На полу и с любовью

Кержаков проходит мимо Берга, с удовольствием замечая, что швед явно чем-то расстроен. Вот он, сидит на полу, прислонившись к стене, поочерёдно вытирая глаза тыльной стороной ладони. Миша сразу припоминает его выкрики после пенальти и конечный счёт. Ну что? Кто кого? — В чём дело? Сильно расстроился из-за счёта? — Михаил начинает ненавидеть себя за то, что не ушёл, оставив его одного. Слова Маркуса были достаточно редки и больны, чтобы он остался мучиться совершенно один, а не с бодрой компанией. Правда, он не просил никого побыть рядом, но это можно опустить. — Ничего. — говорит он тоном капризного ребёнка, ещё раз вытирая правый глаз и шмыгая носом. Вратарь вздыхает ещё раз, прося о дополнительных нервах и силах для себя. Ситуация с Артёмом и смерть папы Лёши Сутормина не смогла не оставить свой след на этой победе. Да, смогли вырвать три очка, но эмоций слишком много, и, как было сказано ранее, не всех из них сплошь положительные. Мише просто хотелось помочь хоть кому-то улучшить настроение. — Если ты выговоришься, тебе станет легче. — ещё одна попытка разговорить шведа. — Я тебе не обязан ничего объяснять. — гнутый тон, но глаза опущены вниз, и Кержаков встаёт, чтобы поднять перчатки с пола и уйти. С какого фига он, выслушав про себя тонну дерьма после пенальти, обязан сейчас его успокаивать. Пусть страдает, если так больше нравится, ему — то что? — Прости. — слышится тихий голос, и Кержаков останавливается, но не поворачивается. Вот взять бы характер брата, да всадить в мозг младшему на эти пять минут. Михаил не понимал и не воспринимал слишком многих поступков старшего брата, но сейчас, казалось, его эта мягкость сегодня добьёт с Бергом. — За что? — он поворачивается, вопросительно смотря на игрока «Краснодара». А Маркус смотрит на него затравленным взглядом, красными глазами, из которых, кажется, вылилось немало слёз. — За то, что тогда сказал. — Ничего страшного, со всеми бывает. — Михаил поворачивается снова, чтобы снова уйти… — Не уходи, посиди со мной. — и Миша садится, а Берг аккуратно склоняет свою голову на плечо Кержакову. И обоим стало странно тепло.