Кислород

      Эти каникулы не похожи на все предыдущие. По-своему отвратительные, они кажутся удивительно особенными. Хлопья белого, рыхлого снега летят вниз, малость оседая на окнах и серых стенах башен. Сквозь стекло слышен уличный шум, выкрики юных студентов и пение рождественского хора мистера Флитвика.       В вечернем мраке мерцают огоньки. Взгляд мутнеет. Красные гирлянды, кажется по ощущениям, пробуждают тревожность, а синие наоборот мягко успокаивают. Так из крайности в крайность они толкают парня поочередно, вызывая в его взгляде неприятную дымку. Новой волной на него накатывается расслабление. Кости словно на время растекаются в желе, мускулы лица без никаких усилий выводят мелкую, совсем незаметную улыбку. Чуть приподнимаются уголки бледных, как смерть, губ. На всю радужку распластанные чернильными каплями зрачки оставляют лишь тонкую, граничащую с белком, изумрудную оправу. Веки закрываются, а в голове звучит мелодия — ровная, спокойная, неземная — она испаряется, когда тяжёлая дверь внезапно хлопает. В ушах глухо шумит.       — Ал… — Скорпиус вздыхает, подрывается с места и в неровном темпе, который граничит с бегом, подходит к нему. Бледные ладони тянутся к щекам, когда он присаживается рядом с парнем на корточки, разглядывает лицо — оно чуть покрыто выцветшими веснушками, болезненно синие синяки не придают ему лучшего вида, а на губах все ещё заметна присохшая к ним кровь, контрастирующая со смертельно-бледной кожей.       — Я в порядке, — Поттер уже предвидел вопрос друга. Хотя Альбус, конечно, не считает его другом — он определённо является чем-то большим. Чем-то намного более важным, чем тот ему это показывает, куда более близким, чем сам Скорпиус предполагает.       Альбус привык притворяться даже перед Малфоем, но открыть глаза не рискует — лучше прикинуться просто сонным, чем показаться обдолбанным. Чуть уставший Скорпиус скатывается по стенке рядом, расслабляет колени и не нарочно стукает своим о его. Поттеру кажется, что на его плечи сыпется какой-то снег, но это лишь побочный эффект таблеток и его воспоминаний, что пылью проносятся в его черепной коробке. Боль физическая — ощутимо начинает скакать давление и боль приходится то на затылок — когда он вспоминает свой первый в Хогвартсе год, то на лоб — когда он ментально переносится на Гриммо 12.       — Сколько ты взял? — Поттеру и не нужно прикладывать много умственных усилий, чтобы понять, о чем толкует Скорпиус. Альбус делает ещё одну затяжку, чуть задерживает в и без того пострадавших лёгких дым, с ответом выдыхает:       — Пачек? Много, — медленно открываются его стеклянные глаза. Они блестят в свете луны, что мягко отражается в висящем перед ними зеркале и немного, самую малость, от скапливающихся слёз. Надоедливые, они собираются в уголках его глаз каждый раз, и каждый раз Поттер не находит этому объяснения — то ли это от едкого дыма сигарет, то ли из-за сильного напряжения после волшебной палочки у самого запястья. Это не всегда была она — иногда лезвие, возможно, собственные ногти — тогда, когда он готов был постараться.       «Заслужил, заслужил, заслужил, — повторял он себе, пока сидел на холодном кафеле ванной, а потом не своим голосом медленно добавлял: — Заберите, заберите, заберите меня».       — Ты ещё не сказал ему?       — И никогда не скажу. Он убьёт меня. Нет, сначала пристыдит перед Джеймсом и Лили, потом убьёт, — напряжение вдруг сковывает его плечи. Брови сначала подлетают наверх, затем мягко хмурятся, щеки немного надуваются и вытягиваются. Его трясёт. Но он никогда бы не позволил себе показать это Скорпиусу. Ал считает, что и без того каждый день мотает ему нервы — если он узнает, что чистые дни слетели к чертям, то истерика скорее будет у Малфоя, нежели у самого Поттера.       — Да ладно тебе, твой отец не настолько строг, — каждое слово Скорпиуса отзывается в его же голове пульсацией. Он не любит разговаривать с Альбусом, желание пропало ещё летом — Поттер всё время тянул его ко дну, оно казалось ему привлекательным, вот только Малфой хотел летать. Хотел чувствовать, жить, до сих пор хочет, но Ал живёт в космосе — своём, далёком, навязанном ему наркотиками, а на деле этот космос — дно затхлой ямы. И оно его привлекает.       Малфою казалось, что друг так и погибнет, когда в следующий раз случайно собьётся с счёта, использует больше таблеток, чем нужно, и его найдут на полу грязных слизеринских подземелий с пеной у холодного рта. Скорпиус пытается отогнать от себя эти мысли, но с каждым разом, когда его взору представляется бешено накаченный препаратами Поттер, становится труднее. Не помогают и беседы по душам, пощечины, ссоры — совсем ничего. Хотя, может и помогают, да сам Малфой этого не видит. Или ему просто мало.       — Не знал, что Малфои наблюдательные, — Поттер ступает на минное поле. Осознанно или нет — непонятно даже ему. Серые глаза загораются яркой вспышкой — Альбус оступился при первом же шаге, даже не успев по новой затянуться табаком.       — Не называй меня так, — твёрдо, скрипя челюстью, отзывается Скорпиус.       — Как? Малфоем? — он словно не знает. Словно не Альбус месяц подряд выслушивал рассказы парня, не он успокаивал его, не он всё это время был его лучшим другом. «Лучший друг» звучит не очень удачно — Альбус наверняка был чем-то большим для Скорпиуса. — А что, предпочитаешь фамилию матери? — рваный смех вылетает из уст парня, проводя по не зажившей ране Малфоя словно острием ножа.       — Предпочитаю характер матери, — тяжело и твёрдо чеканит парень со скрытой, нечитаемой ненавистью. Смотрит в зеркало и вдруг резко выпрямляется на своих двух, чтобы глянуть на Альбуса сверху вниз. — Я ненавижу, когда меня клишируют этой фамилией.       Поттер медленно открывает затуманенные глаза, оборачивая свой взор на парня. Взгляд Скорпиуса тупится, а на лице Ала медленно расползается довольная с ничего улыбка.       — Да ты обдолбанный… — со смешком, похожим на всхлип, говорит Малфой. Уже толстой стопкой в его воспоминаниях собираются такие моменты: Альбус пьян, Альбус накурен, Альбус накачан наркотиками. И его жутко раздражает то, что воспоминания о первых полётах, о скитаниях по Хогсмиду заменяет это. Ужасное подобие отношений.       Дыхание сбитое, неровное. Колени и пальцы чуть трясутся, сильнее вжимаясь в белую дверь, за которой так и слышится:       — Дай же, дай, дай мне их! — и ещё громче: — Куда ты их, блять, спрятал?       В спину бесконечно прилетают отголоски ударных волн сквозь слой древесины, но даже по звуку можно понять — Альбус в ярости, и если бы дверь не была зачарованной несколько минут ранее, вероятно, разлетелась бы в щепки уже после первого удара его крепких рук.       — Дай мне немного! Совсем чуть-чуть! Куда ты их, сучка, дел?! — голос надрывается плачем и почти физически Скорпиус чувствует, как по двери Поттер сползает на пол. — Мне нужно самую малость, последний раз, ну Гиперион… Гиперчик… — звуки медленно затихают. Малфой в порыве истерического испуга и стыда закрывает лицо ладонями — нелепый смешок на грани с полувсхлипом — и даже на секунду успевает расслабиться, но теперь вздрагивает пол под его ногами — парень бьёт уже не по двери.       Поттер смотрит туманно, но видит — ладони его от ударов безумно красные, словно их опалили кипятком. Такая сильная ломка у него впервые. Потом ему, возможно, будет стыдно перед Скорпиусом, но сейчас он продолжает кричать, надрывая голос, не стесняясь колотить руками невпопад:       — Дай их мне! Дай! — парень по другую сторону двери хватается ладонью за свой рот, потому что боится сорваться. На дрожащие от страха бледные пальцы, которые он прижимает к губам с немыслимым усилием, быстро скатываются бусины горячих слёз. Скорпиус впервые не может сдержаться.       Как хорошо, что Драко Малфоя в те летние выходные в мэноре не оказалось.       А может, лучше бы он всё-таки был там.       Больше всего Скорпиус боялся пережить это ещё раз.       Они никогда не говорили друг с другом о том, кем друг для друга приходятся. Альбус знает, что Скорпиус, он… Скорпиус. Милый, добрый, чуткий — он отличный. Самый лучший человек из всех, кого он только встречал. И Альбус знает, что Скорпиус попросту не заслужил. Он не заслужил такого друга, он заслужил куда милее, добрее, внимательнее — лучше. Но Поттер куда больший эгоист, чем себе можно представить — он цепко ухватился за Малфоя, что служит ему спасательным кругом, и теперь медленно-медленно тащит его вниз, на самое дно, ни на секунду не задумываясь над тем, чтобы разжать кулаки.       — Да, обдолбанный. Снова, представляешь? — парень невинно, насколько можно так выразиться, вскидывает руки. Весёлость на его лице медленно обращается горечью, Альбус поджимает губы. — Я все проебал. Чистые дни, здоровье, жизнь! Всё, — затылок соприкасается с каменной стеной, не держится на месте, голову бросает из одной стороны в другую. В животе тугой узел, который под разочарованным взглядом Скорпиуса становится ещё туже. Поттер кривится от боли, бесшумно пускает слёзы.       Малфой не знает, что делать. Он долго думал над этим, но даже неделя беспрерывного размышления не дала много вариантов. Лишь один, и то, парень не уверен в его действенности. Скорпиус не уверен, готов ли рисковать их с Альбусом отношениями, ведь слишком сильно привязался к ним — но точно знает, что если план сработает, то Поттер будет счастлив. А если он будет счастлив, то, пусть даже немного наигранно, счастлив будет и Скорпиус.       — Я всегда думал, что это поможет мне жить быстрее, — его лицо мрачнеет, он становится неожиданно серьёзным, словно таблетки на миг перестают действовать. — Что я начну путать день с ночью, проживу это всё, не заметив.       — Помогло?       — Нихрена, — последний рывок расслабления и разум снова отключается. Осознанно или нет, Альбус начинает смеяться. Его губы расплываются в малость глупой, но грустной улыбке. А Скорпиус с разочарованием вздыхает — его взгляд снова тупится, опускается ниже — уже не вглядывается. Шея подрагивает, мышцы напрягаются, дыхание становится всё медленнее, пока Малфой не задерживает ком воздуха в лёгких и не выходит из комнаты, почти бесшумно запирая дверь. Медленный выдох. Этот шанс у Поттера последний, и если он его потеряет, плохо будет именно Скорпиусу. Ал прекрасно это знает.       Последний шанс. У него больше нет права на ошибку, он обязан всё исправить. Он не готов лишиться кислорода, но в космосе его нет — ему придётся спуститься на Землю, потому что кислород никогда не потянется наверх, как бы Альбус ни пытался. Поттер ещё даже не подозревает, как сложно будет возвращаться.       «Ты не заслужил, Альбус. Я заберу тебя, — шёпотом в ту ночь произносит Скорпиус. — Я заберу тебя».