***
- Шурф, ты не... - Макс осекается на полуслове, замирает в оконном проеме, где только что возник, со свойственной ему бесцеремонностью ворвавшись в кабинет Великого Магистра без приглашения, беззвучно ахает, не сумев сдержать изумление. Он осторожно садится на подоконнике, потом спускает с него ноги, делает несколько шагов к столу, стараясь ступать бесшумно — и клянет половицу, предательски скрипящую под ногой. Впрочем, если уж Шурфа не потревожило ни неритмичное как обычно дыхание, ни довольно громко прозвучавшие слова, ни даже появление постороннего в кабинете... Последний аргумент Макс решает выбросить из головы — какой он, в самом деле, посторонний. Великий Магистр спит в кресле, чуть запрокинув голову. Одна рука свешивается с подлокотника, другая все еще лежит на самопишущей табличке — вероятно, та должна была отправиться в стопку своих сестер, возвышающуюся на краю стола чуть ли не до потолка, но сон одолел Шурфа раньше. Тюрбан съехал на лоб, и прядь темных волос упала на лицо, так откровенно щекоча нос, что у Макса немедленно начинает чесаться собственный. Он наклоняется, подбирает несколько разлетевшихся по полу листков, аккуратно складывает их в стопку. Пальцы свешивающейся руки едва заметно вздрагивают, и Макс снова замирает, боясь потревожить. По правде говоря, самым логичным решением сейчас было бы уйти прямо с места Темным путем, а сразу с той стороны послать Зов леди Сотофе и попросить устроить как-нибудь так, чтобы Великого Магистра не донимали делами хотя бы пару часов. Но отчего-то именно этого делать никак не хочется, более того — это кажется категорически неправильной идеей. Макс медленно выпрямляется, несколько секунд смотрит на лучшего друга — голова склонилась на бок, и теперь тюрбан закрывает не только лоб, но и один глаз, - на секунду зажмуривается, перебарывая нерешительность, а потом коротко взмахивает рукой, пряча Шурфа в пригоршню. - Надеюсь, ты меня простишь, - бормочет он себе под нос, наконец откладывая собранные бумаги, а потом бросает случайный взгляд на оставшуюся на столе табличку. И вдруг выхватывает в мельтешении невнятных символов, цифр и обрывков предложений четыре буквы, складывающиеся в знакомое слово. Макс тянется к табличке, пристально ее рассматривает, будто в чем-то подозревая, проводит большим пальцем по расползающимся строчкам, касается букв собственного имени — и отдергивает руку, словно испугавшись, что делает что-то дурное. Смотрит на свою ладонь, в которой сейчас застыл в почти не движущемся времени Шурф, качает головой, потом едва заметно улыбается, закрывает глаза — и шагает в Хумгат, оставляя весь Мир за спиной. «Кофейная гуща» встречает его звонким Тришиным смехом и невесть откуда звучащей мелодией флейты, но стоит ему переступить порог — и все замолкает. Франк вытаскивает из огромной кастрюли не менее громадную ложку, салютует ей и снова отворачивается к плите. Триша кидается было обнимать Макса, но на полпути вспоминает, что забыла смутиться, и вспыхивает так ярко, что цветом лица начинает напоминать франково варево. Макс молча улыбается, кивает обоим, потом показывает глазами вверх — мол, вы как хотите, а я туда — и выскакивает из зала, так и не сказав ни слова. Он взбегает по лестнице так быстро, словно наверху его ждет какой-то невероятный приз, распахивает дверь маленькой спальни, оглядывает ее ласковым хозяйским взглядом, довольно отмечает распахнутое окно и любопытную ветку груши, уже почти в это окно влезшую, идеально расправленное цветастое покрывало на узкой кровати, целую связку уютно светящихся под самым коньком желтых огоньков. Дверь за спиной закрывается сама, да и покрывало не дожидается момента, пока Макс его откинет — совершенно самостоятельно складывается неряшливой стопкой в изножье. Макс садится на краешек кровати и заставляет себя вспомнить первое дыхательное упражнение. Для того, что он задумал, нужна предельная концентрация, куда там письменам в небе или путешествиям между Мирами. Это там можно схалтурить, передохнуть, задуматься на секунду о чем-то другом, а сейчас ошибки допустить никак нельзя. Он выравнивает дыхание, доводя счет до восьми, потом до десяти, плавно поднимает руку и коротко встряхивает ей, бережно опуская Шурфа на кровать. И улыбается ликующе: получилось! Он тянется, осторожно убирая надоедливую прядку с расслабленного лица, опасливо тянет тюрбан, позволяя голове постепенно соскользнуть на подушку. Медленно, замирая каждый миг, опускает плед поверх белоснежной мантии. Разрешает себе перевести дух и поднимается с кровати. Великий Магистр открывает совершенно ясные глаза. Макс вздрагивает и мысленно дает себе подзатыльник. - Спи, - мягко говорит он, ни секунды не веря в успех. Но этого неожиданно оказывается достаточно: Шурф вдруг улыбается совершенно по-детски, беззащитно и доверчиво, подгребает к себе тюрбан, обнимая его одной рукой, закрывает глаза — и через минуту Макс понимает: в самом деле спит. Он медленно облегченно выдыхает, косится на дверь, потом на свешивающуюся почти до пола руку, пожимает плечами и садится рядом, прямо на теплые доски, прислоняясь спиной к кровати. В конце концов, где еще как не здесь он может позволить себе быть настоящим собой.***
