***
Команда продолжала спор: – Давайте накажем как-нибудь Никиту? – предложил робко Кирилл, центральный защитник. – Как именно? – спросили в один голос братья Валицкие. – Как ты сказал? – поинтересовался Владислав у товарища по команде. – дырка из команды решето? – Может, побьем? – спросил кто-то особенно злой на парня за поражение. – У меня есть идея получше, – закончил разговор левый защитник.***
Романов все-таки решился покинуть душевую кабину. Большая часть команды всё ещё сидела на своих местах в подозрительной тишине. Обычно кто-нибудь уже бы предложил не отчаиваться, выпить всем вместе в ближайшем заведении, а тут... Тишина. Парень сам не успел понять, когда его окружили друзья и товарищи по несчастью. Ожидая удара или колкого слова, он прикрыл глаза, сжав кулаки. Ожидания не сбылись от слова совсем. Эти восемь крупных, как спелые бананы, парней на голову выше его задумали нечто другое, отличающееся от обычного мордобоя, который во всех красках представил себе Некит. Не успел он открыть своих глаз, как к собственным губам прильнули чужие. Поцелуй поначалу не получался по той причине, что Романов стоял памятником самому себе, не проявляя признаков жизни. Щетина приятно кололась, но всё равно было ясное чувство нежности, обладатель сухих и обветренных губ был крайне осторожен. Свои чувства, нахлынувшие одной большой волной, Никитка скрывал, однако на поцелуй ответил, хоть и не сразу. Когда он очнулся от каких-то своих размышлений, то почувствовал, как его губы ласкают, кусают почти до крови и пошло водят по ним языком, прося разрешения. Беззащитный от такого беззакония паренек, вопреки своим здравым мыслям, поддался, потянулся немного навстречу, отвечая робкими действиями на ласки. Позволив язычку войти, он почувствовал очередной прилив горячей нежности, граничащей с безумием. Таких манипуляций он никак предположить не мог, оставалось только плыть по течению прямо в центр экстаза. Конечно, не так себе это представлял юный вратарь. В мыслях плавали смутные образы домашней обстановки с кем-нибудь одним, а в данной ситуации все происходило стремительно и без какого-либо согласия со стороны Романова, хотя он это заслужил, поэтому смирился со своей участью. – А ты неплох, – язвительно, будто готовился к худшему, но получилось наоборот, проговорил Кирилл, их центровой защитник. Он неплох? Да он просто бревно в реке чужих ласк и терзаний! Это Нигматуллин, чертов извращенец, может засосать так, что сядешь на попу от шока и восторга, а Никита тут не причем. Размышляя над заявлением Кирилла, он и не заметил перестановки на "поле": тот, кто его поцеловал, удалился на задний фланг, а несколько умелых рук потянулись к нему, о цели Некит боялся даже думать. Когда грязные в переносном смысле руки касались его, Романов чувствовал себя красивым экспонатом перед группой сливок общества – все хотят потрогать, прикоснуться к прекрасному, скрасив свою жизнь. Первые несколько минут были не примечательны, но чем дальше, тем больше позволяли себе окружающие его парни: одни ладони гладили его голый торс, другие сжимали до боли слегка выпуклую грудь, третьи так бессовестно спустились ниже, касаясь дорожки волос, уходящих под белое полотенце, заходя еще ниже, чтобы сжать посильнее, почувствовать власть над ним. Их вседозволенность ударила в буйные головы. Вратарь медленно таял, его чувство собственного достоинства сказало "прощай", когда на его место водрузилось стойкое желание быть чьей-то подстилкой, подчиняться и лежать смирно. Нравились ему действия дюжины (может, больше?!) ладоней или нет, но одно он получал в полной мере – возбуждение. – Красивый, – сказал кто-то с восхищением. Понял Никита, что на нём нет полотенца, уже потом. Возмущение, которое он хотел выразить, так и осталось где-то внутри, потому что его уже заткнули вторым поцелуем, не менее жарким, чем предыдущий. На удивление теперь его целовал Владислав, являющийся в команде опорным полузащитником. Ясность ума исчезала всё быстрее, поутихшие не так давно эмоции наполнили его хрупкую, но сильную тушку горячим желанием вновь. Жар разливался по телу новой дозой, хоть старая и не успела иссякнуть. Открыв глаза, Никита увидел, что уже все перед ним абсолютно голые, готовы наброситься на него в любой момент, что волк на зайца. Пока длился поцелуй, несколько пар рук продолжали мять его тело, нарушая