the queen's gambit collection

За окном идёт дождь, уже несколько дней эти двое не выходят из дома по одной простой причине — Бет больна. Никто бы не мог представить, что Бет способна заболеть, это было не в её стиле. Хотя, как может быть не в чьём-то стиле болеть? Просто это было непривычно — видеть её такой… Такой неподвижной, без сарказма и каких-то её выходок. Бенни же курил сигарету, он курил её с утра, на голодный желудок, поэтому у него кружилась голова, и немного подрагивали пальцы. Тонкие и изящные, почти что как у девушки. Он уже сходил в ближайшую аптеку и маленький ларёк — всё через дорогу и купил лекарства и несколько пачек сигарет. Дешёвые были с сигареты, с ванилью, но кто жалуется? Некому, да и Бенни жаловаться не любил. Вся эта ситуация была ему в новинку, никогда он не ухаживал за девушкой и никогда ему не приходилось заботиться о ком-либо. Он ведь эгоист, чёртовски самовлюблённый, но тут она. Лежит на его кровати и задыхается от кашля, на ней кружевное белое бельё, ведь ей одновременно и жарко и холодно. Жаль, у него нет ванной, ей бы не помешало расслабиться. — Не хочешь закурить? — предлагает он, понимая, насколько глупо это звучит. Она, ведь даже сигарету меж зубов держать не сможет: кашляет так сильно, что кажется, что скоро выплюнет собственные лёгкие. Бет смотрит на мужчину и выразительно выгибает бровь, тот лишь хмыкает. — Прости, — просто ему хочется прервать эту угнетающуюся тишину между ними, это чувство, что Бенни полный кретин, что Бет считает его безалаберным. Но он не может об этом сказать, нет у него той поэтичности и вдохновения, что присуще писателям русской классики, нет того языка, чтоб сказать, как сильно он переживает, что каждый её кашель становится для него ударом ниже пояса. — Я приготовлю яичницу, — уже десять утра, а он сам ничего не ел кроме закуренной сигареты. В ушах стоит привычный шум и пальцы, шершавые и огрубевшие, дрожат. Сам он не понимает от чего, но что-то говорит ему о том, что это похоже на заботу. Она лежит на его кровати, такая спокойная и непривычно, белая. Хотя Бенни часто сравнивал её с куклой, но сейчас она выглядела так непринуждённо, хотя он чувствовал, что показывать себя такой слабой перед ним она не хотела. Хочется сказать ей, что ничего страшного, что он принимает её и такой: кашляющей, с красными глазами, дрожащую то от холода и открывающуюся от невыносимой жары. Она была хороша и так, пусть, она не могла играть в шахматы, это ничего, Бенни только недавно понял, что им не обязательно играть в шахматы чтобы не скучать. Бет покупала им книги, и они вечерами, включив лампу около кровати, по долгу читали их, а потом, рассказывали о прочитанном. Кратко, даже рецензией это назвать нельзя, так сухо они всё пересказывали. Бенни не мог без колкостей, а Бет без сарказма. Но каждому своё. Им не нужен был телевизор, чтобы уметь развлечь себя. К ним приходили друзья Бенни, и они могли устроить вечер настольных игра, глупо и по-детски, но об этом никто не говорил. Бет отказалась от алкоголя, но иногда, позволяла себе выпить пива, хотя Бенни всегда смотрел на неё в такие моменты с некоторым страхом. Как бы готовый подстраховать подхватить её, остановить от опасной ошибки. Но кто остановит Бенни? С каждым днём некое чувство закрадывалось в его лёгкие, в его разум и это было похоже на корабль. Корабль, который плывёт по волнам, который переворачивается от волны, но которому предстоит продолжить свой путь. Ведь он плывёт для чего-то важного, а дождь бьёт его по корме, но он должен плыть. А потом это превращается в его душу, он бежит по острым ножам, по острым камням, режущим её ноги в кровь, но она продолжает танец, который она начала. И тут она в лесу, где поют птицы, где лисицы и зайцы живут в своём цикле, и вы даже представить себе не можете насколько этот танец страстный и в тоже время грустный и решительный, заставляющий остановится и досмотреть его до конца. Боль закрадывается в вашу души в ваши мысли, и вы начинаете плакать от той красоты, которую излучает эта прекрасная душа, наполненная благим чувством, способная предотвратить все воины и пройти все невзгоды. — Бенни, — стоя около плиты и разбивая яйца, Бенни совсем не услышал, как Бет подошла к нему сзади и обняла за талию. У Бенни впалый живот и он чувствует, как Бет прикасается к его костям через тонкую ткань льняной рубашки. — Любишь меня? — Он на секунду замирает, он чувствует, какая горячая сейчас Бет и у неё явный бред. — Что? — безэмоционально переспрашивает Бенни, хотя понимает, что всё это не иначе, чем шутка. От Бет услышать вопросы о любви он никогда не ожидал, да и не в её это стиле — спрашивать о чём-либо: сама со всем разберётся. — Любишь ли ты меня? — Снова спрашивает Бет. Без упрёка и тоже без эмоций. — Не знаю, — чёртов лжец, знаешь, конечно. — Вот и я тоже, странно, не правда ли? — Она прижимается к нему крепче и Бенни чувствует её руки, тонкие кукольные горячие. Бенни поворачивается на сто восемьдесят и смотрит в глаза Бет. Конечно же, он знает ответ на вопрос, никогда прежде не был он так уверен в своём мнении как сейчас, но вот сказать… нет у него того языка, которым обладают русские классики, даже описать произошедшее в книге ему не под силам, ведь он не чёртов поэт. И он целует её не боясь заболеет, целует, не страшась будущего, молча отвечая на вопрос, ведь целуется он только с Бет.