Коробчонка

      Со дня рождения Жилина прошло достаточно много времени. Осень сменилась зимой, а сейчас в окна уже заглядывала весна. Впереди было большое событие – день рождения Игоря, который они решили отметить на поляне. Также совсем скоро начнётся пора экзаменов, а за ними и лето. Когда начинаешь думать об этом, настроение меняется, и всё вокруг кажется таким простым и ясным. Летние каникулы – самый спокойный период в жизни. Но это ещё не скоро, а сейчас Жилин ходил по квартире из угла в угол, пытаясь сообразить, что он опять сделал не так.       Вроде оценки на высоте, учителя хвалят, он активно участвовал в общественных делах, всегда был добр ко всем и никому не грубил. Не ограбил никого и не причинил зла, а всё равно чувствует себя плохо. Что-то произошло. Что-то важное, что он упустил из виду.       Но нужно было только подойти к зеркалу и все ответы стали ясны. Саша. Брат-близнец, младший из них. Дерзкий, беспринципный и любитель авантюр. Как бы они внешне не были схожи, а по характеру абсолютно различны.       — Саша неплохой человек, — шептал про себя Серёжа, смотря на своё отражение. — Со своими странностями, конечно. Но плохих людей на свете нет.       Жилин всегда проговаривал это как некую мантру. Даже когда всё было ясно, и никаких сомнений не оставалось, он продолжал про себя повторять эти слова. Они всегда помогали. Должны помогать и отвлекать, когда Жила в очередной раз разозлится и поднимет руку на него.       Но в последнее время у Жилина стали заканчиваться отговорки. Друзья уже скептически относятся к его рассказам о неудачных падениях и о спасении котов с деревьев. Кажется, что Серёжа уже снял всех животных с деревьев в Катамарановске.       — Он не ненавидит меня, — отмахивается Серёжа, когда Игорь обрабатывает ему раны какой-то неизвестной мазью, — Да и когда он бьёт, то ему приходится смотреть на самого себя. Мы же близнецы, а это значит, что он просто бьёт не меня, а самого себя.       — Дубина ты, Серёг, — Катамаранов слегка дует на рану, и становится немного легче, — Если бы ты его не сдал, то, возможно, они что-нибудь и покрупнее украли бы. Ты по закону поступил — это правильно.       Ведь и точно дубина, а ещё тополь, берёза и весь лес в целом.       Серёжа слышит скрежет ключа в двери. Это помогает вернуться в реальность. Это был Саша, его опять оставили после уроков.       Жила тихо открывает входную дверь, бросает обувь в коридоре, молча проходит в комнату. Жилин понимает, что лучше было бы уйти и оставить брата одного, но скрываться было уже поздно — в комнате были только он и Саша. Шторы были задернуты, и комнату освещала только настольная лампа.       Саша открыл форточку и закурил. Выражение его лица было далёким от радостного. Но это была не агрессия, а простое безразличие, от которого иногда становилось ещё более жутко, если бы он просто с порога начал поливать матом всех и вся. Лицо его сейчас выглядело измождённым, скулы от этого казались особенно выступающими. Глаз Жила почти не поднимал, только иногда украдкой косился на Серёжу. Непонятно было, что он чувствует в эти моменты — просто усталость или же гнетущую обиду.       — Ну, — Саша бросил окурок через окно и закрыл форточку, — Как день прошёл?       Жилин оказался в тупике. Он стал подбирать слова, чтобы говорить по существу и не сболтнуть лишнего.       — Да всё хорошо, Саш, — выдавил он, — Как обычно.       — Вот оно как, — холодно произнёс Жила. — Тут такое дело, отец скоро приедет, а дома хлеба нет. Может сходишь тогда?       Жилин знал, что хлеба дома полно, но перечить брату не стал. Молча кивнул и повернулся к выходу. Больше они не обменялись ни словом. Саша проводил его взглядом, а потом поджёг ещё одну сигарету, затянулся и опять уставился в окно. Обычно он не курил сразу несколько сигарет подряд — это могло обозначать что угодно — от хорошего расположения духа до намерения дать волю ярости.       Сергей вышел из квартиры на лестничную площадку и стал спускаться вниз. На улице уже было темно, но фонари горели довольно ярко. Их жёлтые огни напоминали Жилину глаза каких‑нибудь ночных зверей, страшных и хищных, притаившихся в тени. Каждый фонарь имел своё неповторимое лицо. Например, фонарь возле их подъезда был похож на рослого человека в строительной каске, которого Серёжа никогда не видел, но каждый раз именно эта ассоциация приходила ему в голову, когда он выглядывал вечером на улицу.       