Франк вынимает ложку из громадной кастрюли, гасит под ней огонь, плотно закрывает крышкой, чтобы ни одного облачка пара не убежало больше. Теперь супу настаиваться хотя бы пару часов, а лучше — до следующего дня, только кто же ему даст так долго стоять. И правда — стоит только супу остыть до той температуры, когда его возможно хотя бы взять в рот, как на лестнице раздаются шаги, а потом в кухне показываются гости: Макс взъерошен, словно это именно он еще пару минут назад спал, зато сэр Шурф как обычно аккуратен, будто только что от лучшего столичного цирюльника. И довольны оба почти настолько же, насколько смущены незнамо отчего. - Ой, как хорошо, что вы проснулись! - Триша даже делает оборот вокруг себя, не в силах иначе выразить радость. - У Франка как раз суп готов, но он отказывался давать его попробовать, пока вы не спуститесь. - А что за суп? - интересуется Макс, глядя на кастрюлю с таким любопытством, будто пытается рассмотреть ее содержимое прямо сквозь стенки. - Да кто ж его знает, - добродушно хмыкает Франк. - Названия ему еще никто не давал. Так что мне, считайте, повезло, что в гостях у меня сам сэр Шурф, уж ты-то сможешь подобрать нужное слово, я не сомневаюсь. Шурф улыбается одними глазами и коротко кланяется, благодаря за комплимент — Франк не сомневается, что ему в самом деле приятно. Триша спохватывается, что все еще смотрит на гостей во все глаза — ну соскучилась, давно их не было. С тех пор, как Макс вернулся в свой Ехо, он вообще стал бывать здесь так редко, что скучаешь по нему даже когда он тут. Про запас, так сказать. А то никогда неизвестно, в какой момент он сбежит дальше. Вот как сейчас — вроде оглядывает кухню с откровенным удовольствием, ласково проводит пальцам по деревянной столешнице, спрашивает что-то у Франка, а у самого глаза задумчивые и мысли будто бы не здесь. А сэр Шурф вообще уселся у стены и молчит — впрочем, он-то почти всегда молчит, если вокруг есть кто-то еще, кроме Макса. Она тихонько вздыхает и принимается вынимать из шкафов тарелки, ложки, вытаскивать на широкую деревянную доску утренний хлеб с тмином и фиалками, лезет на самую верхнюю полку за красивой супницей. - У тебя болит шея? - раздается позади голос сэра Шурфа, и Триша оборачивается на секунду, чтобы увидеть, что Макс в самом деле как-то странно вертит головой. - Просто затекла, ничего страшного, - отзывается он. - Умудрился задремать, пока сторожил тебя. Знаешь, всегда кажется, что сидишь удобно, но если заснуть в этой позе — все, беда. - Тебе было совершенно незачем меня сторожить, - слышится скрип отодвигаемого стула, шелест мантии, потом шипение сквозь зубы. - Потерпи немного. Триша наконец добирается до супницы и спрыгивает на пол, приземляясь почти бесшумно, как всякая уважающая себя кошка. Бросает взгляд на гостей — Шурф поднялся и положил ладони Максу на плечи, медленно ведя ими от рук к шее. Тот морщится и пытается втянуть голову в плечи, но не возражает. Триша снимает крышку с кастрюли, мгновенно сама пропитываясь горячим пряным паром, и принимается осторожно наполнять супницу. - Вообще-то... ай! Очень даже было з-сссачем! - несколько невнятно отвечает Макс. - Просто в следующий раз я придумаю какой-нибудь более удобный способ. - Можно просто поставить там кровать пошире, - предлагает Триша, стараясь, чтобы кусочки овощей не плюхнулись в суп со всего размаха и не забрызгали новый красивый передник. За спиной у нее наступает внезапная тишина, и она в который раз жалеет, что теперь не может повернуть уши назад, приходится разворачиваться всей собой. Макс задрал голову и смотрит на возвышающегося над ним Шурфа с едва читающейся на лице улыбкой, а тот не отводит взгляда, но Трише отчего-то кажется, что ему это дается с немалым трудом. - Я не против, - тихо говорит Макс. И, не дождавшись никакого ответа, добавляет. - Учти, если ты будешь и дальше так сжимать мои плечи, тебе придется лечить не просто затекшие мышцы, а полноценные переломы. Шутит, конечно, вон как у самого глаза блестят, но Шурф отдергивает руки, будто восприняв шутку всерьез, смотрит на собственные ладони со странным потерянным выражением, словно видит впервые. Снова осторожно кладет их Максу на плечи, а затем и сам наклоняется и коротко касается его лба губами. И замирает, отодвинувшись совсем ненамного и глядя прямо в глаза. Франк легонько тянет Тришу за локоть, качает головой в сторону двери и сам первым выходит из зала. - Но как же суп? - растерянно спрашивает она, когда оба выбираются в сад и устраиваются на низкой скамейке. Франк вытаскивает трубку и принимается неторопливо ее чистить. - А что суп? Ничего с ним не сделается... Да даже если и сделается, еще сварю. Большое ли дело. И Триша вдруг понимает, что да, то дело, что осталось внутри кофейни, застывшее между гостями, гораздо больше. И еще — что оно очень долго ждало на пороге, топталось, мялось, стеснялось войти, а теперь наконец здесь. И что нужно дать ему произойти. Она поднимается, расправляет юбку и поворачивается к Франку. - Тогда я схожу к тётушке Лимхе. - Зачем? - удивляется тот. - Лоскутов у нее попрошу. На покрывало для новой кровати. Или не нужно? - вдруг спохватывается она. Вдруг, как часто бывает, что-то поняла не так? - Нужно, - твердо отвечает Франк. Конечно нужно. Ты умница, Триша. И она,кивнув, уходит вприпрыжку, напевая себе под нос. Что-то ей подсказывает, что теперь эти гости будут здесь появляться гораздо чаще.