границы еще сильнее. Теперь уже под раздачу попал зад, член и другие точки тела, за прикосновение к которым в повседневной жизни Романов бы убил. Прекратилось все так же быстро, как и началось. Восемь пар глаз смотрели на него с нескрываемым желанием, теплотой и требованием близости. Умудренный неожиданными поворотами судьбы юноша снова удивился, не ожидая слов одного из парней: – Ты тоже нас потрогай, – предложение весьма необычное и непристойное, но напор со стороны команды его оборону разрушил напрочь и он поддался вновь. Никита никогда не смотрел видео подобного формата, но почему-то сейчас чувствовал себя той самой девушкой среди группы парней, жаждущих только одного, хотя на самом деле почти так и есть. Каждый из стоящих в кругу позволял трогать себя – это очень сильно раскрепощало и Романов делал то, на что совсем недавно отвечал бы категоричным отказом. С чувством стыда Никита замечал за собой, что ему нравится делать это: нравится чувствовать кончиками пальцев горячую кожу, держать зрительный контакт, позволять себе разрушать невидимые рамки, которые зовутся приличием, квинтэссенция всего этого добивала разум. Сам перед собой Романов клялся, что даже с закрытыми глазами определил бы по контурам тела, кто перед ним: у защитника Кирилла ярко выраженная мускулатура, защитники левой части поля и правой – Ваня и Женя – могли похвастаться спортивной грудью, а как они ею двигают! Братья Володя и Руся были очень похожи, только старший был чуть побольше, полузащитник Владислав имел сильные руки, а Дмитрий Глобин крепкую спину, нападающего Славу можно было отличить по заметному кадыку. Такое разнообразие и доступность к большому количеству тел сносили крышу, голова грозилась взорваться от перегрева, а член кончить, хотя Никита к нему еще ни разу не прикоснулся. – Трогай ещё, – похабные улыбки появились у всех. Романову дали понять, что в нежности нет необходимости, уж лучше резкость и пофигизм к всей этой ванили. Вратарь делал, что ему было угодно. Неограниченные полномочия он исполнял во всей полноте – дотрагивался везде, где хотел, выслушивая комплименты интимного содержания, дрочил возбужденные члены, чувствуя ладонью обжигающий жар и пульсирующую систему вен, трогал тела там, где ему заблагорассудится. Его разум всё сильнее освобождался от ограничений, а возбуждение от парней передавалось ему. Этот факт не остался незамеченным: – Да ты уже трясешься! – прошептал Владислав, кто бы говорил, у самого голос дрожит, как у пьяного после похмелья. Игра, в которой главным сделали Никиту, постепенно оборачивалась против него самого, потому что он чувствовал, что теперь уже снова управляют им, но от этого становилось еще лучше, поэтому Романов не противился чужой воле. Лежа на старой, как мир, скамейке, он позволил себе расслабиться полностью, разрешить телу чувствовать прикосновения, что касались его грубо или нежно, невесомые поцелуи, которые переходили в укусы, будто тот, кто их ставил, желал сделать больнее, хотя все равно выходило наоборот, соски-бусины подверглись атаке горячих языков, облизывающих эрогенную зону. Следом за этим случилось то, чего Никита боялся больше всего – они дошли до члена. Несколько проворных и ласковых ртов приласкали его истекающий смазкой пенис с такой дьявольской изворотливостью, что он выгнулся, подаваясь тазом вперед, чтобы обострить притупленный экстаз. Всё кончилось за одну гребаную секунду. Заставив себя открыть очи, вратарь увидел, что его обступили со всех сторон плотным кольцом, выставив свои прелести вперёд, дескать, дерзай! Очередь ничуть не напугала юного игрока футбола, несмотря на то, что самым первым в ней был Кирилл – просто гора мышц! В своей манере Никита прошелся ладонями по внутренней стороне ног, поднимаясь вверх, перешел на член, взяв его обеими руками. Минутное сомнение было прервано контролем Нигматуллина, который в первые секунды временной затяжки ухватил пряди непослушных волос, надевая Романова на свой член. Задыхаясь и откашливаясь, вратарь пытался делать хоть какие-то движения губами и ртом, но все его попытки пересекались: Кирилл просто сильнее притягивал его к себе так, что плоть входила полностью, словно всё удовольствие только в том, чтобы нацепить партнера на свой хер. Мысленно пассив согласился с настойчивостью Кири, на этот раз уже по своей воле вбирая возбужденную