Ближайший продуктовый ларек находился совсем рядом, но Жилин решил немного прогуляться, чтобы окончательно успокоиться. Отойдя немного в сторону, он направился к магазину напротив. Там можно было купить не только буханку хлеба, но и несколько дефицитных товаров. В магазинчике оказалось не очень людно — всего несколько человек, и Жилин быстро купил всё, что нужно.       Домой возвращаться не хотелось, и он медленно побрёл по тёмной улице, стараясь не думать о том, что его ждёт.       Жилин вошёл в квартиру, захлопнул за собой дверь и, скинув продукты на кухню, вернулся в свою комнату. На его кровати сидел отец, а Жила стоял у окна и глядел на отражающего в стекле брата. Заметив отца, Жилин изобразил на лице улыбку, но внутри у него всё напряглось. Отец редко заходил в комнату, только когда хотел поговорить, и Жилин был уверен, что разговор будет сегодня не самым приятным.       Ещё больше напряжения вызвало отцовское лицо, которое выражало недовольство и раздражение. Жилин никогда не видел своего родителя таким сердитым, даже когда влетало за большие провинности. Взор отца был тяжёлым и, что самое главное, недоумение сквозило во всём его облике.       А Саша лишь повернулся в сторону Серёжи и кратко улыбнулся. Разговор начался.       — Серёж, — Жила бросил взгляд на брата, — Наконец-то ты вернулся, а мы тут тебя дожидаемся.       Под их взглядами Жилин чувствовал себя явно не в своей тарелке, но всё же старался вести себя как обычно. Он попытался понять, почему отец пришёл к ним. Это могло быть связано с учёбой? Или что-то произошло в семье? Нет, отец бы не пришёл просто так.       Жилин-старший поднялся с кровати, а в его руках были какие-то смятые бумажки, которые он разглаживал быстрыми движениями пальцев. Минуту-другую Серёжа стоял в углу комнаты, надеясь, что это окажется просто бумажками или пустой пачкой из-под сигарет. Но нет. Отец с отвращением разглаживал мятые листки, а затем поднял на сына свои глаза. Холодные и равнодушные. Он начал зачитывать текст вслух:        Никогда я не был на болотах,       Ты меня не спрашивай о них.       В твоих глазах увидел море,       В твоих глазах увидел лес.       Что вижу я в прекрасном взоре?       Ответ один...       Отец не дочитал до конца. Он взял ту самую коробчонку, которую Игорь подарил ему, и бросил всё её содержимое под ноги Серёже. Из неё хлынул поток разноцветных фотографий и писем, которые Жилин бережно хранил у себя. Серёжа смотрел на них долго, минут пять, не отрываясь, а потом поднял голову. Жилин не хотел плакать, но слёзы сами собой выкатились из его глаз. Они были тёплыми, почти обжигающими. А к горлу подкатил ком, от которого больно сжалось сердце. Что он опять сделал не так?       — Сергей, — начал отец, а потом запнулся, словно забыл, что хотел сказать. — Сергей, зачем тебе это всё?       Ответа не последовало. Жилин не мог даже пошевелиться — стоял, как столб, и смотрел в одну точку, в угол комнаты. Да и что бы он сказал? Все ответы были расписаны на бумаге. Стихи и проза, фотографии и письма. Всё это было посвящено исключительно одному человеку.       Оправдываться не было смысла. Серёжа чувствовал, что спорить с отцом — то же самое, что говорить с глухой стеной, и это в лучшем случае сильно разозлит его.       Отец никогда не поднимал руку на детей. По крайней мере, он всегда старался не делать этого публично. А если в нём и просыпалась злость, она выражалась в словах. И сейчас он лишь огорченно покачал головой. Он достал свою зажигалку, вручил её Серёже и направился к двери.       — Сейчас мама приедет, — сказал он, уже выходя в коридор. — Тогда и решим, что делать с тобой. А пока убери весь этот мусор. Чтобы всё тихо было здесь.       Он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Близнецы остались вдвоём. Саша некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь, а затем издал тихий смешок и похлопал Серёжу по плечу. На лице у него проступила хитрая усмешка и он подмигнул Серёже.       Жилин всё ещё стоял посреди комнаты, не в силах прийти в себя. Он был бледен и с трудом сдерживал дрожь в руках. В этот раз его брат ударил слишком сильно, чтобы называть его хорошим человеком.