В кольце когтистых лап

середина апреля, 2 курс

      - Эдди..       - "Ммм?"       - Скучно.       - "Угу." Парень вздыхает, в очередной раз переминаясь с ноги на ногу, привалившись к дверям чёртова трамвая, забив на категоричное "Не прислоняться!" белыми буквами по стеклу. Уже полчаса дурацкая металлическая коробка на колёсиках не движется с места - два каких-то придурка умудрились "поцеловаться" своими авто, вылетев на трамвайные пути и заблокировав движение рельсового транспорта напрочь. И, если бы не другой конец города, Брок, может, и подумал бы над альтернативными способами добраться до кампуса, но.. Далеко, сложно, да и откровенно лень. Проще вместе с той половиной народа, что особо никуда не спешит, подождать, пока возобновят движение этого прямого маршрута. Тем более, что доблестные стражи дорожного порядка, судя по цветным отсветам мигалок впереди, уже занимаются аварией, так что… Единственное, что не радует - в городе час пик и даже оставшаяся в трамвае после остановки половина пассажиров позанимала все места. Приходится торчать у дверей.       - "Пешком далеко, Ви, а на такси на другой конец города у нас нет денег. Так что потерпи, идёт? Я тоже не в восторге."       - Могли бы добраться быстро. Вместе. Мы быстрые.       - "Заманчиво… Но ещё светло. Нельзя :(" Эдди вздыхает, в очередной раз прокручивая в пальцах видавший не самую роскошную жизнь мобильник, предпочитая в непосредственной близости от пары десятков ушей использовать для общения письменную речь, во избежание. Наушники с чем-то тихим-ненавязчивым-гитарным помогают не вникать в подробности личной жизни пары объёмных дам, повисших невдалеке на поручне и самозабвенно чешущих языками. Вот кого затык на путях вообще не волнует, они, может, и вовсе не заметили, что трамвай стоит.. Веном в очередной раз недовольно ворочается под ребрами: дурацкие правила! Если бы не вынужденная скрытность и невозможность из-за этого передвигаться самым удобным и естественным с точки зрения клинтарца образом, они бы уже давно были в своей - только их - комнате, дома, где его Эдди, конечно, сначала бы сидел со своими скучными тетрадками, ноутбуком и учебниками, литрами поглощая этот дурацкий стимулятор, который действует по большей части психологически, нежели действительно пробуждая деятельность мозга; отбрыкивался бы поначалу от тёплых щупов, гладящих все настойчивее.. И, в итоге, как всегда, сдался бы ласковым касаниям, пусть через час или два - неважно, всецело отдаваясь им, не вспоминая до утра про свои дела - не до того им было бы. Упрямый, восхитительный в своём естественном, неотъемлемом бунтарстве, которое так приятно преодолевать раз за разом, зная, что каждый раз - это лишь максимум до следующего утра, и этот непокорный огонёк никогда не погаснет в бирюзовых глазах… Теперь - никогда. Пока они вместе, Веном не даст этому случиться. Симбиот начинает тихо урчать где-то в уголке сонного сознания, делясь нежностью, соблазняя тёплыми образами: кровать, тихое шипение вскипающего чайника, отсвет уличного фонаря на чёрной гладкой шкуре, укрывающей своего человека перетекающими, ласкающими язычками.. Эдди прерывисто, тоскливо вздыхает, отстукивая на экране девайса: "Знаю, Ви. Тоже скучаю. Надеюсь, они там скоро, невозможно тут торчать уже!" Веном успокаивающе охватывает любимое расслабленное, насколько это возможно в их положении, тело поперёк живота тёплой лентой, лижет кончиком языка куда-то под ребра, пробуя на вкус горячую в душном вагоне, чуть солёную кожу Эдди вздрагивает конвульсивно, бормочет сквозь зубы: "Щекотно!", стараясь делать вид, что просто думает о чем-то вслух, пытается прижать локтем бессовестный раздражитель, что, впрочем, не так-то просто: мокрый язык