плоть в себя. Реакция не заставила себя ждать, а наблюдать за ней было одно сплошное счастье – Нигматуллин приглушенно шипел, а его рука на голове Никиты сжимала волосы сильнее. Романов не успел что-либо подумать, как центральный защитник покинул его, пристроившись у его левой руки, а на его место встал Ваня, сразу начавший дергать за нужные ниточки. Он был поменьше Кирилла, но средний рост и наличие мускулатуры добавляли ему солидности. Чуть изогнутый вверх член сразу был взят за щеку, а расслабленный и добрый Левашов позволил ему делать любые свои фокусы. Романов же, не теряя хватки, начал вытворять немыслимые операции, да так виртуозно, что все, кто еще стоял в очереди, скулили при виде этого, а Нигматуллин, который сейчас толкался в сомкнутую ладонь, кусал губы из-за того, что поспешил уйти. Быстрый язык умело обследовал вверенные ему владения. Горячо облизывая ствол, очерчивая вены, он поднимался к головке, играясь с ней. Никита из-за своих умелых действий всё больше сомневался в своей невинности. Смешанные чувства не помешали ему успешно удовлетворять потребности уже второго парня из своей команды. – А-а-ах, я не выдержу, – простонал Левашов, когда в очередной раз вратарь "случайно" всосал его головку в рот. – Тогда подвинься! – скомандовал Женя, их левый защитник. Иван ушел к его правой руке, рядом с ним стоял Кирилл. Да уж, над Голиным придется хорошенько попотеть, чтобы вызвать его крайнюю степень возбуждения. Никита с самых первых секунд пребывания в команде знал, что Женя Голин – крепкий орешек, самый натренированный и выносливый, ему любые ласки и физические упражнения не страшны. Вот тут-то Романов взялся за дело основательно: сосал с такой силой и скоростью, что за ушами звенело, помогал себе руками и постоянно смотрел в голубые глаза, пытаясь высмотреть в них хоть какой-то отклик. Действительно крепкий орешек стоял с каменным лицом, все шире улыбаясь при любых попытках Никиты что-либо предпринять по этому поводу. Голубые глаза с интересом наблюдали за тщетными действиями со стороны пассива. Если бы не такая ситуация, то он бы рассмеялся ему в лицо, ведь Женю просто так не возьмешь! Когда же настал черед поласкать мошонку, храбрый и неприступный Голин сдал назад. Его оборона рухнула, когда горячий язык прошелся по ней, губы обхватили яичко, посасывая его. Именно после этого Женин секрет был раскрыт, его слабость была в чрезмерной нежности мошонки, приласкав ее, можно приручить и самого футболиста. Когда же большая порция удовольствия была доставлена растаявшему Евгению, он отступил, уступая место другим. Следующими были братья Валицкие – одинаковые не только с лица, но и с другого места, можно сказать, близнецы. Никита хотел было начать с одного из них, но они настояли на одновременном отсосе им обоим, к чему паренек не был готов. Если раньше была лишь приятная заполненность во рту, то теперь распирало очень сильно, все-таки размер не маленький, да еще сразу двое за один раз. Пытаясь работать языком, Романов подметил, что Владимир и Руслан не пытались корчить из себя героев или непоколебимых скал, а просто получали причитающийся им кайф. Их сильные руки глади тонкую шею пассива, его угловатые лопатки и спину, переходя на грудь и обратно, пока Никита работал над их гениталиями, стараясь взять как можно больше, хоть получалось из рук вон плохо, но старался восполнить пустоту своим великолепным энтузиазмом. С двумя членами во рту Романов чувствовал себя теми девушками, что обычно стоят на трассе, ожидая приезда клиентов. Румянец в этой ситуации стал для него обычным делом, вратарь иногда закрывал глаза, чтобы даже не представлять, как он выглядит со стороны. Братья сами отстранили его, когда было нужно, уходя назад, чтобы подошел другой. Очередь плавно становилась меньше, а на место предыдущего встал опорный полузащитник – Владислав Семенов. Высокий и мускулистый парень с красивой формой черепа. Сосать ему было тем еще испытанием в основном из-за того, что он смотрел на Никиту так, будто укорял его в чем-то, что обычные люди делать не стали бы. Пронзительный взгляд зеленых глаз вкупе с ехидной улыбкой заставляли тело трястись. Парни до него не пытались как-то похвалить Романова, а вот Владислав расхваливал каждое его движение, не стесняясь говорить об этом настолько громко, насколько он мог. В общем, вёл себя как ублюдок, но