Философия оккультных течений

Семинар с мистером Шелдоном сегодня подзатянулся. Преподаватель был на удивление разговорчив. Нет, Ален безумно любил творчество Диккенса, а в частности и его «Повесть о двух городах», которую они сегодня так живо и обсуждали с профессором практически весь семинар, но время поджимало. Уже вечерело. Студенты, такие же, как и сам Ален, расходились после колледжей по библиотекам, общежитиям, в общем — по своим делам. Ален быстро скинул в портфель блочную тетрадь и карандаш, — ручку то он благополучно забыл утром в общежитии, потому что бессовестно проспал, — и вылетел быстрым шагом в коридор, прямиком к выходу, стараясь не натыкаться на других студентов. Улица встретила прохладой. Парень повязал свой любимый тёплый красный шарф, спрятав его часть под куртку, застегнулся и припустил к библиотеке Кодрингтона. Уодхэм-колледж от библиотеки был не так уж далеко, но расстояние всё равно большое, поэтому Ален почти бежал. Людей много, а он мог и не успеть взять свою книгу. Ален был самым что ни на есть клишированным заучкой. Учился на «отлично» по всем предметам, зачитывался книгами, мог поддержать любую беседу с почти всеми профессорами — конечно же за исключением тех, кто вёл естественные и технические науки. Вот в этом парень был практически дуб дубом, потому что интересовался исключительно тем, что касалось гуманитарной сферы. Ну, и немного общественной. Да даже его внешность практически кричала о том, что он заучка. Светло-русые, всегда торчащие в разные стороны волосы, которые Ален даже не пытался укладывать, потому что они никогда его не слушались и не поддавались. Даже на уговоры. Большие круглые очки, что постоянно сползали на чуть вздёрнутый кончик носа и прикрывали светло-голубые глаза. Одежду парень тоже носил стереотипную. Не потому, что старался втиснуться в устоявшиеся рамки, а потому, что действительно любил. Всякие однотонные рубашки различных цветов, классические чёрные или коричневые брюки, ремни. Единственное, что выбивалось — это обувь. Ален носил кроссовки. Любимые белые кроссовки. Они были гораздо удобнее туфель, которые он пытался носить на первом году университета. Две недели промучился и плюнул на это дело. Тринити в этот раз выдался прохладным. Уже середина апреля, а температура по-прежнему не поднималась выше двенадцати градусов. А сейчас была и того ниже — всего девять. Парень поёжился из-за прошедшей по телу дрожи от холода и посмотрел по сторонам, перебегая дорогу. По правую руку от него высился Шелдонский театр, у входа в который стояло несколько групп студентов. Они о чём-то оживлённо болтали, кто-то показывал друг другу сценки, видимо, из недавно поставленных спектаклей. Весело у них было. Сам Ален не особо общался с ребятами со своего курса. Они все были такие весёлые, общительные, дружные. Постоянно ходили на разные мероприятия или дружеские посиделки. Нет, безусловно, парень разговаривал с ними, особенно когда они вступали в дискуссии на предметах, затрагивая тот или иной вопрос. Но когда они оказывались за дверями аудитории — ребята для Алена переставали существовать точно так же, как и он для них. Парень усмехнулся и побежал дальше. Прошёл Хэртфорд-колледж и завернул к находившейся тут же библиотеке. Смотритель — чуть полноватая женщина шестидесяти лет — встретила его холодным цепким взглядом. — Мистер Гудман, в тысячный раз вам повторяю, что по коридорам бегать нельзя, — металлический голос, раздавшийся по холлу, заставил Алена притормозить. — Я не бегаю, я просто очень быстро иду, — парень развернулся к говорившей женщине, поправил вновь съехавшие очки и широко улыбнулся. Обезоруживающе. Смотритель тяжко вздохнула и посмотрела на Алена таким взглядом, будто он её наказание невесть за какие грехи. — Вашу книгу никто не брал, можете не торопиться. Да и сомневаюсь я, что кроме вас кто-то в этом университете ещё может интересоваться такими вещами. — О, спасибо за информацию, миссис Беккер. Хорошего вам вечера, — парень развернулся и уже спокойнее пошёл дальше по коридорам, мимо заставленных