечтал о том дне, когда Ким отвалит от него наконец и перестанет пытаться изменить чонов затворнический образ жизни и невесело усмехается, ведь теперь, все мысли заняты только одним вопросом, что ответил на признание хён и как это теперь повлияет на их взаимоотношения. Уже на выходе из ванной, оборачивая вокруг бёдер полотенце, чонову конопатую головушку простреливает озарение, от которого он застывает на месте, глупо лупая глазами и глядя в одну точку перед собой. — Мне нравится хён… — одними губами шепчет он. Перед глазами начинают проноситься сотни совместных моментов, с самого первого дня, когда улыбчивый и настырный хён растерялся под его взглядом, до сегодняшней ситуации в кладовой. Взгляды, слова, прикосновения, его лицо, вечно улыбающееся и светящееся, смотрящее на него так, так трепетно? С каждым новым кадром, всплывшим в памяти, Чонгук всё меньше и меньше сомневается в верности своих выводов. Ему нравится хён. Нравится как парень. Нравится так, как нравиться не должен. И ой как сильно нравится. И то, что он испытал в тот день, не что иное, как ревность. — Ёбушки-воробушки, да я в него влюблён... Он мог бы ещё очень долго стоять, обхватив дверную ручку и сверля взглядом крючок на двери, размышляя о том, как такое вообще могло произойти, если бы не грохот, донёсшийся из его комнаты. Отец уехал в командировку, животных у него нет, а значит это либо с полки что-то навернулось по какой-то неясной причине, либо… Следом за грохотом раздалась ругань, басистый голос довольно громко проклинал кого-то до седьмого колена, и у Чона сомнений не остаётся, кто-то забрался в дом. Взяв в руки швабру (такое себе оружие, думает он, но что нашлось) и, нехотя нажав на ручку, несмело приоткрывает дверь. «Уж лучше б это были воры», — думает Чонгук когда видит виновника своего микроинсульта. На полу посреди комнаты валяется, запутавшись ногою в шторе, никто иной как Ким Тэхён собственной персоной. — О, Куки, печенюшечка моя сахарная, не поможешь мне? Я тут застрял немножечко, — он смеётся прямоугольно и дёргает в воздухе ногой, на которой болтается сорванная с петель штора. Аккурат в этот момент происходит очередной провал, и Чон уже не знает, может ли этот день стать ещё хуже? Изящно и медленно, словно наслаждаясь всеобщим смятением, чёртово полотенце начинает соскальзывать с чоновой талии. Оба, затаив дыхание, застывают, глядя как оно, почти полностью ослабнув, сползает до уровня лобка. Первым спохватывается Чонгук, резко заскочив обратно в ванну, хватая проклятое полотенце, он скрывается за углом, громко хлопнув дверью. На полу, кажется, немного капая слюной, лежит охреневший от зрелища Тэхён. — Вау… Всё, на что хватает его словарного запаса в ту минуту. Он почти забывает, с каким серьёзным настроем пришёл, мысленно представляя, что случилось бы, задержись Чон на секундочку дольше, но тот лишь нагло вырывает его из набирающих обороты фантазий. — Ты зачем сюда пришёл? — кричит из ванной. — И как ты вообще сюда попал? Тэхён, охнув, возвращает себе частицы концентрации на реальности, расправляется наконец с надоедливой шторой и, отбросив её в сторону, подползает к двери. — Я это, поговорить хотел. Ну и это, через окно залез. — А двери нафига придумали? — Я думал, ты мне не откроешь… — Правильно думал! — Вот видишь, значит я принял правильное решение. — Агрх! — всё, что слышит из-за двери Тэ. Он садится, прислоняясь к ней спиной, немного не рассчитав и негромко стукаясь затылком. — Ауч… — шипит еле слышно и, потерев ушибленное место, уже громче говорит, — Чонгук, что случилось? Он слышит как Чонгук шуршит чем-то, а потом стихает, затем он по звукам понимает, что тот сел так же, облокотившись на дверь, однако ответа так и не получает. — Знаешь, ты такой грустный последнее время, да я понимаю, все считают, что ты всегда угрюмый, но это же неправда, уж я-то вижу. И мне так