проходит по пояснице, перетекая на другой бок, продолжая легонько вылизывать ямочки между рёбрами уже вне досягаемости острого локтя. По связи расползается что-то озорное и игривое, и Брок слишком хорошо видит тот довольный оскал зубастой морды, с которым клинтарец творил бы всё это, будь они наедине. Фыркает тихо, стараясь не дёргаться, шепчет одними губами: "А ну прекрати! Отстань!" Воспоминания не заставляют себя ждать: тот вечер, так давно, кажется, вечность назад; случайные щекотные касания чёрных щупов, превращающиеся в мучительную, недозволительную ласку, его злость и смятение и.. боже, он искренне считал, что делает всем лучше, спокойнее, проще, отвергая свои желания, их желания, слушаясь своих сомнений и внутренних запретов. Помнится, целую лекцию прочитал симбиоту о уместности и неуместности.. взаимодействий разного толка.. Какой бред… Парень усмехается - да нет ничего более естественного, кристально ясного, ничего лучшего для них, чем их единение - полное, абсолютное, лишённое страхов и слова "нельзя"..       - Раз теперь нам можно, раз нет запретов, сделаем это, Эдди, - рокочет в голове насмешливый голос, и парень вздрагивает вновь, только уже не от щекотки. А от того, как нежно, бережно, крышесносно выглаживают тонкие щупы каждое торчащее ребро, чувствительные бока, плоский живот, обходят ямку пупка по контуру, залезают - неглубоко - под ремень синих джинсов.       - Ч-что.. - начинает Брок дрогнувшим голосом, тут же ловя на себе мельком брошенный взгляд кого-то из невольных соседей, смущается, опуская глаза, вновь отстукивая на экране быстро и нервно:       - "Что сделаем??!"       - Ты знаешь, любовь моя. - чрезвычайно самодовольно       - "Не здесь, Ви!"       - Почему? Ты, помнится, как-то говорил, что хочешь, чтобы на тебя смотрели, на нас смотрели, любовь моя. Помнишь тот, хм, разговор?.. Но мы так и не попробовали это, Э-э-эдди... А раз хочешь... Сейчас у нас есть отличная возможность - столько людей вокруг, никуда не спешат…       - "Не вздумай! Слышал?!! Что не пробовали?! Забыл лекцию? И как ты ко мне приставал весь день, везде! А ну кыш! Уберись! Я не хочу!!"       - Лекция… Подумаешь... Фыркнуть презрительно-смешливо, скользнуть кончиком языка - неожиданно - вдоль молнии, изнутри, неглубоко, не так глубоко, как мог бы, ощущая, как резко поджимается теплый живот, как вздрагивает любимый хост, как сжимаются инстинктивно тонкие пальцы.       - Мы ничего не делали.. на лекции. Подумаешь, погладил здесь, там.. Потом ушли туда, где никого. Не считается, Эдди. Хочу больше.       - ... "Чего?..." Прекрасно зная ответ и все равно замирая в остром ожидании; дышать часто, на раз-два, чувствуя, как твердеет плоть, реагируя не столько на замершие сейчас на его коже тёплые хваталки, сколько на совершенно ясные фантазии; чёрт, но не могут же они прямо здесь..       - Хочу… Медленно, так нарочно медленно и глубоко вибрировать каждое слово, слыша, как выдыхает сквозь зубы драгоценный Эдди, ощущая, как застилает их сознание пелена стучащего в висках желания, вытесняя стыд и условности, как вдоль позвоночника пробегает первая сладкая дрожь…       - …ласкать тебя на глазах у всех этих.. людей. Хочу войти в тебя, двигаться в тебе и на тебе, чтобы ты кончил прямо здесь, в полуметре от этих болтливых женщин, и вон того мужчины в красной куртке, и вон той маленькой женщины, кстати, ты заметил, как она смотрит на тебя всю дорогу, Э-эдди?.. Я заметил. Ты ей нравишься, кажется. Понравишься ещё сильнее, когда она увидит, как ты кусаешь губы, или жмуришься, или как ещё ты обычно стараешься быть тихим, м, любовь моя? Такой соблазнительный... Но ты только мой. И ты знаешь это. Пусть смотрят, но им никогда не прикоснуться к тебе... Не почувствовать, как ты дрожишь… Проявиться из под горячей кожи ещё в десятке мест одновременно, заставляя ощутимо вздрогнуть, медленно растекаясь причудливым тонким рисунком, сплетаясь, закручиваясь петлями и узлами в отзывчивых точках разгоряченного тела, ловя каждое подрагивание мышц.       - Кстати, заметят они или нет - зависит только от тебя, Эдди. Всё, что ты хочешь. И как ты хочешь. Но, может быть, нам все же не стоит? Мурлыкнуть доверительно-нежно, скользнув горячим языком ниже, в обход, по бьющейся венке в сгибе бедра, выводя неведомые узоры на тонкой коже, всё крепче стягивая черную сеть на гибком теле.       - Только скажи, что не хочешь, и мы остановимся, в ту же секунду. Обещаю.       - Ч-ч-чёрт… Тихим шипением сквозь зубы - нестрашно, спишут на досаду от пробки, пусть. Можно остановиться, да, нужно остановиться. Сейчас. Самое время сказать "нет", Веном послушает. Давай, Эдди. Короткое слово - и просто вернётесь домой через какие-то пару часов, и там уже.. А сейчас - тёплые объятия, музыка и мирная полудрёма в жаркой толпе. И никакого "двигаться в тебе" перед кучей, мать их, скучающих глаз, ещё не хватало! Да. Именно так. Блять. Блять… Брок переступает с ноги на ногу, не поднимая пылающего лица; не до конца веря в то, что делает, неуклюже переминаясь и прижимая к себе локти, разворачивается лицом к дверям, упирается горящим лбом в холодное стекло, дышит часто, облизывая губы, чувствуя себя.. нереально, глупо, стыдно.. Что он.. что они делают, чёрт.. И как же он этого хочет.. Чтобы всё, как сказал - чтобы горячо, глубоко, тайком, у всех на виду, до сладкой дрожи в коленях и прикушенных губ. И, окончательно вывешивая белый флаг, совсем чуть-чуть, буквально на дюйм разводит колени.       - Умница… Послушный… Тихий смешок, весьма самодовольный, от которого его человек фыркает возмущённо, и тут же - вознаграждающее верный выбор скольжение между ног кончиком языка, к полувставшему члену, и парой тонких нитей - по вздымающейся часто груди, к соскам. Накрыть собственной плотью нежные розоватые бусинки, охватить языком мягко и так чертовски приятно у основания, и.. остановиться, тихо хмыкнув тому, как сдерживается драгоценный Эдди, чтобы не податься совсем уж явно бёдрами вперёд в жажде прикосновений, ощущая немой вопрос и почти срывающуюся с языка просьбу продолжать.       - Шире… Чёртов самодовольный паразит.. Эдди чувствует, знает эту спрятанную в насмешливом тоне ухмылку, широкую, будто уголки зубастой пасти вот-вот сойдутся на затылке.       - Ч-что?..       - Раздвинь ноги шире, любовь моя…       - На кой.. ч-черт.. на кой хрен тебе?! Сгорая от предвкушения, отчаянным шепотом, надеясь лишь, что не слишком громко, ничего не слыша за шумом крови в ушах. Боже, пожалуйста, просто.. просто пусть уже сделает хоть что-то, з-зараза такая..       - Хм… Простор для действий?.. Или просто хочу.       - А чтобы я здесь.. Чтобы я сразу разделся и задницей кверху встал, ты не хочешь?! Ч-чёрт.. Покраснеть ещё сильнее, заметив все же в отражении чей-то косой взгляд. Хорошо, что наушники все ещё на нём.       - Ну если ты так настаиваешь, Э-э-эдди…       - Да пошёл ты.. Чёрт. Чёрт… Расставить ноги на четверть шага, и ещё на четверть, подчиняясь и возбуждаясь ещё сильнее только лишь от этой собственной покорности. Он весь во власти любимой заразы.. Или это Веном подчиняется его желаниям.. Какая разница, если так сладко закручивается спираль в животе и член распирает ширинку до боли лишь от этих их.. перепалок, не оставляя сомнений в истинности его глубинных мыслей. И, сдаваясь окончательно, тихо и жалобно, всё же прогнувшись в пояснице навстречу в томной жажде куда более откровенных прикосновений, прикусывая щеку изнутри и заливаясь краской от шеи до лба окончательно:       - Ви.. Пожалуйста.. Хочу..       - Эдди… Мой! Возбужденный рык, заполняющий сознание - наконец-то! Иногда его человек всё ещё забывает, теряясь в собственной мысленной борьбе, что не он один горит в медленном огне собственных желаний, что не только его нервы прошивают разряды острого предвкушения. Клинтарец напомнит ему. Обхватить жаждущий орган мягко и плотно, ритмично сжимая горячий ствол, приводя в движение разом и крошечные щупы, обвивающие твёрдые соски, и чёрную узорчатую сеть, выглаживая, вжимаясь в каждую чувствительную точку любимого, такого отзывчивого тела, не давая опомниться ни на секунду, восторженно впитывая и вдвойне возвращая носителю все обрушившиеся разом ощущения.       - А, ч-ч-чёеерт… Полегче… Слышишь.. Ви.. Да что ж ты.. Слишком много, слишком.. сразу. Как удержать контроль, если колени дрожат, спина под толстовкой уже мокрее, чем в душе, а чёртовы хваталки, кажется, решили достать до таких чувствительных мест организма, о которых он и не подозревал.. Хах, он думал, таких, незнакомых, уже не осталось, однако же вот.. Эдди сцепляет пальцы в замок, вжимается в них губами, не отрываясь лбом от уже нагревшегося под его кожей стекла, и только чудом удерживает стон, зажмуриваясь до боли в веках..       - Прости… Увлекся… Раскаяния в этой зубастой башке явно ни на грош, однако, чёрная сеть распадается на мягкие язычки, ласкающие бережно, гладящие медленно и постепенно, забирающиеся в каждую впадинку, исследующие каждый выступ, спускаясь от шеи и ключиц по позвоночнику, рёбрам, поджавшемуся животу, нежному местечку на пояснице, не оставляя в покое бусины сосков, пока горячий и влажный язык меняет тактику, легко касаясь самым кончиком, водя вверх и вниз плавно, почти неощутимо, превращая фейерверк ощущений в медленные, тягучие волны постепенно накапливающегося удовольствия.       - Нравится так, любовь моя?       - Да.. Да.. Колени все ещё дрожат и низ живота, кажется, налился свинцом, и, чёрт, расстегнуть бы дурацкую молнию - кто их вообще придумал? - так тесно, и кровь пульсирует так горячо, и хочется больше, и, боже, как вообще это выдержать?.. И как дышать, не срываясь на рваные всхлипы, когда звезды зажигаются под закрытыми веками от невероятно мучительных, ласковых движений и, даже более, чем от ласк, - от осознания, что они вот.. здесь, в чёртовой тесной железной коробке, под прицелом сотни чужих глаз? Интересно, заметил ли кто-то?.. Да пофиг.. Ещё немного..       - Да.. Здесь.. М.. Ч-чееерт.. Нет.. Что.. Стой, что ты?!.. Вернись, т-твою ж!.. Нечестно, ты!..       - Остынь немного, Эдди.. Низкий голос откровенно ухмыляется, а покрывающая горячее тело черная плоть впитывается под кожу, оставляя снаружи лишь длинный язык, невинно оглаживающий шелковистые лопатки, слизывающий будто маленькими поцелуями капельки пота с напряжённой спины. Брок матерится сквозь зубы, запрокидывая голову, сжимая тонкие кисти в кулаки, разочарованно ощущая, как развеивается жаркое марево подступающего наслаждения, но не успевает вытащить из кармана заблаговременно спрятанный туда мобильник, чтобы высказать печатно всё непечатное, что он думает о таких вот шутках, как вздрагивает от мокрого и горячего, втискивающегося между ягодиц, спускающегося ниже, к промежности, и дальше - вновь обвивающего ноющий без внимания орган, вылизывая и сжимая тугими волнами. Жаркая пелена возвращается вдвойне, проступая влагой под ресницами и метрономным стуком пульса в плывущем сознании. Парень вновь утыкается лбом в стекло, стискивая зубы, выдыхая горячо и рвано.       - Не дам тебе заскучать, Эдди…       - З-зараза.. ты.. Он чувствует это как мимолетную улыбку, тёплую и ласковую, - что-то предельно нежное, на миг проступающее по связи, тут же заменяющееся чем-то.. острым, требовательным, нетерпеливым. Тонкие щупы вновь принимаются дразнить заласканные соски, чуть не заставляя застонать в голос, а тёплые нити раздвигают ягодицы, поглаживая, массируя сжатые мышцы и, о, черт, он действительно надеется, что этого никто не видит.. Он не уверен.. Он вообще не уверен, что весь трамвай не смотрит на непонятно мнущегося и что-то тихо шепчущего у стеклянных дверей парня, но оглядываться и проверять как-то не хочется. Каким-то чудом Эдди догадывается накинуть капюшон дрожащими пальцами до того, как тонкие щупы скользят внутрь его тела, входя и выходя дюжину раз, проникая в него с нарочной, мучительной медлительностью - с каждым толчком лишь на долю дюйма глубже, - заставляя поджимать пальцы на ногах и почти задыхаться в молчаливой просьбе перестать уже издеваться. Потому что когда, наконец, ловкая хваталка, первой нашедшая то самое его местечко, посылает по нервам искрящийся разряд, и тихий рык в голове совершенно сводит с ума не хуже, чем непрекращающиеся - как и обещал - движения тёплых щупов и горячего языка снаружи и внутри, Брок вообще не понимает, каким чудом ноги все ещё держат его, пусть и почти полностью лежащего на стекле - кажется, не без помощи... Не говоря уже о том, что одного взгляда со стороны на искусанный рот, на то и дело пробегающий по губам кончик языка, на сведенные брови, на лихорадочный румянец, по его мнению, было бы достаточно, чтобы стопроцентно верно определить его, хм, состояние. Вопрос "что делать, если все же не удастся быть тихим?" как-то отступает на второй план, теряет актуальность в сравнении с ритмичным скольжением тёплых щупов и совершенно крышесносными ласками инопланетного языка, все ближе подталкивающими тяжело дышащего парня к краю. Эдди плавится, теряясь в сладких пытках своего личного палача, сводит лопатки, когда на шею, под воротником, втекают тонкие, тёплые нити, безошибочно находя самые чувствительные местечки, добавляя ещё одну партию к этому оркестру ощущений. Сжимает кулаки вокруг ласковых островков черноты на ладонях, щекочущих между пальцами, там, где приятнее всего. Вздрагивает и кусает припухшие губы на каждый особенно удачный толчок вглубь, распластанный по стеклянной двери, не замечая, как трамвай тронулся с места, ощущая себя внутри их особого мира, ограниченного тканью капюшона и охватывающими со всех сторон ласками своего симбиота. Так горячо, сладко, немного больно от давления чёртовой молнии на заведенную до предела плоть, всеобъемлюще.. недостаточно.. Вздыхает глубоко и рвано, когда клинтарец ускоряет ритм, пульсируя по связи их страстью, нечеловеческим обожанием, запретным острым удовольствием, зажигая в общем сознании какие-то невероятные, колкие, яркие звезды, и.. не сразу фиксирует внезапный раздражитель, настырно пробивающийся извне в их обособленный уголок космоса: кто-то не слишком вежливо трясёт его за плечо.       - Молодой человек! Молодой человек! С вами все в порядке? Вам плохо? Может, вам вызвать врача?? Резкий, пронзительный голос пробивается в воспаленное сознание даже сквозь тихую музыку, все ещё играющую в наушниках. Брок оборачивается, медленно, еле фокусируясь на источнике шума, не понимая сквозь жаркую пелену: кто, что, зачем?.. Одна из тетушек с поручня держит его за плечо, пытливо заглядывая в лицо и подслеповато щурясь.       - Ч-что?.. Эдди не понимает - какое отношение тётушка имеет к их звездам, к ним, к потрясающе приятным касаниям чернильной плоти, которых, всё же, так мало, и нужно больше, прямо сейчас.. Зачем она мешает?       - Позвать вам врача? Пойдёмте, вам нужно присесть! Пронзительный голос делает, кажется, физически больно, а цепкие пальцы пытаются увести его куда-то от уютной стеклянной двери, и это неправильно, и…       - Не трогай нас! Не прикасайся! Кто-то рычит на тетушку его голосом.. Или не совсем его. В любом случае, Эдди этому кому-то благодарен. Дама отшатывается, что-то злобно бурчит в его сторону и отступает визгливо жаловаться подружке, что вот так вот помогай людям, а они в ответ… Брок отворачивается, снова оказываясь в своём уголке космоса, где ноги под джинсами до бёдер заботливо поддерживает тёплая чужая-своя плоть, где за стеклянной дверью светятся в быстро сгустившейся темноте звезды-огоньки домов, а прерванные бесцеремонным вторжением ласки возобновляются его любовником с новой силой, ещё резче, ещё несдержаннее, ещё ярче… На запоздало забредшую в голову мысль про одежду - ведь надо будет как-то дойти до корпуса - низкий голос рычит ласково и уверенно:       - Не думай, любовь моя.. Всегда позабочусь о нас. Просто чувствуй.. Нас.. Меня в тебе.. И на твоей коже. Внутри, снаружи, в каждой клетке.. Везде.. Нам хорошо, вместе. Только мы, Эдди..       - Да.. а.. Ч-черт.. Да.. Ви..       - Держу тебя. Всегда. Тихий, высокий стон всё же срывается с припухших губ и тут же тонет в металлическом лязге трамвая, да чёрная шкура поверх горячей кожи идёт несдержанной рябью, когда космос, наконец, распадается цветными вспышками звёзд, заставляя напрячься всем телом, дрожа на пике общего наслаждения, сжимая тонкие пальцы вокруг чёрных нитей, перетекающих по рукам - пусть смотрят и видят, все равно не поверят своим глазам.. Эдди находит себя боком привалившимся к холодному стеклу, в видимом порядке, даже по-прежнему в наушниках. Ноги дрожат.. По телу разливается что-то.. Такое.. Новое и щекочуще-неловко-приятное.. Странное.. Наверное, это не должно нравиться настолько.. Да, черт, что там - это было.. охренеть как! Чем парень и делится со своим личным монстром, набирая текст на выуженном из кармана девайсе все ещё дрожащими пальцами.       - Повторим, Эдди?.. Голос в голове урчит довольно и тепло, и Брок не может сдержать улыбки, набирая на экране:       - "Даааможет быть ;)" Слыша, как Веном тихо фыркает в ответ, сворачиваясь в мозгу удовлетворенным клубочком тёплой черноты. Беглый осмотр показывает, что кроме недовольно косящихся на него тетушек, в вагоне все чихать хотели на Эдди Брока (ну, может, ещё кроме той самой девчонки, бросающей на него взгляды украдкой), что парня полностью устраивает. А то, что трамвай почти успел доехать до кампуса, устраивает его ещё больше. Эдди прикрывает глаза, отдаваясь приятным отголоскам, и, снова чувствуя прикосновение к плечу, даже готов послать настырных тетушек ласково и не слишком далеко, однако, на сей раз это оказывается та самая брюнетистая девчонка, несмело улыбающаяся ему, оказавшись внезапно как-то слишком близко. Парень вопросительно поднимает бровь, вытащив наушник.       - Эмм, привет! Девчонка явно смущается, теребя кончик длинных волос, но Эдди слишком лень облегчать ей задачу.       - Я, эм, Амелия. И я подумала, может.. Мне показалось, ты чем-то расстроен?.. Может.. Может, ты хочешь с кем-то поговорить? Мы, знаешь, могли бы пройтись, выпить кофе.. Эдди улыбается в ответ особенной озорной улыбкой, слыша тихое смешливое фырканье клинтарца на краю сознания.       - Спасибо за беспокойство, Амелия, правда, очень мило с твоей стороны, но со мной всё отлично. Даже не представляешь, насколько. И.. ты извини, с кофе не выйдет. В другой раз я бы с удовольствием, но.. сейчас я пойду домой со своим большим чёрным парнем, и ему вряд ли понравилась бы твоя идея. А его, знаешь, лучше не злить! И, подмигнув опешившей девушке, выпрыгивает из вагона на своей остановке в туманный весенний вечер.