ублюдок из категории "хороших". Член был не ахти какой большой, но вот яйцами его наградили с лихвой, так что основной фронт работы был чуть ниже уровня паха. Когда же настало время уходить, Семенов на прощание вошел своей удочкой побольше, подцепив незадачливого вратаря на крючок и упорхнул, как бабочка из сетей. Дима Глобин по каким-то своим причинам отшатнулся подальше, когда живая очередь дошла до него, но парень за ним – Вячеслав Миронов – настоящая бомба. Дело в том, что он нападающий и движений он совершал за игру много, следовательно, являлся довольно развитым и мускулистым. Он не был бы таким обаятельным, если бы не его обворожительная улыбка, не несущая никакой похоти или стёба, просто добрая улыбочка до ушей и добрые глаза. – Хе-хе, – усмехнулся Слава, когда его довольно широкоформатный пенис уткнулся в приподнятый нос Никиты. Романову даже показалось на секунду, что в его взгляде промелькнула искра удовлетворения охреневшей реакцией вратаря. Кровь стынет в жилах, когда этот монстр стоит перед тобой вот так, а ты с ним еще один на один, если не учитывать пассивную публику. Никита облизнул головку, посматривая на то, как расслабленные руки сжались в большие кулаки. Все-таки не такой он уж и страшный, просто большой, а в душе добрый. Аккуратными движениями пассив продолжал медленно ублажать Вячеслава, а тот только стонал во весь голос. Трудно было взять в рот хотя бы несколько сантиметров, но Никита старался и его труды вознаграждались – сильные руки ласкали его голову и спину. В особые приливы благодарности Миронов бил вратаря членом по лицу, немного усмехаясь этой милой мордочке. Никита знал, что нападающий будет последним, поэтому можно никуда не спешить. Каждое действие Романова сопровождалось медленным темпом, а Славик только тихо ругался под нос, понимая, что это делается специально, чтобы его раздраконить. В последние минуты вратарь достиг максимального возбуждения, а его пенис трясся, умоляя быстрой разрядки. Команда, осознав это, быстро уложила его на скамейки, которые они соединили в одно большое ложе. Растяжка была неприятной и быстрой, но по ее окончанию Никита был готов принять в себя первого и это случилось. Медленно и больно, член входил в него и останавливался каждую секунду, чтобы потом снова входить со скоростью сбитого пешехода. Когда же бедный Романов принял в себя его полностью, стало легче, но не так, что можно расслабиться. Первым вошедшим в него стал Владислав, поэтому каждый его изгиб или стон сопровождался комментарием Владика, причем всегда настолько пошлым, что вратарь готов был заткнуть уши. Движения стали быстрее, серии рывков, между которыми актив вместе с пассивом замирали, были умопомрачительными, а каждый стук тела о тело выбивал из Романова толики разумного. Теплая жидкость заполнила паренька. Секундная пустота, разрушающая сознание и в нём уже Слава. Его принять было настоящей проблемой, зато после него все пойдет куда лучше. Он ободряюще улыбнулся и приставил головку ко входу, а Никиту словно током ударило, причем разряд долго проходился по всему телу несколькими волнами. Мозг медленно плавился, желая только одного. Вячеслав не был благосклонен к тому, чтобы долго входить и одним рывком, пускай не таким быстрым, заполнил сладкую попу, вырвав из хилой груди целую череду криков. Когда же пронзительная боль стихла, а кровь перестала бурлить, Миронов начал двигаться. Делал он это быстро и грубо, что прибавляло боли, но и удовольствия вместе с тем. Резкое увеличение темпа и парень кончает, ругаясь при этом трехэтажным матом с крышей, антенной и крылечком. Его сменили братья Валицкие, задумавшие сделать самую большую авантюру за сегодняшнюю ночь – двойное проникновение. Никита же был согласен на все, лишь бы эта пустота в заднем проходе исчезла. Первым вошел Владимир, сделал несколько движений, будто опробовав дырку на растяжку, а за ним и Руслан. Трахали эти больные кретины специально разрозненно, чтобы доставить побольше неудобств и опьяняющего дурмана. Боль всё больше стихала, несмотря на разнообразные уловки его партнеров, больных на голову. Руки тряслись, было страшно открывать глаза и глядеть на самого себя в откровенной позе, принимающего сразу двоих, спина предательски болела, все тело резали невидимые ножи, но каждую блядскую секунду шло возмещение в виде нескончаемого потока