больно от этого, ты себе не представляешь просто. Спустя мгновение густой и гнетущей тишины, которая по ощущениям Тэ длится целую вечность, из-за двери раздается тихий голос. — Тэ… — Тэхён даже думает поначалу, что ему показалось, настолько непривычно робко позвал его Чон. — Почему ты так со мной возишься? — А тебе не нравится? — осторожно интересуется Тэхён. — Не важно сейчас, что мне нравится, а что нет, просто ответь на вопрос, хён, почему? Не раз Тэхён представлял, как он откроется Чону, он много думал и анализировал, предполагал и планировал, но именно сегодня, пока он шёл до его дома, он вдруг понял, что лучшим решением будет просто сказать всё как есть. Рассказать о том, что копилось в нём всё это время, о том сколько тепла и трепета он ощущает рядом с ним, о том, что это, кажись, конечная, и Тэ совсем не против если так. Сделав глубокий вдох, он начинает говорить. — Это тяжело объяснить в двух словах, Куки. Я просто не могу смотреть как ты грустишь. Мне самому так тоскливо становится, что хоть волком вой. И наоборот, когда я вижу твою улыбку, пусть и еле заметную и совсем кроткую и вообще не мне адресованную, мне так тепло становится, будто на солнышке посидел, — он улыбается, прикрывая глаза и представляя, как сейчас выглядит Чон, пока слушает его. — Ты так ярко сияешь в такие моменты, ты бы только знал! Ты ведь наверняка и не подозреваешь даже... Чонгук не знает, что ему ответить, он буквально только что осознал свои чувства к Тэхёну, и слышать от него подобное и радостно и больно одновременно. Тэхён ему нравится, как парень нравится, и его слова сейчас приятным бальзамом растекаются по сердцу, но Тэхён не подразумевает ничего «под», он говорит как друг, желая поддержать и от этого неприятно тянет в области груди. — Тебе это не по душе? То, как я отношусь к тебе, тебя это отталкивает? Чону понадобилась целая минута, чтобы выдавить из себя короткое «нет», минута, в которую Тэхён чуть не умер от волнения, думая как ему быть, если он услышит то, к чему на самом деле вовсе не готов. — Куки, ты можешь выйти? Я хочу тебе кое-что сказать и я бы хотел при этом видеть тебя. Не до конца уверенный в том, стоит ли сейчас выходить, Чон всё же спешно поправляет трусы, набрасывает халат и, запахнувшись как можно плотнее, нервно сжимает дверную ручку вспотевшей ладонью. Опоясанный волнением от происходящего, он совсем забывает о своём «недуге» и, ещё немного потоптавшись на месте, открывает дверь. Тэхён, сидевший на полу, отстраняется, как только слышит скрип пружин, разворачивается на коленях и смотрит на Чона снизу вверх битым щенком. — Привет, — говорит на выдохе, как-будто они видятся впервые за день. — Привет, — вторит ему Чон. — Я, ой, — Тэ вдруг осознаёт, что валяется в чоновых ногах и это как минимум странно, хотя учитывая, насколько сегодня у них всё из ряда вон, это не самое странное, что с ними произошло. Он подскакивает, отряхивает колени и отходит немного в сторону, приглашая Чона войти в собственную комнату. — Прости… — он неуклюже чешет затылок, опуская глаза в пол. — Да ничего, — шепчет Чон и, просеменив мимо Тэ, садится на край кровати, поджав колени к груди и обхватив их руками, неловко оглянувшись, он кивает рядом с собой, — присядешь? — Д-да! — Тэхён в два шага оказывается возле кровати и скромно усаживается рядом. — Что ты хотел сказать? — Чонгук решает начать первым, откуда в нём для этого силы появились он не знает, но благодарит их абсолютно искренне. — Ну, я бы хотел, чтобы перед тем, как я тебе признаюсь, ты всё же рассказал, что случилось с тобой, ведь в последнее время ты сам не свой, и я подумал... «Признаюсь», — звонко скачет у Чонгука в голове, эхом отдаваясь где-то в грудной клетке. — «Наверное он ответил ей согласием», — пульсирует следом и всё в том же месте начинает неприятно тянуть. — Ничего хён, всё в порядке, — словно