древними фолиантами стеллажей. Не сказать, чтобы Ален прямо интересовался «такими вещами», но на томик «Философия оккультных течений» он наткнулся чисто случайно, когда искал свой непенф в самых дальних уголках библиотеки. И, что удивительно, нашёл ведь. Книга была старой, если не сказать, что древней. Страницы были желтоватого оттенка, большой, узорчатый инициал в начале каждой главы. Запах тоже был, свойственный книге, долгое время простоявшей без дела. Ален и сам не понял, почему взял именно её. Корешок, наверное, красивым показался. А потом книга просто захватила его. Заманила в свои сети и утащила внутрь. Дело было даже не в содержании или затрагиваемых проблемах, как могло бы показаться на первый взгляд. Нет. Ален понять не мог, кому хватило смелости и наглости так варварски отнестись к такой древней книге, но захватили его исключительно надписи, пометки, ремарки и просто мысли, которые оставлял на протяжении всей книги предыдущий читатель. С первой же страницы они привлекли внимание Алена, из-за чего он и начал методично вникать в содержание, чтобы понять, к чему относилось то или иное высказывание недочитателя. Они были настолько ироничными, скептичными, кое-где возмущёнными и от этого настолько захватывающими, что Ален просто не мог от них оторваться. Третий вечер он стабильно проводил в библиотеке в обществе этой книги. На руки фолианты не выдавали, поэтому он отметил книгу у смотрителя и скользнул за самый дальний столик в читальном зале, рядом с которым почти никого не было. Ален Гудман любил эту библиотеку. Здесь было так тихо, спокойно и умиротворённо, но в то же время, когда выходишь отсюда, чувствуешь в себе такой прилив духовных сил, что кажется, можно горы свернуть. До защиты диссертации время ещё оставалось, а так как она у Алена была уже готова от корки до корки, он позволял себе коротать вечера без неё. В библиотеке. С книгой про оккультизм, вообще невесть каким образом оказавшейся в таком месте. Парень с нетерпением листал уже прочитанные страницы, то и дело натыкаясь взглядом на красивый, ровный почерк. Предыдущим читателем был парень. Ален был уверен в том, что это был именно парень, а не взрослый мужчина. Взбалмошный засранец, с реалистичными взглядами на жизнь и великолепным английским юмором. Взрослый человек просто не мог бы так свободно и тонко выражаться на полях старого фолианта. Ручкой. Ален пока не спешил спрашивать у смотрителя про предыдущего читателя, потому что знал, что книгу сразу же изымут из общего доступа, а он попросту не сможет дочитать такие прекрасные комментарии. Парень долистал до того момента, где остановился вчера, и продолжил чтение, неосознанно начав улыбаться от предвкушения очередного едкого словца по поводу рассматриваемой в этой главе теории. Дочитав до философии зодиаков, не выдержал и тихонько рассмеялся. Вандал-читатель по гороскопу был водолеем, о чём он весьма иронично, в своей излюбленной манере, и сообщил. На главе «Интерпретация ковена» Ален снова рассмеялся. Неизвестный уверял, что он несомненно попробует создать свой ковен и стать в нем исключительно верховным жрецом. На «Нью Эйдж» — главе про оккультное движение нового века — Ален остановился подольше. Видимо, для предыдущего читателя это была достаточно животрепещущая тема, потому что здесь было не в пример больше его размышлений, чем в прошлых главах. И про советский гуманизм, и про реинкарнацию, и про «Бог есть всё, и всё есть Бог». Ален удивился тому, насколько глубокие мысли были в голове того парня. С каждой прочитанной главой Ален понимал, что всё больше и больше интересуется тем недочитателем. Его мысли и взгляды очень импонировали парню. И по ходу чтения Ален так же заметил, что ни разу не поспорил с ним. Было странно осознавать, что совершенно незнакомый человек, о котором парень совсем ничего не знает, даже имени, становится таким близким. Появилось ощущение, будто Ален знает его тысячу лет, будто это самый родной человек на свете. У Алена Гудмана никогда не было друзей. Даже в далёком детстве. Сколько себя помнил, он всегда