***
— Оскар! Джеймс Айронвуд как может быстрее оттаскивает мальчика подальше от обрыва. Кровь, которая не останавливается, обильно пачкает пол и его руку. Яркий алый цвет и металлический запах пробуждают человека, который изо всех сил притворялся, что у него нет сердца. — Что я наделал? Боги, что я наделал? Оскар! Я убил ребёнка! Нет, он ещё дышит, хоть и слабо. Джеймс напрасно пытается закрыть рану в его груди. Что ему теперь делать? У него нет с собой бинтов, ничего, что может остановить кровотечение. И, если пострадали жизненно важные органы, он точно ничем не сможет помочь. Он успокаивается на минуту, чтобы вынуть свой свиток из кармана. Всё ещё никаких вестей от Винтер. Если результат будет достигнут и она получит силы Девы, возможно… Целой рукой, которая не прекращает дрожать, пока раненая ужасно покалывает, ему удаётся послать сообщение повышенной важности всем своим людям: «Мне нужна немедленная медицинская помощь. Ребёнок умирает» И это только моя вина.***
Всё вокруг него белое и сияющее. Оскар опускается на пол, такой же бесформенный, как и весь мир, который его окружает. Он ещё чувствует боль и страх, но приглушённые, как звук под водой. На его руках и груди не осталось и следа крови. Как странно. Но у него нет времени больше удивляться, едва он замечает фигуру, стоящую на коленях рядом с ним. Она всегда там была? Человек, седой и в тёмно-зелёной одежде, закрывает лицо, плача жалко и отчаянно. Оскар никогда в жизни не видел его, но прекрасно знает, кто это. — Озпин? Старый директор, — нет, волшебник? — поднимает лицо от своих рук и смотрит на Оскара глазами, полными печали. — Мне жаль… Мне очень жаль… Оскар не знает, хочет ли он утешить его или разозлиться. Это я здесь тот, кто умирает, Оз! Нет, на самом деле они умирают оба. Он кусает свои губы. — Что со мной происходит? Озпин опускает взгляд, будто не в состоянии смотреть в глаза ребёнка, что был перед ним. — Сейчас мы снова перерождаемся. Твой голос станет тем, что услышит следующий хозяин. Я не знаю, сколько времени пройдёт, прежде чем мы пробудимся… Его голос срывается с новым всхлипом. — Оскар! Мне жаль. Я никогда не хотел, чтобы ты… Думал, что смогу защитить, но я сбежал, как… как трус! На этот раз Оскар хмурится. Рука, которую он собирался положить Озпину на плечо, замирает и возвращается на место. — Оз, это не твоя вина. Джеймс — в смысле, генерал Айронвуд. Он застрелил меня, пока я был беззащитен. Рука сжимается в кулак. Оскар думает об Айронвуде, о силах Сейлем, которые вторгаются в Атлас. О Мантле и его гражданах. О Жоне, с которым он не смог попрощаться в последний раз. О Руби, которой он никогда не рассказывал о своих чувствах… Обо всех своих новых друзьях, которые будут продолжать сражаться без него. И он ничего не сможет сделать, чтобы помочь им! — Озпин, я не хочу умирать. Озпин кивает. — Я знаю, малыш. Я знаю. Я тоже не хотел, чтобы ты… Таким молодым… — Нет, Озпин. Я не умру. И пока он говорит эти слова, боль смерти, вот ужасная ирония, обрушивается на него снова, и он оказывается совсем без сил. Он крепко хватается за пиджак Озпина и напряжённо смотрит ему в глаза, как если бы его товарищ был единственным якорем, соединяющим его с жизнью. — Помоги мне, Оз. Мы не должны умереть сейчас!***
Оскар говорит с кем-то. Джеймс замечает это только тогда, когда видит, что губы мальчика слабо двигаются. Быть может, Озпин? К нему возвращается слабый проблеск надежды. Джеймс лихорадочно ищет что-нибудь, что может помочь совершить чудо. Ну конечно, трость! Как можно быстрее он бежит, чтобы поднять её там, где она упала, к счастью не свалившись в пропасть, и возвращается к Оскару. Берёт его руки и приближает к ним рукоять. На его глазах ладони мальчика сжимается вокруг неё. Трость начинает светиться.***
— Прошу, Оз. Мы должны что-то сделать! Я говорю это не только для себя, но и для тебя тоже! Озпин, запинаясь, повторяет: — Для меня? В эту секунду острая боль возвращается, и Оскар крепко жмурится и сжимает зубы. Он наклоняется вперёд, совсем близко, чтобы коснуться груди своего компаньона по душе. Чувствует, как его обнимают. Он немного расслабляется. Он справится. Он найдёт выход. Он не один. — Если мы умрём сейчас, — повторяет он слабо, — Атлас падёт. Сейлем снова победит, и мы потеряем и этих важных нам друзей. Он не сразу замечает, что слёзы катятся по его щекам. — Я не хочу их терять, — всхлипывает он. Воспоминания его предыдущих жизней, которые мелькают перед его глазами, показывают эту чудовищную неизбежность: умереть, потерять людей, которых любишь. Снова и снова, до бесконечности. Но только то, что он принял это, ещё не значит, что он не может с этим бороться. Он цепляется за Озпина со всей оставшейся у него силой, и Озпин крепко прижимает его к себе. — Озпин, мы должны что-то сделать! Мы должны спасти Атлас! Мы должны спасти всех! — Ты прав. Голос Озпина вновь спокойный и решительный. Озпин отстраняется от него достаточно, чтобы посмотреть ему в лицо. Он улыбается. От неожиданности этого зрелища Оскар начинает смеяться. — Я действительно дурак! — восклицает Озпин, не прекращая улыбаться. — Моя магия всё ещё со мной! И Оскар видит, как появляется сотня других фигур, чтобы с той же улыбкой поддержать его. Все, кто разделял его душу, его магию. И он знает, что это чудо забирает его последние силы, но ощущает, что это — жертва, которую его товарищи с радостью принесут. Лишь бы не стоять в стороне и не наблюдать за чем-то неизбежным. Его боль стихает, силы возвращаются. Он устало кладёт лицо на грудь своего друга. — Спасибо, что спас меня, Озпин. — На самом деле, — отвечает тот, поглаживая его волосы, — это ты спас нас.***
На глазах у изумлённого Джеймса Оскар поднимается, его раны больше нет, его аура вновь нетронута. Джеймс Айронвуд может только плакать, тоска и радость смешиваются в его истерии. Он подносит своё оружие, то, из которого он стрелял в ребёнка, к виску. Но Оскар, либо Озпин — или они оба? — быстрым движением вырывает пистолет из его руки. Зелёные глаза мальчика сияют золотом, пока он сурово смотрит на генерала. В полной тишине пистолет оказывается вышвырнутым в пропасть. Оскар отворачивается. — Не следуй за мной, Джеймс. И уходит. Джеймс Айронвуд остаётся на коленях, на холодном и покрытом кровью полу.