камень проглатывая, произносит Чон. — Это неправда. Я же всё вижу, Куки, слишком хорошо тебя знаю, ты чем-то встревожен. У Чонгука терпение на исходе, он и сам не успел всё как следует прочувствовать и понять, ему бы времени немного, чтобы успокоиться и расставить всё по местам, придумать, как себя дальше вести и как, упаси бог, не выдать своих чувств перед хёном, как стерпеть до конца учёбы, слушая о его отношениях и делая вид, что сердце не разбивается на сотни осколков. — Нет, я правда, нормально… — слова тягучим липким шаром оседают на кончике языка, он запинается и смолкает. Чон чувствует, как от обиды начинает щипать глаза. Слишком много всего расстраивает его в данную минуту, и то, что сам всё понял только сейчас, и то, что хён уже начал встречаться с Сухань, и то, что он пришёл сюда в момент, когда Чон совсем не готов к разговору с ним. К сожалению, Чонгук очень плохо контролирует свои эмоции, они всегда бегущей строкой отображаются на его лице, по крайней мере для Тэхёна, и для него представшая перед глазами картина действует как спусковой крючок. Он Чонгука всяким видел — совсем пасмурным и бухтящим, недовольным и даже злым, но чтобы с глазами на мокром месте и заикающимся? Он почти на себе ощущает насколько младшему хреново, и ему это настолько сильно не нравится, что страх сделать что-нибудь не так, отступает, подталкивая его действовать решительнее. Придвинувшись ближе, он цепляет пальцами чонов подбородок и, повернув к себе, спрашивает: — Зачем? Зачем ты мне врёшь, Чонгук? Чонгук под его взглядом весь съёживается, ему максимально неловко, он чувствует как горит кожа в тех местах, где Тэхён касается его пальцами, как дыхание спирает и глаза режет от желания заплакать, ему так страшно сейчас, что хочется провалиться под землю. — Я не могу тебе сказать, — кое как вытягивая из себя каждое слово и стараясь не смотреть Тэхёну в глаза, бормочет он. — Почему? — Не дави на меня, хён, прошу тебя... У Тэхёна сердце кровью обливается при виде такого Чонгука, ему хочется заобнимать его до потери сознания, залюбить его так, чтобы ни одна плохая мысль не проникла в его кучерявую голову, хочется провести по ней ладонью, играя с волосами, и шептать на ушко о том, что всё будет хорошо, что он всё для этого сделает. Пальцы несмело очерчивают подбородок, скользят выше по острой скуле, и Тэ не без удовольствия отмечает, как вздрагивает, но не отстраняется от прикосновения Чон. — Я не давлю на тебя, малыш, но я должен знать, почему тебе так плохо? — Не называй меня так... — Тебе неприятно? — убирая руку, спрашивает Тэ. — Нет. Не в этом дело. — Тогда я буду, — говорит Тэ, придвигаясь ближе и заправляя за краснеющее ухо волнистую прядь. — Потому что ты — малыш. — Хён, т-ты чего? — Хочу услышать от тебя правду, — Тэхён внимательно изучает лицо напротив, он не видит сопротивления, но старается не сильно налегать. — Думаю теперь я не остановлюсь, пока ты не скажешь мне, что произошло. Чонгуку кажется, что у Тэхёна дыхание огненное, оно обжигает ушную раковину и, кажется, ещё немного и подпалит в этой комнате всё, нервную систему в первую очередь. — Я не могу, хён… Ты, ты не поймёшь, а я... — он покусывает пересохшие от волнения губы ,— я не хочу тебя потерять и… — С чего ты взял, что можешь потерять меня, Гуки? — С того... — он дышит тяжело и очень старается не запинаться. — С того, что я отвратительный, и, как только ты поймёшь это, ты уйдёшь, а я… Тэхён не даёт ему договорить, ему очень не нравится то, что несёт сейчас Чонгук, так сильно, что хочется заткнуть губы, с которых слетает настолько очевидная чушь. Он падает перед Чонгуком на колени, притягивает к себе, обхватив талию, сгребает всего в охапку и, ткнувшись носом в ключицы, низко рокочет: — Никогда так больше не говори о себе, слышишь?! — Но во мне нет ничего хорошего, хён, — дрогнувшим голосом журчит куда-то