удовольствия, что разрывало все его существо. Конец был таким же быстрым, как и начало, новая двойная порция липкой спермы заполнила его. Дальше всё было как в тумане и события оставшихся минут ночи для Никиты остались в тумане. Делать-то он делал, причем делал хорошо, вот только не помнил, что именно, будто у выпившего человека кусок прошлого вечера вырезали из памяти. Сознание вернулось к нему уже после того, как всё закончилось. Вокруг него все спешно собирались домой, кто-то целовал на прощание, несмотря на недавнее плохое настроение из-за проигрыша, а кому-то просто было приятно кинуть на Романова быстрый взгляд, наполненный заботой и теплотой. Зад сладко болел, как и все искусанное тело, никогда еще за месяцы тренировок вратарь не хотел отдохнуть так сильно, как сейчас, словно все силы вытянули из него за один миг. Команда стала быстро расходиться и гомон сменился тишиной, такой разрушающей и пугающей, но к ней можно быстро привыкнуть. Последние шаги отзвучали на лестничной клетке в нескольких десятках метров от комнаты, где обычно переодевались футболисты, когда приходило время идти на поле, свет, что включился автоматически при движении в коридоре потух и Никита громко выдохнул, продолжая лежать на скамейках в позе эмбриона. Все кончилось куда лучше, чем он предполагал, но теперь нужно срочно привести себя в порядок и ехать домой, потому что настенные часы показывали, что уже глубокая ночь. К сожалению, окон в раздевалке не было, поэтому эти часы и мобильный телефон служили единственными ориентирами во времени. С трудом поднявшись, вратарь направился в душевую, откуда два часа тому назад вышел. Душевая кабина вновь приняла его в свои влажные и теплые объятия. Вода холодными ручьями стекала по его уставшему телу, падая на кафельный пол и утекая в отверстие. Никита даже забыл о позднем времени, растворяясь в воде, которая, как и всегда, забирала всё самое плохое, доставляя массу еле уловимого блаженства. Кожа на пальцах сморщилась, однако юный игрок продолжал стоять под струями теперь уже горячей воды, приятно улыбаясь. Все мысли, что до этого момента разрывали его буйную голову, куда-то исчезли и наступило то, чего Романову так не доставало все эти недели перед матчем – спокойствия. Выключив душ, молодой человек натянул полотенце, будто древний аристократ на левое плечо и вышел, чувствуя себя совершенно другим, полным сил и энергии человеком. Его мокрая от пота спортивная форма желтого цвета уже лежала на дне просторной сумки, что не раз подвергалась ремонту и выглядела не лучшим образом. Неожиданно для себя, Никитка решил просто полежать на том месте, где его недавно "того", чтобы отдохнуть и позволить телу хоть на несколько минут расслабиться. Стук в дверь, которая, к слову-то даже заперта не была, ударил по ушам, привыкшим к тишине. Вратарь сглупил, когда не сказал "войдите", а сам пошел встречать гостя или гостей, словно прислуга в доме богатого господина. В коридоре стояли Никитины враги по футболу – команда «Мировые футболисты»: – Э-э-э, извините, все уже ушли, – заговорил в недоумении Романов. – Ну почему же все? Ты здесь, а остальные нас не интересуют! – ответил смазливый брюнет, что стоял перед всеми. Если честно, эти парни отдаленно напоминали Никите его товарищей. – Я? – Ты-ты, – заулыбался другой, высокий и безумно красивый парень с греческой внешностью. Они протянули ему большой торт, который непонятно как успели где-то приобрести, а сами зашли внутрь, немного отодвинув вратаря «Лиги первых». – Но-о-о... Зачем я вам сдался? – спросил совершенно ничего не понимающий Никитос. – Видишь ли, мы одержали победу благодаря тебе... – начал тот персонаж с греческой внешностью. – И решили, что будет правильно принести тебе тортик в качестве утешения... – продолжил тот, что был смазливее всех. – Но, подглядев за вашими играми, поняли, что тебя интересует другое сладкое... – отозвался третий, с длинными волосами, собранными в конский хвост. – И решили отблагодарить тебя так же, как наказала тебя твоя команда! – закончил самый мощный из них. Прежде, чем до Романова дошел смысл сказанных слов, группа парней из чужой команды стала стремительно раздеваться, а градус в раздевалке снова стал повышаться. Чувак, похожий на греческое божество, без разрешения поцеловал его, сбросив полотенце, а дальше всё поплыло, как и в первый раз...