был один. Была семья, которой на него было по большому счету наплевать. Был строгий дед старой закалки, с которым он жил и который очень часто заставлял Алена делать всё то, что ему не нравилось. Родители развелись, когда мальчику было пять. Мать уехала во Францию и приезжала по сей день не чаще одного раза в год, чтобы воочию убедиться, жив ли её сын. Отца с тех пор Ален больше не видел, хотя знал, что тот обитает где-то в Лондоне. Деда парень не любил. Уважал — не отнять, — но не любил. Старик вырастил его, поднял на ноги, заставлял учиться, учиться и ещё раз учиться практически двадцать четыре на семь. За дошкольную и школьную жизнь у Алена репетиторов было почти как звёзд на небе. Дед дал ему знания, но не дал необходимого тепла. Был с мальчиком груб и зачастую даже жесток, от чего Ален его ещё и боялся. Старик был достаточно состоятельным человеком, поэтому и мог позволить себе завалить внука учёбой и учителями. Он умер четыре года назад, но перед этим сказал, что оставит Алену наследство только в том случае, если он поступит и отучится в Оксфорде. Парень, в принципе, против не был. Ему и самому хотелось сюда поступить. Поэтому деньги деда лишними не были. Наверное, старик просто не хотел их отдавать кому-либо ещё, в том числе и упорхнувшей дочери, скинувшей на него своего ребенка. Но Ален не обижался. Деньги есть деньги, без них никуда. В общем, юность была очень сложной. И спасали его только книги, что тогда, что сейчас. Те чувства, что начали у него возникать по ходу знакомства с предыдущим читателем были Алену абсолютно незнакомы. Он решил пока что не зацикливаться на этом и отложить раздумья на потом, когда мысли в голове немного улягутся. Но мысли укладываться не хотели ни через два дня, ни через три. Ален всё так же с нетерпением мчался после занятий в библиотеку и, прикусив губу, ожидал, когда же наконец удастся начать новую главу и окунуться в так полюбившиеся ему ремарки. Окончания этого оккультного томика Ален ждал с одной стороны с нетерпением, а с другой — со страхом. С одной стороны, он безумно хотел ещё больше узнать об этом фолиантном мыслителе, а с другой — парень боялся больше никогда не пересечься с ним, кроме как на страницах этой книги. Та неделя, что Ален посвятил «Философии оккультных течений» подходила к концу точно так же, как и сама книга. Главы заканчивались, а Ален твёрдо убедился в том, что просто влюбился в эти примечания. Он настолько сильно горел желанием познакомиться с их автором, узнать его поближе, что все мысли постоянно были забиты только исключительно этим. Последняя глава — «Источники сатанинской мысли» — воспринималась Аленом как-то тоскливо. У него было такое чувство, что каждая последующая сноска становится всё более пропитанной иррациональной грустью. А может, и не иррациональной. Может, горе-автор всё же привязался к этому оккультному томику, и ему было тяжело с ним прощаться. Как сейчас тяжело прощаться с комментариями этого горе-автора самому Алену. Парень дочитал единственную оставшуюся страницу и наткнулся на последнее сообщение, по-прежнему выведенное изящным ровным почерком. «Прости, будущий читатель, за то, что происходило на полях этого фолианта, непонятно каким образом оказавшегося на полках библиотеки Кодрингтона. Я не смог удержаться от того, чтобы не комментировать всё, что происходило на этих страницах. Согласись, здесь было очень много всего абсурдного и нелогичного. Извини, если мои комментарии вводили тебя в заблуждение или мешали погрузиться в содержание. Каюсь. А если ты с юморком, то надеюсь, это чтиво смогло тебя развеселить. Удачи тебе. К. С.» Ален ещё какое-то время просто сидел и бездумно смотрел на эту страницу. Обводил взглядом каждую написанную от руки букву и не мог оторваться. «К. С.» — инициалы предыдущего читателя. Эти буквы у Алена словно выжгло на подкорке. Он провёл по странице пальцами, остановив их на убористом сообщении в правом нижнем углу. Провел по нему ещё раз и с тяжким вздохом закрыл книгу. Парень почувствовал опустошение, которое тут же сменилось грустью. Время