в его макушку Чон. — Это неправда! — Тэхён обхватывает его лицо двумя руками и, притянув к себе, сталкивает их лбы. — Ты самое прекрасное создание на всём этом грёбаном свете, — выдыхает шёпотом возле губ, прикрыв глаза. Чонгук, издав полувсхлип, прикусывает нижнюю губу и, покраснев до кончиков ушей, отстраняется немного, зарываясь лицом в тэхёновы волосы, стискивает в руках чужую толстовку и не сдерживается. Пылающую от неловкости щёку расчерчивает маленькая слеза. Тело отказывается двигаться, он ощущает себя каменным, и невозможность спрятаться или убежать, доводит его почти до отчаяния, заставляя громко втянуть носом воздух, словно готовясь к неизбежному прыжку в неизвестность. Почувствовав как дрогнул и застыл Чон, Тэхён поднимает голову и видит, как тот спешно трёт глаза. — Эй, малыш, ну ты чего? — немного подтянувшись, шепчет Тэ. — Ну же, Куки, посмотри на меня, — смахнув пальцем солёную каплю, урчит он. — Расслабься, это же я... — В том то и дело, что это т-ты! — запнувшись бормочет Чон. — Теперь рядом с тобой я не могу быть спокоен... Ещё говоришь все эти смущающие вещи! — он шмыгает носом, желая спрятать лицо хотя бы в свои ладони, но Ким удерживает их на месте. — Чонгук~и, я же правильно сейчас понял, это же значит, что я тебе нра… — Молчи! Молчи, молчи, молчи, молчи, я прошу тебя, молчи! — тараторит Чонгук как маленький, крутит головой из стороны в сторону и жмурит глаза. А Тэхён не может сдержать улыбки. Ещё сегодня днём он думал, что перегнул палку и мог окончательно оттолкнуть от себя Чона, собираясь к нему домой, он даже не был уверен, что тот не пошлёт его сразу же, чего уж и говорить о подобном стечении обстоятельств. Уткнувшись носом в чонову шею, он проводит им до уха и едва ощутимо касается губами мочки, блаженно прикрывая глаза. — Х-хён, что ты делаешь? — А как ты думаешь, Куки, что делает твой прилипчивый хён? — Тэ, ты если это из жалости делаешь или поиздеваться решил, то остановись, пожалуйста, прошу, я не… Чонгук поверить не может, что он Тэхёну может нравиться в том самом смысле, в котором хотелось бы больше всего, ему всё видится в искажении, и сейчас он думает, что Тэхён просто неудачно шутит над ним. — Прекрати говорить эти гадости, — в который раз за вечер перебив, говорит Тэхён. — Я делаю это потому, что я этого хочу, — он оставляет лёгкий поцелуй на щеке. — И ты даже представить себе не можешь, как давно и как сильно я хотел именно этого. Чонгук выдыхает носом и жмурится до появления мерцающих мушек перед глазами, ему до сих пор кажется, что всё это не может происходить на самом деле. Утром он собственные чувства не понимал до конца, а вечером, всё осознав и не успев толком даже принять, он и подумать не мог, что всё сложится так, Чон скорее был готов к тому, что всяческому их общению придёт конец, или к тому, что он не сможет сдерживать себя и натворит глупостей, а его чувства будут только мешать и причинять много боли, но к тому, что происходит в действительности, он точно готов не был. Тэхён покрывает его пылающее лицо воздушными поцелуями, едва касаясь губами нахмуренных бровей и прикрытых в испуге век, крыльев и кончика носа, подрагивающих уголков губ и проводит подушечкой большого пальца по горящей от стыда щеке так нежно, что хочется мурчать. Ему ужасно неловко, он совсем ничего не умеет и почти ничего не знает, но ему так хорошо от прикосновений и ощущения влажных губ на своей коже, что хочется ещё. Тэхён же счастлив кажется до безумия, перед ним его любимый мальчик, на которого он смотрел с придыханием не один год, и он не отталкивает его, напротив, охотно принимает все ласки и жмётся ближе, как в самых смелых фантазиях, которые он себе позволял. Упиваясь этим осознанием, Тэхён забирается на кровать и мягко нажимает Чонгуку на грудь, вынуждая его лечь. — Какой же ты красивый, Гуки… — он проводит рукой по щеке и, опустившись немного, снова начинает покрывать поцелуями каждый сантиметр смуглой кожи, обласканной солнцем, что оставило свои искры на щеках и кончике носа. Спускаясь всё ниже, осыпая нежными прикосновениями губ шею и ключицы, а затем, замирая в области груди, он шепчет тихо, — знаешь, я всегда хотел услышать, как бьётся твоё сердечко, — немного распахнув халат, он прикладывает ухо к грудной клетке, — тук-тук, тук-тук, — шепчет, прикрывая глаза, и касается пульсирующего участка кончиками пальцев, — тук-тук, тук-тук, — льнёт к нему губами, застыв на долгое мгновение, — тук-тук, тук-тук, — словно зачарованный повторяет он, горячо выдыхая на покрытую мурашками кожу. — Стук твоего сердца в момент когда я целую тебя, кажется ничего красивее в жизни не слышал, — Тэхён продолжает вести по его телу губами, возвращаясь к шее. Чонгук испытывает так много чувств сейчас, что это сводит его с ума. С одной стороны, ему до щекочущих вибраций в груди хочется притянуть к себе старшего поближе и поцеловать, по-взрослому, с языком, вкладывая в этот поцелуй всё, что он испытывает в данный момент. С другой стороны, ему до вязкой дрожи страшно, ведь он никогда и ни с кем не был так близок и последнее чего он сейчас хочет - это испортить столь трепетный момент своей абсолютной неопытностью. Ему так сложно решиться сейчас, что он замирает и еле сдерживается, чтобы не захныкать от обиды. Тэхён, кажется, мысли его читает и в следующее же мгновение шепчет в самое ухо: — Хочу поцеловать тебя, Гук~и, очень хочу... — Х-хён, я никогда не… — Я тоже, малыш, я тоже, просто давай, давай попробуем вместе? Чонгука новость о том, что у Тэхёна тоже никого не было, удивляет так сильно, что он даже слов согласия произнести не может, только кивает, неверяще распахнув оленьи глаза, пробегаясь быстро языком по пересохшим губам и чуть поджимая их. Немного подтянувшись на локтях, Тэхён склоняется над ним и касается его губ своими. Оба замирают и, не закрывая глаз, смотрят испуганно друг на дружку, стараясь понять, что каждый из них чувствует. Необычайно сильная волна наслаждения вперемешку с безграничным волнением прокатывается по телам, которые кажется зависают вне времени и пространства, лишаясь веса, полностью погружаясь в новое, неизведанное ранее состояние. Первым отмирает Чонгук, он так взволнован, растерян и напуган, но почему-то вдруг понимает, что если он будет думать обо всём, что сейчас происходит, то просто взорвётся, поэтому решает хотя бы попробовать отпустить себя и окунуться с головой в новые ощущения. В конце концов, с ним рядом не кто-то, с ним рядом Тэхён, а значит всё будет хорошо. Он устраивает удобнее дрожащие ладони на тэхёновой шее и, чуть нажав на неё, размыкает наконец губы. Пожалуй в этот момент, для Тэхёна не остаётся ничего в этом мире, кроме безоговорочной подвластности желанию. Он низко мычит и, опустившись ниже, впивается наконец с полной силой в желанные губы. Изучающе ласкает чонов язык своим, обводя и посасывая, кружа по часовой стрелке и против неё, очерчивая после контур губ и обратную их сторону. Выходит мокро, грязно и совсем неаккуратно, но их это совершенно не волнует. — Какой же ты невероятный, Куки, — лихорадочно шепчет Тэхён, отрываясь от губ и ведя дорожку поцелуев по крепкой шее. — Такой чувствительный, — он прихватывает губами нежную кожу, слегка посасывая её, оставляя небольшую отметину. — Так реагируешь на мои поцелуи, — он ведёт пальцами по поджимающемуся животу и укладывает руку на чонов пах несильно сжимая. Чонгук цепляется за тэхёново плечо и пускает волну всем телом, ещё никто не касался его там и он даже подумать не мог, что это настолько приятно. — Ещё, — срывается с губ раньше, чем он успевает себя остановить. — Сделай так ещё, хён, — шепчет, зажмурив глаза и толкнувшись навстречу прикосновению. — Конечно, мой хороший, — начав медленно ласкать