действия непенфа истекло, к сожалению. Ален поправил съехавшие очки и поднялся. Нужно было найти смотрителя. Миссис Беккер сегодня была в читальном зале, и, едва наткнувшись на неё взглядом, Ален целенаправленно пошёл в её сторону, огибая снующих туда-сюда студентов. Увидев юношу, женщина обречённо вздохнула. Она старалась сделать это незаметно, но Ален всё равно увидел. Да уж, за три года он изрядно потрепал ей нервы. Как только он подошёл к стойке, тут же услышал её извечно металлический голос: — Мистер Гудман. Дочитали? — она отложила какую-то папку, которую просматривала до прихода Алена, и развернулась всем корпусом к нему. — Да, только закончил, — Ален положил фолиант на столешницу. — И как? Почерпнули что-то новое? — в глазах женщины мелькнули смешинки. — Было интересно, — Ален пожевал губу перед тем, как задать интересующий его вопрос. — Миссис Беккер… — начал он, а женщина в ответ вопросительно приподняла брови. — Могу я поинтересоваться у вас кое-чем? — Конечно. Слушаю вас, — смотритель была несколько ошеломлена. Ален никогда у неё ничего не спрашивал за всё то время, что учился здесь. Они только иногда беседовали, но не более. — Предыдущий читатель… могу я узнать, кто это был? — Миссис Беккер несколько секунд смотрела на Алена, осмысливая вопрос. Отвела взгляд, нахмурилась, взглянула на фолиант, потом снова посмотрела на парня, но уже без присущей ей холодности. — Не положено. Такая информация считается конфиденциальной. Ален сразу как-то поник. Молчал какое-то время, рассматривая свои руки, но потом снова поднял глаза на смотрителя. — Миссис Беккер, — парень не узнал свой голос. Никогда он ещё не был таким надломленным. — Прошу вас, это очень важно. Всего лишь раз. Женщина вперилась своим цепким взглядом в лицо Алена. Какое-то время молчала, разглядывая его, потом кивнула и придвинула книгу к себе, открывая на первой странице. — Хорошо. Но только один раз, мистер Гудман. И чтоб ни слова, –Ален на это активно закивал, подтверждая, что он — могила. Сперва она рассматривала обозначения в книге, потом её пальцы запорхали по клавиатуре, после чего она вчитывалась в то, что ей выдавала программа. В нетерпении Ален переминался с ноги на ногу. Наконец, женщина подняла на него взгляд. — Мне жаль, мистер Гудман, но последний читатель этого тома был в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Не уверена, жив ли он сейчас вообще. Программы нашей библиотеки больше никаких данных не имеют. Внутри Алена что-то треснуло. Из этих трещин стало просачиваться нечто тёмное, безнадежное. Оно заполняло юношу с головы до пят, не давая свободно вздохнуть. Он прикусил губу, чтобы затопившие его чувства не хлынули наружу слезами. Почувствовал во рту металлический привкус и понял, что губу он прокусил. Парень прерывисто вздохнул и, поблагодарив миссис Беккер, развернулся к выходу. Ален смутно помнил, как дошёл до своей комнаты в общежитии. Как только его голова коснулась подушки, он всё же не выдержал и тихонько заплакал, обхватив себя руками. То безысходное и тоскливое состояние никак не хотело отпускать. Он лежал и всхлипывал какое-то время, но потом всё же уснул. Напряжение и стресс дали о себе знать достаточно быстро. Проснулся Ален через час и почувствовал себя при этом до ужаса разбитым. Развалившимся на части. Он на автомате принял душ, переоделся в спальное, собрал все необходимые к завтрашнему дню вещи и снова лёг в постель. Последней его мыслью перед сном было: «Наверное, я единственный такой в мире идиот, который умудрился влюбиться в мёртвого человека. Да ещё и таким странным образом». Утром Ален чувствовал себя ненамного лучше. В голове было просто пусто. Не замечая ничего и никого вокруг, он шёл по Холлиуэлл-стрит к Уодхэм-колледжу в течении таких же студентов. Не заметил даже миссис Беккер, которая, завидев его, остановилась, чтобы что-то сказать. Сказать что-то важное для Алена. То, что Кристофер Солсбери, который выпустился лет пять назад, был тем ещё засранцем и имел скверную привычку не отмечать книги, которые он берёт у смотрителя.