его, урчит в самые губы Тэ. — Так хорошо? Тебе нравится, когда я так делаю? — он обводит контуры вставшего члена, оглаживая большим пальцем головку, чувствуя им влагу проступившую сквозь ткань. — Д-да, не останавливайся, я, кажется, сейчас… Он давится словами в момент, когда Тэхён крепче сжимает ладонь и несколько раз проводит рукой по всей длине, Чонгук чувствует, как огненная спираль в нём сжимается, обжигая нервные окончания, и, не выдержав, распадается на колкие частицы, приятно царапающие низ живота в преддверии оргазма. Сомкнув покрепче искусанные губы, он протяжно стонет и, выгибаясь напряжённой дугой, изливается в нижнее бельё. Всё происходит в считанные секунды и, как только на него обрушивается осознание произошедшего, чувство стыда начинает пульсировать в нём так сильно, что вызывает головокружение, он ощущает, как горят его щёки, как липкая сперма расползается мокрым пятном на боксерах и как Тэхён замирает с рукой на его подрагивающем после семяизвержения члене. Его тело снова цепенеет, он смотрит на Тэ и не может заставить себя даже моргнуть. Тэхён понимает, что Чонгук сейчас напуган и растерян, он настолько трогательно хрупок и беззащитен в эту секунду, что сердце из груди наружу рвётся. Этому невероятному парню хочется объяснить наконец, что он прекрасен всегда и в любых своих проявлениях и что то, что произошло сейчас, абсолютно прекрасно для него, и Ким ни в коем случае не осуждает его. — Тшш, тише, — проводит рукой по взмокшей щеке, заправляя за ухо влажную прядь. — Тише, мой хороший, всё в порядке, — оставляет бесплотный поцелуй в уголке губ. — Мне так хорошо от мысли, что тебе настолько приятны мои прикосновения, ты себе даже не представляешь, — с каждым произнесённым словом на коже оседает новый поцелуй. — Ты такой мокрый, Гуки, боже... Чонгук несдержанно стонет в момент, когда Тэхён продолжает опускаться с поцелуями всё ниже, минуя пупок и немного задерживаясь у кромки белья, он начинает вошкаться и пытается вынырнуть из-под Тэхёна, но тот, как и прежде, не позволяет ему этого сделать. — Ну же, малыш, не закрывайся от меня, только не сейчас… — он продолжает оставлять россыпи поцелуев на его животе, бедренных косточках и боках, пальцами продолжая медленно стягивать мешающую ткань вниз. Чонгук сводит ноги плотнее сбито бормоча: — Тэхён, я прошу тебя, не надо… У меня там… Там не… Просто, пожалуйста, не надо... — Тебе нечего бояться, доверься мне, ну же… Он смотрит так, что Чонгук понимает — Тэ начал сомневаться в себе и своих действиях. Он, видимо, думает о том, что делает что-то не так, но ведь это неправда! Чону нравится всё, что происходит сейчас, и он даже, кажется, не против зайти дальше, но эта его неозвученная «неправильность»... Тэхён продолжает молча на него смотреть, замерев у паха. «Рано или поздно тебе придётся рассказать ему», — думает про себя Чон, нервно покусывая губы. — «Лучше раскрыться сейчас, пока всё не зашло слишком далеко... Чёрт возьми, да будь что будет!». — Прежде чем мы зайдём дальше, можем мы кое-что обсудить? — неловко ёрзая бёдрами, спрашивает наконец Чон. — Конечно, конечно можем! Прости, я так накинулся… — Всё в порядке, правда, — перебивает его извинения Чон, — просто есть кое-что, что очень тревожит меня и, честно говоря, я не очень хочу об этом говорить, тем более в такой момент, но… Тэхёну кажется, что он ни разу не слышал столь длинного предложения от младшего. Обычно он только бросал нехотя пару слов или отделывался многозначительными «угу» и «ага». Видимо, ему действительно есть, что сказать на этот раз, и Тэ готов выслушать. — Не переживай, я всё понимаю, не нервничай так, что бы ты мне не сказал, я восприму это адекватно, обещаю. Только если ты не хочешь сообщить мне, что женишься по окончанию школы, этого я, пожалуй, адекватно не вывезу. — Боже, нет. Не говори ерунды. Это действительно очень важно для меня. — Он садится, запахивая халат и морщась от неприятного ощущения в трусах, ему очень хочется в душ, но если он даст себе передышку, то точно не решится выпустить всё, что сейчас бурлит внутри, обжигая лёгкие. — В общем, у меня есть одно, хм, заболевание? Недуг? Отклонение? Особенность? В общем, я не знаю как лучше сформулировать, — он опускает голову, теребит нервно пояс халата и, кажется, ждёт, пока Тэхён как-нибудь вклинится в разговор. — Пока слово «особенность» звучит как самое подходящее. — Это ты сейчас так говоришь… — Нет, я просто считаю, что в тебе нет отклонений, и всего, что ты там перечислил. — Тэхён садится рядом с ним и приобнимает его за плечо. — Продолжай, пожалуйста. — Дело в том, что у меня… В том, что я… — Он зажмуривает глаза, чтобы не видеть первой реакции Тэ на его слова, и после тяжелого вздоха говорит. — Я лысый. Тэхён непонимающе замирает. Смотрит на чонову шевелюру и вообще не вкуривает, как это он, может быть лысым? Ну не парик же это, в самом деле! — Прости, но, кажется, я не совсем понимаю, в смысле лысый? — Ну там. — Где там? — Агрх, боже! Посмотри на мои ноги! — он откидывает полы халата, демонстрируя крепкие ноги. — Видишь? Как у ребёнка! И там, там тоже всё так… — Я всё же уточню, под лысым ты имеешь в виду отсутствие волос на ногах и лобке? — Из твоих уст это звучит ещё хуже, чем в моей голове… — закрыв лицо руками, мычит Чон. Тэхёна хватает только на тихое «вау». Он сгребает Чоново лицо и, повернув к себе, спрашивает: — И ты на полном серьёзе считал, что эта твоя «особенность», как ты выразился, могла меня отпугнуть? Да ты в курсе вообще, что айдолы бы душу продали за такой недуг? — Да плевать мне на айдолов! — Как и мне. Разговор не о них, это просто пример. Запомни, пожалуйста, на будущее, уложи в своей милой головке и никогда оттуда не выпускай: для меня ты — идеальный. И нет, это не слишком ванильно, это констатация факта, мои глаза просто не способны увидеть в тебе какое-то несовершенство, для меня попросту нет ни одного. — Ты… Ты невыносимый, — улыбаясь от облегчения и краснея от стеснения, бурчит Чон, толкая Тэ плечом. — Ты правда не видишь в этом ничего такого? — Абсолютно точно. Я даже, напротив, думаю, что это круто, нет правда! Да чего ты ржёшь?! — Боже, я столько лет скрывал это, так боялся, что меня будут этим тыкать, как каким-то дефектом, а тут просто появился ты и чуть ли не восторгаешься этим, я не знаю, я просто рад и расстроен одновременно. — Ну расстраиваться точно ни к чему, теперь для этого не осталось ни одного повода. — А как же прилипчивый ты? — Ауч, это было больно, Чон, — Тэхён сжимает толстовку в области сердца. Чонгук улыбается, морща нос, и снова несильно толкает Тэ. — Так это значит… — тихонько шелестит он, — что мы теперь, ну, вместе? — Д-да? — Почему ты отвечаешь вопросом на вопрос? — хихикает смущённо Чон, и Тэхён умирает в который раз, глядя на это сияющее солнце, чья улыбка наконец-то адресована ему одному. — Потому что я слишком счастлив и растерян, а ещё я боюсь проснуться. — Похоже на сон? — На самый лучший из всех, что я когда-либо видел… — А как же Сухань? — Она то тут вообще причём? — Ну, она же призналась тебе… — И что? Мне теперь всех, кто признался, под венец вести? У меня есть ты, самый красивый, милый и прекрасный парень на свете, и я хотел этого так долго, что кроме воображаемых отношений с тобой, меня мало что интересовало. И снова Чонгук смущённо улыбается. Давно он не испытывал такого спокойствия, в нём сейчас столько облегчения, столько чистейшего счастья и трепета, что хватило бы на семерых, и лицо само по себе расплывается в тёплых улыбках. — Мне кажется, мы не очень хорошо начали тогда... Давай попробуем ещё раз? — Давай. — Привет, я Чон Чонгук, позаботься обо мне. — Привет, я Ким Тэхён, с удовольствием. Чонгук протягивает руку. Тэхён притягивает его.